Историю сию когда-то поведал мне коллега и душевный флотский друг с богатым корабельным прошлым Александр П. Как водится, за рюмкой «супа». Было то на древней, дряхлой деревянной плавбазе с облупившимся на борту именем. Не разобрать было, то ли «Волга», то ли «Волна». И было то в славном граде Балтийске на испытаниях новейшего по тем временам шедевра отечественного судостроения.
Саши уже который год нет с нами, но я как сейчас представляю себе и его пытливый, немного ироничный взгляд, и крики чаек за иллюминатором, и ополовиненную бутылку «Столичной», и дымок от сигареты, как бы наполняющий сумрак убогой каюты образами и сценами военно-морской то ли небывальщины, то ли самой что ни наесть реальной реальности.
Такая вот присказка к самой истории, которая в моем пересказе, быть может, где-то чуток подреставрирована. Ведь времени-то сколько прошло…
***
Итак, — Главная база Черноморского флота. Внешний рейд. Точка якорной стоянки. Авианосный крейсер. Начальная стадия ходовых испытаний. Только что закончилась малая приборка. Народ потянулся к столовым и кают-компаниям. Вечерний чай – не худшая строка в распорядке дня!
Старпом в сопровождении дежурного по низам обходит третью палубу (для непосвященных – это как бы третий этаж, только не от земли, а от крыши, если под крышей понимать верхнюю палубу). Калибры того и другого весьма различны – примерно 90 и 120 кг соответственно. Причем дежурное лицо, росточком в метр девяносто, на голову выше старпома. Со стороны их тандем, поочередно переваливающийся через разделяющие коридоры комингсы, выглядит довольно забавно.
Пустынно. Личный состав и сдаточная команда уже успели рассосаться по местам приема пищи. Дежурный по низам, видавший виды старлей Вова Прохоренко, чуток взбудоражен. Только, что эта маленькая рыкающая танкетка, как он про себя называет старпома, слегка развернулась на нем своими гусеницами:
— Как вы принимали дежурство!? Где плафоны на светильниках!? Почему нет барашков[1]!!?
— А я не спрашиваю — куда и что записано! Я спрашиваю — где пла-фо-ны!!? Где дель-ны-е-е-е вещи[2] в коридорах!!!? Почему по углам го-ррр-ы мусора!!!!!? – и через секунду, заметно успокаиваясь, — Я научу-у вас принимать дежурство! Я научу-у вас крейсерскому порядкам!
Старпом переваливается через очередной комингс, и его внимание привлекает проем трапа, сбегающего вниз, в тамбур на четвертой палубе.
– А это чье заведование?! – рявкает он с идущим на убыль задором, и указательный палец его растопыренной клешни картинно тычется вниз.
— Службы снабжения, тащщ ка-вто-ранга, — почуяв, что центр торнадо сползает с него, уже бодрее докладывает Прохоренко.
И оба спускаются в тамбур.
Мерно поют силовые цепи. Оглушительно шипит стравливаемый через металлический редуктор воздух. Диссонансом в этом дуэте — неритмичные, гулкие удары, доносящиеся неизвестно откуда и отдаленно напоминающие работу парового молота. Ясно, что отделочные работы здесь еще не начинались.
Дежурный по низам, интеллигентно придерживая кончиками пальцев опускающиеся сверху кишку воздуховода и гроздь технологических кабелей, пропускает старпома вперед. Тот, осторожно щупая носком их беспорядочно наваленные на линолеум палубы кольца, цепко осматривается: Так, люки… Вниз и прямо, задраены наглухо … Распределительные щиты…Соединительные ящики… Аварийные брусья на переборке… Светильники, плафоны… Все, вроде, в порядке, — отрывочно фиксирует он обстановку, почти уже готовый закончить обход. И тут его взгляд упирается в затененную трапом дверь, на которой отсутствует ручка-задрайка. А дверь, ядрена вошь, плотно закрыта.
— Та-а-а-к, — зловеще протянул он, – Прохоренко! А ну-ка пулей в рубку дежурного! Вызови сюда по трансляции этого кудесника снабжения гнилой картошкой и драным бельем!
— Владилен Степаныч, да я и сам сейчас открою, — засуетился старлей, которого никак не устраивала перспектива «слетать» куда-то пулей. С полчаса назад он лично, нарушая указание по вахте, проводил ПКС[3] заводским катером на берег. Якобы на пару часов…
Изображая мыслительный процесс, старпом приподнял левую бровь. Он, пожалуй, уже пожалел о своей принципиальности, явившейся не ко времени. Впереди был еще очень длинный вечер. Но отступать было поздно и, теряя интерес, он дал Прохоренко протиснуться к двери, как бы одобряя его инициативу.
Тот, вдохновленный сработавшей уловкой, картинно расстегнув кобуру, выхватил из нее ручку–вездеход от корабельных вспомогательных помещений (пистолеты дежурной службе на период присутствия сдаточной команды не выдавались, наиболее опытные офицеры замещали его, в частности, как раз такими задрайками). Примерившись, старлей натренированным движением насадил «инструмент» на торчащий из двери штырь.
У-ухх! – сорвалась его первая попытка, а жестко спружинившая ручка обидно кольнула ладонь и самолюбие Прохоренко. И-э-ээх! И он, крякнув, обрушился на нее уже всей своей богатырской статью! Рукоятка с хрустом провернулась, с лязгом открывая замок.
Но лучше бы тот Сим-Сим не отворялся!… Ибо то, что за дверью открылось, — брызнуло! грохнуло!! ослепило!!! все еще наполненных почти охотничьим азартом мужиков непередаваемой смесью служебного негодования, житейского любопытства и совершенно неуместного на флотской службе … сочувствия.
Из затесненного пространства «вентиляшки»[4] на них оторопело взирало двухголовое НЕЧТО, предположительно из семейства ракообразных. О двух светлеющих в полутьме задних местах и двух парах рук и ног, неприлично по инерции сучащих на импровизированное ложе из штатного корабельного одеяла и заводской спецовки. Рядом красовались почти пустая бутылкой водки, две пластмассовые кружки и остатки нехитрой закуски.
Да… Старпом – на мгновение потерял дар речи. У остолбеневшего дежурного по низам что-то выключилось в голове. Однако к жизни его живо вернул трубный рев у правого уха и удары копыт разъяренного бизона по его недавно надраенным ботинкам.
…Что поделать, когда положение, понимаешь, обязывает!
***
Непосредственным начальникам проштрафившегося матроса пришлось, не откладывая дела в долгий ящик, экстренным порядком проводить мобилизующий комплекс воспитательной и просветительской работы. После этого просветленный воин растворился в трюмных лабиринтах заведований БЧ-5 и оставшийся до демобилизации год посвятил исключительно соцсоревнованию и конспектированию трудов классиков марксизма-ленинизма.
Несколько сложнее пришлось руководству сдаточной команды. Битый час оно разбиралось с теткой, попавшей в одночасье под колесо этой истории.
— Да как же ты могла! …Когда весь сдаточный коллектив! …В едином порыве! …А у тебя, между прочим, план покраски помещений выполнен только на 50 %! — увещевали ее.
Она же тихонько сидела, разложив сдобные чресла по диванчику в каюте главного строителя, и тихо, задумчиво чему-то улыбалась.
— Ну, ладно, Павлина. Ты баба видная, кровь еще играет, — задушевно увещевал пожилой профорг Максим Захарыч, едва заметно усмехаясь в прокуренные усы. – Но зачем же ты его еще и поила!? А!? Ведь он по молодости, да спьяну такого наворотить мог!
Последний вопрос задел какие-то тайные струны. Посерьезнев, малярша глянула на белые кудряшки облаков за открытым иллюминатором и томно нараспев проворковала:
— Так трэзвый же-ш вин нэ хо-о-чэ…
Где-то через месяц ее бригада вернулась в родной город корабелов.
Говорят, что к тому времени героиня наша выкрасила-таки все 100 % назначенных ей площадей! И что когда заводской буксир подходил к борту крейсера за шумно галдящей толпой ее товарок, она, прощаясь, в пояс поклонилась у нижней площадки крейсерского трапа, запрокинула голову и задорно помахала наверх рукой:
— Дякую, кораблик! Натюхалася – аж на п’ять рокив упэред!
Да врут, наверно.
[1] — поворачивающаяся по кругу ручка выключателя освещения
[2] — плафоны, выключатели, «барашки» и прочее оборудование, которое может быть снято (поставлено)
[3] — помощник командира по снабжению
[4] — небольшое вспомогательное помещение для оборудования боевой или бытовой вентиляции