В.Блытов. На вахте. Закон падающего бутерброда

Бутерброд с маслом всегда падает маслом вниз, — гласит закон падающего бутерброда. В общем виде этот закон означает, что всё происходящее всегда совершается самым неудобным образом и, если какая-то неприятность может произойти, то она случится непременно.

Хотя….. В 1991 году на английском канале ВВС провели опыт по падению бутербродов с маслом. Из 300 подброшенных бутербродов 148 упали маслом вверх, и 152 упали маслом вниз.

Вроде теория вероятности подтверждается, но тем не менее горячие головы до сих пор пытаются математически доказать справедливость данного высказывания путем расчета центра тяжести падающего бутерброда с маслом и расчета высоты его падения.

Тем не менее, в реальной жизни на военном флоте, зачастую случается, что если, что-то может произойти негативного, то при сложившихся определенных обстоятельствах, оно обязательно произойдет.

Так думает значительная часть моряков, являющихся по своей натуре людьми приверженными вере в сверхъестественные силы, так сказать суеверными. Хотя если подумать, то все негативное, скорее всего, зависит не от случая или случайности, а прежде всего от самого человека. Зависит от того, как он точно выполняет свои обязанности, уставы, наставления и приказы, которые как известно на флоте написаны кровью моряков. Но безусловно случай бывает тоже играет важную роль в службе на флоте.

Моряки некогда не говорят заранее, что будут там-то во столько-то, а всегда скажут — планирую быть во столько-то. Мало ли, что вдруг произойдет по пути. То есть заранее обговаривают, что в пути все может случиться, особенно в море и загадывать на будущее, ни при каких обстоятельствах нельзя.

И так немного о случившемся в 80-х годах на Тихоокеанском флоте. А на флоте, как известно, все может произойти. Главное чтобы не было человеческих жертв.

Прозвенели по кораблю тревожными сигналами колокола громкого боя — Слушайте все! – та-та-та та-та-та.

Вахтенный офицер, старший лейтенант Вихров, отпустив рукой тумблер блямпера колоколов громкого боя, взял из рук рассыльного микрофон громкоговорящей связи, и не спеша, можно сказать, что с некоторым раздумьем включил все линии корабельной трансляции – трак, трак, трак все корабельные линии по очереди – слышалось включение кнопок боевой, офицерской, матросской линий корабельной трансляции – слушайте все сейчас пойдет важная для всех команда! Затем послышалось по трансляции неторопливое поочередное включение кнопок трансляционных линий и приглушенное дыхание вахтенного офицера.

Немного подумав и посмотрев на большие корабельные часы, он спокойным голосом секунда в секунду скомандовал:

— Задраить водонепроницаемые переборки.

Нужная на военных кораблях команда. Перед сном все водонепроницаемые переборки корабля, люки, горловины, тяжелые двери, иллюминаторы, должны быть обязательно задраены. В случае затопления одного или даже нескольких отсеков корабля, он должен остаться на плаву за счет создания плавучестей незатопленных отсеков. Даже если команда спит, то корабль должен остаться на плаву. А также при возникновении пожара, дым и огонь не должны распространиться по всему кораблю, по всем отсекам. Задраенные  с вечера водонепроницаемые переборки должны это предотвратить.

Крейсер, служба, порядок – команды должны подаваться на корабле секунда в секунду, и что знают только вахтенные офицеры должны подаваться по часам в каюте старпома, который контролирует своевременность их подачи. На корабле штурмана отвечают за точное время. Все часы на корабле, должны показывать одно и то же время секунда в секунду. Для этого во время проворачивания оружия и технических средств корабля ежедневно штурманами подается команда проверки корабельных, наручных и прочих часов. По команде штурмана на всех часах на корабле, ответственными лицами (а за каждые корабельные часы на корабле есть ответственные лица) выставляется точное корабельное время. По этому времени на корабле выполняются все команды, спускается, и поднимается флаг, отходят и прибывают плавсредства.

И лишь единственное часы на боевых постах БЧ-4 (боевой части связи) выставляются всегда по московскому времени, единому для всех связистов, дабы не было путаницы при получении телеграмм и установлении связи в других часовых поясах. Все боевые части связи всех военных кораблей России живут только по московскому времени. А остальная команда всегда живет по местному времени, времени своего часового пояса.

Старший помощник командира контролирует точность исполнения всех команд корабле, и в случае нарушения временных интервалов вахтенный офицер наказывается, и сдает вахту, а затем заступает снова.

Корабельная служба приучает к точности и это входит в кровь каждого члена команды и прежде всего вахтенных офицеров на якоре, которые в это время отвечают за подачу корабельных команд, которые подаются точно, согласно распорядка дня и в соответствии с приложением к корабельному уставу, называемому командными словами.

Перед каждым заступлением на вахту старший лейтенант Вихров, отправляет своего рассыльного, к каюте старпома, который из коридора сверяет часы в рубке дежурного с настенными часами старпома, так чтобы тот не видел.

Где-то палубой выше, после команды Вихрова раздался, как всегда, грохот разбегающихся тяжелых матросских яловых ботинок, называемых  по корабельному «гадами», раздалось где-то далеко металлическое хлопанье задраиваемых люков и горловин, задраек.

— Закрывают, задраивают – подумал вестовой, представив как это делается.

Он задумался о своем и вспомнил о том, что скоро Министром обороны будет подписан приказ о ДМБ очередного призыва, и он в корабельной иерархии службы продвинется на один шажок вперед. А на место карасей       и вчерашних салаг придут новые молодые матросы, которые пока сидят еще за школьными партами, ходят на занятия, а завтра придут на флот.

Вестовой задумался и вспомнил:

— Там на боевых постах, подальше от начальства офицеров и мичманов идет матросский праздник тех, кто уже почти отслужил службу, оттянул трехгодичную лямку почти до конца. Осталось всего 100 дней. Три года – это не два как в армии. Армии и не снилось, такая служба как на флоте.

А потом он вспомнил о доме, маме, папе, младшем братике. Вестовой так и замер с полузакрытыми глазами, представляя, как придет и его черед закончить службу. Он подумал, как он с ДМБовским красивом чемоданом с наклейками в ушитой форменке с золотыми аксельбантами и ленточкой с надписью «Брест» войдет в двери родного дома.

— Эх-ма, единственное что плохо, так это, то что долго еще ждать — почти целых долгих два года. А вдруг министр обороны примет решение на флоте сделать два года службы, как в армии. А тогда, чем будет гордиться перед армейскими? Перед однопризывниками Вовкой Смирновым, который служит где-то в ПВО в Казахстане или Колькой Фадеевым, который служит в танковых войсках в Германии. Нет, пусть уж лучше будет три года, хотя конечно жалко терять год жизни. На год раньше на гражданку все же хорошо. Ленка встретит, как героя и можно будет жениться. Поскорей бы на боевую, там время быстрее бежит. А может в мичмана пойти? Нет «сундуком» будут называть, не пойду. А домой так хочется.

Стоявший рядом вахтенный офицер, старший лейтенант Вихров, тоже о чем задумывавшийся наверно с минуту, глядя в иллюминатор. А затем посмотрев на пульт «Лиственницы», он с дрожью увидел, что забыл выключить кнопки корабельной трансляции. За спиной сразу похолодело. Он с дрожью тут же выключил корабельную трансляцию, почесал начавший чесаться непонятно к чему нос ,и вставил микрофон ГГС на штатное место. Чего это он задумался, ему самому было непонятно.

Ведь вовремя дал команду, все правильно, и забыл, что надо выключить «Лиственницу». Вихров сам понимал, что дал промашку, что если старпом это заметит, то у него будут неприятности. А ведь вахту практически уже отстоял.

Тут же, в рубке дежурного по кораблю раздался громкий телефонный звонок, заставивший вздрогнуть, уже задремавшего на диване дежурного по кораблю.

Вихров взял телефон и услышал голос командира БЧ-2, его непосредственного начальника

— Вихров, когда я научу тебя действовать по военному, четко, быстро и правильно. Раз, два, три и никаких раздумий! Вот старпом позвонит, сейчас вставит тебе пистон за твою неторопливость и нерасторопность в подаче команд. А заодно и мне, что слабо тебя подготовил.

Вихров знает, что повидавший службу командир БЧ-2 умеет даже в полусне предвидеть, что может не понравиться старпому, сидящему в своей каюте и наверно специально ждущему промашек вахтенного офицера и дежурного по кораблю.

Как накликал беду. Раздался новый звонок телефона. Вихров снял трубку телефона, мысленно перекрестился (хотя был неверующим) и представился:

— Вахтенный офицер на якоре, старший лейтенант Вихров слушает вас!

— Вихров, мать твою женщину, что ты команды даешь, как беременная самка не выспавшегося опоссума. На военном корабле, тем более на авианосце – раздался хриплый голос старпома капитана 2 ранга Матрехина — команды должны подаваться быстро, четко и без всяких раздумий! А ты там катавасию разводишь, включаешь не спеша ГГС, потом думаешь полчаса, сопишь, тяжело дышишь в микрофон, как будто в противогазе пробежал минимум три километра и только потом осчастливливаешь нас всех положенной командой. Я тут чуть не родил, полчаса думаю, какая напасть на нас наехала, что у нас там еще на корабле приключилось, что за команда сейчас последует? Матрос матроса убил, или в погребах наших пожар и придется отправиться к праотцам. А оказалось всего лишь надо задраить водонепроницаемые переборки. Вы что не можете подавать команды быстро, без всяких раздумий – «задраить водонепроницаемые переборки» и оставив в рубке дежурного по кораблю бегом проверять, как выполняется вахтенными ваша команда! Понятно? Надо не только прокукарекать по трансляции, но и проверить выполнение и человек десять минимум не выполнивших команду за ушко и к старпому на разборище утречком с командирами отделений и остальными начальниками.  Я не знаю, как вас товарищ старший лейтенант вывести из летаргического сна, как разбудить в вас желание служить четко и быстро, как положено на военном корабле. Может, как спящую принцессу надо поцеловать вас в засос, широко раздвинув ягодицы? Тогда, может вы проснетесь и на четвертом году службы станете, наконец, военным человеком?

— Никак нет товарищ капитан 2 ранга – прервал монолог командования старший лейтенант, предчувствуя скорую смену с вахты – я дал команду в строгом соответствии с командным словами, четко по секундомеру выговаривая каждое слово – так там написано. Однако ваши претензии принимаю, и обязуюсь впредь действовать строго по уставу.

— Вихров опять пререкаетесь? Я вам задницы, с вашим командиром боевой части и командиром дивизиона подправлю, если не прекратите немедленно пререкаться. Вам старший помощник командира делает замечание и у вас как у дисциплинированного офицера должен быть один ответ – виноват, дурак, исправлюсь! Понятно?

Вихрову не хотелось вступать в пререкания со старпомом. Себе дороже. Тем более он чувствовал, что старпому просто не спиться, и к чему-то просто необходимо придраться, так сказать вылить ушат помоев на кого-то. И ему все равно кто это будет, так что лучше помолчать.

— Виноват, дурак, исправлюсь – громко произнес Вихров, слегка улыбаясь, а про себя подумал и держа за спиной кукиш – как хочешь, так и скажу, только отстань.

В телефонной трубке повисло молчание, продолжавшиеся секунд тридцать, что Вихров даже решил, что связь разъединилась, и на всякий случай спросил:

— Товарищ капитан 2 ранга вы на связи?

— На связи, на связи! – раздался из трубки грубоватый голос – вот думаю Вихров, как вас наказать, то ли вас снять сейчас и снова поставить на следующую вахту, благо осталось 20 минут до смены или еще что придумать, чтобы заставить вас полюбить службу?

— А я службу люблю, товарищ капитан 2 ранга – уже не улыбаясь, доложил Вихров.

— Вот чтобы вы ее крепче любили вместо отдыха пойдете на баркасе забирать уволенных с берега офицеров и мичманов, следующих на корабль последним баркасом – продолжил старпом – проконтролируйте сейчас по связи, наш автобус уже из «Тихаса» (поселка Тихоокеанского) вернулся или нет. Если вернулся, то пусть все возвращающиеся на корабль ждут баркаса. Вам старт! Вахту сдать!

Вихров задумался – да вместо отдыха полчаса идти на баркасе к берегу, а потом еще назад, а в три часа снова заступать на вахту, потому, что уже пообещал другу Мише Иванову подменить его, так как он борется с неисправностью своего стрельбового комплекса «Гром» и еще будет возится неизвестно сколько.

— Товарищ старший лейтенант вам понятно мое приказание? – прорычал в трубку старпом – готовьте баркас и мне доклад о готовности.

— Лечь минимум в час, чтобы в полтретьего начать собираться на вахту. Черт побери, этого старпома, который только и выискивает к чему придраться. Это же уснуть не успеешь, как опять собираться на вахту. Так сходил бы на баркасе, кто-нибудь из обеспечивающей смены, а здесь теперь не отвертеться. Приказы надо выполнять. Явно не задался день. А раз пришла беда – отворяй ворота.

— Что Вихров достучался? Что тебе сказал старпом? Сдать вахту? – не открывая закрытых глаз, спросил дежурный по кораблю капитан-лейтенант Муравьев – командир БЧ-7, еще недавно бывшей РТС.

— Сказал, на баркасе идти за возвращающимися с берега.

— Опа-на! Здорово! Значит, мой лейтенант Моисеев не пойдет, и я могу его озадачить чем-нибудь более полезным для боевой части – обрадовался дежурный по кораблю и вскочив побежал к телефону, вызванивать своего Моисеева, который видимо уже собирался идти на баркасе.

Вихров огляделся по сторонам, его взгляд упал на стоявшего по стойке смирно рассыльного с его группы молоденького матроса Архипенко.

— Так Архипенко дуй в мою каюту и тащи канадку сюда – скомандовал он.

Архипенко поправил повязку «како» — красно-бело-красную на рукаве белой робы, стремглав бросился, перепрыгивая через комингсы дверей выполнять приказание.

Где-то далеко застучали кремальеры уже задраенных, открываемых им и закрываемых тяжелых дверей.

— Голову не разбей, придурок – прокричал вслед ему дежурный по кораблю, потянулся и снова направился на свой диван – командуй Вихров второй баркас на спуск и к борту. В баркас сигнальщика с рацией.

— Команде второго баркаса в баркас, баркас к проставке левого борта – дал команду по корабельной трансляции Вихров и выскочил на трап посмотреть, спускается ли баркас.

Баркас висел на своих ПОУ (подъемно-опускные устройства) и не думал спускаться. Вихров бросился к телефону вызванивать старшину баркаса, команду и сигнальщика с рацией.

— Если баркас не отойдет от трапа минута в минуту, то завтра можно по новой заступать на вахту. Старпом такого не прощает никогда. А сейчас он с секундомером стоит у иллюминатора и контролирует, как выполняется твоя команда – пробормотал, вдавливаясь в диван, дежурный по кораблю.

 

В кормовой сигнальной рубке (подальше от начальства и команд) шла пьянка, посвященная священному матросскому празднику — сто дней до приказа министра обороны об увольнении со службы — ДМБ.

В рубке было не протолкнуться от годков из других боевых частей, пришедших к сигнальщикам отпраздновать, как они считали, свой законный праздник.

Стол был уставлен яствами. Над закуской из нескольких банок тушенки, порезанной колбасы, сыра, вареных чилимов и горки красной икры (видимо из салона флагмана), гордо возвышались аж пять бутылок водки с зеленой этикеткой «Московская». Под столом уже стояли три. Вчера под видом погрузки аппаратуры ЗАС в ящиках, которые некому не положено проверять, протащили целый ящик водки.

Захмелевший командир отделения сигнальщиков старшина второй статьи Прохоренко пытался хмельным голосом вывести – Прощайте скалистые горы, на подвиг отчизна зовет.

Остальные не менее хриплыми голосами ему пытались подпевать.

— Эээх, как мы поедим Толик домой, как напьемся по дороге и будем трахать всех попавшихся девчонок от Владивостока до Днепропетровска – обнял смугловатый чубатый матрос за плечи командира отделения.

В рубке было жарко, и многие старшины и матросы скинули робишки и сидели в тельниках. Мускулистые, загорелые тела в слегка приглушенном свете выглядели даже слегка бронзовыми. У многих на плече была сделана татуировка  в штурвале был виден нос и силуэт корабля и написано по кругу тяжелый авианосный крейсер «Брест» и годы службы.

— Команде второго баркаса в баркас, баркас к проставке левого борта – раздалась хрипловатая команда по боевой линии корабельной трансляции.

— Контакты барахлят. Надо вызвать трансляторщика, и отремонтировать – подумал командир отделения.

Остальные старшины не обращая внимания на команду вахтенного офицера, хриплыми голосами выводили слова любимой песни.

— И если очень повезет, то дорога приведет на Тихоокеанский флот – внезапно запел покрасневший котельный старшина Вадик Емельяненко.

— Толя, а помнишь как первый раз на «Брест» пришли, напуганные как зайцы. Как нас бычок выбирал помнишь? Как вчера это было. А подишь ты, три года прошло, как одно мгновение – внезапно сказал старший сигнальщик Володя Джеорджеладзе.

— Не Ладо, для меня не как одно мгновение, а каждый день помню – ответил, наливая себе воды из графина Толик Прохоренко, опрокидывая в рот стакан и потом немного подождав сказал – сколько стран повидали – Вьетнам, Кампучию, Йомен, Маврикий, Сейшелы, Мозамбик, Индия и далее везде.

— А помнишь Серега, как нас тайландский самолет облетал, и зацепившись крылом за волну грохнулся. Я курил в швартовых устройствах и видел все своими глазами  – спросил своего друга из БЧ-5 захмелевший Вадик.

Внезапно раздался громкий звонок телефона.

— Тихо братцы, никакого шума – приложил палец к губам Толик, и потянулся к трубке.

В рубке наступила резкая тишина, и лишь сидевший на полу и сладко спавший торпедист с БЧ-3 Саша Хренцов громко всхрапнул, за что получил сразу по затылку от сидевшего рядом штурманского электрика Саши Петрова.

— Кормовая сигнальная рубка, старшина 2 статьи Прохоренко – четко представился командир отделения.

— Товарищ старшина – услышал он в трубке голос старшины сигнальной вахты старшего матроса Бердмухамедова – команда вахтенного офицера на баркас сигнальщика срочно, а я один, что делать?

Прохоренко задумался, почесал щеку и потом выдал решение:

— На бортах у нас кто стоит?

— Матрос Почесаев на правом борту и матрос Неплюев на левом!

— Вот Неплюева и отправь с рацией, а сам выйди и встань на борт, пока он не вернется.

— Так у нас заряженной рации нет, днем баркасы и катера весь день ходили и не зарядить было. Времени не хватило

— Как это не зарядить? – возмутился старшина – а сейчас почему не зарядили? Что тоже времени не было?

— Забыли товарищ старшина – еле слышным голосом ответил Бердмухамедов.

— Ну и думай, что делать сам. Считай, что меня нет, я уже в поезде домой еду, кедры качаются, бабы стоят на полустанках и просят их осчастливить. Хабаровск проезжаю. Тебе служить салабон, а не мне! – вышел из себя Прохоренко.

— Понял товарищ старшина думать самому – пролепетал Бердмухамедов, и повесил трубку телефона.

— Блин, набрали на флот непонятно кого, как они без няньки будут служить, не представляю – возмутился Прохоренко и взяв в руки гитару затянул любимую песню экипажа:

— А на Бресте, а на Бресте – вот такие мужики! – запел электрик старшина 1 статьи Миша Момотов.

Все дружно стали ему подпевать любимую песню экипажа.

 

На правом борту в помещении ПОУ второго баркаса шел спор. Командир баркаса старшина 1 статьи Зайковский костерил самыми последними словами, не пришедшего к спуску механика баркаса матроса Улыбина:

— Блин! Да сколько это продолжаться будет. У Михи сто дней до приказа, а у меня, что больше. У меня ответственности хватает прийти на сегодняшний последний рейс, а у него нет. Не спустим вовремя, так нас старпом опять всех арестует, и еще снимет вахтенного офицера. А Вихров мужик не вредный, подводить не хочется.

В который раз он хватался за трубку телефона, и звонил в кубрик к мотористам баркасов.

Трубка молчала, никто не отвечал. Там видимо тоже шел праздник.

В помещение ПОУ просунулся, запыхавшийся первогодок сигнальщик, держа на вытянутой руке радиостанцию «Лоцман», а в другой красные, свернутые флажки:

— Разрешите товарищ старшина, сигнальщик-радист матрос Неплюев.

— Ну, слава богу, что хоть радист прибежал. Молодец Прохоренко – празднует, но ответственность знает – подумал Зайковский.

Громко раздался звонок телефона. Зайковский задумался и потом сказал оператору ПОУ:

— Спускай! Все в баркас! Это уже вахтенный офицер торопит. Опаздывать нельзя, а то старпом как прошлый раз посадит в карцер всех сразу и будет мне сто дней до приказа – и вздохнув сказал, как бы самому себе — пойдем без механика — А что делать? Не первый раз.

Радист и два крючковых молча прыгнули в баркас. Последним шагнул на борт баркаса старшина, прошел как акробат балансируя по планширю до рубки.

Загудели ПОУ и баркас, оторвавшись от борта, пошел на спуск.

 — Отдать крепления ПОУ – скомандовал крючковым Зайковский, когда баркас коснулся воды.

— Будешь за моториста и за радиста – скомандовал он забившемуся в угол сигнальщику.

— Я не знаю, что мне делать мотористом, меня не учили – жалобно пролепетал молоденький сигнальщик.

— Что скажу, то и будешь делать – сплюнул Зайковский за борт.

Поплыли вверх поднимаемые крюки крепления ПОУ. Баркас завелся и Зайковский направил его к проставке, стоявшей у борта у правого трапа. На проставке уже пританцовывал в нетерпении в канадке и пилотке вахтенный офицер, идущий командиром баркаса:

— Давай быстрее одна минутка до отхода – кричал он, пытаясь перекричать, работающие на корабле механизмы.

Баркас, проходя бортом мимо проставки на скорости, даже не сбросил скорость, секунда, прыжок  и старший лейтенант Вихров вцепился в поручень ограждения. Зайковский знал старших на баркасах, и сразу уступил в рубке место Вихрову у штурвала, который сам любил водить баркас.

Стоявший вахтенный офицер лейтенант Сорокин, сменивший на вахте Вихрова, вышел на вынос трапа и прокричал:

— Рейс в бухту Руднева, за возвращающимися с берега и назад. Связь на 40 канале – и отдав честь, скрылся в глубине правого трапа.

Баркас, сделав резкий поворот, направился в сторону светившийся огнями бухты Абрек.

Вахтенный офицер, посмотрев вслед удаляющемуся огоньку, ныряющему среди усиливавшихся волн, сделал запись в вахтенном журнале об отправке баркаса:

— Смотреть в оба, все докладывать – скомандовал вахтенному матросу у трапа и направился в рубку дежурного, где на диване по-прежнему дремал дежурный по кораблю — командир боевой части семь.

 

На дивизионе вспомогательных катеров старшины, как и во всех Вооруженных силах СССР тоже праздновали сто дней до приказа. Спирт давно закончился, и старшины были в прострации, что горючего оказалось маловато. А идти в поселок можно напороться на патруль или офицеров дивизиона или штаба.

— Что будем делать господа дэмэбэшники? – спросил старшина 547 торпедолова старшина второй статьи Головатый – горючее кончилось, а на душе нет веселья и радости.

— Что что? – надо идти в рыболовецкий поселок Морской, купить водки, закуски и взять сюда Машу и ее подруг, чтобы веселье было полное, а утром доставим назад – предложил механик с 545 торпедолова Вадим Егоров.

— Блин ребята вы что? А дежурный по дивизиону мичман Загуменный, а ОВРА или пост НИС засечет на выходе из залива Стрелок? Что делать будем в этом случае, —  спросил старшина 545 торпедолова Толик Меченый.

— Если нельзя, но очень хочется – то все можно! – под общий смех всех присутствующих провозгласил избитую матросскую истину, старшина ПСК-135 Миша Граненов.

— Вы как хотите, а я кубанский казак и если можно немного покуралесить, то я завсегда за – рассмеялся Головатый и предложил – мой торпедолов крайний у причала, кто со мной за водкой закуской и девочками?

Желающих оказалось человек пять. Сразу был намечен план по отвлечению мичмана Загуменного. Остатки спирта налили в металлическую кружку, куда фельдшер дивизиона насыпал снотворного:

— Спасть будет до утра гарантировано!

Матросы дружно засмеялись, и потащили спирт с закуской в штабной домик.

Торпедолов стоял подготовленный к выходу, Головатый ждал только команды от группы отвлечения.

Внезапно из штабного домика выскочил Толик Меченный и стоя под фонарем прокричал:

— Можно! Спит до утра!

Рявкнул мощный двигатель и уже стоявший в готовности торпедолов, отдал концы и описав небольшой коордонат (разворот на обратный курс), резво рванул в сторону выхода из бухты.

Едва за кормой в темноте исчез мощный бурун, как на уходившем торпедолове погасли ходовые огни.

— Шхерятся от ОВРы, скрываются – проговорил негромко Толик Меченый – идем покурим, пока они ходят. Сейчас девочек привезут и много водки.

Видимо смелость Головатого придало смелости и ему, а потом хотелось устроить себе праздник души. Ради чего три года Родине отдаем, а не два как в армии «сапоги»?

 

Баркас подошел к причалу ровно в назначенное время. Прибывшие с увольнения матросы и несколько мичманов и офицеров со смехом и шутками начали запрыгивать в баркас. Полчаса хода в бухту Руднева и все в теплых койках.

Вихров выждал положенные пятнадцать минут, посмотрел на часы, больше никого на причале не было.

— Сигнальщик, передайте на корабль, что отходим от  причала – скомандовал Вихров.

Сигнальщик склонился над рацией и начал колдовать.

— Передано – прокричал он, пытаясь перекричать работающий дизель.

Вихров кивнул головой в знак того, что услышал.

— Ну, кто не успел – тот опоздал – весело сказал один из офицеров РТС — мы сегодня Миш так хорошо посидели в «Большой рыбе» (так офицеры называли ресторан «Дельфин»). Если бы снял кого, то в ни в жисть на корабль не пошел. Вон Серега Огнинский снял одну дамочку с подводных лодок, пока муж в автономке.

Вихров уступил место у штурвала Зайковскому и встал рядом с офицерами. Те темпераментно рассказывали свои приключения на берегу.

Баркас взревел дизелем и оставляя на воде бурный след, направился в сторону авианосца, стоявшего на рейде в бухте Руднева.

— А Серегу Мишкина дама выставила из квартиры. Поцеловала перед квартирой и сказала жди. Он честно ждал полчаса потом позвонил и никто не открыл, а звонок оказался отключенным — все офицеры засмеялись, лишь один Мишкин покраснел как рак.

Баркас минут через десять вышел из бухты Абрек и направился к кораблю. Весело стучал дизель, сквозь его деловитый ритм работы было слышно, как в носовом отсеке над чем-то смеялись возвращавшиеся с берега матросы.

— Радист передайте на корабль. Прошли мыс Опасный. Идем к кораблю – скомандовал Вихров.

— Есть – отозвался сигнальщик и начал колдовать над радиостанцией. Через минуту он сообщил Вихрову, что задание выполнил.

До корабля  20 минут хода. Внезапно наступила тишина, погасли опознавательные бортовые огни – зеленый и красный. И лишь шуршание волн, бьющихся о борт баркаса напоминало, что море рядом в нескольких сантиметрах за бортом.

Вихров в темноте спросил Зайковского:

— Что случилось старшина?

— Да встал зараза что-то.

Зайковский пытался завести баркас, но ничего не получалось. Непрерывные дерганья за ручку ни к чему не приводили.

— Так Зайковский, а где у нас моторист? Почему он не разбирается с дизелем? – спросил Вихров, нахлобучивая на голову капюшон канадки.

Было довольно ветрено и прохладно и пока дизель работал грело чувство, что скоро корабль.

— Моторист не прибыл на спуск баркаса – упавшим голосом доложил Зайковский.

— А почему мне сразу не доложили?

— Так не первый раз без него ходим, если бы его ждали, то не успели бы отойти. Старпом опять всех нас в карцер посадил бы.

Вихров не видел лица Зайковского, но чувствовал, что тот осознает свою вину.

— Так радист рацию сюда и связь с кораблем на сороковом канале.

Радист протянул рацию. Вихров нашарил ее в темноте, включил тумблер включение – экран не засветился. Он попробовал еще раз и опять тот же результат.

— Радист в чем проблема?

— Наверно аккумулятор сел, только что работала – оправдывался молодой сигнальщик.

— Так хорошо тут у нас – пробормотал офицер РТС Саша Переверзев, нахлобучивая фуражку и поднимая воротник шинели – моториста нет, дизель не работает и рация тоже. Что будем делать господа – товарищи?

— Проверим, есть ли среди увольняемых специалисты по дизелям.

Вихров запросил передний отсек баркаса о наличии мотористов, где стояли, прижавшись друг к другу, матросы и старшины, стараясь укрыться от усиливающегося ветра и брызг влетающих сверху в барказ.

Таковых, к сожалению, не оказалось.

— Маслопупов (так на корабле называют специалистов электромеханической боевой части) сегодня ком БЧ-5 не уволил – ответил, перекрикивая усилившийся ветер один из матросов БЧ-7.

Баркас несло ветром и течением на выход из залива Стрелок. Силуэт авианосца угадывался по горевшим огонькам освещения верхней палубы.

— Может, увидят нас? — высказал сомнение Саша Переверзев, стоявший рядом с Вихровым.

— Убил бы сигнальщиков. Если бы работала рация, проблем бы не было никаких – Вихров с ненавистью посмотрел на сигнальщика.

Сигнальщик видимо угадал отношение офицера и начал оправдываться:

— Товарищ старший лейтенант я не сам, мне такую рацию дал старшина сигнальной вахты. Было бы светлее, я бы флажками отмахал.

— Отмашешь на гауптвахте или в карцере вместе со своим старшиной, если живыми останемся – зло ответил Вихров.

Ветер начинал усиливаться.

— Может, удастся зацепиться за боновое заграждение или ОВРА заметит и помогут – спросил офицер РТС, влезая глубже в шинель.

— Крючковые на товсь – прокричал Вихров – смотреть в оба на воду, может удастся зацепиться крючками за боновые ворота.

Крючковые разобрали отпорные крюки, и перегнулись через борта вглядывались в темноту. Но темнота была такая, что ничего не было видно.

— Смотреть внимательно – прокричал Вихров – от этого зависит наша жизнь. Держать крючковых, а то свалятся за борт. Сразу несколько матросов навалились на ноги, перегнувшимся крючковым.

Мимо проносило силуэт авианосца. В темноте угадывалась угловая полетная палуба, на которой горели огни, и даже казалось виден слабый огонек в рубке дежурного.

— Внимание моряки — скомандовал Вихров – кричим дружно — помогите! Приготовиться, закричали по слогам!

— ПО-МО-ГИ-ТЕ – разнесся дружный крик над заливом – ПО-МО-ГИ-ТЕ!.

— Еще раз – скомандовал Вихров.

Матросы и офицеры дружно закричали.

Над заливом раздался новый крик о помощи. Кричали все и офицеры и команда баркаса, старшины, мичмана и матросы. На корабле не видно было даже шевеления.

— Блин, неужели не слышат. Спят паразиты! – пробормотал офицер из РТС на ухо Вихрову.

 

Вахтенный офицер «Бреста» лейтенант Сорокин вышел на борт корабля и спросил у полусонного вахтенного:

— Кто-то кричал?

— Наверно пьяные с ОВРы или СНИСа празднуют 100 дней до приказа и орут на весь рейд от  дурости. Вон они и на катерах, без света катаются по бухте.

— Нашего баркаса не видно? Чего-то его долго нет!

— Да наверно ждут кого-нибудь или автобус задержался.

Вахтенный офицер зашел в рубку и спросил у вахтенного сигнальщика Бердмухамедова по ГГС (громкоговорящей связи):

— Что с баркаса передают?

— Пока ничего – ответил вахтенный сигнальщик – видимо задерживаются.

— Вызывай баркас, и запроси что у них там приключилось?

— Есть.

Бердмухамедов добросовестно запросил кормовую сигнальную рубку, где шла пьянка — что делать?

— А ничего со смехом – крикнули оттуда – радоваться жизни. А баркас найдется не иголка в сене.

 

Они не знали что искомый баркас, именно в этот момент пронесло мимо корабля, и течением и сильным ветром тащило прямо в створ боновых ворот.

С надеждой вглядывались в темноту, кутаясь от ветра офицеры, мичманы и матросы с баркаса с надеждой смотрели в сторону корабля. Казалась его темная громада, светившаяся осветительными палубными фонарями и иллюминаторами где-то здесь рядом. Но тишина плыла над рейдом, на корабле не было никакого движения.

— Да что они там, одурели? Ведь должны были давно нас хватиться? – размышлял вслух Вихров – мы же на связь уже, сколько не выходим? Должны смотреть, в оба и хватиться нас. Пора бы им запросить оперативного дежурного и начать беспокоиться.

 

Ему было невдомек, что на корабле, старпом уже начал бороться с пьяными годками на боевых постах и в кубриках, отмечающих 100 дней до приказа. Дежурный убежал по приказу старпома на посты БЧ-5 и все забыли про не пришедший с берега баркас, кроме старшины сигнальной вахты, который чувствуя свою вину, никому ничего не напоминал и не докладывал.

— Решил – будь, что будет.  Сто бед один ответ, авось все рассосется, как это бывает в армии и на флоте. Само собой иногда рассасывается.

 

Но само собой ничего рассасываться не собиралось. Ветер усиливался и предоставленный сам себе и воле ветра и течения, баркас несло за боновые ворота. Остров Путятин перестал закрывать баркас от волн, его развернуло бортом к волне и стало захлестывать водой. Моментом все находившиеся матросы и старшины в открытом переднем отсеке промокли. Вода стала заливать носовой отсек.

— Товарищ старший лейтенант, что делать нас заливает! Баркас набирает воду – закричал старшина с медицинской службы — мы так утонем!

— Зайковский мы можем запустить помпу? – спросил старшину баркаса Вихров.

— Нет – отбивая лезгинку зубами, замерший старшина пояснил – нужно запуститься, а у нас нет возможности, что-то с дизелем, а ручной насос у нас еще месяц назад сломался, а новый механики не дают и этот не ремонтируют.

Вихров громко выругался, выдохнул шумно воздух, посмотрел на офицера с РТС и прокричал в темноту туда, где располагался передний отсек:

 — Вычерпывать воду бескозырками и другими подручными средствами! От этого зависит наша жизнь.

Из переднего отсека донеслось:

— Поняли. Здесь много уже воды. Не справимся

— Саша, оставайся здесь за старшего, а я полезу вперед и буду там командовать, ведь действительно утонем, если не вычерпывать воду – прокричал сквозь ветер Вихров и уже обращаясь к старшине барказа – Зайковский полезли вперед, все равно здесь делать нечего. А там решается жить нам дальше или нет.

— А кто будет у штурвала. Может как-то удастся рулем удерживать баркас? – спросил Переверзев

— Саша становись к штурвалу, а мы полезем вычерпывать воду – скомандовал Вихров офицеру РТС.

Вздохнув Зайковский полез в какой-то люк и вытащил оттуда небольшое парусновое ведро, называемое на флоте обрезом. Они пошли, держась одной рукой за леер, вдоль рубки по борту баркаса друг за другом. Но захлестнувшая баркас волна накрыла их на бортике и едва не утащила за собой в море.

С трудом удержавшись на борту, они по очереди спрыгнули в передний отсек.

— Что тут у вас? – спросил Вихров, и огляделся.

Ноги были по колено в холодной воде, и так было понятно, что если не принять экстренных мер, то баркас через минут пятнадцать-двадцать может пойти на дно и тогда все кто находится в баркасе, попадут в холодную осеннюю воду.

— Так делать как я — закричал Вихров, обращаясь к испуганным матросам и старшинам.

Он снял с головы пилотку, и стал вычерпывать воду из баркаса за борт. Старшины и матросы последовали его примеру.

Минут через десять все вспотели, но вода не убывала.

— Работать – хрипел, нагибаясь, как ванька-встанька Вихров – если не будем вычерпывать – погибнем!

— Черпайте дружно – орал Зайковский.

В передний отсек баркаса запрыгнули несколько офицеров, из кормового отсека и тоже начали фуражками вычерпывать воду.

Вихров обернулся, и увидел, что и оба крючковых рядом вычерпывают воду. Лишь один матросик залез на сидение и ничего не делает.

— Что случилось – прокричал Вихров ему на ухо.

— Мы все погибнем – ответил матросик, выбивая зубами дробь и шмыгая носом.

Вихров закрыл глаза, а потом прорычал:

— А ну черпать воду, слизь подкильная! Делать что приказано! Другого ничего нет и не будет.

Но матросик не сдвинулся с места, и лишь испуганно таращил глаза на Вихрова. Остальные тоже перестали вычерпывать воду, которая плескалась в районе колен, и в отсвете луны и звезд сверкала на дне баркаса.

Волны захлестывали баркас, брызги летели в перекошенные лица моряков.

— Да уж погибнуть в простейших условиях из-за разгильдяйства одного человека. За что? Во имя чего? Из-за команды, которая не понравилась старпому? Чушь! – подумал Вихров, а потом подумал, что и он виноват тоже, что не проверил готовность баркаса, не проверил наличие моториста, не проверил исправность и готовность радиостанции.

Волнение увеличивалось, и волны продолжали захлестывать носовое отделение. Баркас погружался, и вода в отсеке увеличивалась. Она стала практически по пояс людям, которые вставали на сидения.

— Сколько еще продержимся? – подумал Вихров, вспоминая совсем некстати жену Татьяну и дочку маленькую Наталку – Господи, спаси, помоги!

Зайковский зашептал на ухо:

– Товарищ старший лейтенант. Надо заставить всех работать. Иначе нам всем каюк. А так подержимся немного, согреемся, а там авось что-нибудь поможет нам спастись.

— Всем черпать! Кто не будет черпать воду того сам выброшу, как ненужный балласт за борт! – прокричал Вихров и сам спрыгнул с сидения в холодную воду.

За ним стали спрыгивать остальные матросы и офицеры и с ожесточениям принялись отчерпывать воду подручными средствами.

Один мичман выкинул все из портфеля и вычерпывал воду портфелем.

— Если сами себя не будем спасать – то никто нам не поможет – подумал Вихров, продолжая вычерпывать воду.

— Нас несет на скалы! Это Кекуры – прокричал Вихрову на ухо Зайковский – еще полчаса и баркас разобьет. Вон видны буруны.

Вихров выпрямился, и увидел действительно в непосредственной близости буруны бьющихся о скалы волн. Отчаяние охватило его.

И внезапно он услышал стук мотора со стороны моря.

Зайковский выпрямившейся рядом, стал внимательно смотреть в сторону далекого стука моторов

Мелькнули вдалеке зеленый и красный бортовые огоньки, идущего явно в залив Стрелок судна или катера.

— Кто хочет жить – кричите что есть мочи – прокричал Вихров матросам.

— Помогите — дружно закричали, что есть мочи все из носового и кормового отсеков.

 

547-й торпедолов возвращался из Морского. Миша Головатый, стоя с другими матросами в рубке правил на залив Стрелок. В моторном отсеке, пара матросов развлекали, трех согласившихся повеселится девочек, из поселка Морского.

Внезапно в рубку протиснулся крючковой Миша Сопелкин в мокрой канадке:

— Вася, кажется кто-то там в море, по моему, просит помощи. Вон слышишь кричат?

— Кто просит помощи? – не понял Головатый.

— Ну там кричат – показал рукой в сторону скал Кекуры Миша.

Все находившиеся в рубке повысыпали наружу.

— По-мо-ги-те, по-мо-ги-те – услышали матросы из темноты далекий крик нескольких голосов.

— А нам, какое дело? — спросил старшину Коля Севастьянов, вглядываясь в темноту – кого там может нести? У нас законный праздник сегодня.

— Мы моряки, и не можем бросить гибнущих на произвол судьбы. Морские законы! Наверно рыбаки заглохли. Не хотел бы я сейчас быть на их месте. Миша включай прожектор. Идем к ним – прокричал протрезвевший сразу Головатый.

Загорелся прожектор, выхватывающий из темноты верхушки острых волн и буруны у скал.

Внезапно, осматривающий волны прожектор натолкнулся на притопнувший баркас откуда и неслись крики людей.

— Так это брестский баркас. Он ходит в Руднева каждый день – прокричал сквозь крик волны Миша Сопелкин – на нем старшина, мой земляк с Волги Коля Зайковский. Он же годок и готовится к ДМБ, сегодня должен праздновать тоже.

— Сам вижу, что брестский – ответил беззлобно Головатый, — двухотсечный баркас типа «Бекас», такие только на Бресте, — осторожно направляя торпедолов в сторону баркаса. Теперь главное не ударить его, а то потонуть может. Вон как просел почти до воды бортами.

Громко на взревел ревун, в знак того, что заметили и идут на помощь.

Когда торпедолов поравнялся с баркасом, то Головатый увидел с десяток испуганных лиц промокших матросов, мичманов и офицеров смотрящих с мольбой и надеждой на него.

— Что случилось? – прокричал он.

— Заглохли! Дизель не работает, рация не работает, несет нас – ответил кто-то с баркаса.

— Несет их! Ха! Ладно, ловите конец утопленники – закричал Сопелкин забрасывая конец на баркас.

Ловко как кошка какой-то матрос в белой робе и канадке, подхватил конец и намотал на носовой маленький кнехт.

— Готово!

— Вы воду-то вычерпывайте-то – прокричал Головатый – а то сами утоните и нас за собой потяните.

На баркасе снова стали наклоняться тени вниз, выбрасывая воду за борт фуражками, портфелями, обрезами.

Вихров и Зайковский перелезли в рубку баркаса.

— Ну, мы начинаем буксировку? Поехали – прокричал Головатый, увидев отмашку руки Вихрова начал движение вперед.

Торпедолов медленно пошел. Дернулся конец, забирая и утягивая за собой аварийный баркас. Тяжело натягивая трос, притопленый на нос баркас послушно повернулся и пошел за торпедоловом подальше от опасных скал, периодически зарываясь в волну, и окатывая всех, кто находился носовом отсеке, струями воды.

По пути к боновым воротам дважды рвался буксирный трос. И каждый раз торпедолов терпеливо подходил к борту баркаса и подавал новый конец.

Когда торпедолов ошвартовался у борта «Бреста», мокрые и счастливые моряки, испытавшие стресс на заглохнувшем баркасе рванули на корабль. Вахтенный офицер так и не мог понять, что же произошло и только когда командир баркаса старший лейтенант Вихров, отблагодаривший старшину торпедолова Василия Головатого бутылкой спирта, переоделся в сухое и пришел докладывать дежурному по кораблю, стало все понятно.

— В церковь брат сходи и свечку поставь Николе Морскому – посоветовал бывалый командир БЧ-2, тонувший еще на линкоре «Новороссийск» — повезло вам страшно!

Только при счастливом стечении обстоятельств, все кто были в баркасе, спаслись от неминуемой гибели.

И только благодаря разгильдяйству на дивизионе вспомогательных катеров, стало возможным чудодейственное спасение.

Старший лейтенант Вихров получил за этот рейс неполное служебное соответствие от командира эскадры, но стал более мудрым в исполнении своих служебных обязанностей. Все ответственные лица за тот рейс баркаса и даже  их командиры получили по заслугам.

Но за одного битого, двух небитых дают.

Фотографии и картинки взяты из базы данных Yandex