Дементьев Ю. Второй посол

Рванул я из штаба флота в училище и был очень рад, считал, что на курорт попал.

А сам прикинь: третий год как в штабе окопался, а должности капраза нет.  А там — в системе — как раз формировался факультет радиосвязи.  Начфак – замечательный мужик был, а я к нему — замом по учебной части, должность капразовская, совсем непыльная и, считай, безответственная. Разве со службой в строевых частях сравнить! Чего еще надо: радуйся жизни, закрывай море на замок к 18 часам или раньше.

А тут совсем некстати умирает мой непосредственный начальник, и я становлюсь нежданно-негаданно врио-сио усопшего, но одинокий, как часовой в тёмную ночь. Как дом на семи ветрах!

Эта работа мне откровенно не нравилась. Думал: попаду в этот отстойник, потихоньку буду преподавать и свой охеренно богатый опыт, блин, передавать молодёжи. Чего уж скромничать: шесть боевых служб.  Там и капраза получу. Тихо-спокойно, можно сказать, богобоязненно, службу и закончу. Как же, как же!

 И вот я за начфака, а это значит обедать должен в кают-компании, что в музее, и вместе с Пилипом.

Ну, да: это тот самый е…й наш вице-адмирал! Да ты его не застал. Ещё тот фрукт был. Хитрый, упертый, жадный и тупой. Сволочь… Сколько всего за ним! Но он Брежнева самого знал, и все ему с рук сходило!  А когда стали делить Черноморский флот, кто, думаешь, с их стороны председателем комиссии выступал? Пилип, гадина, а кто еще!  Всё продал, подлец. А ведь присягу принимал!

Ну, да, а связистов этот адмирал не любил. До него просто не доходила суть и физический смысл этой профессии. У него – артиллеристы в почете были. Но и курсанты в то время и, благодаря ему, конечно, откровенно дремучие выпускались. Он их, наверное, совсем не учил.

— Правильно, и я помню, пригнали их целую кучу лейтенантов на наш героический панцеркройцер «Сенявин», аж в 80-м году. А они, бедняги, ну совсем не подготовлены. Смотрят тупо и писец. Наверное, старались, а что толку, если подготовки базовой нет! А кто виноват? а этот ваш Пилип и виноват.

— Да. Уж дерьмо-дерьмом! Носил же свет таких!

Это я к чему вспомнил. А потому, что обедать, вроде, пришел, а вместо обеда по самые помидоры эта с…ка вставляет, и за это, и за то. И так каждый день.  А перечить ему ни в чем не моги. Только: есть, так точно, будет исполнено. И только так!  И мстительная гадина еще оказалась.

Я тогда еще не знал, что у него, чтобы звание получить, не науки важны были и звания учёные, а надо было что-то построить хопспособом, или сломать, или, желательно, достать или украсть! Вот он вызывает офицера и прямо ему:

— У тебя, звание выходит, знаю, а у нас озеро на дачных участках не вырыто. Всё понятно? Ну, а сроку три месяца, и доклад о проделанной работе по пятницам с контрольным листом! Вот тебе план озера, север здесь!

Вот это очень приветствовалось. Очень.

И что делать бедняге? Где ему бульдозер с самосвалом доставать и даже – экскаватор? За какие шиши, и, главное, почему он это вообще должен делать? Самодурство откровенное. Я шучу? Не веришь?  Вот послужил бы с ним, хлебнул бы дерьма. Вот и думай, как служить.  А я, дурак, мечтал по-тихому до пенсии прошвырнуться!

О какой учёбе вообще могла идти речь, какие там знания, прости господи.

— А я тоже помню, что лейтенант ваш артиллерийский старпому «Сенявина» говорил, на вопрос, что он умеет. А, мол, все умею: могу выкопать яму, могу закопать, могу, если прикажете, организовать доставку необходимого. А стрелять я тоже научусь. Ну, не сразу, но, если покажут, я усвою.

— Научится, если драть будут! Понимаешь, Пилип совершенно не ценил значимость образования. Представь, Пилип на полном серьёзе думал высшую математику из программы исключить. Я не шучу.  Вот в такой обстановке всё проклинаю, но существую, и, как-то торчу в кабинете в полном унынии, а тут звонок. Беру трубу.

— Вы такой-то? — спрашивает мужской голос. (Если сегодня позвонит, этот голос узнаю.)

— Я, конечно, кто еще.

— А я – подполковник Хреновский, прокурор гарнизонный.

— Ни себе чего? Вот только, тебя, родного, мне позарез не хватает!

— А подскажите, товарищ капитан 2 ранга, Валерий Александрович, числится ли в списках курсант такой-то?  Пусть будет Петров Сергей Петрович.

Я по спискам пошуршал.

— Есть такой.

— А что Вы о нем скажите?

— Твердый троечник, дисциплинирован, баскетболист. Из полной семьи.

— Слышь, Валерий Александрович, ты не паникуй, но на него тут заява пришла об изнасиловании. Я пока заяву не оформлял, звоню только тебе.  Твою задницу пока прикрываю. Вот тебе сутки, разберись, и позвони мне по такому-то телефону завтра в это же время.

Ничего себе «Не паникуй!». Меня же с ботинками сожрут, весь фак вывернут наизнанку, комиссии из ВММУЗОВ зае…т! Звания мне долго не видать. По партийной линии и думать не хочется.  В общем, весь звиздец!

Ну, я в 24-ю роту звоню и курсанта на ковер вызываю.

Прилетел через пять минут голубь. Представился.

Я с ним беседовать стал. Как служба, как здоровье? Пишешь ли родителям?  Вот с успеваемостью у тебя могло бы быть лучше. Но по физо ты молодец! И так ненавязчиво вопрошаю потом о личной жизни.

Он мне все рассказал, а про личную жизнь ответил, что есть у него девушка, Света. Он иногда с ней встречается. Был у них в гостях, и его два раза её мама кормила борщом.

-Понятно. А как в личных отношениях? Близко знакомы?

Он сразу не понял.

— А, говорит,- не спали мы. Она, правда, раз пригласила, когда родители уехали. Но мы только целовались.

— Ой, брат, врёшь ты мне. Я же не просто так тебя спрашиваю. Сам понимаешь, ну, на хрена, мне, целому начфаку, знать, кого ты трахаешь, согласись! Но здесь у тебя возможен катастрофический пролёт!

Я замолчал, а потом резко спросил:

— Колись, спал с ней или нет?

— Нет, товарищ капитан второго ранга, не спал!

И чувствую, не врёт.

Ладно. И объясняю ему всю ситуёвину про изнасилование.

И усугубляю, что если докажут, то срока ему светят немалые, а насильников в зонах петушат.

Он совсем сник. И вижу, что парню надо помочь и продолжать с ним работать.

— Вызывай срочно родителей! Иди в роту и ротному скажи, чтобы срочно до нулей увольнительную выписал.

Курсант убежал, а тут ротный звонит и гнусным голосом вопрошает, почему это он обязан в неувольнительное время отпускать курсанта. И это мне, начфаку, вещает, засранец! И под соответствующее настроение, гаденыш!

— А, потому товарищ капитан 3 ранга, что за такие вопросы маленьким массируют попку, а тебя я так отмассирую во все дырки, что запомнишь этот случай надолго. Исполнять и доложить о исполнении. А завтра после 16 предъявишь мне свою ротную документацию и план работы с личным составом. Вот тогда ты у меня начнешь петь по-взрослому. Как кот, которому яйца прищемили!  И форма одежды с припущенными штанами. Ну и так далее… Провел с обнаглевшим ротным беседу по полной программе. Под ситуацию, в общем.

Моря, гад, не нюхал, где-то в полках связи ошивался, неграмотный, среднюю пехотную связную шмоньку закончил. Как влез в систему? Да через лапу. И еще хвост задирает, сука. Признаюсь, пока был в начальниках, все время его в меридиан вводил. Знаешь, не дело, когда ротные на кораблях не служили. А, ладно о нем, продолжу.

По телефону соединяюсь с мамой изнасилованной Светы и приглашаю к себе на беседу.

Приходит назавтра. Самая обычная тетка. Ну, никакая, в целом. Не запоминающаяся личность.

Я ее на КПП встретил, сидим в кабинете.

Мама рассказывает страшную историю о потере девичьей чести, о гадком курсанте, который испоганил всю жизнь девочке и принес ей глубокие нравственные страдания и принуждал к оральному сексу.

Я про себя думаю, или дура, или дремучая.  Я ей объясняю, что курсанту грозит срок! Вот это дама восприняла с удовлетворением, встрепенулась, даже обрадовалась. Правда, добавил, это, если факт насилия докажут. Синяки, ссадины, остатки спермы, свидетели необходимы.

Усиливаю давление, про справки медицинские и заключения вещаю этой дамочке. Т.е. весь набор доказательный огласил.

Но мама совсем не смущается, и все готова следователю предоставить. На мой вопрос, о возможности компромиссов, мама подумала и что-то сказала о возможной женитьбе, если только дочка согласится.

Тут что-то у меня как бы щелкнуло: ага, дело совсем не пропащее.

— А не согласны Вы,- говорю,- обсудить этот вопрос с его родителями.

— Отчего же, давайте обсудим.

И через три дня где-то в обед, приезжает ко мне мама Петрова — насильника, приходит мама Светы — жертвы насилия, с ней сама изнасилованная Света (ничего совсем из себя не представляет, жирная, волосы и морда сальная, и на хрена ее насиловать – сама ляжет, лишь бы трахнули, да еще приплатить должна) и мой Петров. Полный кворум!

— Ну, вы, товарищи обсудите без меня этот вопрос, а я подожду в аудитории, напротив. А вы мне результат скажете. Но прошу вести беседу в конструктивном ключе.

Вышел. Думаю, минут тридцать бакланить будут.

 Ан нет, совсем даже десяти минут не прошло, как мама изнасилованной Светы заходит ко мне и говорит очень спокойно, что вопрос решен!

Таким бесцветно-разочарованным голосом сообщила.

— ????  Неужели, думаю, все обошлось! Она заберет заяву и претензий к Петрову-насильнику совсем не имеет? Как так?

— А свадьба? — я не удержался.

— Нет, свадьбы не будет!

— Тогда Вы, очень прошу Вас, сегодня же заберите заявление.

Она обещает. И ушла со своей Светой – жертвой гнусного насилия. При этом Света никакой не потерпевшей казалась, а скорее недоумевающей, что ли!

И мама с Петровым ушла: я его на радостях, на двое суток уволил.

Звоню прокурорскому подполковнику. (Он в курсе сегодняшних переговоров был, и дело не регистрировал,) Он доволен. И сам часа через два мне отзвонился и сказал, что гражданка не только заявление забрала, но написала, о полном отказе от каких-либо претензий вообще.

Вернулся через двое суток Петров. Доложил, что проводил маму.

— Теперь, Петров, все позади. Рассказывай, что произошло.

— Да, когда Светина мама с моей познакомилась, узнала кто она, где живет, кем работает, то просто встала и ушла со Светой!

— Так и ушла?

— Ну, да, сказала: Пойдем, дочь! А что?

Ладно, говорю, где живут твои родители?

А живут они оказываются в деревне аж на Иртыше в степной Тьмутаракани.  Мама – доярка в колхозе, а отец, понятно, тракторист.

Тут я все понял.

— Слушай, ты где с ней познакомился? На танцах?

— Ну, да!

— И рассказал ей о себе?

— Так точно.

— И что ты ей рассказал о себе?

— Ну, что живу я в Москве, на Воробьевых горах, трехкомнатная большая квартира, дача в Царицыно. У папы голубая «Волга» 21-ая, но по спецзаказу. Мама у меня закончила институт внешней торговли и работает директором большой закупочной базы от Внешторга, а папа – второй посол в Уругвае.

— Так вторых послов не бывает.

— Я же не знал. Подумал, что первым слишком круто будет. Ну, она поверила. Какая разница.

… Дело всё же получило огласку. Рота долго смеялась, и Петрова иногда просили позвонить папе в Уругвай, чтобы прислал сыну денег на очередное мероприятие.

На построениях факультета, я, проходя вдоль строя, видел его физию и незаметно подмигивал.

Петров улыбался.

На танцах изнасилованная Света больше не появлялась. И правильно… Могли быть очень нежелательные последствия. Я даже предупредил Петрова.

Жизнь прекрасна. Ну, давай, за здоровье! Думаю, что участие в изнасиловании нам уже почти не грозит.