Капитану 3 ранга Юрову-
помощнику командира
крейсера Пожарский,
в/ч 53025
По Новому пирсу топала команда. Команда шла в ногу, но лениво, разболтано, а как иначе — шел военно-морской отстой. Топали, как на похороны, моряки «Сенявина» или по-простому – «Сеньки» — крейсера, который пять лет стоял намертво привязанный к стенке «Дальзавода».
Три срока военных моряков (ударение на втором слоге) демобилизовались, ни разу не понюхав морей.
На такой строй даже противно смотреть. Хочется плюнуть и всех тупо арестовать, не спрашивая фамилий. И на строевые, и на строевые по 4 часа два раза в день!
Вот эта команда под руководством сразу двух зелёных лейтенантов шагала к трапу единственного на Краснознамённом Тихоокеанском флоте ходового крейсера «Дмитрий Пожарский», по-народному – «Пожарник».
Команда прибыла в командировку: поучиться работать на боевых постах связи в реальных каналах на период присутствия Главкома ВМФ, Адмирала Флота Советского Союза – Сергея Георгиевича Горшкова, прибывшего с инспекционной поездкой на ТОФ.
Ничего хорошего ни моряки, ни лейтенанты для себя не ждали. Все знали, что моряков-раззвиздяеев сразу возьмут в ежовые рукавицы крейсерской дисциплины и будут е…ть, е…ть и е…ть.
И целый месяц в морях, вдали от бабцов Дальзавода, работяг, водки и дисциплинарной разболтанности, где военмор – совсем даже не военмор, а скорее – тот же работяга.
А лейтенанты знали, что, приведя такую вот команду, которую им вручили за 30 минут до убытия с крейсера, их тоже будут иметь.
И потом – месяц в морях, это тебе не Владик с пляжем, девчонками и другими прелестями городской жизни. Тогда было время, когда во Владике спирт питьевой продавался в ларьках, красная рыба – обычное и недорогое дело, а вот с пивом было совсем плохо. Это – только в ресторане!
Не торопясь, грустная команда шла по выдраенному пирсу. Ни единой живой души! Ни на пирсе, ни на кораблях, не считая, понятно, вахтенных у трапа. Всех, как сучка языком слизнула! Только намеленный пирс, сверкающие свежим шаром ящики силовых щитов и телефонных коробок, начерненные палы и безлюдные корпуса двух бпк, эсминца, ракетного крейсера «Адмирал Фокин» и УТС — все свежепокрашенные, все с новыми гюйсами и военно-морскими флагами. Все корабли с новыми полотнищами на трапах, на которых старославянской вязью были начертаны названия: «Вызывающий», «Одарённый», «Способный», которые с непривычки и не прочитать.
Наверное, на каждом корабле был свой старославянский алфавит и свой военно-морской филолог – знаток старослава.
Мы, эти самые зелёные лейтенанты, засмотрелись, загрустили, задумались и попали по своей зелёности прямо в лапы невысокого, плотного и сверкающего золотом отглаженной формы капраза. Суровое выражение лица одного-единственного человека на пирсе, у трапа «Пожарского», которого мы умудрились пропустить, не предвещало нам блаженства в кущах рая. Его голубые слегка навыкате глаза ничего хорошего не сулили.
Мгновенно мы были приведены в строевой вид и выдраны коротко, сильно и во все места сразу. Последнее, что мы услышали:
-На крейсер бегом!
Шагом что ли? И мы подхватили ноги в руки. Началась крейсерская жизнь: еще и до трапа не дошли, а нас уже поимели! А краткий, но очень убедительный вводный инструктаж нам на много лет вперёд прочитал сам начальник штаба 10-й оперативной эскадры, капитан 1 ранга Варганов. За что ему и через много лет большое спасибо! За науку, понятно!
По выдраенному трапу, с правой рукой у виска, мы пролетели мимо военно-морского флага и построились по правому борту.
Ждем дежурного по кораблю, осматриваемся. Всё блестит: деревянная палуба сверкает и видно, что она чистая-чистая, швартовые обмотаны шершавой туалетной серой бумагой, которую корабельные гальюны видели только во время приемов заграницей, вьюшки швартовых в новых чистых брезентовых чехлах. Две кормовые башни покрашены мрачноватым шаром, а стволы закрыты черными заглушками с яркими красными звездами. Общее ощущение новизны, чистоты и тревожного ожидания.
Короче, разместили мы людей, поставили на довольствие, обозначили службу. Потом пошли сами размещаться. Эту проблему решал помощник – капитан 3 ранга Югов.
Идём в правый офицерский коридор, куда, между прочим, личному составу появляться запрещено. Вот и каюта номер пять. Коридор застлан новой советской ковровой дорожкой – красного цвета с двумя продольными зелёными полосами с каждой стороны. Стучимся.
Низкий грубый голос, голос просоленного моряка хрипит:
-Войдите.
Входим несмело. В каюте, отдраенной как котовы яйца, с такой же ковровой дорожкой на палубе, штатным ковром над койкой и койкой, застланной тем же штатным ковром, за столом сидит каптри.
Видно, что мужик он очень сильный. Лицо у офицера тоже очень даже мужественное, красное, подбородок квадратный и тяжелый, шея красная и тоже – сильная, кремовая рубашка – новая, чистая, отутюженная. Весь кряжистый, плотный, литой и уверенный. Ему бы еще абордажный тесак в правую руку! А этой правой рукой он, сжав кулак, несильно стучал по столу.
Перед ним стоит главный старшина по стойке смирно.
Сиплым, но приветливым голосом морского волчары каптри приглашает:
-Вы, ребята, присаживайтесь, пока, а я скоро освобожусь.
Прерванная нашим приходом беседа продолжается:
-Старшина, ты все понял? Если хоть какая звизда, особенно из этих сук из политотдела попросит хоть два сантиметра ковровой дорожки, и ты не пошлёшь их на х.., урою, как ё… твою мать и всех твоих родственников в десятом колене.
Руби мой х.. на пятаки, но ни сантиметра дорожки! Ты меня знаешь: всем вам сразу наступит полный звиздец! И ни шагу назад!
-Я всё понял, товарищ капитан третьего ранга! Без вашего разрешения я к кладовой никого не подпущу!
Капитан третьего ранга расслабляется, голос мягчает, он поднимает голову и отечески продолжает:
-Старшина, урою, блин, всех вас, на хю.., ты меня знаешь! И отпуска в боцкоманде никому не видать как обезьяне слоновьего х…я! Только мечтать будете! Но это, если меня ослушаетесь! Ты меня, е…ть в жопу китайского императора, знаешь! Я всё сказал! Иди!
-Есть!
Старшина в чистейшем белом рабочем платье с буквой «Б» и полосой на боевом номере (старшина боцманской команды), в горящих огнем хромачах, чётко поворачивается и исчезает.
-И так вот, ребята, по сто раз на день! А вы откуда и чего от меня надо?
-Мы бы хотели устроиться, мы с «Сенявина» в командировку.
Наши слова обрывает короткий стук в дверь. Не дожидаясь разрешения, в каюту входит главный старшина в чистой отглаженной белой робе, буквой П и полосой на боевом номере. Значит, он есть целый старшина команды из политотдела эскадры.
Взгляд нагловатый, манеры какие-то блатные, в общем – чистый холуй на службе влиятельного хозяина. Холуй, словно из «Дубровского».
Очень бойко и с напорцем, без предисловий и в полной уверенности заявляет:
-Так что, товарищ капитан третьего ранга, отрежьте мне два метра ковровой дорожки!
Старшина выпалил, замолчал и нагло уставился на Югова.
Мы испугались! Весь смысл предыдущей беседы рушился на глазах. Но на флоте правильно говорят, что лучше иметь мягкий шанкр, чем мягкий характер! В помощники люди с мягким характером не попадают. И в этом мы имели счастье убедиться. Воспитательный аспект и здесь сработал для нас на много лет вперёд!
Время зависло, как пауза в монологе, как замедляется вращение колёс в кинофильме: вообще — все замедлилось вдруг.
Но зато кровь мгновенно прилила к красному лицу каптри.
И его кулаки, пудовые кулаки! оперлись о стол, а задница стала отрываться от железного стула, привинченного к палубе талрепом…
И его челюсть выдвинулась вперёд, и глаза метнули порцию ненависти.
Старшина невольно сделал шаг назад. Он с ходу врубился, что упорол косяк, но в чем он заключался, ему было непонятно. Но стало всё равно страшно!
Ещё шаг назад, и его задница касается двери. Наверное, больше всего ему хотелось бы оказаться за дверью! Холуйская наглость испарилась. Не было за ним уже влиятельного политотдела, замполитов, партийной и комсомольской организаций!
Его задницу в этот конкретный миг такой дорогой ему жизни никто не прикрывал!
Зато перед ним в двух метрах метал из глаз искры зверь. Из ноздрей, казалось, вот-вот повалит дым!
Да, был один лишь зверь в офицерской форме – властелин над его душонкой. Старшина реально сдрейфил. Мы поняли, как ему страшно. Молчанье стало невыносимым, время сжалось пружиной и разразилось краткой страшной сиплой фразой:
-Х.. тебе в жопу!
-Есть, облечено выпалил старшина и испарился.
Звякнула ручка двери. Мы облегчённо вздохнули.
-Ну, блин, даёт! (Это про себя.)
Фу-у…
Югов повернулся к нам:
-Как вам помочь? Это мы быстро! Вот ключи, располагайтесь в 68 каюте.
Скоренько покидаем каюту.
Ух! … Жизнь прекрасна!
Калининград 2007г.