https://rusvesna.su/news/1576511405
«Русская весна» публикует необычную, неожиданную, провидческую статью одного из самых выдающихся представителей современной русской геополитической мысли — преподавателя Военной академии имени Фрунзе полковника Евгения Филипповича Морозова — «Теория Новороссии».
Точнее, это большой отрывок из этой статьи, касающийся собственно Новороссии. Первые четыре главки, не имеющие отношения к рассматриваемой теме, мы опустили, и начали публикацию с пятой, откуда, собственно, и начинается рассмотрение по существу вопроса о миссии новороссов в судьбе будущей воссоединенной России.
Необычность этому небольшому шедевру придает то обстоятельство, что он был создан не в 2014 году, когда в российский, украинский да и вообще в западноевропейский обиход вошло понятие «Новороссия», а за 16 лет до воссоединения Крыма с Россией, до войны на Донбассе, до подавления украинским олигархическо-нацистским режимом Русской весны в Одессе, Харькове, Запорожье и в других городах Новороссии. Статья была написана и опубликована в 1998 году.
В то время никто вообще не рассуждал не то, что о миссии Новороссии и новороссов в русской судьбе, почти никто из русских патриотов вообще либо не слышал о Новороссии, либо не употреблял этого слова в своих рассуждениях о России.
Эту ситуацию для «Русской весны» комментирует Александр Чаленко, южнорусский журналист и политэмигрант, который в 2014 году сразу после государственного переворота на Украине перебрался из Киева в Москву:
— Чтобы понимать всю гениальность предвидения Евгения Морозова относительно миссии Новороссии, нужно понимать, что до конца апреля 2014 года, пока Владимир Путин публично не употребил это название по отношению к тому, что тогда называлось «юго-востоком Украины», в Российской Федерации никто его не употреблял.
Даже Дугин, который, как я понимаю, был знаком как с самим Морозовым, так и с его статьями, им не пользовался. Для него существовала только «Восточная Украина». Я у него, начиная с 2000 года, беру интервью, но ни разу, говоря об Украине, Александр Гельевич не употребил названия «Новороссия».
Помню один комичный случай. В 2013 году Эдуард Лимонов опубликовал в Facebook стихотворение об Украине, в котором упомянул Нестора Махно в качестве украинского героя. Я в свою очередь в комментарии под публикацией написал: мол, Эдуард Вениаминович, неправильно называть Махно украинским героем. Никакой он не украинский герой, никаким украинцем он не был, он же из Новороссии. Значит, он герой Новороссии. Реакция Лимонова или того человека, который вел его Facebook, меня впечатлила — вместо какого-либо ответа меня попросту… забанили. Сходу.
Просто ни Лимонов, ни его «фейсбучный негр» в 2013 году не были в курсе, что такое Новороссия — для них Харьков, Одесса, Донецк были, хоть и другой, но все же Украиной.
Не был в курсе существования Новороссии и ближайший помощник Владислава Суркова, с которым я встречался в декабре 2013 года в разгар евромайдана в киевском заведении «Кофиум» на Арсенальной, и рисовал ему на белой салфетке карту новороссиийской земли (его имя пусть останется неназванным).
Для него это было открытием и откровением. Его мой рассказ очень сильно впечатлил. За несколько дней до встречи — 4 декабря — мы с товарищами — одесским политиком и историком Александром Васильевым и еще одним киевским приятелем (не буду называть его имя) впервые презентовали флаг Новороссии в Facebook. Я рассказал помощнику Суркова и о флаге. Он также был впечатлен.
Всю информацию о Новороссии, услышанную от меня, он потом сообщил Суркову, а Сурков — Путину, который в разгар Русской весны в конце апреля ввел его в политический оборот.
Сам я стал употреблять название «Новороссия» по отношению к «юго-востоку Украины» после первого Майдана во второй половине нулевых. В Одессе среди русских патриотов его также употребляли, но под этим понятием понимали не «юго-восток Украины», а только три южные области — Одесскую, Николаевскую и Херсонскую.
Русская патриотическая тусовка Украины так же, как и русские патриоты из РФ, обходились без Новороссии. В их картине России и мира ее не существовало.
Когда я говорил о Новороссии в русско-патриотической среде Киева в доевромайдановские времена, это почти всеми воспринималось как моя отсебятина, ненужное умножением сущностей без основания, что-то толкиенисткое, несерьезное, утопическое. Ее не было в природе. Ее территория была Украиной, с которой максимум, что надо было сделать, — федерализировать и сделать пророссийской.
Никакой русской реконкисты, никакой ирреденты, никакого возвращения «Юго-Востока» в «родную гавань» не то что бы среди русских патриотов Украины не приветствовалось, просто никто серьезно не относился к этой возможности. Если бы кому-то из них в октябре 2013 года, до евромайдана, сказали бы, что уже в марте 2014 года Крым станет российским, он бы покрутил пальцем у виска, настолько казалось это невозможным.
Даже присоединение Крыма к России никто в Москве в марте 2014 года не считал началом русской Реконкисты. Это воспринималось как разовая акция. Мне даже в середине марта пришлось публиковать в «Известиях», где тогда колонками заведовал философ Борис Межуев, статью «Что такое Новороссия?» В ней я разъяснял российским гражданам, что это за территория такая, и почему рано или поздно она будет присоединена к РФ.
Во времена всеобщего незнания о Новороссии статья Евгения Морозова была гениальнейшим откровением и открытием. Правда, он под Новороссией понимал не только «юго-восток Украины», но и всю территорию от Приднестровья и до Алтая.
Морозов не только открыл забытую всеми Новороссию, но и предрек, что именно новороссы станут вместо выдохшихся великороссов системообразующим русских субэтносов новой России. Он сам, в конце концов, был новороссом.
Об этой статье Морозова я узнал, увы, через 2 месяца после его смерти, от русского интеллектуала из Воронежа Станислава Хатунцева. Очень жалею, что не узнал о ней раньше, не познакомился лично с Евгением Филипповичем и не взял у него уточняющее интервью по поводу миссии новороссов.
***
«Русская весна» перед публикацией текста «Теории Новороссии» еще даст небольшую биографическую справку.
Евгений Морозов родился в 1948 года в Сталинграде, в семье потомственных казаков. Был кадровым военным и военным преподавателем. Умер в 2017 году в Москве.
Более подробно с его биографией можно ознакомиться в статье его коллеги П. Тулаева http://www.ateney.ru/pamyati-russkogo-geopolitika-morozova, который подготовил к печати сборник геополитических статей Морозова.
V
Итак, русский этнос в истории. Когда он выходит на историческую сцену?
По отечественным документам — во второй половине IX века. «Совокупишася варяги, и русь, и словене, и кривичи…» В иностранных документах — значительно раньше, но их отрывочные данные («Подниму на тебя царей Роша, Мешеха и Тувала от севера…», «К северу от амазонок живет народ рос…» и т. п.) трудно поддаются сведению в единую непротиворечивую картину. Поэтому от Татищева до наших дней историки работают в основном по отечественным летописям.
Им удалось создать полную картину так называемой Киевской Руси за две сотни лет (862-1054 гг.). Правда, объяснений широкому распространению этнического (?) термина «рус/рос» и политического названия «Россия/Руссия» (далеко за пределами Киевской Руси) пока не найдено.
Мы условились разобрать, прежде всего, этнический аспект возникновения Руси, однако и политический аспект не может нас не интересовать, поскольку политическая система есть производное от состояния этноса в данный момент.
Каково же естественное состояние этноса в данный момент — середина IX века? Прежде всего, обращает на себя внимание этническая пестрота («Собрались… словене, кривичи и чудь…»). Собственно Русью, по авторитетному утверждению Б.Рыбакова, называло себя население лесостепной полосы к югу от Припяти и Десны. На север от Припяти — кривичи, от Десны — радимичи, за ними к северу — словене и вятичи.
Именно так они и именуются, отнюдь не Русью, на них это название распространяется только после смерти Ярослава Мудрого (1054-й год), в период раздробленности. Политические термины, обозначающие эти территории, неизвестны, да и существовали ли они?
На западе от Руси находилось любопытное этническое образование, присоединенное к Руси Владимиром Святым под названием «Червенские города». В последующей истории оно продолжает существовать как некое единство, переходя из рук в руки целиком, что предполагает наличие какой-то политической организации. Распад единства происходит только в XII веке на Галицкое и Волынское княжества. Но еще нашествие Батыя застает здесь владетельных князей, явно не принадлежащих к Рюриковому роду («болоховские князья») — единственный случай для Руси XII века.
Древнейшее название этой территории известно из трудов арабских географов — «Валинана». Но это всего лишь наименование «волыняне» (не племенное, а территориальное, подобно нынешнему «москвичи» или «туляки»). Политическое наименование можно реконструировать из термина «червенские города», явно вторичному по отношению к позднее появившемуся в документах названию «Червонная Русь». Оказывается, «Россий»-то как минимум две, еще в X веке — собственно Русь («Киевская Русь») и Червонная Русь.
На юге — опять-таки отдельные племена — уличи и тиверцы (тоже не Русь), неизвестное племя на Северном Донце и уцелевшие после аварского нашествия остатки населения Антской державы, наследницы Готского государства. О них позже.
Пока же разрозненные племена, в центре — объединение уже не племенное, а этническое — Русь, на западе — еще одно этническое объединение, более старое — Червонная Русь. Что дает возможность говорить об их единстве? То, что все они были частями единого славянского этноса, заселившего территорию от Эльбы до Дона, от Адриатики до Волги. «России» были субъектами славянского этноса, и в то же время — нового, русского, этноса.
Условия этнообразования предполагают собой складывание новой системы «этнос-ландшафт», т. е. перемещение определенной группы населения на новую территорию. В результате такого перемещения вначале просто происходит расширение территории проживания исходного этнического организма за счет возникновения колонизационной зоны.
Затем особенности ландшафта колониальной зоны (т.е. совокупность иных географических условий) заставляет колонию создать собственный тип использования ландшафта, т. е. собственный тип экономики и, в итоге, собственный экономический комплекс.
К этому же времени проявляется влияние субстрата, т. е. иноэтнического населения колонизированной территории, населявшего ее до прибытия колонистов. Метисация в таких случаях идет весьма интенсивно, и быстро накапливаются этнические отличия. Правда, этот процесс быстро же и замедляется, поскольку метисация конечна. Ну, а в результате этих процессов складывается новый субэтнос.
Такие авторитеты в археологии, как П.Третьяков и В.Седов доказали, что заселение Руси («Киевской») славянами осуществлялось с территории Червонной Руси. Киевская Русь первоначально была колонизационной зоной Руси Червонной. Также, по данным археологии, движение это охватило и степную зону от Збруча до Дона.
Контрнаступление Степи дало возможность консолидироваться в субэтнос только населению лесостепной зоны, славянское население степей сохранилось только в виде консорций, как и позднее, до самого складывания субэтноса новороссов. В лесостепной же зоне россы легли на иранский субстрат (по О.Трубачеву) и создали свой экономический комплекс (экспортное зерновое хозяйство).
В историческое время (в эпоху летописания) мы видим уже и колониальные зоны — территорию кривичей, наложившихся на балтский субстрат, вятичей, словен и радимичей — на финском субстрате. Начали складываться новые субэтносы — белорусов и великороссов.
Начинает просматриваться некая система. Формирование русского этноса происходит путем выделения русских субэтносов, выделения их из славянского этноса. Эти субэтносы формируют новые субэтносы и образуется динамическая система, гораздо более стабильная, нежели статическая.
На какой-то ступени развития субэтнообразующим элементом становится Червонная Русь, на следующем — Киевская Русь (Малороссия). Что было дальше всем известно. Субэтнообразующим элементом становится Великороссия. Кроме великорусского субэтноса, малороссы сформировали субэтносы белорусов и псковитян, и они также сыграли субэтнообразующую роль, во всяком случае, белорусы, создавшие субэтносы черных руссов и полещуков.
Но эти скромные успехи меркнут на фоне грандиозной деятельности великороссов, неутомимо формировавших субэтносы поморов, южноруссов, уральцев, новороссов, сибиряков, камчадалов, усть-дунайцев и, наконец, дальнероссов (впрочем, формирование последнего субэтноса, по историческим меркам, только начато), выдвинувших свои колонии к подножию великих гор Азии и на Американский континент (опыт временно прерван, население этих колоний уходит сейчас на основную русскую территорию, подобно тому, как уходили основные массы славянского населения из степей от гуннов и половцев, как отплывали с Аляски).
Все эти процессы, конечно же, носили и носят не осознанный, а вполне естественноисторический, геополитический, природный характер. Не человеческая воля, а законы этнического развития служили основной движущей силой формирования русских субэтносов.
И даже в образовании Дальней России, у истоков которой мы видим вполне конкретные исторические фигуры Милютина, Обручева, Столыпина и Сталина, эти люди выступают не инициаторами, а исполнителями (хотя их историческая роль этим не умаляется, они делали максимум того, что можно ожидать от человека).
А что же было до Червонной Руси?
Документы (отечественные, во всяком случае) молчат. Является ли Червонная Русь началом России или нет? Исследования А.Кузьмина дают ответ на вопрос — до Червонной Руси была Карпатская Русь, а Червонная Русь начала свое существование как колониальная зона Карпатороссии, и притом не единственная колониальная зона — были еще и Дунайская, и Тюрингская, и Трансильванская (вероятно, и Сирийская?) «Руси».
А раньше? Можно уйти и глубже в историю и найти там свидетельства о существовании системообразующих субэтносов, но уж слишком велика была бы в этом исследовании роль догадок, в то время как существование Карпатороссии подтверждается весомым образом — современным ее существованием.
Ибо Карпатороссия существует и, разделенная между пятью государствами, борется за свое единство и своеобразие. Карпатороссы именуют себя русинами и отказываются от иных идентификацией, кроме идентификации с русским этносом.
Итак, кое-что проясняется. Прежде всего, то, что русский этнос есть динамическая система русских субэтносов.
Во-вторых, то, что метрополии русского этноса, скорее всего, нет (или же она прекратила свое существование в доисторические времена). В этнической истории нашего народа мы наблюдали переход системообразующей функции от одного субэтноса к другому.
В-третьих, ничего уникального в этом нет, та же самая картина наблюдается, например, в германской этнической истории (франки — саксы — австрийцы — пруссаки).
Мы уже упоминали о том, что политическая система есть производная от этнической. Россия есть политическая система русского этноса. Теперь, когда мы набросали эскиз русской этнической истории, попытаемся сделать то же в отношении истории России.
VI
Исходя из этой теории, период системообразования совпадает с периодом политической гегемонии субэтноса и наоборот. Так, период существования Киевской Руси есть одновременно период политического господства Русской земли на славянской территории Восточной Европы и период формирования новых субэтносов Малой Россией.
Но наряду с консолидацией новых субэтносов происходит упадок исходного, системообразующего субэтноса. Мы не располагаем данными об упадке Карпатской и Червонной Руси, мы видим только результат — реликтовое положение Карпатороссии и замещение Червонной Руси новым субэтносом — Галичиной.
Но в отношении Киевской Руси (будем называть ее правильно — Малороссией, а не Украиной — Украина есть нечто иное, как будет видно из дальнейшего) мы не обладаем достаточно полным материалом.
Время княжения Владимира Мономаха — последняя яркая вспышка энергии и воли Малороссии, выразившаяся в разгроме половцев. Войска Малороссии под водительством Мономаха стали неоспоримыми хозяевами степи от Серета до Дона. Половецкие племена с этого времени начали интегрироваться с Русью.
Но в то же время это — последний акт внешней экспансии малороссов. Им приходилось много воевать за последующие годы. Иной раз напряжение боевых действий поднималось до небывалых высот, как в первой половине XVII века, но это уже были войны за выживание, войны гражданские и т. п.
Малороссия вступила на путь превращения в реликт. После Мономаха не заставила себя долго ждать междоусобная война.
Великороссия в первой половине XII века оформилась не только как субэтнос, но и как государство. Владимиро-Суздальское княжество выступило на борьбу против Киевского, великороссы против малороссов. В тридцатилетней Великой Феодальной войне великороссы так и не смогли одержать убедительной военной победы, и потому их политическая победа оказалась неполной.
Титул великого князя ушел на владимирский стол, но это означало не гегемонию, а всего лишь самостоятельность Великороссии. Малороссия же была обессилена, в ее городах жили лишь «псари да половцы», ее население массами уходило на Северо-Восток.
Мы не имеем сведений о том, как переходила политическая гегемония от Червонороссии к Киевской Руси. Однако, судя по финальным аккордам, завоевание Червонороссии Владимиром Святым, затем повторное ее завоевание Ярославом Мудрым, наконец, упорнейшая борьба «галицких бояр» против князей из рода Рюрика (явление уникальное для боярской служилой группы) — все это, по-видимому, последние акты долгой и тяжелой борьбы за переход политической гегемонии к Киевской Руси.
А это позволяет видеть в войнах XII века между юго-западом и северо-востоком Руси определенную политическую закономерность.
Прежде всего, можно говорить о совпадении перехода политической гегемонии с переходом этнического возглавления от одного субэтноса к другому. Политический и этнический центр (центр системообразования) перемещается по линии Западные Карпаты — Волынь — Среднее Приднепровье — бассейн Верхней Волги.
Направление перемещения совпадает с направлением русской колонизации Евразии, системообразующие центры возникают в районах пересечения колонизационных потоков с важнейшими торговыми путями (последнее обстоятельство стало важным доводом адептов экономической школы; полагаем, однако, что не меньшую, если не большую, роль сыграли информационные потоки, обычно совпадающие с торговыми маршрутами).
Особое внимание обращает на себя цикличный характер развития.
Весьма интересны и временные рамки этих циклов. Завершение системообразующей роли Карпатской Руси, скорее всего, относится к концу III в. до н. э. (кельтское завоевание), Червонной Руси к середине VI века (аварское завоевание), Малой Руси — к середине XIII века (монголо-татарское завоевание).
Таким образом, продолжительность цикла составляет около 700 лет. Это примерно совпадает с периодом активности этноса, исчисленным Л.Гумилевым. Простое совпадение или же данная закономерность распространяется не только на этнический, но и на субэтнический уровень? Вопрос требует изучения, но вскрытую закономерность уже просто так не отбросить.
И еще одна закономерность — к моменту утраты системообразующей функции субэтнос приходит в крайний упадок — его территория пустеет, экономическая система разваливается, природа гибнет, политическая система становится бессильной и неэффективной, чаще всего он подвергается завоеванию, притом теми врагами, с которыми в период своего подъема и расцвета успешно справлялся.
Встает вопрос — утрачивается ли системообразующая роль вследствие выполнения им этой роли? Первое указывает на случайный характер системообразования, второе — на закономерный.
Представляется все же, что упадок субэтноса есть результат исполнения им системообразующей роли. Колонизационные зоны оттягивают его силы и средства; как следствие, к моменту монголо-татарского нашествия Малороссия была в таком запустении, что Киев оборонялся галицким отрядом.
Примечательно, однако ж, что утрата системообразующей роли дает возможность субэтносу восстановить и свою экономику, и численность населения — так, на Червонной Руси периода малорусской гегемонии археологи вскрывают огромные, процветавшие в свое время селения, почти соединяющиеся друг с другом на протяжении десятков километров; Малороссию, которую Рубрук и Плано Каприни видят усеянной костьми пустыней, Боплан находит через четыре века «наполненной людьми и городами, как гранат зернами».
Способность к самовосстановлению — сущностный признак организма, в том числе и этнического.
VII
Все изложенное выше имеет прямое отношение к современности. На наших глазах завершилась системообразующая роль великорусского субэтноса, и Россия пришла в то же состояние, в котором она находилась в XIII веке.
Политическая система, созданная великороссами, представляла собой разумное сочетание централизма и регионализма. Русское государство было организовано как государство сословное.
Причины, достаточно изученные другими исследователями, привели к концентрации властных функций в руках одного сословия — дворянского — и отчуждению от власти других сословий (реформы Петра I), а впоследствии к отчуждению власти от дворян (реформы Александра II).
С этого момента великороссийская империя оказалась в руках бюрократии, и ее будущее повисло в воздухе. Ее крушение было вопросом времени, и смена имперской бюрократии на советскую не изменила сути процесса.
Учреждение Государственной думы запоздало на сорок лет, а свержение монархии повлекло за собой ожесточение и длительное столкновение сословий и этносов («классовую борьбу»), завершившееся экспроприацией крестьянства («коллективизацией»). Только так и можно охарактеризовать федеративно-советскую систему того периода.
И все-таки, пусть на излете, политическая воля великороссов еще действовала, и те, кто искусно направлял ее на достижение своих целей, потом поднимал тосты «за русский народ».
Русский этнос был лишен своего государства и перестал быть нацией де-факто, но по прежнему ощущал себя ей. Такое самоощущение играет в истории большую роль, достаточно вспомнить исторические судьбы еврейства и германской нации.
Великая Отечественная война добила Великороссию. Систематическое двадцатипятилетнее изъятие элиты великорусского субэтноса (по некоторым подсчетам, на 90% к 1937 году), завершилось массовой бойней, лишившей великороссов не одной уже элиты, но и попросту основной массы здорового мужского населения, а ведь после войны были еще массовые перемещения населения, инициированные правительством.
Именно тогда и обозначился демографический провал, который до недавнего времени на демографических картах страны зиял черной дырой посреди сравнительного благополучия.
Рухнула экономика Великороссии. Огромная территория от Новгорода до Самары, еще в начале века дававшая основную массу продукции страны, стала «нечерноземьем» — термин, являющийся в настоящее время символом экологического, демографического и экономического бедствия.
И… ничего нового в этом нет. Уже было все это — в XIII веке. И в VI веке, и в III веке до н. э. археология показывает ту же картину. Произошло израсходование сил системообразующего этноса и утрата им функции системообразования.
Прошло 700 лет, великороссийская этническая и политическая гегемония рухнула, и на ее развалинах темные людишки набивают себе карманы, играя в президентов, министров и политических лидеров. А тем временем начинается новый цикл.
Какой же субэтнос принял на себя функцию системообразования?
Сейчас на просторах от Западного Буга до Тумангана живут и действуют шестнадцать субэтносов русского этноса: русины (карпатороссы), белорусы, черные руссы, полещуки, галичане, подунайцы (усть-дунайцы), малороссы, новороссы, южнороссы, псковичи, поморы, великороссы, уральцы, сибиряки, камчадалы и дальнероссы (последнее название условное, Дальняя Россия пока еще представляет собой колонизационную зону).
Одни из них пережили период активности и уже не будут бороться за гегемонию (русины, малороссы, псковичи, белорусы, полещуки, поморы).
Другие еще не вступили в этот период (уральцы, дальнероссы). Есть и такие субэтносы, которые взаимодействием со стороны переориентированы на цивилизационные ценности и представляют собой как бы переходные образования между российской и западной этносистемами (и цивилизациями) — черные руссы, под именем «поляков» населяющие Гроденщину и Виленщину, а под именем «белорусов» — Белостотчину и, конечно же, галичане.
Эти субэтносы, природа которых изменена иностранной колонизацией, весьма активны, но не могут претендовать на роль общерусского системообразования (поскольку они уже не вполне русские, или вполне нерусские), а потому пытаются выкроить себе из наследия великороссов собственные ареалы на русской территории (самостийные Украина и Белоруссия).
И, наконец, новороссы, южнороссы и сибиряки. Каждый из этих субэтносов на подъеме, каждый ведет активную колонизационную политику и имеет самостоятельную идеологию. Кто из них примет на себя задачу руководства новым циклом истории Русского государства?
Внимательное изучение этого вопроса подталкивает к выводу о том, что системообразующим субэтносом Русского государства, скорее всего, станут новороссы.
VIII
Начало истории Новороссии теряется в седой древности. Не будем разбирать гипотезы о Степной Руси (впрочем, заслуживающие самого серьезного внимания), и условно начнем отсчет с того момента, когда после падения Гуннской державы в степь плеснула волна славянской колонизации и создала на обломках Готского государства Антскую державу, менее чем через век разгромленную аварами.
Авары ушли в Паннонию и в степь хлынула новая волна славянской колонизации. Но началась хазарская экспансия, хазар сменили печенеги, печенегов — половцы. И все равно в степи в XII веке действуют явно славянские «берладники», в XIII веке — «бродники» (интересно то, что славянское население Степи, похоже, в равной степени враждебно и кочевникам, и Русскому государству). Монгольское владычество в Степи прекратило даже скудные известия о живущих в ней славянах, но косвенные данные подтверждают их наличие.
Теперь Россия в своих наступлениях в Степь встречает поддержку славянского населения, за которым закрепляется новое имя «казаков». Вообще-то, в те времена это название прилагается ко всем военно-демократическим общинам в Степи, не подчинявшимся князьям и ханам. И мы видим в летописях упоминания о борьбе «черкасских» казаков с «азовскими», «яицких» с «ногайскими».
Вряд ли они так уж строго различались по национальному признаку, скорее уж по религиозному, но и тут мы видим поразительную веротерпимость — до нашего времени в рядах гордящегося своим православием казачества находятся по праву ламаисты — калмыки и буряты, мусульмане — башкиры и татары, шаманисты — эвенки. Да и среди казаков-христиан немало старообрядцев и иных сектантов.
Тем не менее, термин «казаки» в конечном счете привился именно к славянским (славянизированным) военно-демократическим общинам.
Попытка тюркских племен перехватить это имя в 1920-м году, когда истинное казачество, казалось, было уничтожено, не удалась, и «Казакская АССР» быстро превратилась в «Казахскую» (не показателен ли сам факт почтительного отношения к древнему названию со стороны тюрков?)
Итак, со времен битвы на Куликовом поле казачество вместе с Россией. В сущности, вся империя великороссов тесно переплетена с историей казачества.
Но не так все просто, казак и в наши дни имя «русского» примеряет к себе с неохотой и сомнением. И немудрено — в отличие от прочих субэтносов в происхождении казачества очень сильны тюркский и горский элементы, вобрало оно в свой генофонд геноматериалы и иных растворившихся в степи этносов.
Покойного Л.Гумилева, конечно, здорово занесло, когда он объявил казаков принявшими христианство хазарами, но вот, например, мелкий факт — в станице Александровской Астраханского казачьего войска жили… казаки-иудеи (как еще один штрих к картине веротерпимости). Судя по всему, это и есть потомки хазар. Подобные факты отмечаются и в бывших казачьих районах современной Воронежской области.
Да, не все так просто. Ермак то сражался с поляками в Прибалтике, то кланялся Ивану Грозному Сибирским царством, Филат Межаков то осаждает Москву под командованием Лжедмитрия II, то подсаживает на трон Михаила Романова. Балаш под Смоленском с одинаковым удовольствием дерется и с польским, и с русскими войсками.
Дорошенко и Разин трясут Московское государство, как грушу. Мазепа и Булавин ведут русские армии в степь, а потом возглавляют антирусские восстания. Казачьи консорции пытаются использовать мощь Великороссии в своих интересах, но не хотят поступаться своей независимостью.
Но тогда было трудно бороться с Великороссией. После восстания Булавина три четверти казаков были истреблены и изгнаны. Потемкин закрывает, учреждает и переселяет казачьи войска с неподражаемой легкостью.
Многовековой период латентного, зародышевого периода существования Новороссии завершился, и казачьи консорции уже не одиноки в степи.
Великорусский субэтнос создал Александр Ярославович Невский. Для новорусского субэтноса эту роль сыграл Григорий Потемкин. «Имя странного Потемкина» разделило судьбу имен других основателей народов, оно обросло легендами и стало вызывать противоречивые чувства. Историки определенного направления до сих пор сладострастно подсчитывают, сколько и где он украл и растратил, старательно не замечая того, что все средства своих огромных имений он направлял в Новороссию, и даже большую часть своих крепостных обратил на ее заселение, причем уже как свободных людей. Новороссия отдаст должное своему основателю. Странная смерть завершила странную жизнь светлейшего князя. А Новороссия осталась как колонизационная зона.
Быстро сложился тип новоросса со своей культурой, своим диалектом (тем самым русско-украинским «суржиком», с которым страстно борется галичанская интеллигенция Украины), сложилась единая территория Новороссии от Дуная до Алтая и свой тип экономики, основанный на экспорте пшеницы свободными земледельцами. Недоставало лишь осознания своей роли и своей судьбы.
Но и неосознанное понимание новороссийской общности оставило в истории России глубокий след.
Мы до сих пор не осмыслили гражданскую войну 1917-1921-го гг. во всем многообразии и сложности. До нашего времени дошла теория о классовом характере движущих сил войны и историки всех направлений стыдливо замалчивают факты, данной теории противоречащие, например — стойкую антисоветскую борьбу ижевских и воткинских рабочих, которыми после известного восстания был укомплектован каппелевский корпус, ушедший из России только в сентябре 1922-го года — последним.
Слишком многое не укладывается в классовую теорию, чтобы она могла стать единственным и главным объяснением. Еще ждут своих исследователей экономико-финансовый, социокультурный, этнонациональный и многие другие аспекты гражданской войны.
В частности, если говорить об ее этносоциальном аспекте, то уже можно сделать некоторые выводы.
Рассматривая преобладающие политические настроения различных субэтносов в годы гражданской войны, нельзя не видеть того, что большинство из них по два-три раза меняло политическую ориентацию, переходя на сторону то красных, то белых.
И только два субэтноса избрали себе ориентацию с первых дней войны и не меняли ее до конца.
Великороссы выступили главной силой красной республики, независимо от того, были ли они обмануты или Советская власть отвечала их глубинным этносоциологическим принципам. Великоросский субэтнос стал носителем и распространителем советской власти.
Все восстания и заговоры на его территории терпели неудачи, наступления белых армий затухали при переходе границы бывшего крепостного землевладения, т. е. границы Великороссии. Под предводительством политической группировки, цели которой ничего общего не имели с национальными целями, он объективно вел борьбу за сохранение своей политической гегемонии — и победил на свою беду.
Подобно тому, как успешная защита малороссами своей самобытности от натиска великороссов в XII веке привела к раздробленности перед лицом монгольского нашествия, так и победа великороссов в гражданской войне отдала их самих и весь русский этнос в руки социальных хирургов-садистов.
И хотя впоследствии мощное давление русскости многое изменило в СССР, но все последствия роковой победы так и не были устранены, да и не могли быть устранены в принципе. Не только людям, но и этническим образованиям надо уметь вовремя уходить. К сожалению, все эти процессы, напомним, неосознанны…
И другой субэтнос — новороссийский. Именно он первым вступил против красной власти, он стал основной базой белых армий, он бескомпромиссно и решительно сражался до конца.
Странным кажется объединение в одну группу Корнилова и Сорокина, Краснова и Антонова, Деникина и Махно, Сапожкова и Анненкова, Щетинкина и Врангеля, Миронова и Унгерна, Семенова и Каширина, не так ли? Но они выдвинуты в первые ряды одной и той же этнической группой, борющейся за политическую и экономическую самостоятельность или, пожалуй, самобытность.
В эти годы у Новороссии даже на какой-то период появился политически объединяющий ее правитель — адмирал Колчак.
Конечно, все названные (и многие неназванные) военно-политические лидеры не осознавали единства Новороссии и ее субэтнического характера, ее исторических задач. Или, вернее, это осознавалось ими опосредованно, через понимание интересов Новороссии и их расхождения с интересами как Кремля, так и Великороссии.
Эта неосознанность и стала причиной всех военно-политических зигзагов того времени: Шкуро, формирующий Красную армию Северного Кавказа; Сорокин, в ходе наступления Деникина расстреливающий Кубано-Черноморский ЦИК; Монстров, уводящий Крестьянскую армию Ферганы к басмачам…
Даже казаки, лучше других сознававшие новороссийское единство и пытавшиеся создать политическое объединение в пределах Новороссии, были настолько недальновидны (кроме Каледина, пожалуй), что отказали в предоставлении земли и оттолкнули массы переселенцев, готовых влиться в новороссийское единство.
И наиболее трагична судьба Деникина, Врангеля, самого Колчака, боровшихся искусно, талантливо, решительно, но — за прежнюю, а не новую Россию.
Сейчас мы, пожалуй, достаточно далеки от той гражданской войны, чтобы суметь окинуть ее единым взглядом. И не оказывается ли она аналогом Великой Феодальной войны XII века по своим целям и содержанию, а равно и по результатам? В обоих случаях претендующий на системообразование субэтнос не смог преодолеть сопротивление субэтноса, вошедшего в стадию упадка, не сумел сломать политическую систему последнего, т. е. создать предпосылки для наименее болезненного формирования нового порядка. Страна в данной ситуации становится предельно беззащитной, что привело Россию в XIII веке к татаро-монгольскому игу, а в XX веке — к «перестройке», т. е. превращении в колонию США.
Но если в XIII веке великорусский субэтнос сохранил собственную политическую систему и даже распространил ее на всю Русь (великое княжение Александра Невского), то в XX веке победители были дальновиднее простодушных монголов.
Нигде не было таких жестоких репрессий до и после 1921-го года, как в Новороссии. Расказачивания, процентные и поголовные расстрелы, «тамбовский волк тебе товарищ», выселение станицами — где еще это было? На каких территориях развернулись основные эксцессы коллективизации и какие территории ответили волной восстаний? Но и после этого потребовался голод 1932-1933-го гг., чтобы основательно обескровить Новороссию.
И уж, конечно, были приняты меры против возможного возникновения новороссийского единства. Западная часть ее территории была подчинена Украине, Крым — татарскому меньшинству, Северный Кавказ достался РСФСР, Южная Сибирь — Казахстану, Алтайский край — опять РСФСР. Так территория Новороссии была разделена на пять частей, что в полной мере сказывается сейчас.
В чем-то это удалось. Но, как и всегда, разнонаправленные векторы дали третий, равнодействующий вектор. Вторая Мировая война, как тектонический сдвиг, расставила все по местам, предписанным историческим процессом. И в первую очередь — самосознание. Так, слово «казак» перестало быть чем-то средним между оскорблением и обвинением. Сотня миллионов новороссов вместе с большинством населения СССР обрела в этой войне цельное миро- и самоощущение, впервые с 1917 года. И вот, уже через 10 лет началось освоение целины. Новороссия снова двинулась в путь.
Но суть пассионарного импульса, какова бы ни была его природа, по-видимому, не зависит от проведения линий на карте.
Ни последовательное уничтожение носителей пассионарности (миллионами!), ни ликвидация специфики новороссийской экономики посредством коллективизации не смогли устранить Новороссию от ее исторической миссии.
В ситуации распада, бессилия Великороссии и обособления других субэтносов, Новороссия сражается за Россию в Приднестровье, развертывает действительно массовые политические движения на юге Украины и на севере Казахстана, активно самоорганизуется на Северном Кавказе и в Крыму.
Крымская республика стала зародышем будущей российской государственности и уже подверглась первым попыткам уничтожения. В других регионах России ничего такого нет. Южнороссия избрала парламентский путь борьбы, Сибирь — экономический, но здесь, в Новороссии, борьба развертывается именно в военно-политическом ключе, с неспешностью и неотвратимостью природного процесса.
В наши дни Новороссия видна уже неискушенному человеку. Она непоколебимо отстаивает единство своей экономики и культуры. Ее мощное давление вынуждает Назарбаева отказаться от попыток уйти из экономического пространства России. На Днестре она дает отпор претендентам на ее территории.
Она трясет, как грушу, Украинскую республику, борясь с сепаратистским курсом последней. На Северном Кавказе новороссы поняли уже, что правительство поддерживает не их, а сепаратистов всех мастей, и начинают создание Кавказского фронта. Ну, а чего хотят новороссы в Российской Федерации, ясно из территориального распределения результатов апрельского референдума 1993 года и выборов в декабре 1995 года. Процесс набирает темп.
Интересы возрождения России требуют ускорить реорганизацию политической системы Отечества на базе доминирования новорусского субэтноса. Мы не имеем данных о продолжительности организации и реорганизации системы в те периоды, когда доминирующим субэтносом становились карпаторуссы, а затем малоруссы. Но период становления великорусской политической системы занимает XII–XV вв.
Правда, можно считать, что этот период так затянулся вследствие монгольских вторжений и золотоордынского грабежа. Однако, с другой стороны, не само ли состояние реорганизации России XII века делало возможным монгольское завоевание и столь долгое существование золотоордынской системы ограбления?
Так что, мало осознать факт существования Новороссии и ее роли в судьбах Отечества. Необходимо планомерно и последовательно включить массы новороссов в исторический процесс, сознательно способствовать ускорению реорганизации и консолидации России.
Новороссии необходимо как можно быстрее создавать единую политическую систему, с использованием московских властных органов или самостоятельно. Надо оформлять свои традиционно особые отношения с тюркскими этносами.
Необходимо также оформление и пропаганда государственно-национальной идеи, основанной на учении о Новороссии — только на основе такой идеи сейчас можно сплотить часть русского народа, настолько мощную, что она смогла бы в короткие сроки решить основные политические задачи России. И, наконец, чтобы избежать нового ига, надо воссоздать оборонительную систему Отечества, на базе, конечно, не наемничества, а казачества.
Грандиозная задача воссоздания Государства Российского выпала на наше время и на наши плечи. Вероятно, завершить ее смогут только будущие поколения, но самая тяжелая работа досталась нам. На этом пути нас ждут огромные трудности, может быть — частные поражения, может быть — временные отступления. Но ничто уже не сможет лишить нас уверенности в победе, ведь достаточно обратиться к югу — и мы увидим в сегодняшней непроглядной ночи сигнальные огни Новороссии на древних курганах ариев.
Необходимое послесловие
Нам могут бросить упрек в том, что мы не рассмотрели вторую модель ситуации — наличие восточнославянского суперэтноса там, где мы предположили русский этнос. Мы не рассматривали подробно эту модель только потому, что она принципиально не изменяет схему развития.
В самом деле, предположив наличие украинского, белорусского и великорусского (русского) этносов (что, повторяю, весьма проблематично), мы сразу придем к выводу о формировании четвертого восточнославянского этноса — новороссийского. Во всяком случае, мы пришли бы к такому заключению, применяя ту методику, на основании которой объявляются самостоятельными этносами русские, белорусы и украинцы.
Но, изучая проблему Новороссии, мы убеждаемся, что речь идет о субэтносе. А так как не может сложиться один субэтнос в составе двух различных этносов одновременно, то, по-видимому, верна все же субэтническая модель, а не этническая.
Субэтническая модель приоткрывает завесу тайны над происхождением и развитием России, которое суть циклический процесс. Карпаторусский субэтнос формирует субэтнос червонорусский, к последнему переходит доминирующая роль. Червоноруссы создают малорусский субэтнос, и доминирующая роль переходит к Киеву; то же самое происходит в отношении великороссов уже в известный нам период истории. Россия как бы перемещается с запада на восток. Но вот наступила эпоха переориентации геополитических экспансией с широтных на меридиональные направления, и теперь Россия идет на юг.
Можно уже даже представить себе, к какому субэтносу перейдет в последующем от новороссов функция пересоздания политической системы и катализации последующего цикла истории нашего Отечества. Речь явно идет о дальневосточниках, которым еще только предстоит создать субэтнос и открыть эпоху геополитической экспансии на Тихом океане.
Но не будем чрезмерно углубляться в отдаленное будущее, ведь у нас так много работы здесь и сейчас.
Как уже отмечалось, в данное исследование помещены только предварительные результаты, зачастую спорные и уязвимые. Так, нас смогут упрекнуть в национальном эгоизме, а то и прямо в шовинизме те, кто не изжил интернациональных тенденций (слева), или же те, кто до сих пор не отделил философских постулатов вселенскости или космизма от политической практики (справа). Мы же считаем, что здоровый национальный эгоизм — одно из необходимых условий возрождения Отечества.
И, напротив, нас могут упрекнуть, например, в том, что мы слишком легко отбрасываем право завоевания на Прибалтику, Закавказье и Среднюю Азию, а тем самым становимся на почву постулатов современной международной политики, которые, несомненно, подлежат коренному пересмотру.
Нет, мы считаем, что право завоевания в эпоху национального подъема — не пустой звук. Потому-то здесь мы и рассматривали начальную фазу возрождения России, рекомендуя создавать не замкнутую, но открытую систему, способную к дальнейшему развитию.
Мы ждем от людей небезразличным к затронутым вопросам, участия в дальнейшем обсуждении. Тема настолько сложна, что мы ее едва затронули и волей-неволей рассматривали ее в самом общем виде.
Исследование, проводимое широким фронтом, позволит значительно продвинуть Большой Российский проект, как один из вариантов возрождения Отечества. Ну, а критика позволит удалить из него слабые звенья. Итак, работа продолжается.
Евгений Морозов, для «Русской Весны»
Источник: https://rusvesna.su/news/1576511405
