Дементьев Ю. Учитель

У него было хорошее и крепкое мужское лицо. Лицо с налётом интеллигентности. Очки это только усиливали. Достаточно обтесанная и незапущенная фигура. Благообразный такой облик в целом. Форма ему шла. Три больших звезды придавали вес. Жена – красавица, так говорили. Внешне – подтянутый, сдержанный, с негромким, весомым голосом. Он прибыл к нам с должности командира атомной подводной лодки с флотилии пл, что стояла в Павловском – рядом с Техасом.

Его должность у нас была весьма серьезной – первый зам командира 10-й опэск.  Он должен был обеспечить взаимодействие с придаваемыми нам соединениями и частями подводных лодок, творчески подходить к разработке оперативных планов, наладить личные контакты, искать пути совершенствования тактических приёмов и многое другое.

У нас он не прижился сразу. Не помогло ни образцовое ношение формы одежды, ни сдержанность, ни некрикливость: он даже матом как-то вот не ругался. И, слава богу. Какой-то он был злобно скользкий. Наверное, на флотилии от него избавились с радостью, отправив к нам на повышение. Подводники — по моему личному опыту – народ компанейский, общительный, добрый и широкий. А этот, скорее всего, случайно затесался в их ряды. Вот они от широты душевной его, значит, к нам на повышение.

Офицеров, которые топали от пирса в посёлок, он никогда не подбирал. А топать по обочине и сопкам по разбитому асфальту 6 км не очень. Когда уходил в отпуск, забирал ключи от персонального УАЗа. А с транспортом всегда напряженка. Да и вообще.

Фамилия у него была знаменитая. Такую имел один, ну очень известный советский писатель-педагог.  Поэму о педагогике, который, написал.  Гоголь – о мёртвых душах, а он – о педагогике. Поэтому новичку дали погоняло «Учитель».

Постепенно он достал всех. К тому же он оказался исключительно тупым профессионально. Доверять ему было ничего нельзя: не сёк Учитель в своём деле. Когда всем стало ясно, что его лучше не трогать со всех позиций – одна вонь, а толку нет, все успокоились и отстали от него.

Как-то на очередных учениях он написал телеграмму ЗАС и приказал отправить на лодку немедленно, то вышел конфликт. Помощник флагманского связиста эскадры, то есть – автор этих строк, пытался объяснить невозможность выполнения задачи по целому ряду причин. В основном из области физики, а также спецприказов по организации тактической связи.

Тогда Учитель изрёк:

— Вы — недисциплинированный офицер, вы подрываете мой авторитет и срываете выполнение боевой задачи. Я вас арестовываю на трое суток.

— Есть!

Поскольку флагманского связиста не было, то его арестованный помощник, на коем лежала вся ответственность за связь оперативного соединения, пошёл докладать о наложенном взыскании начальнику штаба оперативной эскадры  – контр-адмиралу Николаю Ильичу.

Николай Ильич, по кликухе Мартын, выслушал и сказал:

— Ну, его на х..! Чего ты с ним связался! Работай. Потом разберемся. Нашёл когда наказывать!

(Он хорошо относился к помощнику флагманского.)

В круговерти учения и текучки арест больше не вспоминался.

Постепенно обстановка сложилась так, что Учитель оказался не у дел. Никто ему ничего не поручал, каких-то заданий ему не давали, ну и так далее. А человеку надо же чем-то себя занять. Пусть даже он целый первый зам.

И Учитель нашел себе дело по душе. Он отдался ему со всей страстью и энергией. Наверное, он даже полюбил свое занятие. Он волевым приемом, так сказать, лично-инициативно стал командовать вахтой КПП у корня нашего пирса и организацией стоянки всех без исключения автомобилей в районе того же КПП.

Практически это свелось к запрету ставить личный автотранспорт в непосредственной близости от КПП под присмотром вахты.

Ведь, как часто бывало: приедет офицер на своей машине на службу и думает, что именно на ней вечером поедет, как человек, домой. А его в моря, да на неопределённый срок. А когда машина у КПП, то её вряд ли разграбят. Связь-то с берегом всегда практически есть. Те, кто на берегу, подсуетятся, обеспечат, так сказать.

И вдруг веками сложившаяся организация была в корне изменена и рассыпалась в прах. Машины было велено ставить метрах в 200 от КПП, у учебного центра, где за них никто уже не отвечал. Это было плохо. Но просьбы сослуживцев не трогали каменное сердце Учителя. Сколько слов благодарности, произнесенных в адрес новатора, оглашало просторы  бухты Стрелок, мы не знаем. Но достаточно, чтобы выковать стойкое соответствующее мнение. Его кратко можно было сформулировать так: «Г….».

Но не разбрасывайте камни: придет пора их собирать. Ветер рождает бурю, а плевки в колодец чреваты.

Да, с вековым опытом и народными приметами спорить не надо: наступил и для Учителя интересный момент.

В один прекрасный вечер, когда проинструктированная им вахта КПП заняла свои позиции в домике КПП и у калитки на пирс, к воротам подъехал военный УАЗик и нагло остановился в запретной зоне. Когда вахтенный у калитки с красной повязкой на рукаве, что-то вякнул вылезшему из УАЗа старшему лейтенанту, то он был мгновенно обезоружен, скручен и утащен внутрь КПП. Его место немедленно занял другой матрос: здоровый, мрачный и какой-то другой. Затем была обезврежена и вся героическая вахта КПП.

Лейтенанту – дежурному по КПП — морду не били, просто отняли пистолет. Всех загнали в предбанник секретной части: КПП был объединен с секреткой бригады ракетных кораблей. В секретку злоумышленники не полезли, понятно, но приказали секретчику молчать в тряпочку и сидеть смирно.

Команда с УАЗа оказалась диверсионной группой с Русского острова – нашими подводными диверсантами. Они быстренько развернули свои гнусные спецсредства – имитаторы подрывных устройств —  и побежали с ними вдоль пирса, аккуратно расставляя их у каждого трапа.

Они, конечно, могли бы и на УАЗе на пирс въехать, но был бы перебор: уважение же иметь надо.

Заминировали они пирс полностью. Вахта у трапов глазела, глазела на этих дурачков, потом кто-то допёр, доложил дежурному по кораблю, тот, убедившись лично, что звиздец подкрался незаметно, позвонил оперативному и своим коллегам…

Автоматически сыграли тревогу. Шум–гам, но было уже поздно. Боржоми не помогут, когда почки отвалились.

Но пока шло минирование, и выполнившие задачу диверсанты стягивались к КПП, произошло событие незапланированное. Учитель, строго соблюдающий регламент, вышел на ют крейсера и обозрел порядок на пирсе. И к своей радости он увидел злостного нарушителя, зеленеющего у калитки. Сбежав по трапу, Учитель бодрой рысцой помчался вдоль заминированного пирса к КПП. Вот он у цели.

— Вахтенный, почему здесь стоит автомобиль? Почему вы это допустили? Я же вас инструктировал всех! Подождите, кто вы такой? Почему самовольно подменили  вахтенного: я не вас инструктировал!

Матрос-диверсант, молчал, а что он мог сказать. А бить по морде капраза пока не велели.

С криком:

— Где дежурный по КПП? — Учитель ворвался в помещение.  Там по радиостанции старлей докладывал об успешном выполнении задания.

— Старший лейтенант, почему вы не отдаете воинскую честь и не встаете, когда прибывает старший по званию и должности? Вы самовольно подменили дежурного? Я Вам не разрешал заступать на вахту, я Вас не инструктировал. Кто Вы такой? Откуда у Вас радиостанция? Что тут происходит, с какого Вы корабля? На «Ташкенте» я не помню такого офицера.

Пока Учитель брызгал слюной и разорялся, два паренька стали у него по бокам, а раздолбанный Учителем вахтенный у калитки – за его спиной.

Мрачный старлей встал и выслушал Учителя молча и с интересом. Он прятал глаза.

— Что Вы молчите, я Вас арестовываю на пять суток!

Терпение старлея кончилось. Возможно, он подумал:

— Попался бы ты мне в поле, сука, зубы выкрошу!

Но он сделал условный знак, и три человека плотно и недвусмысленно обступили капраза. По ментальности матросов-диверсантов он был уже покойник.

— Что такое? Отойдите от меня, я вас всех арестую!

— Как же! Сейчас! — сука ты е….., — матросы про себя.

Матросы придвинулись и сжали сильнее, но как бы ненароком Учителя. Шутки закончились. Действия, не предусмотренные уставом, должны были иметь серьёзную основу. Учитель понял: то, что он внутренне ощутил еще у калитки, случилось и так некстати! Совсем некстати! И он сломался.

Старший лейтенант отдал честь:

— Товарищ капитан первого ранга, старший лейтенант Николаев. ПДСС ТОФ. Выполняю задачу по минированию места базирования вероятного противника. Вы, товарищ капитан первого ранга, захвачены в качестве языка,  вахта условно уничтожена, КПП и корабли заминированы. Прошу сохранять спокойствие, иначе применю силу. Предупреждаю: я действую по инструкции и в соответствии с полномочиями.

Учитель струхнул, он хорошо знал, что старлей имеет права и не шутит. И чувство, как говаривал незабвенный Таманцев, «описавшегося пуделя» вступило в полную силу, а сам он облажался по самые помидоры.

Вот как скажет ему завтра комэск:

— Просрали Вы, извините, товарищ М-ко, всю эскадру. Одну единственную дырку на пирс уберечь не смогли. Одним единственным КПП командуете и тут облом. Вы недорабатываете. Я не могу ходатайствовать о том назначении, которое Вы просили. Ну, если вы о взаимодействии не имеете представления, то хоть на уровне КПП должны же вы что-то понимать. Поставь первогодка на Ваше место, так и он, скорее всего, задачу выполнит.

… События же в целом на пирсе закручивались в спираль. Оперативный эскадры понял, что дело уже не пахнет керосином, а полыхает ярким пламенем, и что его будут завтра на утреннем докладе, мягко говоря, очень сильно ставить в позу. Но он был опытный офицер. Очень даже хороший оперативный. Поэтому он предпринял два единственно правильных действа: срочно вызвал офицера оперативного отдела Валеру Сив-ва, а потом помощника по снабжению крейсера и старпома. Поскольку новости распространяются быстро, то они прибыли к оперативному мгновенно.

Валера, между прочим, в молодые годы – мастер спорта по морскому многоборью, на эскадре отвечал за борьбу с подводными диверсионными силами и средствами противника. Вот с такими мрачными старшими лейтенантами и его подчиненными. И некоторых потому знал в лицо и по имени. Он и сам был мрачноват и силён. Одного поля ягода!

Через пять минут после короткого энергичного инструктажа, они собрались вновь у оперативного. Собственно, Валера и не уходил из рубки. Он ждал, пока старпом принесет, в смысле мышка (матросик) за ним, три литра шила, а матрос-снабженец соответствующую обстоятельствам закуску.

Валера прихватил дары в обе руки и вспомнил молодые годы. И трех минут не прошло, как на КПП произошел обмен пленных за выкуп. Дело облегчалось тем, что мрачный старлей и Валера были хорошо знакомы по общему делу, и до этого выпили не одну бутылку шила. Торг шел в несколько обидной для М-ко манере, но тот терпел, куда деваться.

Офицеры же штаба опэск собрались у оперативного и живо комментировали события.

Выдвигались предложения, как-то: не выкупать, а подарить Учителя диверсантам, но чтобы они на веревке тащили его во Владик за машиной, а потом заставили его охранять КПП диверсантов на Русском острове с ошейником на шее. Были и более радикальные предложения. Например, построить для него собачью будку.

Все это сдабривалось эпитетами, самым безобидным из которых:

— Ну, что, сучонок, попался, гад недорезанный.

— Надо впендюрить ему по самое не могу.

— Если Николай Ильич спустит ему…. говнюку…

Ну, и так далее.

… На КПП в результате торга и переговоров было решено (для записи в отчёт), что диверсионной группе удалось снять вахту КПП и частично заминировать пирс, но противодиверсионными мерами, предпринятыми опэск, дальнейшее минирование было приостановлено, а диверсионная группа с боем отошла без потерь. Взорвать подрывные устройства ей не удалось.  Её преследование результатов не дало.

С тех пор прошло много лет. И за все эти годы ныне здравствующий, а в моё время — очень достойный, уважаемый офицерами человек и отличный и грамотный начальник штаба —  контр-адмирал Николай Ильич Мар-юк должен благодарить непробиваемую тупость Учителя.

В 1980 или 81 году, кажется, я не ошибаюсь, в Ленинграде, в нашей Военно-морской Академии проводилось учебное мероприятие, на котором должны были присутствовать от нашей опэск: командир эскадры, начальник штаба – Николай Ильич — и начпо. За комэска должен был по положению остаться Учитель. Но оставлять его было никак нельзя. Ну, никак! Поэтому командующий ТОФ по ходатайству комэска разрешил не лететь в Ленинград начальнику штаба.

Плохо это или хорошо на халяву не вырваться на несколько дней в Ленинград, не отдохнуть от сумасшедшей службы, не встретиться с корешами, нужными людьми, друзьями и дамами? Не восстановить контакты, не сходить в питерский кабак, наконец! Не выпить в дорогой тебе компании?

То, что для другого было бы плохо и обидно, для Николая Ильича оказалось очень даже замечательно: на взлете на военном аэродроме в г. Пушкине, расцентрованный самолёт командующего ТОФ, обозначив на секунды крест в воздухе, рухнул и сгорел. Вся оперативная группа ТОФ, экипаж и немногие пассажиры погибли. Некоторые при этом сгорели заживо. Эта судьба не обошла и нашего комэска и начпо. Жаль их всех, конечно, очень.

Но Николай Ильич остался жив! Поблагодарим Учителя за то, что он сохранил жизнь хорошему человеку. Может, это было его главным предназначением?

А жизнь прекрасна!

Калининград. Март 2007г.