Воронов С. Спецназ ВМФ. Борьба за выживание

…. Проснулся от громкого слова «подъем». Посреди спального помещения стоит Гуринович, в ботинках и трусах. Спокойным голосом просит нас запомнить, что с этого часа и до конца службы каждое утро в любое время года и при любой погоде — кросс в одной и той же форме одежды: трусы, ботинки. Погода премерзопакос-
нейшая . дождь, снег, ветер в лицо. Нас, карантинников, построили в колону по три человека в ряд и мы, легким бегом, пошлепали до поселка Дивное, и обратно. Это 10 км. И так все 4 года ежедневно, в любую погоду.

Нам навстречу уже бежали группами те, кто ушел раньше. Им легче — ветер с мокрым снегом в спину, а нам-то — в лицо. Возвращались, еле волоча ноги. Слышны выстрелы. Короткие и длинные автоматные очереди. Гуринович пояснил, что группа, не выполнившая стрелковое упражнение накануне, теперь исправляла свои ошибки: стрельба из положения лежа в открытом тире и форма одежды: трусы, ботинки. После завтрака — занятия. 4 часа прием-передача цифр и букв. После обеда начальные занятия по основам диверсионной
подготовки. Для карантинников все азы боевой подготовки постигались «в поле».

Командование части прекрасно понимало, что отбор в морской спецназ должен быть максимально жёстким, если не сказать, жестоким. И нас, переведённых из учебных частей флота, ждали тяжёлые испытания: в течение месяца нас подвергали запредельным нагрузкам, которые подкреплялись жёстким психологическим прес-
сингом. Выдерживали далеко не все, и кто не выдерживал, — тут же переводился в другие части флота. Зато те, кто выдерживал, тут же зачислялись в элитную часть и приступали к боевой подготовке.

Наши командиры и инструкторы изначально должны были четко представлять способности и возможности своих бойцов . ведь спецназ действует в отрыве от своих войск, и маленькая по составу группа, может рассчитывать только на себя и, соответственно, значение любого члена команды повышается многократно.

Январь 1959-го года. Снег хороший лежал, и мы, в белых масхалатах, одетых поверх телогреек, ползем метров двести к заброшенному хутору. За спиной — вещмешок с песком, автомат с холостыми патронами, гранаты, запасные рожки к АК-47. Противник слева, противник справа, отход, прикрытие, где — бегом, где — ползком, где — стрельба, где — гранаты. Закладка тайников одной группой и поиск их — другой. Прыжки с полуторки на ходу с откинутыми бортами, затем — с закрытыми. Поначалу прыгали на малой скорости без снаряжения, далее — с полной выкладкой. На скорости, где- то около 30 км/час, произошла первая потеря нашего товарища. Неудачное приземление. Отбиты ягодицы. Парню сделали операцию, и его комиссовали.

Занятие — пятьдесят минут, перерыв — десять. В феврале мы, радисты, начали работать на рациях в поле. Легче не стало. К мешку с песком добавлялась рация, и с этим грузом надо было уйти километров на десять- пятнадцать от базы, отработать сеанс. И там повторялось всё то же самое: противник слева, противник справа. «Навоевавшись», вернуться в исходную точку. Я считал себя спортивным парнем, но иногда ощущал, что тело отказывается подчиняться командам.

Суббота. Большая приборка. Нас трое, и нам достался гальюн, который до этого был закрыт на замок. Остальных распределили на спортзал и на еще одно помещение, оказавшееся комнатой отдыха и раздевалкой одно временно. В туалете навели порядок, с двух зеркал стерли непотребные надписи, сделанные губной помадой, и присоединились к остальным товарищам с вопрошающими лицами. Гуринович доходчиво, с улыбкой во всё лицо, рассказал, что по субботам и воскресениям из поселка Янтарный к нам привозят девушек. Вечера отдыха и танцев.

Часов в семь — все бойцы в клубе. Ну, и мы, караси, наглаженные, толпимся. Подъезжает машина с женским контингентом. Шум, смех, все друг друга знают — кто- то обнимается, кто-то целуется. Теперь я понял, почему дорожка к клубу называлась «Аллея любви». И понес-
лась душа в Эдем. Киномеханик начинает крутить музыку, и начались танцы. Мы скромно стоим вдоль стенки. Я — рядом с Витей Яценко. Присматриваемся.

Вдруг к Виктору подходит девица:
— Послушай, пригласи меня на танец. Тут все с парашютными значками, один ты с яйцами. Валя, иди сюда, здесь еще один непорочный!
Подошла её подружка. Мы рассмеялись, напряжение спало, и мы влились в коллектив… А в воскресенье привезли противоположный пол из другого местечка. Из города Светлогорск. Ну, подумал я, так служить можно. Не знал я, что меня ждет. «Неведение — благо», как
говорили древние.
Занятия по маскировке проводил начальник штаба Самойленко Василий Фёдорович.
«Маскировка, — это наука, как стать березкой в березовой роще, . говорил он. — Метать ножи, разбивать кирпичи об голову — это не для нас. А вот лежать бревном в канаве, где тебя нашла пиявка, а перед носом сидит жаба, раздумывая, сожрать комара у тебя на носу или нет. А ты недвижим в двух шагах от часового второй час. Ждёшь ту самую минуту, когда с уверенностью в 101% должен задавить его голыми руками».
К сожалению, Самойленко через год убыл к другому месту службы. Он закончил ратный путь начальником 2-го отдела Разведуправления Главного штаба ВМФ.
Забегу вперёд.
Понадобилось мне срочно смотаться в Балтийск. У моей подружки Оли Сугоняевой испортился телевизор.
Звоню в канцелярию:
— Вася (так звали писаря), сделай мне отпускной в Балтийск. Бланки с печатью есть?
— Есть, дуй быстро ко мне, — отвечает.
Лечу. Открываю дверь писарской канцелярии. Писаря нет. За его столом сидит начштаба, тоже Вася, разгребает какие-то бумажки. Влип!

Улыбка. Тихий, как обычно, голос. Слышу, что службой моей он доволен. Неплохой радист, водолазное и подрывное дело – на «отлично»… А как разведчик, я – «говно», – и тычет пальцем в телефон. Над телефоном висела табличка «Будь внимателен. Враг подслушивает!». И если он угадает с первого раза, зачем мне Пилау (немецкое название города Балтийск), то доверит мне свою маленькую тайну. Угадал. Чем повёрг меня в шок.

Откуда мне было знать, что накануне ему звонил Володя Сугоняев, Олин брат. Я кивнул. Шаман, однако.

Его секрет был прост. После ужина по тревоге уходит на задание одна из групп. Радистом пойдёт… Воронов. После первого сеанса связи в группу не возвращаться, а следовать в часть. Наказал меня, знал же, что я только-только трое суток с одним бортпайком болтался под местечком с названием Советск (бывший Тильзит).

По тревоге ушли. Старшим группы был мой товарищ – питерский пацан. У него была гражданская супруга из посёлка Рощино, что под Питером. Он служил в Парусном, а она приехала в Приморск, и все четыре года его службы жила и работала рядом. Декабристка.

Перед уходом на первый сеанс от базирования группы, Геннадию всё обсказал. Поделился своими сомнениями: зачем мне, покидая вас, Самойленко назначил ещё один сеанс, к тому же ночью? С Геннадием ясно: будет морщить репу, как передать командиру, что радист «пал смертью храбрых». Решили: если получаю координаты рандеву, то возвращаюсь и скрыто следую за группой. Нет – ухожу по плану. Гена идёт в городок Янтарное к моей подружке. Звонит в часть и т.д. и т.п.

Всё мы угадали. Я получил новые координаты. Гена тоже. Но в темноте мы друг друга не искали. Я тихо следовал за группой, и мы «вдруг» нашли друг друга.

Учение закончилось. Самойлов тихо улыбается и разрешает обратиться к нему. Я, как разведчик разведчику, пояснил, что Гена мне почти родственник – женат на двоюродной племяннице моей тётки. Потому вошёл с ним в сговор. Фокус со вторым сеансом мы разгадали и по лесу не бродили, а топали «паровозиком».

Самойленко долго смотрел на меня: «Иди к Васе-писарю. Возьми командировочное предписание на двое суток в Балтийск. Учти, Оля учится в 9-м классе».

Часть много потеряла, когда ушёл от нас к новому месту службы капитан 3 ранга Василий Фёдорович Самойленко…

Разведка. Для нас это были: поиск, наблюдение, засада. В засаду входили начальные уроки снятия часового. Это был единственный элемент физического контакта с противником. Это была необходимость при диверсиях на охраняемых объектах. Тренировки по снятию часовых мы проводили как на своих сослуживцах, так и на караульных в соседних частях. До определенного случая нам это сходило с рук. И случай представился.

Я уже служил третий год. Мы группой уходили ночью на рядовую тренировку – натаскивали молодых. Маршрут известный и, по обыкновению, на пути мы огибали какой-то военный склад, огражденный колючкой, по канаве. В этот раз канава была полна воды после дождей, и мы решили пройти по бровке. И на самом углу ограды вдруг раздались одиночные выстрелы. Мы посыпались в канаву. Вышли из зоны огня. И тут кто-то из наших парней сообщает, что он ранен. Разобрались. Пуля пробила вещмешок с суточным пайком и попала в банку с рыбными консервами. «Раненый» попробовал на вкус влажное место. Жидкость вроде солоноватая, как кровь, и пацан малость запаниковал.

Конечно, на охрану мы осерчали за их неправильные действия, и на обратном пути сняли всех часовых. Их было четверо. Хорошо спеленали. Рты заткнули их собственными носками. Карабины забрали с собой.

Резонанс был очень большой. Дошло до командования флотом. Прибыл к нам в часть начальник разведки Балтийского флота контр-адмирал Соловьев. Разнос нам устроил… с довольным видом. Передал устный приказ командующего Балтийским флотом – на «чужих» не учиться.

Тихо-тихо нарушали. Один случай я очень запомнил. В соседней части мы давали концерт. Первые ряды были были заполнены курсантами одесской мореходки. Последний курс училища проходил стажировку для получения звания «лейтенант запаса». Так вот, вели они себя крайне вызывающе: топали, свистели и т.п. Понятно, – Одесса- мама, а тут – какой-то «зачуханый» поселок Парусное, как они выражались. «Самодеятельность» наша, вернувшись в часть, рассказала все это старшим товарищам. Возмущению не было предела и после отбоя в ночь ушли асы по снятию часовых. Вернулись под утро. Спеленали весь караул – одиннадцать человек. Со всех сняли брюки. К вечеру произошел обмен – одесситам вернули брюки, а они нам грамоту. В грамоте были сказаны слова благодарности… за показ прекрасной самодеятельности. На обороте грамоты стояли подписи одиннадцати курсантов. Таковы были условия обмена.

Группы всегда возвращались ночью, и по установившейся традиции, проводили тренировку по снятию часового в гидрографической части, дислоцирующейся возле Приморска. Во ВВМУРЭ им. Попова со мной в одной группе учился Вася Поляков. Он служил как раз в этой злополучной части. Узнал меня. Здоровый мужик, и мне пришлось повозиться с ним, прежде чем вставил ему кляп. Вася Поляков закончил службу капитаном 1 ранга в должности начальника вычислительного центра Черноморского флота. При встречах со мной (офицером штаба 30-й ДиПК) он всегда вспоминал маленький эпизод пересечения нашей службы.

В марте 1959 года начались парашютные и водолазные занятия. Инструктором по прыжкам с парашютом был мичман Брагин, известный всему Союзу человек – три с половиной тысячи прыжков! Ему принадлежит рекорд: прыжок с парашютом с высоты 46 метров.

Парашютная подготовка – укладка парашюта основного – ПД-47 и запасного – ПДЗ. На земле расстилали столы – брезентовые полосы, на которых раскладываем парашюты. От стола к столу ходит инструктор, проверяя каждый элемент укладки парашюта, с книжкой-формуляром, в которой ставятся подписи укладчика и проверяющего – инструктора. Прыжки с вышки: руки на груди, ноги вместе. Приземление, кувырок. И вот он первый выезд на аэродром. Первый прыжок, незабываемый, как первый поцелуй.

На земле командир части полковник Георгий Владимирович Потехин поздравил нас и вручил каждому новенький парашютный значок. Впереди будут еще значки «парашютист-отличник» и «парашютист-инструктор», но этот, как напоминание о первом прыжке в неизвестность, будет самым дорогим.

Инструктором по водолазной подготовке был капитан-лейтенант Авинкин Валентин Сергеевич. Бывший ЭПРОНовец (Экспедиция подводных работ особого назначения)! Водолазная подготовка началась с эксперимента: одному из нас (это был Витя Ильюк), надели водолазную маску с дыхательным мешком, на нос – зажим. В руки дали ручку, для написания подряд фразы «кислородное дыхание». Пока испытуемый вдыхал кислород и выдыхал углекислый газ в мешок, мы слушали лекции о последствиях дыхания кислородом, азотом, углекислым газом. И тут все увидели, как испытуемый вдруг начал стучать карандашом по тетрадному листу. Авинкин быстро снял прищепку с носа, маску и сунул под нос ватку с нашатырным спиртом. Тот пришел в себя, так и не поняв, в каком был состоянии. А в тетрадке было поначалу хорошим подчерком, затем пропуски и каракули, и, наконец, сплошные точки.

Это был практический урок отравления углекислым газом. Дальше – барокамера и освоение азотной среды – смех по любому поводу. Недаром азот называли «веселящим газом». При краткосрочном применении – глупое поведение, безудержный беспричинный смех, головокружение, частые головные боли, падения в обморок  и потери сознания. Одним словом, пошла начальная водолазная подготовка.

Практические занятия проходили на Калининградской косе, на которой мы стали лагерем. Не поверите, но ластов тогда у нас не было. Мы ходили по дну залива. В руках у меня была штанга с рамочными антеннами на концах. Посредине крепилась аппаратура для приема сигнала от подводной лодки. Тренировки проводились на имитаторе акустических сигналов.

Появились ласты. Ну, очень неудобные! Особенно ненадежными были крепления к ноге. Мы их переделывали, подгоняли под себя. Ласты – это для нас была революция в плавании под водой. Началось освоение акваланга, и накручивание миль под водой на глубине 5-10 метров по 30-40 минут, отдых на заправку воздухом – и снова в воду. Я и до службы плавал неплохо и брассом, и кролем, и на спине. Даже имел какой-то спортивный юношеский разряд. После акваланга начали плавный переход на индивидуальный дыхательный аппарат для прыжков с парашютом, сокращенно ИДА-П. Аппаратов в часть поступило мало, и мне достался, как «карасю», легководолазный инженерный дыхательный аппарат ЛВИ в антимагнитном варианте. Я к нему привык, его холил, любил и ухаживал за ним лучше, чем за подружкой. До конца службы я был верен ему, и он платил мне взаимностью.

Тяжело было на тренажере торпедного аппарата. На земле стоит торпедная труба. Диаметр 533 мм. Поначалу проползаешь трубу просто в робе. Десятки раз. А затем в полном боевом снаряжении: гидрокомбинезон, дыхательный аппарат, радиостанция, оружие. И тоже десятки раз. И вся нагрузка на пальцы, ногами не поможешь – ласты. Жили мы в палатках. Еду готовили на костре. Тренировались на водолазных катерах. С проходящих сейнеров канючили рыбу, а то и зарабатывали сами, осматривая по их просьбе корпусы фелюг или освобождая гребные винты от сетей. Однажды провели сложную работу, освободив винт от стального троса.

Капитан фелюги расщедрился и выдал нам два ящика свежекопченых угрей. Казалось, что ничего вкуснее я в своей дальнейшей жизни не едал.

Много позже, выходя на боевую работу из подводной лодки, с благодарностью вспоминал инструктора – капитан-лейтенанта Авинкина В.С. И вот первое прохождение мерной мили в полном снаряжении на время. В норматив уложился. Возможно, я не был первым, но старался быть лучшим. Моим кредо стало: «необходимо создавать такую ситуацию, в которой при любом выборе взгляд командира остановится на тебе. Потому что без тебя не обойтись, так как лучше тебя это никто не сделает».

Из всех, кто начинал с нами «карантинить», осталась половина. Остальные отсеялись перед прыжками. Как сказал начальник штаба: «Остались те, кому все по плечу». Оставшимся зачитали приказ: пункт первый гласил о зачислении нас в боевые группы; пункт второй – о постановке нас на водолазное довольствие. Это означало, что утром к обычному завтраку стала добавка сыра, копченостей, ну и так далее. Группа – это от 3-х до 7 человек. Зависит от постановленной задачи. Состав: командир группы, обычно старший по годам службы, радист и остальные бойцы – на все руки.

В части к этому моменту стояло на довольствии около 120 человек. Двенадцать были радистами. Восемь – по первому году службы, и четыре – по второму. Наш командир отделения Гуринович служил по второму году.

Сорок человек – разведчики-водолазы всех сроков службы. Почему не было радистов третьего и четвертого сроков? Сам не знаю. Нагрузка легла на нас, первогодков.

Остальные – служба обеспечения. Кроме водолазных спусков по расписанию, мы держали учебную связь с радиоцентром. Рации были еще военных времен. Хорошо, что не приходилось таскать с собой систему внешнего питания рации. Называлась она «солдат-мотор». Садится боец на велосипед. Только вместо колес – тренога. Крутит педали, вращая генератор питания рации или подзаряжая батареи. У нас были два таких трофейных агрегата.

Что же представлял собой Серега Воронов через восемь месяцев боевой подготовки? Радист 3-го класса. 7 прыжков с парашютом, два из них – на воду. 14 часов под водой. Один выход из подводной лодки. 6 часов кувыркания на учебном «Тритоне» и два часа – на шумном «Протее». Начал матереть, но после первого же выхода с группой на учения немного себя остудил. Понял, что трудности все впереди. «Неведение – благо», как говорили древние. Сигнал: «Седьмой группе – боевая тревога!». Строимся. Нас пятеро. Командир группы, Саша Краснов, ставит задачу. Через 30 минут снова стоим в строю. Одежда – черные комбинезоны. Поверх – масхалат. На головах – кожаные летные шлемы, подбитые мехом. У всех рюкзаки с суточным пайком. Вооружение: «АПС» («Стечкин»), у меня – «ПМ» («Макаров»), патроны у всех холостые. Моя обойма с боевыми патронами к ПМ хранится у командира группы. У меня – радиостанция, запасные батареи питания по весу двух кирпичей, шифрблокнот – «балеринка», расписание работы на радиостанции. Посадка на машину. В машине сено. Команда «спать». Среди ночи – высадка.

Машина ушла. Мы – гуськом, лесом, след в след. Я – в середине. Запасные батареи у меня забрали. Стало легче. Привал. Организация базы. Я ухожу от базы километров на 5. Не один. Пока не доверяют моей ориентировке в лесу. Со мной «бывалый». Но идет, отстав на несколько шагов. Готовлю радиостанцию к работе.

Шифровка у меня готова. Вхожу в связь. Ответного сигнала нет и нет. Мандражирую. Мой поводырь успокаивает. Вдруг слышу родной позывной. Связь состоялась. Возвращаемся. «Бывалый» идет позади – доверил найти дорогу обратно. Вышел точно. На базе только один человек. Все остальные на работе. Вернулся Краснов. Дал данные для шифровки. Описание моста через реку Неман. Прохождение железнодорожного и автотранспорта. Система охраны. Варианты подрыва опор моста. Шифрую. Ухожу уже один для связи с центром. Доверили. Передал радиограмму и получил ответ. Расшифровку произвел на базе: «Вам в точке…

Заложен тайник с суточными пайками и заданием». Уходили в ночь. Плутаем. Находим тайник. Получаем новое задание: «Один паек ваш, другой – заложить в месте ….» Указаны координаты, приметы и прочее. В общей сложности я провел восемь сеансов связи. Возвращаемся.

Под утро мы уже в части. Последняя задача – снять охрану, несущую вахту в красивой будке на развилке дорог между клубом и замком. Снаряжение все сняли с себя. Одного оставили караулить. Начало светать. Вчетвером залегли в метрах двадцати от будки. Часовой внутри, но долго там не выстоишь, знаю не понаслышке.

Вот он вышел, прошелся к спортплощадке, (турник, брусья, конь и т.п.) отжимается. Этим он сбрасывает сонливость. Я сам так делал. Краснов предложил мне заработать двое суток отпуска. На тренировках я выполнял, а так…

Я – в будку. Жду. Идет он, родимый, и метров за пять поворачивается спиной к будке. Головой крутит влево-вправо, что-то чует. Так спиной в будку и вошел.

Мне везет. Не прошло и минуты, как мы его упаковали. На часах стоял мой друг Жора Хитарьян, наш библиотекарь и, по совместительству, заведующий «красным уголком». Он долго на меня дулся. Мои первые заработанные двое суток отпуска.

Рапорт командиру: «Прошу двое суток городского отпуска присоединить к основному». В то время после двух лет службы был положен обязательный отпуск – 30 суток, плюс дорога.

Проникновение на охраняемый объект со снятием охраны – это целая наука. Нас очень хорошо учили. К сожалению, нашлись негодяи, которые, отслужив в Парусном, применили эту науку в гражданской жизни.

Газета «Комерсантъ»

Серия хладнокровных убийств в Калининградской области началась в конце лета 2000 года. 25 августа со своего поста на военном аэродроме в Чкаловске исчез часовой Василий Романовский.

Пропал он вместе с табельным оружием – самозарядным карабином Симонова и десятью патронами к нему.

Рота матросов, отправленная прочесывать окрестности, обнаружила в болотце неподалеку труп часового с многочисленными ножевыми ранениями. Ночью 19 сентября в том же Чкаловске загорелась автостоянка вневедомственной охраны ОВД. Прибывшие пожарные наткнулись в кустах на два окровавленных трупа милиционеров, охранявших стоянку. Как установило следствие, чтобы выманить Андрея Акимова и Константина Дешковича из будки, преступники закидали машины бутылками с зажигательной смесью, а потом расстреляли охранников из добытого ранее карабина. На этот раз пропали пистолеты, которыми были вооружены охранники.

Через три дня пропал еще один житель Чкаловска, внештатный сотрудник ГИБДД Юрий Борисов. Вечером он выехал из поселка Коврово в Калининград на своей темно-вишневой «девятке», и как сквозь землю провалился.

Сыщики, осмотрев его гараж, нашли следы крови и опять-таки гильзу от засветившегося карабина. Сожженные «Жигули» потом обнаружили в лесу, а труп милиционера Борисова – в силосной яме. Как выяснилось, он стал свидетелем нападения на автостоянку и, возможно, узнал кого-то из налетчиков.

После этих убийств калининградскую милицию буквально поставили на уши. Сыщиков поразила дерзость и какая-то математическая точность, с которой совершались преступления. «Главное – мы не могли понять мотивы убийств, – вспоминает тогдашний начальник уголовного розыска УВД Иван Дымовских. – Погибших ничего не связывало, личные ценности не пропадали. Но после первого покушения на матроса, нас как током ударило: это нарождающаяся банда, которой нужно оружие!»

Первое нападение на матроса случилось 9 октября, в разгар оперативно-следственных мероприятий по ранее совершенным убийствам. Рядовой Андрей Полев охранял войсковую часть у города Ладушкина. У четвертого поста его обстреляли из, все того же, карабина. Только по счастливой случайности пули не задели часового, и он успел спрятаться. Преступники же растворились в ночи.

Зимой бандиты легли на дно, а с мая 2001 года устроили такой беспредел, что власти даже заговорили об угрозе безопасности самого западного региона России. В маленькой области, окруженной госграницей и напичканной силовиками всех мастей, за одно лето было расстреляно восемь человек.

Вечером 12 мая у поселка Прохладное убит матрос-контрактник Дмитрий Каплин, охранявший авиасклад. Очевидно, нападение готовилось заранее и, что удивило подключившихся к расследованию сотрудников военной контрразведки, по всем законам военного времени. Бандиты не только соорудили и замаскировали две засады, но и выкопали специальный схрон, чтобы спрятать тело часового. Убить первым выстрелом матроса Каплина преступникам не удалось. Получив ранение в руку, он начал отстреливаться и ранил одного из нападавших. Но продержаться до прихода подкрепления не смог. Бандиты, добив его, забрали автомат Калашникова и ретировались. Посмертно матрос Каплин был награжден орденом Мужества.

Следующая трагедия разыгралась в Калининграде через два месяца, 10 июля, на автозаправке «Сургутнефтегаз», которую по договору охранял батальон патрульно-постовой службы. В час ночи из темноты раздались выстрелы (по данным экспертизы, пули были выпущены из автомата Дмитрия Каплина), которые сразили старшину милиции Александра Угрюмова и оператора АЗС Элину Жохову. Израненный пулями старшина открыл ответный огонь, но налетчиков это не остановило. Забирая у еще дышавшего Александра пистолет, рацию и дубинку, они выстрелили ему в голову. Элина Жохова осталась жива, но долгое время пролежала в реанимации. Александра Угрюмова, прошедшего Чечню без единой царапины, тоже посмертно наградили орденом Мужества.

1 августа исчезла сотрудница издательства «Янтарный сказ» Анжела Гвоздарева. В последний раз ее видели со знакомым, работником Морской топливной компании Вадимом Данчиным, который встретил ее и предложил подвезти до дома на своем черном Volkswagen. На следующее утро с заявлением в милицию о пропаже Анжелы Гвоздаревой обратился ее муж. И 2 августа в двух километрах от Зеленоградского шоссе в лесу милиционеры обнаружили сгоревший автомобиль господина Данчина.

Дело о без вести пропавших было раскрыто после ареста убийц часовых. Дело в том, что Вадим Данчин, проезжая по проселочной дороге, заметил, как бандиты прятали в лесу оружие, которое они добыли в ходе предыдущего нападения. Анжелу Гвоздареву они убрали, уже как свидетеля нового убийства.

22 августа бандиты совершили очередное нападение: на посту у поселка Рябиновка, где расположены склады боеприпасов Балтфлота, были расстреляны матросы Роман Полуэктов и Николай Захаров. Из заранее подготовленного укрытия по часовым выпустили несколько очередей, а после этого преступники произвели контрольные выстрелы в голову своих жертв. Боевики похитили два автомата АК-74, четыре магазина с патронами и два штык-ножа.

Последними жертвами бандитов стали калининградцы Андрей Куватов и Лариса Куликовская. Они пропали 26 октября. У пары при себе была большая сумма денег — около $50 тысяч. Кроме того, они стали случайными свидетелями одного из налетов, совершенных бандой.

Только осенью прошлого года преступники были установлены и задержаны. «Задержание этих головорезов не было связано с усилением милицейского режима из-за событий в Москве в театральном центре на Дубровке, – рассказывает начальник областного УБОПа Петр Таранов. – Прежде чем взять, мы работали вокруг них девять месяцев. В ходе операции было изъято все похищенное у убитых часовых и милиционеров оружие: три автомата АКС-74, карабин, пистолет Макарова, штык-ножи, патроны, резиновая дубинка и рация. Прятали оружие в лесу недалеко от Чкаловска. Захват для них был неожиданностью, и сопротивление они оказать не успели». Серию из 12 убийств, как установило следствие, совершили Алексей Спильник и Артем Собкович – бывшие бойцы элитного спецподразделения Минобороны «Парус» (от названия поселка Парусное под Балтийском, где расположена база спецподразделения). Их третьим подельником, который прятал трупы, оказался Павел Борисенков – стажер оперативной таможни. Раньше он служил в ВДВ.

По отзывам командиров, Спильник и Собкович были идеальными солдатами: выполняли все нормативы на тренировках, отлично стреляли. Участвовали в одной чеченской командировке.

Именно там, как говорили подследственные спецназовцы, они и вошли во вкус убийств. А вернувшись на гражданку, якобы не смогли остановиться. Уволившись из армии, они попытались устроиться в спецподразделения, милицию и ФСБ, но их почему-то не взяли. Тогда они и решили доказать, что «кое-что могут». Потом арестованные «парусники» выдвинули другую версию – что их довела «бытовая неустроенность в жизни». Приключений им, якобы захотелось из-за бытовых проблем и хронического безденежья (например, мать одного из спецназовцев, чтобы свести концы с концами, торгует самогоном).

По словам арестованных, перед каждым нападением они составляли план действий, продумывали пути отхода, запасные варианты. В общем, делали так, как учили в «Парусе». При этом, правда, они утверждают, что сначала стреляли поверх голов, как бы давая шанс «цели».

И вообще, сперва планировали убивать только «подготовленных» – военных и милиционеров. А гражданских не трогать. Конечной же целью банды спецназа, по словам ее участников, являлось убийство всех криминальных авторитетов Калининградской области и контроль над коммерческими структурами, которые те держали. Для реализации этого плана они и добывали всевозможное оружие.

Больше года Спильник, Собкович и Борисенков просидели в СИЗО. На предварительном следствии они сознались в 12 убийствах, одном покушении на убийство и серии разбоев. Собкович, находясь в СИЗО, умело инсценировал помешательство. Калининградские психиатры три раза направляли его в московский Институт судебной психиатрии имени Сербского. Первый раз его признали невменяемым, во второй – здоровым. Сейчас суд ждет результаты третьей экспертизы. Поэтому вчера на скамье подсудимых находились только Спильник и Борисенков.

Судья Людмила Долговая весь вчерашний день читала обвинительное заключение, которое инкриминирует «морским котикам» и бывшему десантнику целый букет статей УК».

При разборе действий нашей группы я скептически отнёсся к получению разведданных о железнодорожных составах. Капитан 3 ранга Самойленко Василий Фёдорович внимательно посмотрел на меня, улыбнулся и рассказал короткую историю российского бездымного пороха.

Французы изобрели бездымный порох. Генштаб российской армии заволновался, и царь-батюшка поставил перед великим химиком Д. Менделеевым задачу: даёшь русский бездымный порох!

Дмитрий Иванович, недолго думая, запросил сведения о поставках на пороховой завод французов. Русская разведка быстро сообщила, какой груз везут в вагонах на пороховой завод любители лягушечьих лапок. Менделеев ознакомился со списком и… вывел формулу получения русского бездымного пороха.

Так началась моя боевая служба в части особого назначения морских подводных диверсантов. А теперь вспоминаются эпизоды, в которых я участвовал. Учения, которые еще помню, о которых остались записи.