Вердеревский Дмитрий Николаевич
Контр-адмирал (1916). В 1899 году совершил кругосветное плавание. Участник Первой мировой войны. Командующий дивизией подводных лодок Балтийского моря (в Ревельской военно-морской базе). С 1 июня 1917 – командующий Балтийским флотом. Морской министр Временного правительства (1917).
Во главе всего незыблемо поставить новый принцип службы, небрежение которым привело нас на край гибели. Принцип этот несложен: уважение к мысли, преклонение перед силой духа и презрение к ничтожеству последнего, если оно проявляется хотя бы у людей самого большого ранга.
Война дает возможность проявиться таким идеям, такому самопожертвованию, возвышает ее неизмеримо над простым убийством, ставит ее в ряд явлений другого, высшего порядка и позволяет, несмотря на фактические ужасы, обнаруживать необходимые качества духа человеческого – упругость воли, с одной стороны, и чистый альтруизм, с другой.
Воинская идея должна проникать насквозь и по всем направлениям всю нашу службу, в каждом частном случае жизни определяя своею жизненностью именно то решение, которое свидетельствовало бы о главенстве этой идеи в службе всегда, во всем и несмотря ни на что.
Всякий, кто приближается к вооруженной силе, должен чувствовать сразу, что всё политическое, всё, что волнует и мучает различные общественные слои, вся рознь, всякая зависть, всяческое идейное неравенство не имеют места в жизни вооруженной силы, единственною задачей которой является постоянное стремление сделаться и оставаться действительною «силой», в любой момент готовой идти на свой нравственный подвиг, на подвиг самопожертвования.
Всякое государство, желающее идти по пути развития могущества политического и неразрывного с ним экономического, должно заботливо лелеять это естественное чувство преклонения своих граждан перед представителями воинской силы, сознательно отказывающимися от всевозможных благ земных, вплоть до самой жизни, во имя живо сознаваемой ими высоты такого морального акта.
Для возможности возрождения нашего флота на обязанности личного состава, кроме уничтожения путем законодательным прежних развращающих устоев службы и замены их принципами разума и чести, лежит необходимость соорганизоваться для анализа своего дела, для уяснения всем и каждому как общей картины того, каким должен быть настоящий военный флот, так и связание всех частностей дела в одно гармоническое целое, согласное с основными принципами морского дела и воинского духа.
Для создания условий, без которых невозможно действительное развитие нашего военного флота, необходимо прежде всего теми или другими способами провести в сознание народное мысль о необходимости для России флота и понимание, какие государственные задачи могут быть разрешены только при помощи флота – следовательно, прежде всего надо заинтересовать народ флотом.
Если вооруженная сила хочет быть ею действительно, а не по названию только, то она должна выработать в себе самой культ героического, культ, позволяющий вступающей в ее ряды молодежи широко проявить дремлющие стремления к подвигу, порыв к отваге, удали и т.д.
Если сознание общественное, отбросив всяческую шелуху, навалившуюся на него за последние годы, поймет, что именно любовное отношение к своей, хотя бы и разбитой, армии уместно и справедливо, то воинская сила наша получит великий импульс к работе, станет сразу в условия благоприятные для своего возрождения, и следовательно, нормальное отношение между нацией и воинскою силой установится, и в ряды последней опять потянутся люди сильных убеждений и высоких идеалов.
Если уважение и горячее сочувствие страны по отношению к своей вооруженной силе налицо, то эта вооруженная сила имеет все условия для процветания, для прогресса и, следовательно, для достижения должной высоты боевой подготовки, потому что тогда пополнение ее офицерского состава не встретит никакого затруднения.
Жизнь политическая в наше время идет с такою головокружительною быстротой, что необходимо ежеминутно быть готовыми ко всяким случайностям, и уже один факт неготовности приносит государству, народу неисчислимые потери и убытки.
Народ потерял сознание и чувство собственного достоинства, потерял уважение к смерти, ранам и подвигу духовному, и несчастные бойцы встречают на Родине или насмешку наглых лакеев освободительно-революционной мысли, или тупое, бессмысленное равнодушие к великому акту самопожертвования, к морю крови, к подвигу духовному.
Нация, желающая быть самой собой, желающая обеспечить за собой право на свободное проявление своих исторически сложившихся особенностей, желающая богатства и довольства своих граждан, должна знать, что все это с неба не сваливается, а добывается упорным трудом и защищается кровью ее сынов, и те из них, кто сознательно отдает свою кровь и жизнь на благо нации, имеют право на глубокое уважение своих сограждан.
Не только народ в массе не понимает важности для России флота, но этого не понимают и те, в руках которых сосредоточено управление судьбами России.
Нельзя говорить о возрождении флота, пока во всей своей силе перед умственными очами всего личного состава не встанет понятие о воинском долге и воинском самопознании: это понятие, это самопознание должны лечь во главу угла при перестройке всего здания нашей морской силы – сверху и до самых низов.
Необходимо все внимание, весь талант и волю руководящей части личного состава направить на то, чтобы суметь пробуждать в поступающей на службу молодежи стремления к героическому, к пробуждению в душах ее спящего сознания высоты подвига самоотвержения.
Необходимо, чтобы морские офицеры, кроме ревностной службы, нашли в себе достаточно воли для того, чтобы досуги свои посвятить анализу своей специальности, и путем этой работы установили определенно, прежде всего, каким военно-этическим требованиям должен удовлетворять всякий офицер вообще и морской в частности.
Никогда не надо забывать, что армия – это тот же народ, и каковы будут взгляды народные, такова будет и армия.
Смысл войны заключается несомненно в проверке, насколько в народе, а следовательно, и в армии, воспитано чувство долга и сознания ничтожности своей личной жизни, своих мелких интересов в сравнении с нуждами коллективного тела – государства.
Убийство на войне, несмотря на весь ужас его, рассматриваемого как самостоятельное явление, отнюдь не является главною целью – оно лишь средство, а цель заключается в противопоставлении двух духовных сил, в столкновении двух энергий, и далеко не всегда понесший большие потери является побежденным, а часто бывает совершенно наоборот.
Доливо-Добровольский Борис Иосифович
Капитан 1 ранга (1914). Участник русско-японской войны и Первой-моровой войны. Профессор Военно-морской академии РККФ.
Будущее народов и участь их решаются на океане, и потому военно-морская идея с вытекающей из нее обдуманной программой постройки однотипных боевых эскадр приобретает высшее мировое значение.
Государственный ум, отличающийся от ума обыкновенного способностью подняться на высоту веков, должен оценить величие этой идеи; пусть будет дорогá каждая тонна спущенной на воду стали; пусть велики будут народные жертвы на флот; море все сторицей воздаст своим будущим повелителям в том богатстве, культуре, блеске и славе, которые они возьмут с боя в борьбе за океан.
Защищая свои интересы на земле, народы создают территориальные армии; защищая свои интересы и права на море, они сооружают военно-морскую мощь, т.е. флот, ибо каждая нация, желающая владеть хотя бы частью морской поверхности, должна иметь морскую силу. В вопросе об обладании морем компромисс невозможен: или государство соглашается нести крупные и подчас тяжелые жертвы для содержания флота, или же оно вовсе отрекается от моря и тогда отказывается в будущем от своей самобытности.
Россия продолжает рваться к берегам, как бы поняв своим историческим инстинктом всю ту мощь, богатство и развитие, которые ей сулит море, и сознавая, что погибнуть она не может, что вопреки всему она поздно или рано, но все же восторжествует и что ее великое мировое торжество изойдет только от победы на океане.
Колчак Александр Васильевич
Адмирал (1918). Учёный-океанограф, полярный исследователь (1900–1903). Участник Русско-японской и Первой мировой войн. Военный и политический деятель, руководитель Белого движения во время Гражданской войны в России. Верховный правитель России и Верховный Главнокомандующий Русской армией (ноябрь 1918–январь 1920).
Ведение войны вместе с внутренней политикой и согласование этих двух взаимно исключающих друг друга задач является каким-то чудовищным компромиссом. Последнее противно моей природе. А внутренняя политика растет, как снежный ком, и явно поглощает войну. Это общее печальное явление лежит в глубоко невоенном характере масс, пропитанных отвлеченными, безжизненными идеями социальных учений (но в каком виде и каких!). Отцы социализма, я думаю, давно уже перевернулись в гробах при виде практического применения их учений в нашей жизни. На почве дикости и полуграмотности плоды получились поистине изумительные. Все говорят о войне, а думают и желают все бросить, уйти к себе и заняться использованием создавшегося положения в своих целях и выгодах – вот настроение масс.
В часы горя и отчаяния я не привык падать духом – я только делаюсь действительно жестоким и бессердечным.
Демократия не выносит хронически превосходства, ее идеал – равенство тупого идиота с образованным развитым человеком.
Дисциплина есть основание свободы.
Для большевизма как в его учении, так и в его практике нет родины, нет патриотизма, нет нации, а есть только интернациональная арена.
Если что-то страшно – надо идти навстречу, тогда не так страшно.
Из Петрограда я вывез две сомнительные ценности: твердое убеждение в неизбежности государственной катастрофы со слабой верой в какое-то чудо, которое могло бы её предотвратить, и нравственную пустоту. Я, кажется, никогда так не уставал, как за свое пребывание в Петрограде.
Лишний раз я убедился, как легко овладеть истеричной толпой, как дешевы ее восторги, как жалки лавры ее руководителей, и я не изменил себе и не пошел за ними.
Многие люди делают их бессознательно и потом сожалеют о сделанном, я обыкновенно делаю глупости совершенно сознательно и почти никогда об этом не сожалею.
Наше офицерство было демократизировано и не имело подобия и тени военного сословия, недисциплинированно и совершенно не воинственно.
Необходимо вселить в население уверенность, что армия создает порядок, а не нарушает его, чтобы личность каждого и его имущество были неприкосновенны, чтобы каждый мог спокойно работать и пользоваться плодами своего труда.
Одновременно я потерял всё, что для меня являлось целью большой работы и, скажу, даже большей частью содержания и смысла жизни. Это хуже, чем проигранное сражение, это хуже даже проигранной кампании, ибо там все-таки остается хоть радость сопротивления и борьбы, а здесь только сознание бессилия перед стихийной глупостью, невежеством и моральным разложением.
Одного приказания играть симфонию Бетховена иногда бывает недостаточно, чтобы ее играли как следует.
Оставляя в ближайшем будущем свою родину, свою работу, которая теперь оказалась невыполнимой, я не испытываю ни особенного сожаления, ни тем более горя. Я хотел вести свой флот по пути славы и чести, я хотел дать родине вооруженную силу, как я её понимаю, для решения тех задач, которые так или иначе рано или поздно будут решены, но бессильное и глупое правительство и обезумевший – дикий – неспособный выйти из психологии рабов народ этого не захотели. Мне нет места здесь – во время великой войны, и я хочу служить родине своей так, как я могу, т.е. принимая участие в войне, а не в пошлой болтовне, которой все заняты. (После 17 июня 1917 г.)
Победителя не судят, а уважают и боятся, побежденному – горе!
Подлодки и аэропланы портят всю поэзию войны; я читал сегодня историю англо-голландских войн – какое очарование была тогда война на море. Неприятельские флоты держались сутками в виду один у другого, прежде чем вступали в бои, продолжавшиеся двое-трое суток с перерывами для отдыха и исправления повреждений. Хорошо было тогда. А теперь: стрелять приходится во что-то невидимое, такая же невидимая подлодка при первой оплошности взорвет корабль, сама зачастую не видя и не зная результатов, летает какая-то гадость, в которую почти невозможно попасть. Ничего для души нет. […] Современная морская война сводится к какому-то сплошному беспокойству и предусмотрительности, так как противники ловят друг друга на внезапности, неожиданности и т.п.
России нужна реальная морская сила, на которой могла бы быть основана неприкосновенность ее морских границ и на которую могла бы опереться независимая политика, достойная великой державы, т.е. такая политика, которая в необходимом случае получает подтверждение в виде успешной войны.
Ужасное состояние – приказывать, не располагая реальной силой обеспечить выполнение приказания, кроме собственного авторитета. (11 марта 1917 г.)
Что такое демократия? Это развращенная народная масса, желающая власти. Власть не может принадлежать массам в силу закона глупости числа: каждый практический политический деятель, если он не шарлатан, знает, что решение двух людей всегда хуже одного… наконец, уже 20–30 человек не могут вынести никаких разумных решений, кроме глупостей.
Я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а служу Родине своей, которую ставлю выше всего.
…Я знакомлюсь с переводом (с английского) рукописи одного японского офицера, переведшего с оригинала книгу стратегии китайского величайшего военного мыслителя Суна (Сунь-цзы) эпохи VI столетия от Рождества Христова. Сун, или Бу, совершенно не известен на Западе, но он является основателем учения о войне Востока. …Одна из книг (вернее, глав) Суна говорит о победе и выигрыше войны без боевых операций, без сражений. Позвольте привести несколько слов из этой книги: «Высшее искусство войны заключается в подчинении воли противника без сражений; наиболее искусный полководец принудит неприятеля к сдаче без боя; он захватывает его крепости, но не осаждает их; он создает смущение и поселяет недоверие в неприятельской армии; он вызывает вмешательство в управление неприятельской армии со стороны правителей и гражданских властей; он создает политические комбинации среди соседних государств; он делает неприятельскую армию опасной для своего государства; и наконец, он уничтожает неприятельскую армию, лишая её способности сопротивляться, и со своей нетронутой армией захватывает неприятельские владения». Я не знаю, изучал ли Вильгельм и Гинденбург Суна, но мы переживаем с момента «великой Российской революции» приложение идей Суна на практике. Это сущность нашей революции.
Я лично стараюсь принять все меры предупреждения случайностей и дальше отношусь уже по возможности с равнодушием. Чего не можешь сделать, все равно не сделаешь.
Я не создан быть демагогом, хотя легко бы мог им сделаться Я солдат, привыкший получать и отдавать приказания без тени политики… Десять дней я занимался политикой и чувствую глубокое к ней отвращение, ибо моя политика – повеление власти, которая может повелевать мною.
Я поехал в Америку, надеясь принять участие в войне, но когда я изучил вопрос о положении Америки с военной точки зрения, то я пришел к убеждению, что Америка ведет войну только с чисто своей национальной психологической точки зрения – рекламы, advertising… Американская war for democracy (война за демократию). Вы не можете представить себе, что за абсурд и глупость лежат в этом определении цели и смысла войны. Война и демократия – мы видим, что это за комбинация, на своей родине, на самих себе.