Илин Ф. Морская служба, как форма мужской жизни. Симониада

Стих второй Сэм и Золотая Рыбка

С первого же дня Сэм увидел, что народ на корабле ходит голодный, а продуктов на корабле нет. То есть — абсолютно. В кладовых не было даже пшена и муки, которые в те времена валялись в провизионках (кладовые провизии, сленг) всех кораблей в изобилии.
А питаются матросы тем, что выклянчат на соседних кораблях — картошкой, крупой, причем — самых не популярных видов, а запах мяса даже успели забыть. Короче, полный Хичкок!

Командир об этом подозревал, но на корабле почти не появлялся, надеясь на помощника, которого забыл ввести в курс дела. У него была личная жизнь! Штурман и механик столовались на соседних кораблях у друзей, и личный состав их не интересовал — вопрос не по их окладу, отвечали они. 

− Вот тебе надо − ты и занимайся! − говорил обиженный механик, которого он поднял на ноги перед подъемом флага, невзирая на терроризировавший командира БЧ-5 жестокий похмельный синдром. Сам капитан-лейтенант в это время поедал десяток котлет из буфета заводской столовой

Абзац! Делать было нечего − славный командир опять куда-то пропал. 

— У него — опять любовь! — хмыкнул штурман, отрываясь от корректуры карт и кучи «извещений». Сэм вздохнул, выругался — на его любовь ему было плевать, сплетнями он не интересовался, но дело надо делать! Потом вздохнул и взял кока за воротник робы.
От души тряхнув его, и пару раз приложив его о спиной о пластик обшивки камбуза. Пластик затрещал, а из кока полились откровения. Через минуту Волынский без труда выяснил, что уже целый месяц продукты на корабль не получались. Вообще! В том смысле, что — абсолютно.

Всё было просто, как апельсин: — уходя из базы в завод, с довольствия не снялись, командир такие мелочи в голове не держал. Перед самым отходом стало некогда, другие проблемы одолели.

Кок просто сначала поленился доложить о проблеме и задать сакраментальный вопрос: — А из чего мне готовить пищу братве, собственно? Потом забыл, а теперь боялся, что Александрович напрочь оторвет ему голову, если узнает. Вот и молчал себе в грязную тряпочку. Все то, что должно быть на камбузе белым, например — фартук, куртка и поварской колпак у кока, было мрачно-серым, или слабо-черным – как осенняя снегодождевая туча. На приличном корабле, как понимал Сэм, надо было кока выбросить за борт и не давать спасать – какое-то время.

Матрос так устроен, что он никогда не будет делать больше того, чем с него спрашивают. А вот спросить с него было вообще некому! Впрочем, а почему только матрос?

Заниматься вопросами питания личного состава сейчас было некому. Естественно, доставлять продукты из Тмутаракани никто к ним на борт и не собирался, а Александрович искренне считал, что не царское это дело. Все как-нибудь само-собой рассосется! 
Сэм плюнул, зашипел от злости и пошел к командиру. Тот, оказывается, смылся с корабля на какую-то из своих явок, никого не предупредив. Отчаянный был человек, никого и ничего не боялся!

Вообще-то Александрович хотел стать командиром главным образом потому, что ему очень надоело работать с утра и до ночи на протяжении трех лет в помощниках. Ему нравился командирский статус! Он честно думал, что командир, прямо по штату, сидит или лежит себе в каюте, а все остальные жужжат вокруг, как пчелки. Главное не дать тем влетать в свой улей! Чем не жизнь, а? Даже чай и жареную картошку носят прямо в каюту!

Он решил, что после назначения, с первого числа или прям с понедельника, будет раздавать задания, казнить и миловать. И начал!

И без того шаткий порядок без помощника рухнул в одночасье. 
Александровичу все-таки приходилось кое-что делать. А тут, наконец-то, помощник прибыл. 

− Значит, − решил Александрович, − у меня есть заслуженное право расслабиться и вдоволь отдохнуть! Устал же! Жить надо по собственному плану! Я уже перетрудился – вон, все подруги так говорят!

И исчез. Просто дематериализовался с корабля и даже с территории завода….

Волынский поднимать шума не стал, жаловаться не научен. «Если власть валяется — ее надо брать в свои руки!» — вспомнил Сэм флотское правило. Эту мысль ему внедряли в мышление его преподаватели и командиры еще в училище. И решил действовать!

Он записал в вахтенный журнал приказания для штурмана и механика, заставил их расписаться в ознакомлении, намекая на юридическую ответственность− чтобы не отвертелись!

− Значит, так ! — сказал он штурману официально: − теперь ВрИО  царя — вы! Вариантов просто нет! Держитесь! Командира бы еще найти! Слушай, штурман, даже сказочный царь − и тот заборы синей краской красил в мультике! Тунеядничать, бедолага, не хотел! А наш кэп совсем…

− У него − эйфория! Пока еще … Да и пасть ему никто не рвал, всё впереди! − заступился за Александровича штурман.

Потом, махнув рукой на все, прямо с утра Волынский поехал в родную бригаду. Только голодного бунта на корабле не хватало, чтобы стать знаменитым на весь Флот. С собой он прихватил четырех бойцов.

На береговой базе бригады он изложил в красках голод личного состава. Это самое бедствие в его описании выглядело солидно даже на фоне общесоюзного голода тридцатых годов. Командир бербазы мгновенно почувствовал себя неуютно в своем роскошном кресле.

Ему показалось, что оно уже начало слегка дымиться. Он вспотел во всех популярных местах, а волосы встали дыбом сами. Он почему-то думал, что во дворе базы уже строится расстрельный взвод.

В случае ураганного развития событий ему бы тоже попало – прямой наводкой, как минимум – от комбрига: а почему не докладывал, что за целый месяц на корабль даже буханку хлеба не отправили? Почему не заставили встать на довольствие в бригаду ремонтирующихся кораблей в том самом заводе. А?

 И на него выкатили боо-льшую пушку, с прямой наводкой! Минимум — НСС и парткомиссия! А то и расстреляют на досуге …

И он принял самое деятельное участие в выправлении положения, бодро вскочив с кресла!

К удивлению Сэма, к его проблеме отнеслись с пониманием. Ему готовы были выдать все, что задолжали за этот месяц, бухгалтерша сразу же принялась выписывать аттестат на корабль. Кладовщики-баталеры получили самые суровые указания, чтобы выдать все до последнего грамма, и сегодня! И не дай им Бог куда исчезнуть со склада до выдачи — приема …

А вот комбриг его не стал и слушать. После всех дрязг и приключений, форма одежды Волынского выглядела не лучшим образом, он и сам несколько стеснялся своего внешнего вида.
И комбриг начал общение с молодым офицером с разноса и поучений. То, что у лейтенанта могут быть свои служебные и личные проблемы, ему в голову просто не приходило. Да и попался тот ему под горячую руку, надо было на кого-то спустить пар, а замученный и помятый Волынский с покрасневшими глазами вполне подходил на роль громоотвода. Так сказать, потенциальная безответная жертва со всеми признаки виктимности.

И Сэм наслушался мрачных прогнозов и кровожадных обещаний в перспективах службы от своих высоких начальников.

Получался замкнутый круг — все его благие стремление упирались в непонимание и откровенное сопротивление начальников. Семен еще не разучился удивляться особенностям мышления командиров! А народная мудрость, что ни одно доброе дело не останется безнаказанным, еще не полностью овладела его наивным лейтенантским сознанием.

Тогда он, сжав зубы, решил делать все сам. При помощи бойцов получил целую машину продуктов, которые он разместил до лучших времен на одном из кораблей. Он загрузил своих бойцов всякими крупами, маслом — ровно на столько, сколько смогли увезти, пристроил их на рейсовый катер, купив билеты за свой счет, и выдав им еще денег на автобус. Есть-то на корабле что-то было надо,..

Вернувшись к своему товарищу на корабль, он заметил, что кое-что из продуктов уже стащили.

Его выпускник и коллега Слава, смущенно извинялся. И то, правда – за всем не уследишь. Черт знает что, замкнутый круг получается! Сэм был уже готов расплакаться. Он пошел по причалу, не зная, что делать дальше.

Вдруг у трапа к штабу флотилии его остановил рослый, подвижный капитан первого ранга.

— Что такой невеселый, товарищ лейтенант! С какого училища?

— Имени Фрунзе, товарищ капитан 1 ранга!

— Ух, ты! У нас общая Альма-матер! — обрадовался он, словно старому знакомому и продолжал: — Служба только начинается, жизнь — вся впереди, а по твоему виду можно предположить, что ты похоронил любимую тещу и все надежды сразу! Теща-то есть? Нет? И жены тоже нет? Вот молодец! Везет тебе! Да ты счастливчик! Везун! Плюнь на остальное и разотри! Эх, мне бы сейчас твой возраст! Давай, махнем не глядя — ты мне свои двадцать два года, а я тебе — свой орден и погоны! — пошутил он и улыбнулся:

— Ну, рассказывай, что стряслось-то? Вместе помозгуем и решим, кой-какой служебный опыт у меня имеется!

— Да вот так, нескладно получилось, не знаю что и делать дальше! Вляпался я в полный рост! Что ни делаю, все получается наоборот! — вдруг поведал Сэм свою грустную историю незнакомому офицеру, неожиданно для самого себя поддавшись на доброжелательный, участливый вопрос. Он рассказывал о событиях последнего времени, о своих тревогах и чаяниях, о всем том, что накопилось в его душе. По большому счету, на корабле и поговорить было-то не с кем!
Тот его внимательно выслушал, задавая уточняющие вопросы, сочувственно кивал, давал короткие советы.

— Значит, так! — завершил разговор капитан 1 ранга. — Всё ты делал правильно! Желание есть, все остальное приложится! Учиться, я думаю, ты умеешь! Опытные командиры найдутся − у них таких, как ты много было! И есть среди нашего брата такие, которых хлебом не корми − дай поучить! Да и личный опыт это, знаешь ли, брат, тоже не баран начхал! Умный человек будет пользоваться чужим опытом, дурак – собирать собственные шишки! А сейчас иди-ка ты на свою бригаду, прямо к оперативному дежурному. Знаешь – где? Ну и хорошо! Посиди там какое-то время и никуда не уходи, даже если будут гнать. Вот увидишь — все будет нормально!

Он поймал недоверчивый взгляд Волынского и добавил: — Иди-иди, все наладится, точно говорю! Я пару волшебных слов знаю!
И, приветственно махнув рукой, заспешил куда-то по своим делам.

— Тоже мне, Золотая рыбка! — проворчал Сэм и пошел на «Вычегду», где располагались штаб и управление минно-тральной бригады. На душе, действительно, стало легче. В первый раз за всю неделю его выслушали, посочувствовали и кажется, поняли.

Нашел рубку оперативного, присел на какой-то зеленый деревянный ящик. 

— Чего тебе надобно, старче? — спросил его задерганный оперативный дежурный, его флагманский специалист, один из немногих офицеров, которых он знал в штабе бригады.

— Мне приказали сидеть здесь и ждать! — ответил он

— Кто приказал? Чего ждать? — опешил минер

— Не знаю! — честно ответил Сэм.

Но минут через пятнадцать начались звонки. Дежурный отвечал на них, озадаченно оглядываясь на Волынского. Сам звонил, передавал какие-то распоряжения, кому-то докладывал виноватым тоном.

Встреченный Сэмом капитан 1 ранга оказался целым начальником штаба флотилии. Не привыкший бросать свои слова на ветер, лишь только войдя в свой кабинет, он тут же вызвал к себе командира минно-тральной бригады.

Комбриг прибыл довольно быстро, не понимая, в чем дело.

− Ну и как там ваш, БТ- 117,  в заводе? − спросил начальник штаба флотилии, делая какие-то записи в большой черной тетради, утыканной закладками. 

− Да вроде бы пока согласно плану! − опешил командир бригады.

В ответ начальник изложил ему проблемы этого корабля. 

Не сказать, чтобы это было новостью для командира, но кое-чему он был удивлен.

− С людьми надо разговаривать по-человечески, тогда знать будете больше. Пришел лейтенант к вам за помощью, довела его вся эта обстановка за два дня службы. А вы … то не этак, это не так! Что, десять минут не подождать было? 

− Да не тиран я! Так вышло, сработал рефлекс на неопрятную форму одежды лейтенанта, я его отправил приводить форму в порядок, а потом – забыл, только и всего …

− А он кинулся от вас сразу решать глобальный вопрос − как накормить свой голодный личный состав! По-своему стал решать, в меру сил … За свой счет матросов с продуктами на транспорте отправил, во как! Нам должно быть стыдно! В смысле – и вам, и мне лично, тудыт его в оперный театр с колоннами! Да и командира надо поправить, пока еще молодой!

− Поправим, пропарим и поправим!

− ???

− А кривое дерево можно выправить, только хорошенько пропарив! Думал уже об этом! Вожжи подтянем, болты подкрутим! Похоже, что разболтались в заводе! 

− Сами и разбирайтесь! Дерево, говорите? Может, вы и правы! А, кстати, вы заметили, что если кто — чистый Буратино, то он не тонет, никогда не тонет по жизни, всплывет еще до кап-раза, посмотрите… Спорим на «Самтрест», а? Так бывает по жизни? − хмыкнул он и заключил: − Добро! Надеюсь, для лейтенанта за откровенность ничего не будет? А то я могу обидеться! − начштаба внимательно глянул на офицера. 

Тот возмущенно замахал руками и гулко вдарил в свою грудь: − Да что я. не понимаю? Так уж вышло!

Хозяин кабинета кивнул: − Тем более, что он никак не собирался жаловаться, я его сам разговорил. А сейчас мы поступим вот так …

Выйдя из кабинета, комбриг ворчал себе под нос фразу из старого анекдота:

— Да не будет лейтенанту ничего, не волнуйтесь — ни шашки ему, ни бурки, ни автомобиля, ни сданных зачетов … …

Вдруг на «Вытегре» раздалось пять протяжных звонков. Это на корабль прибыл комбриг. Заметив вытянувшегося перед ним Волынского, комбриг горестно вздохнул и почти благодушно укорил его: 

— Ну вот, как что не так — так сразу к начальнику штаба флотилии.

Никого ближе  — не видим! Сами могли бы разобраться!

— Вы меня и слушать не стали! — храбро ответил Сэм.

— Дежурный, строить бригаду по большому сбору! — приказал комбриг, пропустив реплику Сэма мимо ушей. Стоявший рядом с ним командир дивизиона обиженно молчал, уже получив свой «фитиль до места» от самой души начальника и многозначительные обещания нетрадиционного общения с ним. Теперь он демонстративно игнорировал Волынского. Еще бы! Фитиль еще дымился!
«Наверное и ему перепало!» — справедливо предположил лейтенант.

— Вы бы еще к командующему флотом сходили — это рядом.

Наискосок, через залив! — «посоветовал» комдив, вложив в эту фразу весь доступный ему сарказм.

Тем временем построились все экипажи, офицера штаба. Под руководством командира бригады началась перегрузка продуктов с тральщика на разъездной белоснежный катер командующего флотилией, стоявший на соседнем причале. Ухоженный и сияющий, как игрушка, он стоял и укоризненно покачивал мачтой.

Командующий флотилией был где-то в отъезде и начштаба распоряжался за всех. 

Похищенные продукты, как ни странно, тоже вернули — комбриг нашел волшебные слова для командира тральщика, на котором они были временно складированы.

Матросы тащили мешки с крупой и картофелем, ящики с консервами и овощами, свиные туши, коробки с «синей птицей» (так тогда называли пайковых кур, шкура которых отдавала какой-то потусторонней синевой).Все это аккуратно загружалось на катер, укладывалось и закреплялось на верхней палубе. Офицеры и мичмана строго контролировали, чтобы ничего не ушло «налево». 
Комдив выделил несколько матросов для разгрузки, опытного  штурмана на для управления катером на ходу и маршу по заливу. Тотчас катер отвалил от причала, помчался к заводу, тащил за собой бурун на уровне юта. 

Без малого час хорошего хода, и уже швартовались к доку. Там стоял, пригорюнившись в ремонтной дреме, отсыревающей на морских ветрах, тральщик Сэма.

На причале был выстроен весь экипаж во главе с командиром, там же находился замкомандира дивизиона по политчасти Горнов, которого направили сюда с задачей разобраться и навести, наконец, хоть какой-то порядок. Он думал, как-то сомневаясь, – заехать Александровичу по лицу прямо сейчас, или дождаться ночи.

Сказать, что командир БТ-117 был поражен успехом Волынского, это очень мало. И надо было видеть, с каким восторгом матросы таскали продукты на корабль! Наконец-то у них будет еда! И завтра она тоже будет! — читалось в их мальчишеских глазах.  На нового помощника команда смотрела снизу вверх, с верой и уважением.

Сэм облегченно вздохнул. Плевать, что на него будут обижаться! Плевать, что теперь наверняка будут вставлять ему там и сям палки в колеса, уделять самое повышенное внимание его промахам за сор, вынесенный им из избы! Он обещал матросам продукты и он выполнил свое обещание. Вот они , продукты, в провизионках. А как закончатся – будут еще. Он спохватился, что не поблагодарил начальника штаба флотилии и поклялся себе самому страшной клятвой, что сделает это при первой же возможности.

За какие-то неполных два часа Сэм испытал и полное отчаяние, и безнадежность и … форменный триумф! 

А все благодаря случаю, который свел его в добрый момент с начальником штаба. 

А действительно, он знал «пару волшебных слов» большой мощности! Как Золотая рыбка! А то − и покруче вышло! Иначе бы … 

− Да, − вслух подумал Сэм, − как хорошо быть генералом! Вот мне бы так!