Блытов В. Замполит с «Попугая»

 

Ст. 198 Корабельного устава ВМФ. Заместитель командира корабля по политической части подчиняется командиру корабля, и является прямым начальником всего личного состава корабля. Он отвечает за организацию и состояние  политической работы на корабле, работу по политическому и воинскому воспитанию военнослужащих, укрепление политико-морального состояния личного состава и воинской дисциплины; за действенность политической работы при решении задач боевой и политической подготовки и поддержании постоянной боевой готовности корабля, а также решения боевых задач.

Офицеры кораблей сокращенно называют всех политработников кораблей ЗАМами. Но на больших кораблях ЗАМы бывают разные.

Их разделяют на большом корабле на больших и маленьких. Разделение идет не по росту, не по весу, а по значимости их должностей. На кораблях где несколько политработников (представителей политических органов) – замполит командира корабля называется большим ЗАМом, а остальные политработники — замполиты боевых частей, дивизионов, комсорги, парторги, начальники клубов – маленькими ЗАМами. Опять же не по росту, не весу, а по значимости.

На маленьких же кораблях, где всего один политработник заместитель командира корабля по политической части деления на больших и маленьких уже нет, и он один возглавляет всю политическую работу на корабле — его просто называют  ЗАМом.

Замполиты на кораблях СССР — прямые наследники комиссаров и военкомов времен гражданской и Великой Отечественной войн.

На флоте офицеры замполитов не всегда любят. Хотя офицер должен любить, прежде всего женщин, а начальников надо не любить, а уважать.

Однако можно смело сказать, что не все замполиты пользовались уважением офицеров. Уважают ЗАМов не просто как начальников, а прежде всего, как людей исполняющих, скажем мягко некоторые не совсем приятные обязанности, связанные с контролем, распределением различных материальных благ, политико-моральной обработкой подчиненных в духе преданности СССР и направляющей силе КПСС и с докладами наверх о всех проступках или недоработках, происходящих на кораблях.

При любом исполнении любых обязанностей – человечность должна быть, прежде всего. А у кого не хватало во взаимоотношениях с подчиненными человечности, тех, как правило, не уважали.

В старом царском, или как правильнее императорском флоте России за политико-моральное состояние экипажей кораблей отвечали батюшки, входившие в состав экипажей и делившие с экипажами все трудности морской военной службы. В какой-то мере экипажи кораблей проводили аналогию нынешних политработников с теми дореволюционными батюшками. И в какой-то мере, наверно это было правильно. Все же и те и другие осуществляли психологическую и политико-моральную подготовку экипажей, к выполнению задач в боевой обстановке.

Сами политработники иногда даже шутили по этому случаю. А командиры предлагали подчиненным при различных психологических срывах, что бывает не редко в морской службе на кораблях, прижаться к груди замполита и получить утешение.

Еще офицеры и командиры называли политработников инженерами человеческих душ. Что было, то было.

Боевые задачи необходимо было выполнять и от психологической устойчивости, политико-морального состояния и готовности действиям в боевой обстановке каждого члена экипажа корабля, зависело успешное выполнение боевых задач, поставленных перед кораблем.

Вспоминается впечатление произведенное на меня, большим ЗАМом авианосца «Минск» при прибытии на корабль на должность командира боевой части связи.

—  Товарищ  командир  БЧ-4,  а  вы  почему  не  член  партии?  –  спрашивал   меня,  большой  ЗАМ авианосца Олег Михайлович – непорядок это, надо вступать в партию и как можно скорее. Командир такой значимой боевой части, где сплошные секреты нашей страны, где все люди являются носителями этих секретов и вдруг главный носитель секретов на корабле не коммунист, и что даже самое страшное даже и не комсомолец. Так не бывает и не должно быть товарищ командир БЧ-4! Вы меня услышали? Поняли?

И не слушая моего ответа сразу «берет быка за рога»

— Вот я, командир и парторг дадим вам рекомендации для вступления в партию. Так, что только оформляйте документы и вступайте. Подучите там съезды партии, последние выступления генерального секретаря ЦК КПCС, ленинские источники, последние партийные руководящие для всех нас документы, вникните в линию партии на флоте. Будете проводить политико-воспитательную работу среди подчиненных. У нас боевая часть связи сейчас худшая на корабле, проступок за проступком. И мы должны иметь возможность, чтобы если, что в боевой части связи будет на так, то можно было-бы вас исключить  из  рядов  строителей  коммунизма  и  подарить  вам  волчий  серый  билет  на  всю оставшуюся жизнь. Конечно, только если, что не так будете делать, как партия велит и боевая часть связи не будет выполнять свои задачи.

Я, молодой тогда капитан-лейтенант, наверно один из самых молодых командиров боевых частей, не любил, когда на меня давили подобным образом. И поэтому, хитро прищурившись, спрашиваю, видимо как незабвенный дед Щукарь из «Поднятой целины» Михаила Шолохова:

— Так зачем мне тогда товарищ капитан 2 ранга вступать в партию? Если вы меня планируете из нее сразу же исключить и дать волчий билет на всю оставшуюся жизнь. Я и так буду честно выполнять свои обязанности. А как говорят в партийных документах у нас блок коммунистов и беспартийных и чтобы занимать должность не обязательно быть коммунистом. Или вы думаете, что с исключения мне будет какая польза или удовлетворение?

— Вы все не так понимаете, товарищ командир БЧ-4 есть определенные положения, что наиболее ответственные должности должны занимать только коммунисты. Вы не будучи коммунистом никогда не будете назначены в штаб флота или главный штаб ВМФ, вас не примут в академию или на специальные классы. Есть такие ограничения

Я знал, что это есть. Будучи уже назначенным в штаб Северного флота, я был вынужден вернуться на корабль, так как кадровикам вдруг не понравилось мое беспартийное состояние. Мои документы на специальные классы ВМФ из-за этого начальники даже отказались рассматривать. И даже был уже не против вступить в партию.

ЗАМ продолжал:

— А  если вы станете коммунистом, то для нас будет большая польза и самое полное удовлетворение, если вы, в своей службе что-то сделаете не так. Я смогу тогда наказать вас со всей пролетарской ненавистью,  по  партийной  части  и  обрушить на вашу несмышленую и неразумную голову, всю силу партийной дубинки и пролетарского гнева. А так, если вы не коммунист, нет на вас никакого партийного влияния и мер политического и морального воздействия – было видно, как он расстроился, лицо покраснело, кулаки сжались видимо от моего непонимания важности момента — из комсомола вы выбыли почти два года назад, остались вообще неохваченным никаким партийным влиянием. А в партию почему-то не вступили? Почему спрашиваю вас? Вот и висите, как дерьмо на вешалке, не охваченное никаким партийным влиянием между небом и землей.

— Не вступил, потому что считал себя не готовым к этому отвественному шагу. Готовлюсь. И вот скажите как же это нет влияния на меня никакого влияния? – перебил я своего будущего партийного начальника – а если по уставу просто по уставу. Есть же дисциплинарный устав, там такие наказания, как выговор, строгий выговор, неполное служебное соответствие, арест на гауптвахте, снятие с должности, в конце концов.

Замполит скривил лицо, и как бы отмахнувшись от меня, как от назойливой мухи, как-то тяжело ответил:

— Ой, но то же недействительно, невразумительно и  нечувствительно – выговор, строгий выговор или как вы говорите арест. Ну что это за наказания – смех, да и все. 

Он помолчал немного, как бы обдумывая свой ответ, потом почесал затылок и выдал встав изо стола, поднял вверх указательный палец левой руки и погрозил им мне:

— Вот когда я вызову  вас за ваши безобразия  на  партийную  ячейку, тогда  это действительно наказание. Чувствительно, вразумительно получается! Когда я скажу вам, а ну кладите негодяй партбилет на стол – он вскочил, ткнул своим указательным пальцем левой руки на то  место стола, куда я видимо должен буду положить свой весьма гипотетический партбилет — вот это и будет чувствительно для вас, вразумительно и самое главное, показательно для других офицеров! А как вы думаете пример наказания старших начальников – это тоже метод воспитания. Метод показательного воспитания, как не надо делать. А так все это баловство – выговор, строгий выговор или еще, что еще вы там назвали.

— Так выходит меня надо срочно сейчас принять в партию, чтобы потом побыстрее исключать, если, что-то сделаю не так? – задал я вопрос.

—  Нет конечно, не так, вы все понимаете – слегка успокоился замполит — то, что вы лично не сделаете что-то не так, я и не сомневаюсь, хотя бывает всякое. А вот если ваши офицеры, мичмана, старшины, матросы сделают что-то не так, нарушат воинскую дисциплину, не выполнят как надо воинский долг, то вот тогда вы и почувствуете всю мощь партийного гнева и силу партийного  кулака.

Я внутренне собрался дать ему отпор, но он оставался на своем коне:

— А как вы думаете – он снова сел в свое кресло и внезапно смягчился — ладно,  дорогой товарищ командир боевой части связи, я вам сказал все что думаю.

И не давая мне сказать ни слова продолжил:

— А теперь товарищ капитан-лейтенант не мешайте мне заниматься партийной работой – он зевнул во весь рот, и потянулся вверх – давайте, идите и занимайтесь служебными делами, изучайте любимый личный состав. А мне надо срочно думать, как более качественно вести партийную работу на корабле, готовить  корабль к переходу на Тихоокеанский флот.

С этими словами он встал изо стола, взял меня за плечо и отправил в «свободное плавание» к дверям придав некоторое ускорение.

Вслед мне неслись его заключительные слова:

— Завтра же утром до завтрака принесите мне данные о себе для написания рекомендаций для вступления в партию. Все я закончил с вами!

За моей спиной в дверях щелкнул ключ двери, а затем скрипнул где-то далеко диван под тяжелым телом большого ЗАМа. Из каюты  раздалось сначала мощное зевание, а затем легкий с присвистом храп.

Нет, — подумал я — конечно ЗАМЫ бывают разные. И образованные и не очень и меркантильные и не очень. Очень хотелось, чтобы все ЗАМЫ были такими, за которыми бы матросы и офицеры были готовы без раздумий идти и в бой и служить Родине без обману рабоче-крестьянской красной власти. За спиной, которого чувствуешь себя весьма комфортно и знаешь, что он никогда и ни при какой обстановке не предаст тебя.

Мне в своей службе очень повезло – пришлось видеть и тех и других, имелась возможность сравнить. ЗАМы ведь те же люди и все человеческое естественно им не чуждо. Почему-то чаще приходилось встречать нормальных и честных людей, настоящих руководителей партийного воспитания на корабле и что самое главное человечных способных вникнуть в любые проблемы и в любой обстановке оставаться прежде всего людьми.

Посвящается моему заместителю командира БЧ-4 по политчасти на ТАКР «Минск» Попову Леониду Николаевичу.

Вот небольшой рассказ о политработниках или о том, какими бы я и наверно другие офицеры, мичмана, старшины и матросы, хотели бы их видеть. За которыми, можно было бы смело пойти в бой и если надо, то и умереть, понимая, что это не зря, не ради чьей-то глупой прихоти или некомпетентности, а для пользы Родины и дела.

Хорошо служить на крейсерах – так думал молодой офицер политработник, ехавший по распределению после училища на Тихоокеанский флот.

Крейсера уходят далеко и надолго в море, они выполняют боевые задачи, задачи боевых служб по предотвращению нападения врага на нашу Родину с морских направлений, порой сопряженные с риском для жизни, на боевых службах имеют  заходы в иностранные порты.  Представляют там нашу Родину, наш образ жизни. На крейсерах всегда строгий порядок, называемый на флоте крейсерским порядком. И многие молодые офицеры хотят служить именно на крейсерах. Офицерская карьера делается лучше на крейсерах, чем на эсминцах или больших противолодочных кораблях – думал он подходя к отделу кадров политического управления Тихоокеанского флота.

Молодой офицер – политработник только, что прибыл для дальнейшего прохождения службы на Тихоокеанский флот, выпускник Киевского высшего военно-морского политического училища лейтенант Шипенок Владимир Иванович, мечтал попасть служить только на крейсера. Крейсера ему снились даже во сне. Он прожужжал уши своим родственникам из далекой от моря Белоруссии тактико-техническими характеристиками крейсеров, показывал их фотографии и силуэты. Он буквально бредил крейсерами, знал  все  о  них, что может знать молодой лейтенант.

Все его альбомы были обклеены фотографиями противолодочных, ракетных, артиллерийских и авианосных крейсеров. Друзья – курсанты, не понимали его настроя и увлечения, и считали чудаком. В училище его даже прозвали «Вова-крейсер».

Закончив  Киевское  военно-морское  политическое  училище  с  красным  дипломом,  Володя,  по никому  непонятным  причинам,  кроме  себя самого,  выбрал  самый  дальний,  зато  самый, как он считал, самый перспективный — Тихоокеанский флот. И он надеялся, что имея красный диплом за окончание училища, вполне может претендовать на службу на авианосцах типа «Брест» или «Смоленск».

—  Куда тебя Володенька понесло? Там же год за год, перспектива есть, но она призрачна и еще загнать могут в такую дыру, где Макар телят не пас. Знаешь, какие на побережье есть дыры, куда катера ходят раз в полгода и самолеты летают не чаще. Ты же по своими данным можешь претендовать на атомные подводные лодки на Камчатке или Северах – качал головой и говорил с придыханием и расстройством, за любимого ученика старый капитан 1 ранга Молофеенко Иван Иванович – начальник Володиного факультета.

— У меня же красный диплом и я имею право выбора – кипятился Володя.

— Ты уже выбрал уважаемый, Тихоокеанский флот, и на этом, право твоего выбора заканчивается, а дальше за тебя будут  выбирать место службы, твои будущие начальники. И это не обязательно совпадет с твоими желаниями.

Володя только вздыхал:

— На северах на крейсера попадают только блатники, а на ЧФ и БФ и крейсеров толком нормальных нет, так старье. Я хочу только на авианосцы на «Брест» или «Смоленск» и далекие моря и страны ждут меня.

Володя с упоением рассказывал о службе на авианосцах своей беременной жене Наташе, которую он очень любил и боготворил. И она, веря ему и в  непогрешимость его решения, прижималась к нему, ласково целовала в щеку:

—  А  где  я  там  работать  буду?  Я  же  заканчиваю  институт  стали  и  сплавов – спрашивала Наташа со слегка вздернутым навстречу солнцу маленьким веснушчатым носиком, который любил так целовать Володя – и потом там есть, где можно продолжать учебу? – продолжала она — есть там ясли, детский сад, работа для меня? У нас же скоро будет маленький, ты знаешь и должен это учитывать.

Володя тяжело вздыхал, сидя на диване, прижимал жену в своей мощной груди, и слыша удары ее сердца старался успокоить:

— Ничего поживешь пока у родителей. Закончишь институт, родишь, немного оправишься и через полтора года жду тебя с нашим маленьким. С квартирой решим, скорее всего в самом красивом городе Приморья Владивостоке. А там есть ясли,  есть садики. там работу по специальности проще тебе найти Я все сделаю милая для тебя и нашего маленького.

Наташа счастливо улыбалась, и ласково целовала Володю в щеку.

Володина судьба сложилась далеко не так, как рассчитывал сам Володя. Порой случаются во флотской службе неожиданности, на которые не обращаешь внимания, но которые при определенном расположении звезд, резко поворачивают  твою судьбу на 180⁰.

Этой судьбой, случайностью и нелепостью для Володи и стал инспектор по распределению кадров политработников Тихоокеанского флота капитан 1 ранга Кофман Михаил Абрамович.

В управлении кадров политуправления флота,  старый и лысоватый капитан 1 ранга Кофман Михаил Абрамович, просидевший в этом отделе от лейтенанта до капитана 1 ранга и уже заканчивавший службу, знал наизусть всех политработников флота, которые прошли через его руки. В вопросах назначения на должности он решал порой гораздо больше чем самые высокие начальники с адмиральскими эполетами.

Сейчас капитан 1 ранга Кофман мирно готовился к обеду. Сегодня сделана масса дел. Положительно решен перевод на бригаду дизельных подводных лодок, базирующуюся во Владивостоке, сына начальника отдела воспитания политуправления флота. Мысли его были наполнены, о грядущих назначениях выпускников Киевского политического училища, которые должны были начать прибывать на флота уже через месяц. Он еще раз перечитывал составленный им список, за которых уже ходатайствовали большие чины и уже мысленно расставлял их по должностям..

— Сначала заполнять будем дыры, куда никто не хочет идти служить, а на хорошие места у нас всегда найдется, кого назначить. Флот-то не резиновый, должностей ограниченное количество, а служить надо везде от Чукотки до бухты Сивучьей, от Камчатки и до острова Русского. И не факт что везде должности очень хорошие и те, на которые уже рассчитывают, новоявленные лейтенанты. Но на то они и лейтенанты, чтобы службу начать, там где сложнее и труднее – говорил он с улыбкой, своей весьма полной секретарше Равикович Нинель Марковне, сидевшей за соседним столом.

Та в полном согласии с его мыслями, поправляла пышную прическу на голове, и стрекотала какие-то важные документы на своей пишущей машинке типа «Украина».

Дело близилось к обеду, и Михаил Абрамович представил, как он перед обедом с Владимиром Антоновичем — начальником отдела пропаганды примет грамм  100 великолепного армянского коньяку, принесенного в подарок за присвоение очередного воинского звания капитаном 1 ранга с 10 оперативной эскадры. Армянский коньяк был хорош и лежал в специально приготовленном для этого портфеле, а закуска должна быть представлена его хорошим приятелем Владимиром Антоновичем, как договорились заранее. Тем более, что оба участвовали в этом присвоении звания.

Когда он уже собрался следовать по заранее задуманному плану, и уже было протянул руку к портфелю, как внезапно раздался легкий стук в дверь, и в приоткрытую дверь в комнату заглянула  незнакомая улыбающаяся голова офицера в фуражке.

— Разрешите войти товарищ капитан 1 ранга. Лейтенант Шипенок – проговорила голова, появляясь в дверях комнаты, всем сверкающим видом видимо недавно произведенного офицера.

— Заходи — недовольный тем, что прервали его подготовку к обеденном отдыхе приказал Михаил Абрамович, усаживаясь снова на свой стул и тяжело вздохнув и подумав про себя – приходят не вовремя, находят тебе работу эти бешеные лейтенанты, прибытия которых на службу, ожидается только через месяц.

Он с горечью посмотрел на флотские часы, висевшие на стене напротив его. До обеда оставалось еще минут тридцать. Отказать не было причин. Придется принимать. Портфель задвинулся сам на привычное место.

Дверь кабинета полностью открылась, и в кабинет строевым шагом вошел почти двухметровый лейтенант в парадной тужурке с выпускным ромбиком и сверкающей улыбкой на его молодом и весьма привлекательном лице.

— Товарищ капитан 1 ранга разрешите доложить лейтенант Шипенок прибыл для дальнейшего прохождения службы – отрапортовал он, и протянул Михаилу Абрамовичу кучу документов

Улыбался лейтенант Шипенок по делу и без дела, а ему казалось, что его улыбка обязательно произведет на нахмуренного капитана 1 ранга хорошее впечатление.

— Бабник, гад! – подумал про себя Михаил Абрамович о лейтенанте – еще и улыбается без дела.

Он тяжело вздохнул и взял рукой протянутые лейтенантом документы,  открыл, личное дело, услужливо поданное ему Нинель Марковной.

— Кого только на флот берут, и ставят на ответственейшую политическую работу. Нет, я этого улыбчивого, загоню пожалуй в Лумбовку или в эту бухту Русалку.

Он надвинул тяжелые очки на глаза, принял строгий вид, посмотрел из под очков на лейтенанта и спросил:

— Чего это вы, товарищ лейтенант, раньше прибыли на службу на целый месяц.

— Так раньше не позже. Правильно? Я хотел как лучше, думал, что приеду раньше и служить смогу больше и принести пользу флоту и Родине. Я службу люблю и хочу служить. Жена беременная, уехала к родителям на Карпаты, а я вроде не у дел остался.

— Совсем дурак! – подумал Михаил Абрамович и посмотрел на Нинель Марковну – ехал бы с женой.

Нинель Марковна недовольно надула губки, глядя на сверкающего золотом лейтенанта:

— Только выпустился и уже женатый. Точно дурак.

— Куда хотите служить? – задал Михаил Абрамович дежурный вопрос, разглядывая красный диплом Володи, служебное предписание в распоряжение отдела кадров политического управления Тихоокеанского флота.

—  Направьте, меня пожалуйста, служить на 10 эскадру, на авианосцы. Я был на стажировке на «Бресте» и они даже прислали на меня запрос. Я мечтаю попасть на «Брест» или можно на однотипный «Смоленск». Красивые, хорошие корабли. С училища мечтаю. Я срочную служил в Севастополе и видел …..

Что  видел  Володя  в  Севастополе,  Михаила  Абрамовича  абсолютно не  интересовало, он помнил только о пропадающей встрече у Владимира Антоновича. Ведь не станут ждать, начнут без меня. Опоздал значит опоздал, а опоздавшему – кость.

Он  жестом  руки прервал сладкие воспоминания лейтенанта:

— На стажировке говоришь? Такс, такс, такс, авианосцы – проговорил он, как бы про себя что-то раздумывая и прикидывая и про себя подумал – не получаться авианосцы, несмотря на запрос, который был в личном деле. Там уже все занято и кое за что даже проплачено коньяком. Но это лейтенант не должен знать.

Он опять, посмотрел  на  Нинель  Марковну,  которая  снова  поджала  в  знак  несогласия,  накрашенные  яркой, красной помадой губы и повела лицом вбок, видимо что-то сигнализируя Михаилу Абрамовичу.

—  Говоришь  авианосцы?  Поселок Тихоокеанский?  — он размышлял, что же ему делать с этим так некстати приехавшим лейтенантом.

Потом видимо, что-то решив сказал — будет  тебе  лейтенант «Брест»,  будет поселок. Иди, получай в канцелярии  это кабинет 310 предписание.

Коньяк, лежавший в портфеле, уже жег душу, а от назойливого улыбающегося и появившегося некстати перед самым обедом лейтенанта надо побыстрее избавиться.

Лейтенант отдал честь, взял протянутые ему документы, и повернувшись с такой же дурацкой улыбкой вышел из кабинета строевым шагом? В дверях сверкнула белым чехлом его фуражка. Дверь громко хлопнула.

Михаил Абрамович усмехнулся вслед, этому радостно убежавшему оформляться лейтенанту, который еще умудрился громко хлопнуть дверью. Не принято так делать в политическом управлении. Просящие и приходящие должны закрывать двери медленно и обязательно с должным почтением. А здесь стукнул, как какой-то большой начальник.

— Вот офицер, даже выйти не может нормально, не хлопнув дверьми. Где его только учили? – осуждающе проговорила Нинель Марковна.

Немного посидев, Михаил Абрамович неторопливо снял телефон, набрал номер, и еле слышно проговорил:

— Николаевич. Сейчас к тебе прибежит борзой лейтенант ростом с хорошую каланчу и улыбающийся не по делу. Он мне весь  аппетит  перед  обедом,  своим  сияющим  видом  испоганил.  Направь  его  –  Михаил  Абрамович задумался – ну в эту там, как ее бухту Русалку на побережье, там вроде есть рыболовецкий колхоз Брестский называется и поселок с тем же названием, а там стоит наша ОВР-а. Вот туда его и определи! У них там на трех СКР-ах нет ни одного замполита. Надо поправить положение. На «Брест» просился, а там и дурак служить может, пусть послужит в этой Русалке. Проявит себя, так мы его и Тихоокеанский на эскадру переведем, лет через пять, а может через десять, как себя покажет в службе – хихикнул он.

Из трубки раздалось встречное подобострастное хихиканье.

Михаил Абрамович захлопнул  красную  папку  —  личное  дело  Володи.

— Решено!  –  проговорил  он  и  посмотрел  на  Нинель Марковну — да, да именно в ОВРу на дикую дивизию, а вы как хотели, кто-то  и бубновых должен сбивать, а кто-то и снаряды подносить. Не  будет  аппетит  портить  перед  обедом,  своим  сверкающим  видом  и  дурацкой улыбкой.

Михаил Абрамович немного подумал, протянул личное дело Нинель Марковне взял портфель с коньяком, и стал собираться к Владимиру Антоновичу. Теперь настроение его немного поднялось:

—  На  всех  желающих  Нинель  Марковна  у нас авианосцев  и  крейсеров  не  хватит.  А  здесь  еще нам по высоким рекомендациям надо пристроить, в хорошие места, да переместить  рекомендованных из не очень теплых, в более теплые места. Нинок, а посмотри-ка на всякий случай, никто за него не ходатайствовал, никто не рекомендовал? Как бы здесь не ошибиться.

Он задержался за столом, еще раз внимательно перечитал записи, просмотрел указания начальника политического управления флота.

— Нет, нет такого, как его Шипенка. На нет — и суда нет.

Нинель Марковна тоже достала из большого сейфа, куда спряталось дело летйнаната,  свою красную тетрадь и стала просматривать записи:

—  Вот Петров  Николай  Семенович  –  звонил  из  Москвы — это  старший  офицер  политуправления  ВМФ ходатайствовал за лейтенанта Скоробогатова. Вот Жилин Валерий Михайлович из оперативного управления просил пристроить здесь во Владивостоке своего сына и даже коробку конфет подарил – Нинель Марковна улыбнулась видимо потом что-то вспомнила и поправила свой пышный куст на голове.

Увидев возрастающее недовольство начальника, она быстро повела пальцем по заполненным таблицам вниз:

— За Максимова контр-адмирал Петров, за Костенко вице-адмирал Бурбышев из Москвы, за Лупаева наш ЧВС, за Черных контр-адмирал Горбенко – она еле слышно, почти про шепотом, шептала фамилии, и наконец, закончив читать доложила начальнику — нет Шипенка нет. Никто за него не ходатайствовал.

Михаил Абрамович сидел в раздумье, почесал подбородок, усы, еще раз вспомнил записи в личном деле Шипенка – родился село Варяжцы, Гомельской  области.  Отец  тракторист,  мать  доярка,  срочную  служил  на  торпедных катерах  на Черноморском флоте – видимо после этого, его раздумья полностью пропали — подумаешь красный диплом. У меня и не такие в Лумбовку или далее по побережью уезжали. Вакантных должностей замполитов в Русалке полно. Только там аж целых три СКРа стоят и все без замполитов. Начальник политотдела флотилии давно просил туда отправить хороших ребят. А этот даже ничего не привез из Киева, ничем не порадовал старого и больного капитана 1 ранга. Совсем распустилась молодежь. Ну, ну посмотрим, как он там будет служить  – он хихикнув, снял очки, взял заветный портфель и направился к Владимиру Антоновичу.

Нинель Марковна проводила глазами начальника, и недовольно повела головой:

— И чего эти лейтенанты хотят на авианосцы или крейсера? Так на маленьких кораблях будет ближе к дому и к нам женщинам, особенно к тем, у которых мужей или нет или они слишком далеко в море – тяжело вздохнув, она еще раз поправила свою пышную прическу, и направилась к дверям. Закрыла двери, и на специально предусмотренный гвоздик повесила табличку, чтобы никто не беспокоил.

За перерыв ей надо успеть заскочить, аж в целых два места. В универмаг на Ленина, где сегодня как говорила Светочка, из соседнего отдела должны выбросить новые потрясающие югославские сапоги. И на Комсомольскую площадь, где как ей сказала вчера по телефону соседка Любовь Андреевна, могут итальянские кофточки выбросить.

— Много забот у женщин, мужикам такое и не снилось. Только и думают как бы где поднять рюмки – подумала она — да и этот лейтенант не вовремя приперся, теперь можно и не успеть.

 

Прождав  полчаса,  довольный  и  улыбающийся  лейтенант  Шипенок,  получил  уже  готовое, подписанное у начальников  в строевой части, предписание и какого было его удивление, когда он увидел свою новую должность — заместитель командира политической части сторожевого корабля с довольно необычным названием — «Попугай».

Володя переспросил оформившего предписание капитан-лейтенанта, ничего он не перепутал. Тот еще раз пролистал какие-то книги, затем достал только что напечатанный и еще неподписанный приказ командующего флотом:

—  Нет  здесь  черным  по  русскому  написано  СКР  «Попугай»  войсковая часть такая-то. Вы назначены заместителем командира корабля по политической части. Подпись командующего будет только завтра. Извините, его сегодня нет на месте. Но подпись будет обязательно, все согласовано в политическом управлении – заверил он Шипенка.

Шипенок как посмотрев страшный фильм повел головой. Улыбка сползла с его лица.

— Вам надо уехать уже сегодня я позвоню на бригаду, и вас там будут ждать. Все правильно. Вам теперь надо добраться до поселка Брестского. Туда раз в неделю летает с нашего военного аэродрома самолет АН-24. Полетит конечно не в сам Брестский, а только на аэродром Михалково, а далее на попутке доберетесь до бухты Чародейка, где базируется штаб вашей бригады. Не будет попутки, так можно добраться через тайгу всего 12 километров или переночевать у летчиков. Вам очень повезло товарищ лейтенант, именно сегодня  вечером  часов  в  18  полетит  туда самолет,  так  сказал  оперативный авиацией. Я его уже предупредил, что полетите вы, и чтобы он включил вас в полетный лист. На наш аэродром мы бросим вас своей машиной. Она пойдет через час повезут в бригаду пропагандистские плакаты и брошюры. Заодно и сопроводите их. Следующий самолет будет только через неделю. У вас есть желание, торчать здесь целую неделю?

Шипенок отрицательно покрутил головой и спросил:

—  А  изменить  ничего  нельзя?  Это  видимо какая-то трагическая  ошибка. Капитан 1 ранга мне сказал на авианосец «Брест» – умоляюще посмотрел  Володя  на капитан-лейтенанта.

— Нет, никакой ошибки нет – ответил капитан-лейтенант, еще раз посмотрев свои бумаги – мне Михаил Абрамович звонил и дал насчет вас конкретные указания по вашему назначению. Видимо он все согласовал с нашим политическим руководством. Остальное все не ошибки, а закономерности. Начинайте службу там, а потом, если проявите себя, возможно вас переведут туда куда вы хотите.

Он протянул еще какие-то бумаги. Володя взял, еще раз посмотрел, нет во всем этом ошибки, расписался там, где ему показал капитан-лейтенант. Вид у него был обалделым:

—  Черт,  черт,  черт!  Может  еще  можно  что-либо  сделать?  Ведь  этот  капитан  1  ранга пообещал «Брест», а здесь какой-то поселок Брестский и какие-то СКРы.

— Машина пойдет от главного входа ровно в 14:30. Через полчаса. Шофер проинструктирован и будет вас ждать. Не опаздывайте — форточка  двери  перед   носом Володи резко захлопнулась. Улыбка Володи вдруг превратилась в какую-то виноватую и казалось, что он вот, вот расплачется.

Немного подумав о чем-то он побежал назад к Борису Абрамовичу, но того уже не было на рабочем месте. Дверь в кабинет была закрыта, и на ней висел листок с красивой каллиграфической надписью:

— Не тревожить до трех часов, обеденный перерыв!

С  горя  Володя  чуть  не  расплакался,  посмотрел  на  часы,  было  двадцать минут третьего.  Наверно  надо спешить, а то еще на самолет опоздаешь, не дай Господь. А где здесь жить, если опоздаешь? Надо бежать на машину пока не ушла. Где эта машина о которой говорил капитан-лейтенант?

Приказ Командующего флотом есть приказ, а Володя,  как  человек  военный,  привык приказы выполнять и лишь, потом можно пытаться их изменить. Не оспаривать же приказы с начала службы. И он немного успокоился, тем более появилась цель. На СКР-ах служат тоже офицеры и там тоже надо защищать Родину. А на авианосцах, он обязательно будет служить. Это цель его жизни.

— Ладно чего там? Посмотрим, что к чему и почему. Разберемся. В конце концов, где наша не пропадала, я еще буду служить на авианосцах – подумал он и побежал к выходу искать машину.

—  Ты  лейтенант  не  унывай,  —  успокаивал лейтенанта заместитель  командира бригады СКР-ов по политической части капитан 3 ранга Мореньков, – ну и что, что СКР не крейсер, зато чаще жену будешь видеть. Не то что на крейсерах мотаются непонятно где и зачем, по полгода, а то и более. Нет у нас служить в ОВРе свой смак. Они в море, а их жены наши. Так флот устроен.

Лейтенант понурил голову от такого высказывания. Капитан 3 ранга тоже понял, что сморозил глупость, и смутился.

Он даже подвез на своей машине из Чародейки в Русалку нового лейтенанта. Наконец флот вспомнил и о них. Теперь есть с кого спросить за эту злополучную Русалку и службу на этих забытых богом кораблях.

— Ты хоть женат? – спросил, как бы жалея нового лейтенанта и ковыряя ногой в выщербленном старом асфальте.

—  Так  точно,  женился  перед  выпуском, жена беременная, через четыре месяца будет ребенок – и видимо, вспомнив беременную Наташу, Владимир опять заулыбался во весь рот.

— Чего все время улыбаешься? – внезапно подумал замкомбрига – это плохо, что женат. Через четыре месяца будет проситься в отпуск. Для лейтенанта это плохо — а в слух сказал — и не надо улыбаться все время. На флоте это не принято. А то подумают, что всем доволен и ничего тебе не надо и ведь не дадут. Так бы о службе бы думал, как улыбается, а завтра начнутся нюни — квартиру дай, на берег отпусти, жена беременная или родила, а то еще дефициты дай, которых и так на все командование не хватает. Эх, лейтенанты, черт бы вас побрал, все как один – цыплята беспомощные.

— Нет для нас, самое хорошее, когда офицер холостой – капитан 3 ранга аж размечтался — если не пьет на корабле еще, то цены ему нет. И на берег не надо и о любимом личном составе думает и днем и ночью. Ладно, иди на корабль и знакомься с экипажем – закончил свой монолог замкомбрига.

—  А  с  квартирой,  как  будет? – спросил, уже успевший смириться  с  неизбежным,  Владимир Иванович.

Его легкий белорусский акцент, в который раз покоробил ухо  политработника.  Мореньков опять потер вращательными движениями дырку в асфальте ботинком, затем поднял голову вверх и улыбнулся:

—  С  квартирами  в  нашем  поселке  Брестском  просто  очень плохо.  Есть  там  наш  военный трехэтажный  дом.  Поселок  Брестский  –  это  километров  двенадцать  от  бухты,  а если через  сопку напрямик, то только семь километров. Но дорогу надо знать. Здесь же все же тайга. Привыкнешь.

— У нас как? Подошел к этому дому вечером, где свет не горит – вскрывай и живи. Твоя квартира пока не приехал хозяин! А лучше найти какую-нибудь королеву незамужнюю или разведенку в поселке с квартирой и пристроиться временно у нее. Хотя ты же не холостой – он опять поморщился — и наверно еще жену любишь? Молодой еще – он махнул левой рукой.

Владимир Иванович как бы не заметил его подколки и от мыслей о жене, аж опять засветился, голубые глаза вспыхнули яркой голубизной далеких тропических морей:

— Так как же ее можно не любить? Лада моя. Моего ребенка носит в себе.

— Дают же ныне политбойцов, что там вообще одурели в кадрах? То белорус, то хохол, даже по-русски без акцента нормально разговаривать не умеют, только  с  акцентом,  как  такого  к  матросам выпустить?  С кем воевать приходится. Придет на корабль, посмотрит на наш бардак, и сопьется с горя, хорошо если не повеситься – подумал он про себя зам комбрига по политчасти – но хорошо все-таки, что не таджик или киргиз, а то совсем намучались бы. А теперь этому квартиру давай. Придется думать. Замполит все же.

Капитан  3  ранга  давно  хотел  уехать  и  тратить  свое  драгоценное  время  на лейтенанта не хотелось. Не справиться – накажем, не будет соответствовать – снимем!

— У вас там на коробке, между прочим очередь — начальник РТС он же по совместительству командир БЧ-4  почти уже капитан-лейтенант на выданье, а квартиры до сих пор нет. Мечтает о квартире и пока жену не везет из Питера. А дом-то у нас не резиновый. Так что принимай корабль, а с женой и квартирой позже разберемся. У тебя там такие уникумы есть, что впору повеситься, не       поднимаясь на борт. Один командир, артиллерист и механик, чего стоят? – он махнул рукой – в общем иди, разбирайся — работы замполиту полно. Если не разберешься, не наладишь то, что не так — то накажем.

Володе резануло слово «коробке».

— Разве так можно о боевых кораблях? – подумал он, но не стал обострять и спросил — а как там экипаж, командир? Коммунисты есть? Есть на кого опереться в работе?

Замкомбрига немного закашлялся, как будто сразу заболел, голос его осип:

— А что корабль? Корабль, как корабль. Коробка она и есть коробка. Одно слово дикая дивизия у нас. ДИК ОВРА  дивизия кораблей охраны водного района – коротко дикая дивизия, порядки еще те, так, что тебе многому придется еще удивляться и учиться. Не сопьешься, значит станешь настоящим замполитом  – сказал он и зачем-то поднял палец вверх – Ну что на все вопросы ответил?

— А про коммунистов? Как?

—  А про коммунистов? Так  врач и командир у вас коммунисты. Начальник РТС сочувствующий, если захочет, то примем. Врач у тебя – секретарь партячейки. Будешь третьим коммунистом на корабле. А трое, знаешь какая уже сила? На троих всегда и соображается лучше, чем на двоих. – он отвлекся, о чем-то задумался видимо очень приятном, почесал подбородок, — зато матросы почти все комсомольцы. Секретарь комсомола у тебя будет хороший – старшина 2 статьи Буковенко, из радистов. Так что все нормально, как и на других кораблях. Пьянство в меру, если надолго в дозор зашлют, то офицеры запивают, а если долго не запивают, то матросы пить начинают в поселке и …….. – он опять задумался, посмотрел вверх – а там сам понимаешь контингент здесь из бывших ссыльных. Загулы бывают иногда, драки, поноживщина – замкомбрига опустил голову вниз – но не более трех суток гуляют – грамотные, так что дезертирство не оформишь. Все как у всех на вашем  «Пингвине» — он довольно хихикнул – вернее «Попугае». Сам увидишь?

— А почему то «Попугай» то «Пингвин»? Я назначен же только на «Попугай» – спросил, продолжая хмуриться лейтенант.

Замкомбрига сразу как бы насупился, как будто его спросили о чем-то не очень приличном, но увидев ожидающие и блестящие глаза лейтенанта, продолжил немного смущенно:

—  «Попугай», он у нас и есть «Попугай», иногда «Пингвином» называют, как в анекдоте, но потом тебе там все расскажут. Не буду портить тебе настроение. У нас все СКР именами птиц называют или животных. Хотя говорят, как корабль назовешь, так он и поплывет, вернее у вас наверно полетит – замкомбрига опять усмехнулся и перестал вертеть дырку ботинком в асфальте — Дело тут наверно не в названии – вон на Балтике «Кобчик» плавает – знаешь, как между собой на дивизии называют? Не буду говорить – сам догодаешся. А корабль хороший, главкомовским призом наградили – я думаю, что это  название хуже, чем «Попугаем». Кобчик знаешь у человека где?

Владимир Иванович закивал головой – Да кобчик, наверно хуже, чем попугаем.

— Вон тоже на Северном флоте в бухте Владимира есть еще СКР «Барсук», представляешь, как называть экипаж бар–суки или бар-сучата или бар-сучинцы? Во с названиями как надумали, что там – замкомбрига опять поднял палец вверх, но увидев, что Владимир Иванович сразу поднял голову наверх, как бы отыскивая среди белых разводов облаков, того, кто дает такие названия кораблям, сразу опустил руку вниз – и кто их только выдумывает? Руки бы или головы поотрывать. Ну да ладно иди на корабль и принимай и сразу поставь себя, как замполит, как представитель партии на корабле. Никакого пьянства, самоволок – искореняй все на корню. И еще на соседних СКР-ах «Сыче» и «Вороне» замполитов тоже пока нет. Будь готов, что придется, исполнять обязанности главного партийного начальника и там. Приглядывайся и учись всему. Сам понимаешь, не хватает нашего брата на все, а я не успеваю. Бывай и вникай а я поехал к себе в Чародейку – там же стоят «Филин», «Сова» и СКР-175, а потом еще надо заехать в Кирпичную, где стоят  СКР-ы «Аист» и «Свиристель». А «Кенарь» сейчас в дозоре у бухты  Стрелок. И еще СКРы-168 и 179 в Дальзаводе в ремонте. Тоже внимания партийного  требуют. Там вчера матросы пьянку устроили и драку, придется и туда ехать и разбираться. Скоро ждем поступления новых СКР-ов. Но нам, как правило, дают в последнюю очередь, так что пока служим на том, что Бог дал – он вздохнул и поправился – что партии для нас не жалко. Мы же служим здесь Родине и народу.

И усмехнувшись, пожал руку назначенному замполиту повернулся и насвистывая «Тореодора» и размахивая связкой ключей на указательном пальце направился к ждавшему его УАЗ-ку.

— Товарищ капитан 3 ранга, а может вы меня представите, командиру и команде? – спросил Володя вдогонку – все же вы мой прямой начальник по политической части.

— Нет уж уважаемый товарищ лейтенант. Если я зайду на ваши корабли, то мне месяц там придется работать. Уж как-нибудь сам представляйся. И сразу бери быка за рога и не поддавайся, что у нас так принято. Делай, все по уставу и все будет нормально — издалека напутствовал замкомбрига Володю и сев в УАЗик быстро уехал.

Владимир Иванович постоял немного, посмотрел ему вслед, взял чемодан и направился к далеким причалам. Три СКР-а стояли лагом, прижавшись бортами друг к другу, первый к небольшому причалу, бывшего слегка внизу, как бы под горкой, из под которого выглядывали явно покрашенные черной краской и уже начинавшие слегка покрываться зеленью здоровенные булыжники.

Причал был так себе деревянный и грязный. Вокруг валялись бумаги, окурки и прочий мусор. Владимир Иванович поднял бумажный лист, несущийся прямо к нему по ветру. Посмотрел бумагу, распрямил. В глаза бросился гриф      «секретно», какой то приказ, с подписью командира и печатью войсковой части.

— Моя ВЧ – подумал Владимир Иванович посмотрел на всякий случай на предписание и сравнив цифры. Он присвистнул, и сунул найденный лист в карман тужурки.

На  брезентовом  трапе  ближайшего  СКР-а  было  написано  «Сыч»,  на  втором  было написано славянской вязью «Ворона» и на третьем, самом дальнем Владимир Иванович увидел заветную надпись «Попугай».

— Интересные все же названия для боевых кораблей — усмехнулся про себя лейтенант.

Корабли, несмотря на рабочее время, как бы вымерли и лишь на первом сидел на деревянной скамье матрос, положив левую ногу на деревянную  табуретку и читал газету.  Рядом с ним лежал лохматый пес, видимо вместивший в свою родословную все дворянские породы от Москвы и до поселка Брестского. Пес положил мохнатую голову на несоразмерно короткие лапы, и сладко спал.

Когда Володя побежал по трапу, пес проснулся, поднял голову, недовольно открыл один глаз, и издал незлобное, вроде как приветственное рычание.

— Охрана – подумал Володя – молодец, реагирует, а вот матрос нет.

Матрос, как-то нехотя посмотрел на Володю, и опять углубился в изучение газеты «На Страже Родины!».

Матрос явно был вахтенным, о чем красноречиво свидетельствовала  красно-бело-красная грязная повязка вахтенного, еле висевшая на видимо бывшей когда-то белой робе. Из под грязной белой робы, еле выглядывал штык-нож.

Матрос из-за газеты посмотрел на вставшего над нам во весь свой двухметровый рост лейтенанта и опять углубился в изучение видимо очень интересной газеты. Пес встал и нехотя пошел обнюхивать ноги Владимира.

— Хм. Хм – прокашлял лейтенант, привлекая внимание вахтенного.

Тот опять отвлекся от чтения газеты, опустил ее и улыбнулся:

— Ты это чего? Ты это кому ХМХМ изображаешь?

— Не ты, а вы или можно просто товарищ лейтенант – командирским голосом ответил Володя – и потом при прибытии на корабль любого офицера, вахтенный у трапа обязан приветствовать его стоя, отданием воинской чести и если непонятно кто прибыл, то вызвать дежурного по кораблю.

— Так я это посмотьел, что вы пьишли – доброжелательно сказал матросик, заулыбавшись — и кажется даже вам хукой махнул? Чего вам надо еще? Честь вроде отдал? – он развел руками и опять углубился в чтение газеты.

Матросик явно не выговаривал букву Р. Но то что он не среагировал на прибытие офицера – это о многом говорило

— Придется приводить в порядок – подумал Володя

Пес, обнюхавший ноги лейтенанта, внезапно задрал свою левую заднюю лапу, и описал лейтенанту брюки, видимо выражая общее отношение экипажей всех кораблей к новому лейтенанту.

Матрос, оторвавший глаза от газеты и увидевший это радостно заулыбался, а Володя, почувствовав неладное увидел мокроту вокруг левой ноги.

—  Я  вам  товарищ  матрос  объяснять  ничего  больше  не  буду.  Вызовите  сюда  немедленно дежурного по кораблю – Володя рассвирепел и потряс брючиной, стряхивая отметину вахтенного пса.

Матрос недоуменно посмотрел на Владимира Ивановича:

—  Что это  мол, что  тебе  надо лейтенант? Я  же  все  сделал  как  лучше.  Это  же  не  я  описал  твои  новые лейтенантские брюки, а Корсар. Так какие ко мне претензии?

Владимир Иванович был служакой, и службу знал хорошо. Служил он не первый год, и отслужил полностью срочную службу.

Он поставил свой небольшой чемоданчик с вещами на грязную в ржавых подтеках палубу корабля, остановился, нависая двухметровой глыбой, над резко замигавшем матросом.

Тот еще сидел несколько секунд и прежде, чем Владимир Иванович что-то опять сказал, растерялся окончательно, заморгал глазами, вскочил и отдав как положено честь и отрапортовал:

—  Товаищ лейтенант, вахтенный у тхаапа СКЭХ «Сыч» матхос Чехиватенко.  Извините  задумался, не заметил вас.

Володя усмехнулся, матрос не заметил. Он усмехнулся и отчетливо и твредо сказал:

—  Значит  так  Чеиватенко,  уберите  отсюда  скамью и табуретку, вахту нести впредь только стоя, не отвлекаясь на чтение книг и газет. Вызовите сюда немедленно дежурного по кораблю и разберитесь со своим псом. Ему видимо здесь не место.

Володя нагнулся, вынул из кармана брюк носовой платок и брезгливо стал вытирать штанину.

Испуганный внезапным проявлением служебного рвения лейтенанта и не зная кто перед ним, матрос на всякий случай поправил на голове грязную бескозырку с давно облупившейся надписью «Тихоокеанский флот» и нажал дважды на коричневый блямпер, висевший на леерах на каком-то проводе. 

По кораблю раздались два длинных звонка колоколов громкого боя — вызов дежурного по кораблю.

Прошло минут пять. Володя за это время приказал матросу постирать робу и чехол на бескозырке, начистить черным кремом ботинки и только после этого заступить на вахту. Матрос на всякий случай подтянул ремень, поправил штык-нож, одернул грязную в рыжих подтеках бывшую белую робу. Наконец из какого-то люка появилась кудрявая голова какого-то небритого человека с мичманскими погонами, поправляющего повязку на рукаве и без фуражки.

Увидев вытянувшегося матроса перед незнакомым лейтенантом, мичман в помятом кителе и без воротничка, с сине-бело-синей повязкой «рцы», как бы остановился на полпути, и оттуда хриплым голосом крикнул:

— Череватенко убью чмо! Почему посторонние на корабле? Какого черта спать мешаешь?

— Так, товарищ мичман идите сюда, я не посторонний а офицер – лейтенант. Вы что не видите Я вас прошу сюда подняться – начинал злиться Владимир Иванович, убирая платок в карман черной тужурки.

Мичман еще раз черными мутными, явно не трезвыми глазами окинул лейтенанта и не вылезая из люка спросил:

— А что вам надо? Вы к нам? Командира нет – пьяный он не пришел из дома, а за него командир БЧ-2,3 пока. 

— Нет, я не к вам, я на «Попугай», но поднявшись к вам увидел в безобразном  состоянии вахтенного матроса и не смог пройти мимо. Он не стрижен, не брит. Грязная не стиранная минимум несколько месяцев роба, грязный чехол на бескозырке. Это называется  у вас вахтой?

Видимо, все поняв мичман, продолжая стоять еле высунувшись из люка закричал тонким фальцетом:

— Череватенко – моральный урод! Зарою тебя чмо! Ты как себе позволяешь вести с офицером? Почему не стриженный, не бритый, в грязной робе и не стиранным чехлом. Какого черта ты меня и весь наш корабль подводишь? Быстро сдать вахту и к Порошенко на всю ночь масла качать. Вызывай подмену.

Матросик виновато хлюпнул носом, от чего его нос покраснел и бросив повязку на скамейку и быстро скрылся в ближайшем люке.

Мичман, тоже видимо решив, что инцидент исчерпан, скрылся в своем люке, видимо пошел досыпать.

Володя остался на палубе один. Пес увидев, что вахтенный исчез, запрыгнул на скамейку и свернувшись клубком занял его место, одним глазом поглядывая на Володю.

—  Ладно,  потом  разберемся с этим «Сычем»  –  махнул  рукой  лейтенант  и  взяв  с  грязной  палубы  чемодан направился через СКР «Ворону» к себе на корабль. Пес проводил его суровым рычанием.

На «Вороне» тоже не было никаких вахтенных. Казалось корабль вымер и на нем нет никакого экипажа. И только урчание механизмов показывало, что не все так просто, как казалось с первого взгляда.

На своем корабле Владимира Ивановича, тоже никто не встретил. Он постоял немного на палубе, изучая устройство корабля, на котором ему надлежало служить, а может и жизнь отдать за Родину.

Внезапно тяжелая дверь открылась и вылетел матросик с ведром помоев. Не обращая внимания, на блестящего, как медный пятак лейтенанта, он вытряхнул помои за борт и опять скрылся за тяжелой дверь, задраив тяжелые кремальеры и обтянув задрайки.

Володя стоял обалдевший, и смотрел, как задраиваются задрайки и обтягиваясь прижимается тяжелая дверь.

Внезапно с сигаретой в зубах появился на палубе, какой-то еле стоявший на ногах мичман с мятыми погонами в расстегнутом кителе из под которого проглядывала грязная тельняшка и ничуть не стесняясь Володи, стал отправлять малые естественные надобности прямо с борта корабля за борт.

— Вот черт! Никакой морской культуры – подумал Володя – придется повозиться с ними, пока порядок наведу.

— Товарищ мичман! – шагнул Володя к мичману.

Тот застегнул штаны, посмотрел мутным взглядом на Володю, выплюнул за борт сигарету и ни на что больше не реагируя, быстро направился к тяжелой двери.

— Товарищ мичман – строгим голосом повторил Володя, но мичман даже не повернулся и скрылся за тяжелой дверью.

Решительным  шагом  Володя  направился  за  ним  в  сторону  надстройки.  За  тяжелой  дверью офицерского отсека его ждала темнота и тишина. И лишь в маленькой кают-компании чувствовалось присутствие какой-то жизни. Из кают-компании доносилась негромкая музыка.

Володя прошел в кают-компанию  и  увидел  сидящего  в  кресле  лейтенанта  в  кителе  и  с  медицинской змеюкой на погонах, писавшего что-то на листе бумаги. Услышав за спиной шаги, он повернулся и увидел, занявшего весь дверной проем Володю.

— Лейтенант Громов Миша, врач корабля – он встал и дружески пожал руку Володе – вы к нам назначены помощником?

—  Нет, замполитом я после киевского политического – ответил Володя, снимая фуражку и присаживаясь в одно из свободных кресел, рядом с медиком.

— Понятно – ответил, заулыбавшись лейтенант – уже не ждали вас. Нам обычно не дают офицеров. Только провинившихся в чем-то.

— Володя – представился лейтенанту Шипенок и сел в кресло напротив врача – ну рассказывайте, что тут у нас?

Лейтенант немного потупился, а потом видимо решился рассказать:

— Да что от тебя скрывать, сам увидишь, что тут у нас и как. Одно название Дикая дивизия. Матросы,  списанные  со всех  кораблей флота,  которых  не берут на боевую службу, самые  трудные. Мичмана – самая дрянь, не  успеваем  увольнять  одних,  как  присылают  других  еще  пуще  первых. Офицеры тоже или пьяницы, так называемые «Стаканыши» или по дисциплине, «Декабристы». Попадаются иногда нормальные ребята, но очень редко, да и они быстро становятся или первыми или вторыми. Служба такая – два месяца у берега и два месяца в дозоре в точке. Охраняем базы флота. Есть еще боевая подготовка, но ее стараются совместить с дозорами. Командиры кораблей, как правило проштрафившиеся, как наш Гусь лапчатый.

— Кто, кто? – не понял Володя.

— Да наш кэп, по фамилии Гусев. Гусем зовем между собой, но он знает. Пьяница тот еще. Я предлагал ему зашиться – ни в какую. Говорит, что я сам враг себе единственной радости лишаться. Служил  он  ранее  на  эсминцах  командиром  в  Тихасе,  так  здесь  на  ТОФе  поселок  Тихоокеанский называется – пояснил врач, увидев недоуменный взгляд Володи  —  Внезапно вернули их с боевой с Гаваев, куда ушли на восемь месяцев, и застал в своей постели утром матроса с бербазы подводных лодок с женой.

Матроса бить не стал, просто выгнал, дав пинка под – ну в общем знаешь куда, а вот с женой обошелся жестоко. Выкинул голую в окно, благо жили на втором этаже. Переломала она себе руку, ногу и еще чего-то. Ну а дальше суд чести, как положено, уголовное дело — замяли. Нашлись заступники благо, он ведь только «Красную звезду» получил перед этим – на учениях обнаружил вражескую ПЛ и держал ее более часа несмотря на шторм. Только вот выкинули в качества наказания к нам на «Попугай». Жалко мужика – хороший, а вот из-за бабы себе всю жизнь испортил.

— А ты как сюда попал?

—  Я?  –  начмед  усмехнулся  –  я  судя  по  всему  «декабрист».  Закончил  с  красным  дипломом академию. Коренной ленинградец – родители там и жена с сыном. Не хочется вести их сюда, в эту грязь. Нравы в поселке еще те. Корабль в дозор, а к женам штабные и бербазовские пристают, да и уголовников полно бывших — проходу не дают – он махнул безнадежно рукой – уж лучше там и мне спокойнее.

— Так как ты сюда попал? – так и не понял ответа Шипенок.

В кают-компанию заглянул вестовой в белой форменке, видимо армянин, оглядел внимательно обоих офицеров, и решил, что каши маслом не испортишь:

— Товарищи лейтенанты вам чаю?

— Да, да – отвлекся немного от своего повествования врач – Давай Чхартишвили чаю и печенья.

Вестовой тут же скрылся в своем маленьком отсеке, закрытым цветастой шторкой и застучал то ли  сковородками, то ли кастрюлями.

— Грузин, а не армянин. Ошибся, значит – подумал Володя – но вроде парень неплохой, одет чисто, старается. Значит не все кончено на этом СКР-е.

— Так вот обо мне – продолжил врач Миша – я был назначен после академии  на авианосец «Смоленск» авиаврачом.

— Хорошая должность! И я мечтал попасть на авианосцы – вздохнул Володя – здесь курят?

— Да конечно. Кают-компания! Командир разрешает и сам курит. Но я, не курю – пояснил, кашлянув врач.

— Вредно считаешь? – усмехнулся Володя.

— С одной стороны никогда не хотелось, а с другой стороны мы работали на первом курсе в анатомичке – насмотрелся я на легкие курильщиков. Не хочется так своему организму вредить.

— А я думал, что наоборот запахи трупов отбивают курением – Володя  взял поданный вестовым стакан с приятно пахнущим чаем и сделал несколько глотков.

Чай был хорош и заварка классная.

— Видимо травы какие-то использует – подумал он.

Он подмигнул вестовому, и улыбнулся.

— Я сейчас сахар принесу и печенье – улыбнулся вестовой, и умчался опять в свою комнатушку, называемую на корабле «шхерой».

— Так я одеколон «Быть может» польский у нас продается нюхал. Отбивает все запахи – продолжал врач — а вот некоторые, действительно куревом отбивали. Так на чем я?

Володя закурил еще столичный «Филипп Морис», выпустил струйку дыма:

—  Может  и  действительно  бросить? Пользы никакой – один вред  —  осмотрел он с сомнением сигарету и воткнул ее в хрустальную с якорем пепельницу – ладно почти убедил – брошу. Тем более, что здесь и без курева видимо будет, чем здоровью вредить.

— Служил я на авианосце «Смоленск» авиаврачом. Служба прекрасная для  начинающего лейтенанта — врача. В медицинской службе пять врачей и хирург и ЛОР и стоматолог и я терапевт. О чем можно только мечтать? Практики хоть обавляй. А тут в море пошли с командованием флота, а у члена военного совета, как назло панариций – гнойный нарыв пальца. И хирурга у нас Васю Бормотенко, как назло отправили в интернатуру на месяц. В море не должны были идти, а тут с командованием выгнали. Начмед резать испугался, а я сказал, что в академии резал. Панариций-то вырезал, а вот ему больно было видимо или что-то не понравилось – он меня сюда укатал ничего не объяснив.

— За что? – удивился Володя – операции-то без боли не бывают? Ты ему без обезболивания делал?

—  Да  в  том-то  и  дело,  что  вколол  все  как  положено.  Может,  лекарство  старое  было,  не подействовало, а может пьет много и к боли чувствительность потерял, а может просто испугался. Все охал, ахал во время операции, делал рожи угрожающие делал, матюгами крыл. А потом вызвали меня в кадры и направили сюда. Начмед флота сказал, что этот «член» лично приказал меня убрать туда, где «Макар телят не пас». Так вот здесь уже почти год – начмед вздохнул, и глотнул чаю, заел печенюшкой.

— Почему «член»? – удивился Володя, хотя конечно он знал это.

— Да потому что в штабах у каждого свои кураторы – у меня начмед флота, у штурмана флагманский штурман, у начальника РТС – начальник управления, а начальника главного политического управления почему-то на флоте называют членом Военного совета флота – сокращенно просто «членом» зовут на флоте.

Володя знал это прозвище, но на первый раз решил с доктором не бодаться по этому поводу. Вестовой поставил на стол блюдце со сгущенным молоком и  тарелочку с печеньем, а потом улыбнувшись неслышно скрылся в своей шхере.

Красивые белые чашки с чаем с золотой надписью «ВМС» поднимали настроение. Такая же надпись была на тарелках и блюдцах.

— А остальные офицеры здесь как?

— Остальные? — усмехнулся начмед – а что остальные? Офицеры ОВРЫ, как офицеры ОВРЫ. Механик другой службы и не знал. Всю службу на этих СКР-ах. Сам из Тамбова, но дело свое знает. Но пьет с командиром на пару, а потом отсыпаются днем по каютам. Нач РТС – Миша Гроссман служит здесь по пятой графе.

— Еврей что ли – спросил Володя усмехнувшись.

— Хуже! Немец из Казахстана! – махнул рукой начмед.

— И чего его сюда? За что его? Вроде не Великая Отечественная?

— Это у нас не Великая Отечественная с тобой, а у кого-то в кадрах и в головах она еще не закончилась. Парень хороший не пьет – вечный дежурный по  кораблю. Уже старший лейтенант. Квартиру требует, чтобы жену привести, да пока не дают – дом-то у нас один. Если бы не он, то в БЧ-4 и РТС вообще развал бы был. Все сам ремонтирует и у нас на всей бригаде. Он спец хороший, таких пожалуй на всем флоте нет.

— Что, что? – не расслышал Володя.

Вентиляция надсадно гудела и тихий голос доктора доходил как бы сквозь вату. Хотелось уснуть.

— ВВМУРЭ имени Попова закончил – пояснил, допивая чай врач — Так парень ничего, но по национальности его и в партию не принимают, да он не очень и стремится, если честно. Я с ним разговаривал.

Где-то  за  пределами  кают-компании  раздался  дикий  крик  и  топот  ног  по  трапам.  Офицеры повернули головы в сторону открытых дверей. Мимо пронесся матрос, а за ним мичман с небольшой бородкой с топором в руке.

— Поймаю, убью! – донеслось откуда-то снизу до офицеров и потом, удаляясь, пошли непечатные выражения. Врач вздохнул и глядя на обеспокоенное лицо замполита спокойно сказал:

— Да не беспокойся так Володь. Для нас это нормально! Боцман за  боцманенком гоняется. Наверно натворил что-то. Разберутся. Не разберутся, меня первого вызовут швы накладывать. Ну и теперь тебя конечно, если придется отпевать – хихикнул он.

Володя вздохнул, усмехнулся и покачал головой. Он знал, что замполитов на  кораблях приравнивают к бывшим попам. Да и фамилии значительной части политработников провоцировали на это – Попов, Дьяконов, Протодьяконов, Монахов, Игуменов, и т.д.

— Так вот штурман партизан закончил ДВИМУ – это гражданская мореходка, с рыбаков из Чародейки к нам пришел на 3 года и остался. Саша Горбенко — старлей. Пьет редко, но надолго, особенно, когда в дозоре и делать нечего. А когда здесь он в поселке за всеми местными Дульсинеями ухаживает. По моему у него план, всех дам в поселке обеспечить мужским вниманием. Ему за это неоднократно морду били местные мужики. За это его командир наверно и недолюбливает – у него же проблема была с женой. Артиллерист, он же по совместительству еще и минер, вот фигура – глыба! Старлей Мышастиков Николай Прохорович, Фрунзе закончил, тридцать восемь лет уже коптит на СКР-ах в этой бухте. Два раза каплем уже был, но разжаловали, с помощников снимали пару раз. Через пару лет на пенсию собирается в свой город Тайцы, как он сам говорит — где живут китайцы.

— Где это, на Амуре? – удивился Володя.

Врач усмехнулся, увидев опять удивленное лицо Володи:

— Так он сам называет свой город под Ленинградом. Пьет только один и по многу. Но иногда к меху с командиром присоединяется. Не женат. Когда уходим в море, берет с собой ящиков восемь водки. Когда водка кончается, тянет у штурмана спирт из компасов, все–равно далеко не ходим.

Или иногда у меня выпрашивает спирт якобы на болезнь зубов – улыбнулся врач.

— А что в компасах у нас спирт? – удивился Володя, – а нам говорили, что поддерживающая жидкость.

— Ну да поддерживающая жидкость, но она состоит, в том числе и из спирта. Вот его и пьют, а потом компасы водкой заливают. Так, что картушка вся облупилась уже, но штурман опытный и без компаса все мели знает наизусть.

— Так уж и все? – усомнился Володя – как в «Волге-Волге»?

—  Да нет ему по штурманскому делу здесь равных, он же здесь рыбачил, да и местный он сам из поселка. Так что у себя считай, дома служит.

— А ты наливаешь ему, когда просит?

— А как же я могу обидеть ветерана? Правда, слишком много у нас ветеранов-профессионалов в вопросах употребления спирта развелось, а мне все же лечить надо а иногда и операции делать приходить. А здесь без спирта никуда. Я же не только за тела всего экипажа отвечаю, но и как парторг  и  за  души. Хотя теперь души я пожалуй тебе передам. Ты же специалист в этих вопросах, так сказать инженер человеческих душ – врач взял аппетитную печенюшку ложечкой сверху намазал сгущенкой и надкусил.

— Ну а помощник?

— Да нет у нас такого. Был раньше такой что лучше бы не было никого, но за систематические пьянки уволили со службы. На выходы дают то с «Вороны», то с «Сыча» — колоритные личности — Ганюшин и Петрушин, дают однако прикурить. Один другого стоит. Сам увидишь. И теперь ты появился, Слава богу, вернее слава партии! – закончил врач – Считай я вахту политическую тебе, в        этом вопросе сдал. Если что обращайся – поможем, чем можем.

Володя тоже закончил чай.

— Мне наверно надо идти представиться командиру? – он посмотрел на врача.

Тот посмотрел на часы, немного присвистнул:

— Ах, черт засиделся! Меня там электрик Камсигулов заждался – панариций  резать надо, пойду тренироваться — он усмехнулся, взял со стола недописанное письмо и направился к выходу.

В дверях он видимо что-то вспомнил, повернулся к Володе, и сказал:

— К командиру сейчас бесполезно. Спит! К обеду проснется – тогда и иди! Чхартишвили отведи товарища лейтенанта в его каюту – эти слова донеслись уже издалека с трапа, ведущего наверх.

Хлопнула где-то наверху тяжелая дверь, и все затихло.

Из своей «шхеры» показался вестовой Чхартишвили.

— Вы кто по должности товарищ лейтенант?

— Замполит ваш новый – закончил пить чай Володя и поставил стакан на блюдечко – как зовут по имени.

Матрос заулыбался:

— Чхартишвили зовут все. Или просто коротко зовут швили – по нашему, по-грузински это означает сын.

— Я по имени спрашиваю?

— По имени на Родине звали Сандро, а здесь или Швили – офицеры или просто Чурка – так говорят мичмана и матросы. Я не обижаюсь – глупые они. Не любят за то, что я устроился в кают-компании. Но меня по имени никто не зовет.

— Значит Саша по нашему – резюмировал длинную речь Володя – пойдем в каюту я брошу чемодан, а заодно посмотрю, что у вас тут к чему.

Вестовой взял из рук Володи чемодан и чему-то улыбаясь, побежал вперед. Володя еле поспевал за ним по трапам.

Они поднялись в надстройку, и остановились перед дверью с медной давно не надраенной надписью «Замполит». Напротив, была дверь такая же дверь, с надписью «Командир», которая была приоткрыта, и откуда раздавался мощный храп.

Вестовой Саша посмотрел боязливо в сторону командирской каюты и тихо постучал в дверь каюты в надписью «Замполит». Через пару минут пришлось сделать это более настойчиво. Наконец дверь открылась и появился старшина в синей, грязной, помятой робе без боевого номера. Не видя Володи, он спросил Чхартишвили:

— Чего ты ломишься Чурка, не знаешь, что я тут отдыхаю перед ДМБ? Придется тебе после отбоя отбить баночки, чтобы в следующий раз неповадно было будить годка.

Чхартишвили попытался что-то сказать, но Володя отодвинул его в сторону, и  буквально вдавил тяжестью своего тела старшину в каюту.

— Вы кто будете такой? Что вы делаете в моей каюте? – буквально прохрипел он на старшину.

Опешивший старшина был вынужден отступить назад:

— Я это приборщик этой каюты. А ты кто будешь летеха?

—  Не ты, а вы, не летеха, а товарищ лейтенант — обиделся Володя – объясните товарищ старшина мне, что здесь делает сейчас приборщик моей каюты в рабочее время?

Он присел на крутящееся кресло около стола и разглядывал приборщика, стоявшего перед ним. Небритая щетина и помятые от сна щеки указывали на то, что приборщик еще не умывался, видимо не был даже на подъеме флага, а просто подло спал.

На столе были навалены, видимо драгоценности приборщика-годка. Ушитая  синяя суконка с подрезанным воротником, гюйс с нашитыми над якорем тремя  золотыми ленточками из золотого галуна, олицетворяющими  видимо  три  года  службы счастливого обладателя и большой бархатный альбом синего цвета с  наклеенными  красными  буквами «ДМБ Русалка 1979!», пепельница полная сигарет и видимо недопитая медицинская бутылка из под спирта с цифрами на боку.

Володя понюхал бутылку и скривился. Пахло спиртом. Затем открыл альбом. Со всех фотографий на него смотрело лицо приборщика, то в форме капитан-лейтенанта, то в объятиях какой-то девахи видимо в этой же каюте. Вот деваха повисла на стволе артиллерийского орудия, отчего короткая юбка задралась и из под нее вылезали ажурные трусики. На следующей фотографии приборщик на ходовом мостике, выставил правую руку вверх, приветствуя кого-то, а другой держит рулевую колонку.

Володя  посмотрел  критически  на  фотографии,  хмыкнул, присвистнул  и  посмотрел  на  приборщика, разглядывавшего его с каким-то презрением.

— Здесь точно на пару лет дисбата уже есть. Надо передать особисту. Представляться будем? – спросил Володя.

— А чего представляться? И так все понятно я годок, а ты сраный лейтенант. Я  службу практически закончил, а тебе летеха служить до седых яиц — осклабился выбитыми передними зубами приборщик, разглядывая Володю маленькими наглыми глазами.

У Володи закипело в груди, но он быстро унял волнение:

— Ну не так все так ясно. Я срочную, полностью отслужил на бригаде торпедных и ракетных катеров от начала и до последнего дня. Так короче, слушаю вас — должность, звание, фамилия?

— Держи карман шире — засмеялся наглый старшина, и стал собирать со стола фотографии и личные вещи.

Володя, как бы ненароком, двинул рукой и все «богатство» годка упало на грязный пол.  Альбом раскрылся, и из него посыпались фотографии. Среди них была и откровенная порнуха. Володя собрал эти фотографии, и положил себе в карман.

— Ты что творишь гад – на глазах наглого приборщика показались слезы.  Видимо все, что Володя сбросил на пол и забрал себе в карман, то, что было очень дорого ему. Он замахнулся, захотев ударить Володю по голове.

Володя по-боксерски ушел вбок от удара вскочил и затем с силой своего девяностокилограммового веса ударил матроса в грудь, отчего тот пролетев несколько метров, скрылся за шторой койки. Первое место на первенстве училища по боксу в весе до 100 килограмм, сделали свое дело.

Полежав немного старшина, зашевелил грязными ботинками, и вылез с  кровати, обрывая с креплений шторы.

— Ты что делаешь – заканючил он, совсем другим голосом, держась за грудь.

Двигаясь боком вдоль шкафов, он попытался выскочить из каюты, но зорко смотревший за ним Володя встал у него на пути, отчего  тот  шарахнулся  назад,  и  снова завалился на койку. Из его глаз закапали слезы.

— Вы чего деретесь? Вы же офицер. Я жаловаться буду на вас начальнику политотдела.

— Вы – это уже хорошо, уже почти по уставу. Давай, иди жалуйся! Только сначала ты доложишь мне кто ты такой по званию, должности и как твоя фамилия.

— Командир отделения рулевых старшина второй статьи Парамошко – доложил тот чуть не плача.

— Ну а теперь доложи Парамошко, как ты довел каюту до такого состояния – полы грязные, постельное белье осталось здесь со времен войны, на палубу страшно смотреть, а вроде раньше здесь был синий или зеленый линолеум.

— Синий – пробормотал приборщик – но я не приборщик, я командир отделения приборщика, а приборщик матрос Дурдыбаев. Разрешите идти, я его накажу. Он в течении часа приведет каюту в порядок.

— Не разрешаю – весело сказал Володя – наведешь порядок в каюте лично. Сам пачкаешь – сам и  убираешь! Свои вещи заберешь в кубрик, и мне доложишь. Я буду у командира или в санчасти.

Володя надел на голову фуражку и вышел из каюты, оставив Парамошко смотреть ему вслед с широко раскрытым ртом.

— Разрешите товарищ командир – постучал  Володя в приоткрытую дверь, откуда раздавался сильный храп.

— Пшел вон – раздалось какое-то хрипение, и рядом с головой Володи ударился в стенку черный ботинок – я отдыхаю.

Володя нагнулся, поднял ботинок и вошел в каюту. Лежавший на койке небритый и грязный человек потянулся за вторым ботинком, но никак не мог его нашарить рукой. Володя на всякий случай отодвинул ботинок командира ногой в сторону, подальше от койки. В каюте стоял затхлый запах.

— Ты кто такой будешь? – не нашарив рукой ботинка, командир сел на койке. Вокруг его шеи был обмотан женский пуховый платок, из под которого выглядывала тельняшка, а из-под простыни были видны темно синие трусы, сбившиеся набок. Осоловелые маленькие голубые и какие-то мутные глаза, непонимающе смотрели на Володю:

—  Ты  кто  будешь? — видимо в темноте каюты он никак не мог разглядеть звания, вошедшего офицера.

— Разрешите представиться товарищ командир, лейтенант Шипенок  Владимир  Иванович, назначен к вам заместителем по политической части.

—  Не  понял  –  поморщился  командир  –  а  я  замполита  не  заказывал.  Мне  и так хорошо без замполитов служиться. Вон доктор есть — секретарь парткома и хватает. Откуда ты взялся и зачем?

— Направили замполитом на СКР «Попугай» из отдела кадров политического  управления флота – Володя протянул командиру свои документы — предписание, аттестаты и другие документы, и справки, для постановки на все виды довольствия, выданные в училище.

Командир сел на койке, свесив голые ноги и чуть не плачущим голосом, проговорил:

— Ну и на кой ляд ты мне сдался? Закладывать будешь? Ну, понимаю механик нужен кораблю, помощник меня сменить ночью на вахте, связист еще туда сюда, а ты-то зачем мне сдался. Только и способны стучать наверх, так сказать сигнализировать. Ой, знаю я вашу песью породу.

— Товарищ командир я здесь для того чтобы наладить службу, которой, как я увидел на корабле пока нет. И если мы с вами будем работать вместе, то мы сможем это сделать, а если вы будете мне мешать работать, то я обещаю, что буду сигнализировать наверх, и сделаю все, чтобы навести порядок на корабле.

— Сынок ты на что замахнулся? На порядки на флоте? Да в ОВРЕ не было никогда службы. Может еще там во Владике, где штабы рядом. А в нашей Русалке какая служба? У нас здесь год за год, а севернее пятнадцать миль в Чародейке уже год за полтора. Вот там не пробьешься – сынки, блатники и прочие. А к нам их на канате не затянешь. Вот так! Штаб у нас базируется естественно в  Чародейке,  где  год  за  полтора,  а  наши  СКР-ы  стоят  естественно  в  Русалке,  где  год  за  год. Понятно?

— Непонятно товарищ командир. Почему у нас на боевом корабле такой бардак?

— Нет, ну чего они там думают, то врача прислали непонятно за что. Ладно врач нужен на корабле, особенно в море. Теперь этого краснодипломника, который командиру корабля спать не дает – он взял в руки красный диплом Володи и прочел – штурман. Опа-на. Ничего себе. А я думал, что ты замполит. И на хрена нам второй штурман?

— Все правильно я замполит, а в дипломе указана флотская специализация, которую нам дают в училище.

Командир потер голову руками:

—  Ладно что штурман  это  хорошо. Горбенко попроще, в море будет. Будешь  с ним на пару вахты штурманские волочь.

— По корабельному уставу, в статье 713 сказано, что заместитель командира корабля по политчасти освобождается от несения корабельных вахт. Здесь я с вами не настроен спорить товарищ командир. Давайте сначала наведем на корабле порядок, а потом посмотрим и на вахты.

Командир кхекнул, встал босыми ногами на пол и протянул руку:

— Сан Саныч – капитан-лейтенант, заодно и командир этого «Пингвина».

—  Владимир Иванович, лейтенант, а почему «Пингвина» товарищ командир? – крепко пожал руку командиру Володя.

—  А  тебе  что  еще  анекдот  про  нас  не  рассказали?

Командир  взял  с  полочки  пачку «Беломорканала»,  вставил  папиросу  в  рот, продул с силой ее и прошествовал к своему письменному столу.

Усевшись поудобнее в кресле, он рукой предложил сесть Володе – ну слушай лейтенант историю названия нашего корабля:

— Был у одного холостого командира СКР-а попугай и ругался матом страшно. Командир придет домой и кроет попугая матом, а тот встречно его. И оба довольны. Так и жили весело без бабского пола. А тут угораздило командира познакомиться с военторговской Ниночкой, поухаживал он за ней, цветы пару раз занес и пригласил к себе в холостяцкое жилище. Она возьми и согласись. Нет, конечно я думаю, что просто так женщина бы не согласилась. А у командира появилась проблема, куда матерящегося попугая деть. Ведь испортит все свидание и всю обедню. Думал он недолго и засунул попугая в вечно пустой холодильник. Купил шампанское и все что положено к встрече. Десяти минут не проходит и приходит к нему вся светящаяся Ниночка. Он перед ней стелется, к столу зовет, шампанское достал, а она ему  говорит, давайте сначала охладим его немного. И не успел командир ничего  ответить, как она вспорхнула птичкой с кресла и открыла холодильник, а там ….. – командир сделал небольшую паузу – нахохлившийся попугай.

— Ой, милый кто это у нас там в холодильнике живет? – проворковала она.

Не успел командир ей ответить, как попугай сам прохрипел простуженным голосом:

— Пингвин не видишь? И обложил ее и его матом.

Володя улыбнулся, представив картину.

— Вот после этого анекдота наш «Попугай» «Пингвином» и прозвали – командир заулыбался.

Володя тоже вежливо улыбнулся:

— Интересная история.

Командир нажал какую-то кнопку расположенную на переборке за его спиной, и через минуту в каюту влетел чумазый матрос явно со Средней Азии с нарукавной сине-бело-синей повязкой на рукаве грязной синей робы:

— Матрос Дурдыбаев. Вызывалы товарыщ командыр?

— Вызывал Дурдыбаев. Тут к нам лейтенант – командир посмотрел в предписание, и по слогам прочитал — Ши-пе-нок прибыл и назначен замполитом. Вызови Николаева, и пусть поставит лейтенанта на все виды довольствия и оформит документы.

Дурдыбаев  исчез  в  коридоре.  Владимир,  услышав  какие-то  шумы  в  коридоре,  попросил командира разрешения выйти.

В коридоре он увидел, как Паромошко пытается засунуть в каюту замполита Дурдыбаева:

— Иди салабон драй палубу. А то грязь сплошная, как ты каюту запустил. Я тебе баночки отобью сегодня.

— Товарищ старшина, меня командир послал за Николаевым. А приборку вы сами запрещали делать – канючил Дурдыбаев

— Отставить Парамошко. Дурдыбаев следуйте, куда вас послал командир. А вы Парамошко лично будете драить палубу и крепко верить, что ДМБ неизбежно, так же как весна или осень. Но предупреждаю Вас,  что  если  я  узнаю,  что  вы  матросам отбиваете баночки, то буду ставить вопрос чтобы осудить Вас на дисциплинарный батальон. Я чувствую, что «Пингвину», вернее «Попугаю» нужен        положительный пример в этих вопросах. Не станьте накануне вашего  ДМБ таким примером. Кстати будьте готовы после моей каюты отдарить каюту и командиру корабля. Там грязь не лучше, чем в моей каюте.

Парамошко зашипел, и исчез в темноте каюты наводить порядок.

— Товарищ командир – вернулся Владимир в каюту командира – у меня сейчас в каюте большую приборку делает старшина 2 статьи Парамошко, а потом он придет Вам и помоет палубу, переборки и иллюминаторы, а заодно надрает до зеркального блеска задрайки и прочую медь.

Командир с папиросой во рту и натягивавшей брюки, стоя на одной ноге замер в воздухе и недоуменно посмотрел на замполита;

— А у меня, что грязно разве?

— Нет, конечно, просто немного непристойно и запущено. Но мы приведем в порядок, и наведем здесь флотский шик. Ведь это каюта командира корабля – лицо корабля. А если к вам придет завтра комфлота. Как встречать будете?

Командир чуть не подавился сигаретой:

— Чур, чур, чур меня.  Да не дай Господь! Ты лейтенант случаем не больной? У нас здесь ОВРА – дикая дивизия. У нас испокон веков был такой порядок, ибо к нам списывали всех разгильдяев, со всего флота. И начальство к нам не захаживает вообще. Комфлота сказал – командир засмеялся, видимо представив комфота в своей каюте — и потом Парамошко – годок, а они у нас приборку не делают, работы не выполняют. Они дослуживают.

— Ничего не развалиться. Теперь годки будут делать все, что им скажут. Я беру их под личную опеку – загадочно улыбнулся Владимир Иванович — и при чем здесь годок. Понятие годок в корабельном уставе, по-моему не прописано. Извините, как вас по имени отчеству, а то все товарищ командир? Мы все же одно дело делаем с вами. И оба в равной мере отвечаем за корабль, его боеготовность и политико-моральное состояние экипажа

— Капитан-лейтенант Гусев Сан Саныч – обескуражено ответил командир,  наконец, натянув брюки.

— Так вот Александр Александрович, где бы мы с вами не служили, везде  обязаны наводить порядок, как у себя дома. Легче служить будет – Владимир Иванович сел к столу и закинул ногу на ногу, и про себя подумал – ежели не получилось попасть на крейсера, сделаем из нашего «Пингвина» хороший крейсер.

Командир накинул китель, и не застегивая его сел к письменному столу. Над его головой на переборке висела картина, изображающая русский фрегат с Андреевским флагом, атакующим турецкий флот, на переборке над диваном висела картина Васнецова «Три Богатыря»

Командир не знал что сказать:

— Сложно будет изменить человека. Люди к такому порядку не привыкли. Могут быть обострения отношений. И офицеры и мичманы и матросы пойдут против вас.

— Это точно, что вы привыкли к бардаку, у трапа никого, пьяный мичман в тельняшке справляет естественные надобности прямо с борта и это военный корабль? Что может быть более постыдным на военном корабле? Вспомните как было на вверенном вам эсминце? Неужели так же?

Командир густо покраснел, и с досады опять закурил свой «Беломор» и как бы оправдываясь, пояснил:

—  Нет на эсминцах было не так. Но там же боевые корабли. Корабли первой линии боевой службы – а сам подумал про себя – и это уже разболтали замполиту. И про жену наверно? Нет не к добру прибыл на корабль этот хлыщ.

— А мы, что не боевой корабль, не первой линии? – продолжал давить Владимир – у нас что боезапаса нет?

Командир качнул головой и потом резко перевел тему с видимо задевшего его больного вопроса — это наверно был мичман Бузык – старшина машинной команды. Он в гальюн ходить не любит. Ему простор нужен и зрители. Он как-то срал даже с борта. Я ему сказал, и он больше так не делает.

— Вот видите, как некоторые любят свой корабль. Пора бы это мичмана перевести в тайгу, где в зрителях будут волки, лисы и медведи. Есть такая возможность?

— Да ты, что Владимир Иванович – это же специалист высшей квалификации. Кроме него никто толком в машинном хозяйстве не разбирается. Спишем, как в море ходить будем и потом он со злости, нам может такое учудить.

Владимир Иванович почесал затылок:

— Учудит — посадим надолго. Ладно, беру его списание на себя. А механик у нас, что у нас в машинах не разбирается?

В каюту постучал и вошел невысокий старшина второй статьи в чистой белой робе: — вызвали товарищ командир?

Он переступил порог, и посмотрел внимательным взглядом командира и сидевшего перед ним в новенькой парадной форме лейтенанта.

— Да вызывал Николаев! Поставь на довольствие и на все виды лейтенанта – он посмотрел на Владимира, видимо забыв фамилию.

—  Шипенка  –  шепотом  подсказал  замполит  –  по-белоруски  почти  гусенок означает —    он  улыбнулся обезоруживающей улыбкой.

— Да, да Шипенка – принял подсказку командир – интересно к Гусеву, считай прислали служить Гусенка. Теперь корабль наш будет не «Попугаем», а «Гусем».        Здорово. Возможно сработаемся!

— И еще товарищ командир, в знак того, что я не собираюсь вас закладывать – Володя достал из кармана тужурки листок с грифом «секретно», найденный им на причале – ваш?

Командир взял листок, внимательно посмотрел, и спросил, посмотрев на Шипенка:

— Наш, а откуда взял? Украл?

— Нет, не ворую секреты, таких листочков несколько летали в торце причала. Надо отправить кого из офицеров посмотреть там еще. Я только подобрал и принес вам, чтобы вы разобрались. Извините, я пойду зайду до обеда к доктору. Мне у него есть, что принять.

Командир разгладил листочек и хмурясь начал вызывать в каюту корабельного секретчика.

В обед в кают-компании на обеде командир корабля должен был представить  офицерам нового замполита. Представление оказалось весьма оригинальным.

Командир прошел в кают-компанию, где его прибытия ожидали офицеры.  Каплей с механическими погонами, на которых были изображены перекрещенные  молоточки  (видимо  командир  БЧ-5)  за отдельным столиком играл в шахматы с немолодым старлеем, с пропитым лицом и с согнутыми посредине от сна на боку погонами, видимо  артиллеристом. Доктор, и по всей видимости начальник РТС за соседним журнальным столиком разглядывали какой-то журнал и дружно смеялись. На вошедших командира и замполита, никто внимания не обратил. Наверно на этом корабле было не принято.

— Как же так в училище учили, что командира или старшего на борту надо приветствовать командой «товарищи офицеры» и всем положено встать – подумал Володя.

И он, желая посмотреть, что же будет внезапно громко скомандовал:

— Товарищи офицеры!

Механик, поднявший перед этим ферзя, с папиросой во рту аж застыл на месте и лишь глаза его ворочались по сторонам, разыскивая глазами, пришедшее видимо откуда-то из штаба начальство. Никого не  найдя  он  осторожно  поставил  ферзя на место, посмотрел на нового лейтенанта и не вынимая папиросы изо рта хриплым голосом сказал:

— Ты че лейтенант пугаешь? Так и инфаркт можно получить. Звонков с вахты никаких, а тут …… — он махнул рукой и снова углубился в шахматы.

— А что при прибытии в кают-компанию командира и замполита товарищ капитан-лейтенант-инженер никак не надо реагировать? – начал заводиться Володя.

Механик и артиллерист с интересом посмотрели на нового лейтенанта:

— Так вот, кто к нам пожаловал? А я думал минимум комбриг. А это сам замполит наконец-то прибыл. А мы не ждали тебе лейтенант – механик встал, широко раскинув руки, прошелся по кают-компании, как бы ища сочувствие среди  присутствующих офицеров. Все молчали, и даже артиллерист отвернулся в сторону, как бы говоря этим, что я в стороне. Мне все равно кто  и зачем прибыл.

Стол, стоявший справа, был уже накрыт. На нем стояли семь накрытых приборов. И вокруг него суетился вестовой Сандро Чхартишвили в белой форменке.

— Значит на корабле семь офицеров – подумал Владимир и вслух спросил командира – Александр Александрович, а кто у нас завкоют-компании?

— Старший лейтенант Гросман — вечный заведующий – ответил командир корабля.

— С сегодняшнего дня я беру под свою опеку нашу общую кают-компанию – громко сказал Володя.

Все офицеры переглянулись между собой. В кают-компании воцарилась тишина, что было слышно как у иллюминатора жужжит муха.

Доктор подошел поближе к Владимиру и сквозь зубы прошептал на ухо:

— Не заводись, а то тебе этого не простят. Механик на корабле в авторитете.

— Здесь, что зона для уголовников что ли? – так же тихо спросил доктора Володя – при чем здесь авторитеты? Есть корабельный устав, который определяет отношения между офицерами.

— Товарищи офицеры к нам прибыл замполит лейтенант Шипенок Владимир Иванович, прошу к столу – видимо чтобы как-то разрядить воцарившуюся тишину внезапно, покраснев представил Володю командир корабля.

Все офицеры стали занимать свои места за столом с интересом, поглядывая на Володю. Место Володи оказалось между механиком и командиром, сидевшим во главе стола.

Механик погасил в пепельнице сигарету, раздавил ее до самого низа, и не спеша занял свое место за столом.

— Молодой что-то перепутал наверно – вкрадчивым голосом сказал он, не приступая к трапезе – он думает, что у нас блестящие крейсера, а у нас ОВРА.

Он поднял палец вверх и громко повторил:

— ОВРА! Вы молодой человек представляете, что такое ОВРА? Что такое дикая дивизия?

Володя уже поднесший ложку с супом ко рту остановился и ответил с улыбкой:

— Раньше особенно не представлял, а теперь представляю. ОВРА – это не ВМФ – это особый вид  Военно-морского  флота,  где  простите  за  неприятное  слово  за  столом,  пьяным  мичманам принято справлять естественные надобности за борт, где извините в кают-компанию принято приходить с грязными подворотничками на кителях – он посмотрел многозначительно на механика и      артиллериста.

Артиллерист смущенно застегнул верх кителя на крючки, чтобы был не виден грязный подворотничок.

— ОВРА – это где командира и замполита принято не во что, не ставить. Это где матросы, старшины, мичмана и офицеры не приучены не то, что честь  отдавать, но и даже обращать внимание на командира, замполита, старшего по званию. А если что не так, то готовы даже вступить и в драку с начальниками. Так я это понимаю?

Большинство офицеров смущенно ели, нагнувшись ближе к тарелкам, стараясь не реагировать на слова замполита. Но он видел, что его слушают очень внимательно.

—  И что ты хочешь все это, то что складывалось десятилетиями за один день  изменить? – насмешливо спросил Володю механик, выразительно глядя на командира. А когда замполит отвернулся, механик повертел пальцем у виска, показывая на замполита.

Командир смущенно уткнулся в тарелку, решив не реагировать.

— Товарищ командир. Скажите вы командирское слово. В конце концов вы Сан Саныч отвечаете за корабль, его боеготовность и экипаж. Пора кончать с этой полупартизанской жизнью и грязью на боевом корабле – внезапно повернулся к командиру замполит.

Наступила гробовая тишина. Даже ложки перестали стучать по тарелкам. Доктор поперхнулся и теперь начальник РТС услужливо бил его ладонью по спине.

Все офицеры подняли головы и повернулись к командиру. Командир как бы отреагировал немного, но уткнулся в свою тарелку и делал вид, что ест. Наконец увидев, что все офицеры на него смотрят и даже вестовой застыл с подносом посреди дороги к столу. Он достал из кармана грязный носовой платок, вытер рот,        осмотрел еще раз внимательно всех офицеров, особенно замполита и механика, потом поднял руку, махнул ей и еле слышно выдал:

—  Товарищи офицеры! Ну что вы право, как дети? Ну что нам не о чем больше поговорить право? Понятно, что на корабле бардак. И пришел новый замполит и на свежий взгляд увидел все дерьмо, что нам ранее казалось золотом. Устраним!

Он улыбнулся и продолжил есть, углубившись в тарелку.

Механик  так  и  не  понял,  кого  поддержал  командир  корабля  его  или  замполита и продолжил есть, покачивая головой.

— Александр Александрович, а если мы запретим офицерам курить в кают-компании. У нас же есть некурящие офицеры и они заслуживают тоже уважения — начальник РТС, доктор, я почти половина – и он густо покраснел, увидев недоуменный взгляд начмеда.

Командир еще сильнее углубился в тарелку.

— Подумаем — буркнул он, увидев, что артиллерист и механик смотрят на него

После обеда командир пригласил к себе замполита в каюту.

— Владимир Иванович вы, что меня хотите перессорить со всеми офицерами корабля? – чуть ли не плачущим голосом спросил он.

—  Сан  Саныч,  вот  вы  пришли  в  каюту  и  здесь  чисто.  Неужели  вы  это  не  заметили? Не заметили, что вам навел порядок лично старшина 2 статьи Парамошко. Грязную постель заменил, шторы забрал в стирку. А вы говорите ОВРА, дикая дивизия. Значит можно чего-то добиться, если хочется.

Командир осмотрел свою каюту, и как бы увидел ее в первый раз, почесал голову и выдал:

— Ничего себе и полы даже чистые и раковина помыта. Ты замполит волшебник что ли?

Владимир Иванович тяжело вздохнул:

— Привыкли вы все здесь к бардаку, и даже маленький порядок кажется вам чем-то выходящим за рамки привычных понятий. Вы Сан Саныч хотите быть хорошим и для матросов и для мичманов и для офицеров. Они этим воспользовались и сели вам на шею. Нет на флоте должности хороший парень! Как говорили у нас в училище, что лучше иметь твердый шанкр, чем мягкий характер.

Командир побагровел, встал из кресла:

— Ты что себе позволяешь, сопляк. Я офицер, командир, а ты мне здесь про твердый шанкр и мягкий характер рассказываешь.

Но Владимир Иванович не испугался:

— Вот, вот так хорошо. Теперь я вижу, что на корабле есть командир корабля – он улыбнулся и сказал  –  давайте  лучше  вместе  наведем  порядок.  Если  механик  и  артиллерист  беспробудные пьяницы, то надо ставить вопрос об их замене.

Командир махнул рукой и сел:

— Да кто их у нас заменит? Дальше чем к нам не ссылают. Хорошо, что Аляску продали, а то мы там бы обязательно служили.

— Да ладно товарищ командир – ответил удивленный сравнениями командира – даже в самом плохом месте нужно и можно жить по-человечески, и всегда помнить, что мы воинский коллектив. Иначе все труба всей службе раз нет субординации. Матросы будут морды бить нам, ниже верхней палубе.

  —  Тебе уже настучали – внезапно с грустью произнес командир и пояснил — начальнику  РТС  старшина  2  статьи  Николаев  дал  по  морде три дня назад,  когда  тот  у  него бутылку водки отобрал?

—  И  как  вы  отреагировали,  узнав  об  этом  –  Владимир  Иванович  сел  на  краешек  дивана  и обхватил руками колено.

— А что я? – покраснел командир – я это – он закашлялся – я это …….. ну в общем сказал Николаеву, чтобы такого больше не было, а то под суд пойдет.

Командир уставился своими выцветшими глазами на замполита, как бы ища поддержки.

Владимир Иванович поморщился, шумно втянул в себя воздух и наконец спросил:

—  А под суд отдать этого Николаева не попробовали? Ведь это нарушение  воинской субординации, которое должно рассматриваться не как воинский проступок, а как воинское преступление. Особенно если начальник РТС был при исполнении воинских обязанностей. А я как понимаю, что был – и Владимир Иванович хитро улыбнулся.

— Да, Гроссман был дежурным по кораблю, но он немец, откуда ему нашу русскую душу понять? — хриплым пропитым голосом сказал командир – а Николаеву осталось два месяца до ДМБ. Жалко парня. Отличный старшина. Кого поставить на строевую часть? Там же разбираться надо минимум месяц. Вот ты говоришь этого списать, этого под суд, а с кем служить будешь?

— А про влияние примера вы слышали товарищ командир. Одного спишем в дисбат, а десяток посмотрят и будут служить нормально. Безусловно будем разбираться с каждым персонально, наведем флотский порядок на корабле – почесав затылок сказал Владимир Иванович и потом обескураживающе добавил – подумайте про курение в кают-компании. И попробуйте сами бросить курить все же вредно. А пример хороший для других. Давайте начинать вместе вести здоровый образ жизни.

Командир закашлялся, и смущенно сказал:

— Я и сам давно хочу бросить, да все никак не получается. Но чувствую, что с дыхалкой стало совсем плохо. Но разве с этими вахлаками получиться? Что не день, то сюрпризы. Подумаю Владимир Иванович. Не говорю да, но и не говорю нет.

— Подумайте! — сказал Владимир – а я пока пойду, посмотрю нашу Ленинскую комнату, соберу комсомольский актив, заодно поговорю с этим Бузыком, который это самое за борт ……. Ну понимаете?

Владимир Иванович кивнул, и вышел из каюты командира. Через пару минут к командиру зашли механик и артиллерист.

— Что это за бабуина на нашу голову прислали. Явно с поддержкой сверху. Но почему именно к нам. Вон на «Вороне» или «Сыче» куда как хуже, чем у нас. Мы хоть в море можем выйти и самостоятельно вернуться сами, а этих надо за ноздрю вытягивать. И им не прислали, а нам прислали это чудо. И потом  подумаешь,  Бузык  пописал  за  борт.  Флот развалился. Гальюн  был  занят,  а  ему  приспичило  –  оправдывал подчиненного механик.

—  Нет, мех, это наш с тобой конец прибыл. Я давно его ждал, мне даже порой снилось, что мне пришлют такого принципиального. У меня на эсминцах знаешь, какой зам был – огонь. Ни один из здешних, не сравниться. А этого тот же взгляд. Нет, ребята все не так, все не так как надо!  Мне он приказал бросить курить и я уже решил бросаю!

Механик с артиллеристом с ужасом посмотрели на командира.

— Так Саня давай тогда по сто грамм для сугреву и детонации мозгов. Обдумать все надо как следует. Все равно помирать, а выпьем немного, хуже не будет. А так не пьянки ради, а здоровья для. Заодно и решим, что с этим аспидом делать будем?

Командир вздохнул, повернулся и открыл сейф, где стояла большая квадратная бутылка из под рома, с красной надписью «Яд», там же лежало несколько засохших сушек  и стояло несколько банок рыбных консервов и тушенки.

— Ладно, давайте братья по 100 грамм после обеда, пока он до нас не добрался. Энергичный гад однако. Уже пошел Бузыка разбирать на комсомольском бюро. Представляете, сегодня перед обедом пришел на корабль и уже все перевернул.

Артиллерист выглянул в командирский коридор, закрыл на ключ дверь командирской каюты, и тихонько запел:

— Большие корабли стоят у стенки, сверкая медью, сверкая сталью …..

Командир разливал спирт по стаканам, а механик перочинным ножом открывал банку тушенки.

— Нет, лучше тушенки, закуски к шилу на флоте нет – промурлыкал командир, хотя его сознание мучило прибытие на корабль нового замполита.

Он чайной ложкой наложил тушенку на шмат получерствого хлеба и радостно замурлыкал песенку:

— Миллион, миллион алых роз из окна из окна видишь ты …..

— Не Сань мне нравиться не Пугачиха, а Пьеха — вот эта песня — артиллерист дрожащей рукой разлил спирт по стаканам — вы возьмите меня в море моряки. Я все вахты отстою на корабле.

— А что я эту Пьеху взял бы в дозор с собой месяца на два. Пусть бы отстояла и мы к ней на ее вахту стояли бы в очереди – механик хихикнул, и поднял свой стакан и потом как бы оправдываясь сказал – а чего она сама нарывается отстоять все вахты на корабле?

На офицеров сурово глядели с картины, висевшей над диваном три русских богатыря.

— Будьте здоровы Ильюха, Алешка и Добрыня – раньше вы Русь святую защищали, а сегодня мы и есть эти былинные богатыри, и возможно лет через семьсот и про нас сложат такие же сказания и нарисуют такие же картины – приветствовал богатырей командир.

Артиллерист и механик с ужасом посмотрели на командира – заговаривается однако уже.

Но командир не обращал на них внимания, ему показалось, что Илья поморщился и отвернулся:

— Во, наваждение – подумал он, чокнулся с офицерами и залпом опрокинул в себя стакан.

Душа замерла в ожидании, горло обожгло чистым спиртом. Дыхание перекрыло.

Механик крякнул, открыл рот:

— Ээээ. Вот тебе ни хрена себе аа…… чистый, — он немного подавился и закашлялся – не то горло попало, но как по жилам побежало …….. как надо.

Артиллерист откусил кусок хлеба с тушенкой, и радостно откинулся на спинку дивана:

— Наверно наши былинные богатыри тоже на троих разливали, когда не надо было бить врагов?

— Не эти не разливали. Они трезвенники. Посмотри, вон как рожи воротят, чтобы нас не видеть. Не нравиться им это – внезапно сказал командир.

Механик с артиллеристом опять с ужасом посмотрели на командира.

Командир закусил еще. Все присутствующие снова посмотрели на картину. Командиру показалось, что Алеша и Илья тоже как бы опустили вниз головы.

— Что за чертовщина! Мне кажется, что им – он кивнул головой, и показал пальцем на картину, висевшую за спиной механика и артиллериста – не нравиться, что мы здесь за победу русского оружия поднимаем тосты!

— Им хорошо было, у них замполитов не было – еле выговорил артиллерист с блестящим глазами, закусывая луковицей, вытащенной из под дивана. Его голубые до белизны глаза засверкали таинственным блеском.

— У них попы были, а это похуже замов – блеснул знаниями командир.

— По мне лучше уж попы, чем замы – не спеша сказал механик, дожевывая кусочек сушки.

Внезапно раздался стук в дверь.

— Чур, чур чур меня – замахал на дверь руками механик – как про чертей помянешь, так они в двери и окна лезут. Нельзя поминать даже всуе учила меня бабка. Не открывай Саня.

Но командир уже встал и решительно пошел к двери, и решительно открыл дверь. Артиллерист быстро спрятал бутылку под диван.

В каюту зашел чистый и наглаженный замполит уже в темно-синей куртке:

—  Вячеслав Родионович вы здесь, а я вас ищу – обратился он к механику – мы хотели собрать комитет комсомола и пригласить вас и мичмана Бузыку и разобрать его поведение.

— А чего тут разбирать лейтенант? – покраснел, как рак механик – морду набью и действеннее будет. Больше не повториться.

— Нет, Сан Саныч – обратился к командиру замполит — мордобой мы на корабле вообще отменим, а вот по душам поговорить бы надо – лейтенант принюхался, покраснел и вдруг спросил – вы, что тут спирт пьете?

— Не а, …. да вы что? Разве мы можем в адмиральский час спирт пить? В адмиральский час спать надо лейтенант — сказал артиллерист, задвигая бутылку ногой под диван, и естественно бутылка упала на гантели командира.

Послышался треск разбитого стекла и из бутылки начал выливаться, спирт, растекавшийся лужей по палубе.

В каюте наступило мертвая тишина и лишь бульканье спирта из бутылки и появившиеся из под дивана лужа, довершала печальную картину.

— Вот и хорошо Николай Прохорович я давно этот спирт под диван поставил – хотел линолеум помыть, а то грязный был. Теперь сам Бог велел это сделать, чтобы не делалось, все получается к лучшему, Правда Владимир Иванович?  – вдруг спросил командир замполита.

— Правда? – ответил, обалдевший от увиденного, Владимир.

— У нас лейтенант, адмиральский час – разозленный механик поднял палец  вверх – а адмиральский час – это та священная корова, которую никто и никогда не  сможет отменить. Великий Петр ввел адмиральский час и с тех пор священно время отдыха, от обеда и до дневного построения. Так что придется перенести вам комитет на три часа дня.

— Но уже все собрались в ленинской комнате – как-то обреченно обвел всех глазами Владимир Иванович.

Командир пожал плечами, и развел руки. Ему показалось, что на картине Алеша Попович поднял вверх большой палец руки, поддерживая его.

— Владимир Иванович, после трех я в вашем распоряжении – развел руками  Вячеслав Родионович.

Под командирским диваном продолжал булькать спирт, потихоньку выливаясь из бутылки.

Когда за замполитом закрылась дверь, артиллерист схватил горлышко  разбитой бутылки и вытащил ее остатки из под дивана. Она была практически пуста. Падая, бутылка еще и треснула, и большая часть ее содержимого осталась на полу.

— Вот тебе бабушка и послеобеденные посиделки. Я надеялся что там чего-нибудь – расстроенным голосом сказал командир.

— Да уж Саня посидели черт его побери сказал артиллерист.

Механик запел:

— Артиллерист, а если Сталин даст приказ – у тебя найдется небольшой запас? – спросил механик, глядя на артиллериста и командира своими голубыми        глазами.

— Я бы рад ребята, но ничего не осталось. Сами знаете конец месяца.

— Пойду спать – махнул рукой, и направился на выход к дверям.

За ним понуро направился  артиллерист,  понимая,  что  именно  он  совершил непоправимую ошибку, разбив последнюю бутылку.

Командир после того как все вышли, достал разбитую бутылку и стал разглядывать:

— Первый раз такое и чем завтра расплачиваться с бербазой подводников за ремонт баркаса?

Он глубоко вздохнул, достал тряпку и стал тереть палубу, вытекшим спиртом, отмывая добела все грязные потоки.

За этим занятием его застал главный боцман мичман Петров. Он постучался, зашел в каюту и его красный нос завращался, чувствуя запах шила:

— Товарищ командир, а что это вы делаете?

— Что, что мою полы спиртом – разозлился командир – новый замполит сделал замечание за грязь в каюте. Вот оставил на ремонт баркаса, а теперь приходится мыть – в глазах командира блеснула слеза. А еще он приказал мне бросить курить. Я бросил.

Старший мичман не понимающе покачал головой, и забыв зачем пришел, спросил разрешения и выбежал из каюты. Характер у боцмана был детский, он любил выпить, о чем говорила его дубленая покрасневшая кожа на лице и руках, а шея напоминала шкуру толстокожего мамонта. Но душа его была детской. Он мог заплакать, услышав  детскую  песенку  про  кузнечика.  Подобранная  на  берегу  собака Корсар была его рук дело. И поэтому слова командира он принял за чистую монету и испугался. Еще больше его напугал вид  старшины 2 статьи Паромошко  изо  всех сил драящего переборку в командирском отсеке.

— А ты чего тут делаешь Парамоныч?

Размазывая слезы грязными руками, Парамошко с придыханием доложил, что замполит заставил и мало того, еще так врезал, что пара ребер точно треснули.

— А курить он тоже тебе приказал? – спросил обалдевший, от увиденного боцман

— Пока нет, но наверно тоже прикажет – сказал покрасневший Парамошко.

Боцман понял, что на корабле, что-то происходит совсем не так, как было и ужаснулся.

Через полчаса весь мичманский и старшинский состав знал, что замполит-лейтенант пришел очень крутой, что уже заставил командира последним шилом мыть полы лично. Что командирский отсек драют до блеска увольняющиеся в запас годки. Причем не просто годки, а лично Парамошко, которому-то даже командир боялся сделать замечание и который за отсутствием на корабле замполита жил раньше в каюте замполита. Что Парамошко и командир по приказанию замполита уже бросили курить.

Неожиданные новости взбудоражили все подпольное руководство всех трех кораблей, которые жили довольно дружной семьей, так сказать офицерскую,  мичманскую и старшинскую верхушку «Попугая», Сыча» и «Вороны».

Бывалые мичмана и старшины чесали затылки:

— Кончилась наша вольница блин, теперь всех нас построят, будут с утра до  вечера по причалам строевыми ходить и еще песни про «Варяга» петь заставят. И откуда на наши головы свалился этот лейтенант, который оказался страшнее любого адмирала.

— Он наверно даже не лейтенант, — предположил мичман с «Вороны» — он хуже, он к нам заслан сверху, как минимум капитан 3 ранга – мичман покрутил пальцем, и показал им наверх.

Офицеры угрюмо молчали. Присутствовавшие, на этом «совете в Филях», тяжело вздыхали и с надеждой смотрели на своих авторитетов механиков и артиллеристов. Но те угрюмо отмалчивались. Во всех кубриках и каютах только и было разговоров об этом лейтенанте. Все выслушали еще раз когда Парамошко рассказал, как лейтенант избил его в каюте и заставил вылизывать всю каюту, а затем каюту командира и коридор. Затем взял слово, что он бросит курить и пить. Настроение у всех присутствовавших резко совсем испортилось. Здесь были не слабые духом люди, которые видели и не такое, но ….. все что происходило было за пределом их разума и понимания.

Дежурный по «Сычу» мичман Евтухов, тоже вспомнил встречу с лейтенантом:

— У черт еще за меня возьмется. Все этот придурок Череватенко, который честь не отдал лейтенанту.

За неимением хороших новостей, плохие разлетались по всем трем кораблям моментом. Уже к концу адмиральского часа на всех трех СКР-ах только и говорили, что о лейтенанте Шипенке. Кто-то уже пустил слух, что он направлен специально из Москвы с особыми полномочиями, навести порядок на их кораблях. Что якобы он капитан 3 ранга и обладает особыми правами снимать с должностей всех, начиная от командиров кораблей и отдавать под суд военного трибунала любого кто ему не понравиться. Приблизительно в таком искаженном виде слухи дошли до командира «Попугая».

Он устало потянулся и подумал, а чем не шутит черт, а вдруг лейтенант действительно не тот за кого себя выдает. Раньше он не ходил на послеобеденное построение, но сегодня вскочил и побежал по первой же команде, выскочив на палубу даже раньше матросов. Аналогичная возбужденность охватила все три  корабля.  Наверно  никогда  экипажи  кораблей  не  выходили  на  послеобеденное        построение так дружно и быстро. По ходу дела развели личный состав на уборочные и покрасочные работы. С других кораблей все старались разглядеть лейтенанта, с особыми полномочиями и Владимир Иванович чувствовал себя не совсем уютно, что его все разглядывают.

Построение ему понравилось. Понравилось и то, что началась приборка палуб и помещений. Везде стояли старшины и руководили матросами. Матросы с  усердием терли недраенные годами палубы, драли медь, и отдаривали облупившуюся краску до  металла и подкрашивали суриком надстройки.

На всех трех кораблях шло как бы соревнование, кто быстрее и качественнее приведет корабль в прядок. Пес Корсар в недоумении носился по всем трем СКРам и радостно лаял.

В это время в ленинской комнате проходил комитет комсомола корабля. Разбирали поведение мичмана Бузыка. Запуганный тем, что он будет изгнан с корабля без пенсии, а может даже и направлен в дисциплинарный батальон, мичман Бузык сразу признал всю вину и со слезами на глазах клялся, что больше этого не повториться. На первый раз ему объявили выговор с занесением.

— В следующий раз за пьянство в рабочее время придется распрощаться с комсомольским билетом и службой на кораблях – предупредил мичмана Шипенок.

Тот со слезами на глазах клятвенно обещал, что более такого никогда не повториться.

Все три СКР-а были напуганы прибытием офицера с особыми полномочиями.

— То, то он мне сразу по морде хрясь и заставил палубу и переборки драить, как я по первому году не драил – рассказывал офицерам в десятый раз старшина Парамошко.

— Да — качали головами видавшие виды механики и артиллеристы – трандец  нам  пришел.

Закончилась лихая, вольная жизнь. Центр за нас взялся всерьез. Теперь головы полетят.

Утром лейтенант Шипенок в приказном порядке вывел команды всех трех СКР-ов на физзарядку. Не желавшие вставать годки были просто сброшены на пол и пинками отправлены на посторенние. Шипенок бежал сбоку строя, впереди по его приказанию бежали годки, которых он лично контролировал.

— Раз, два, три – левой, раз, два, три – левой! – кричал Шипенок и матросы и старшины в ногу пробежали три километра.

— Каторга наступила – на ходу делился Парамошко с Николаевым – нам то что осталось пару месяцев, но от силы четыре, а тебе Дурдыбаев еще три года  так носиться – толкнул он в грудь Дурдыбаева, отчего тот чуть не вылетел из строя.

Весть о прибытии офицера с особыми полномочиями дошла и до командира бригады. Старый весь испещренный морщинами, с красным лицом алкоголика и пропитым хриплым голосом капитан 1 ранга Бурыкин поинтересовался у замкомбрига о Шипенке:

— А ты что сокол сизокрылый молчишь? Тут прибыл ко мне на вверенную  мне  бригаду проверяющий, а я не в зуб ногой. Что это там еще за фрукт с особыми полномочиями прибыл. Докладывай!

Мореньков тоже был в курсе сплетен с СКР-ов из Русалки и тоже по своему переживал.

— Лейтенант, вроде, как лейтенант – пожал плечами Мореньков – но что меня смутило сразу с красным дипломом и сразу к нам. Ну не бывает так, и быть не может. Значит не просто так? И потом мутный он какой-то.

— И не лейтенант он, а скрытый капитан 3 ранга. Точно мне командиры СКР доложили. Под меня гад копает, я знаю. Должность кому-то понадобилась. СКР-ы это так для отвода глаз. Теперь этот твой сигнализатор будет лично все докладывать наверх прямо в Москву, что у нас не так. Блин Семен Прохорович только этого мне не хватало, за год до пенсии – маленькие красные глазки комбрига, сверлили заместителя, как будто это он подсунул лейтенанта на бригаду — значит так хочешь, не хочешь Прохорович, садись лично на эти СКР-ы и с лейтенанта глаз не спускай. Лучше бы его куда, в командировку услать, на полгода, а там глядишь, и пенсия моя подъедет.

— Не дадут услать – хмуро сказал Мореньков – если заслали, то не дадут. Еще и нам за это по шапке дадут.

— Ты с ним беседовал, когда он прибыл на бригаду?

— Конечно, беседовал, а как же и даже на нашем УАЗике отвез в Русалку.

— А что он говорил, когда ты с ним беседовал?

— Что-то про квартиру спросил вроде.

— А ты? – комбриг недовольно повел плечами

— Я сказал, что придется подождать. Очередь у нас большая а квартир нет.

— Семен, ты дурак что ли? Прибыл молодой лейтенант – дай квартиру от греха подальше. Сам знаешь сегодня не дашь, а завтра зашлют за невнимание к молодому пополнению куда-нибудь на остров Броутона, куда корабль раз в полгода ходит. Нет что хочешь делай, но этого парня бери на себя. Тем более он по твоей части.

— По моей части здесь все – буркнул Мореньков, понимая, что комбриг прав.

На следующий день комбриг собрал командиров СКР-ов.

— Ну что птичьи командиры, демократы хреновы — доигрались? К нам прибыл проверяющий из политуправы, с погонами лейтенанта, а на деле как мне доложили капитан 3 ранга из Москвы – начал он перед ними свое выступление перед командирами – достала нас политическая управа, своей костлявой лапой, а шутки с ней плохи. Страшное не то, что партбилетов лишитесь за тот бардак и пьянство, которые вы развели на кораблях. Страшно, то, что  я  до  пенсии  с  вами  не  доживу.  Распустил  Вас  блин!  А  вы  и  рады.  Что  хотите  делайте,        вылизывайте свои СКРы, чистите красьте, матросов лижите со всех сторон, как будто комиссия приезжает. А она не приезжает, она у нас здесь всерьез и надолго. Пить бросить, курить тоже – лично морду набью, если узнаю, что кто-то игнорирует мои приказы. Мичманов, старшин и матросов привести в порядок.

Лицо комбрига раскраснелось, он брызгал слюной, кипятился. Командиры никогда не видели его таким. Когда он закончил командиры зашумели и комбриг был вынужден прикрикнуть на них.

— Слушать меня, а не болтать. А теперь мы тут послушаем героя нашего торжества. Что там у тебя Сан Саныч этот твой лжелейтенант чудит? – спросил комбриг, немного успокоившись командира «Попугая».

Командир «Попугая» встал. Одернул китель. Все командиры стали смотреть  на Гусева с неприязнью, как будто это он притащил лейтенанта на бригаду.

Гусев прокашлялся:

— Товарищ комбриг разрешите доложить.

Комбриг кивнул в знак согласия головой.

— Я же не сам привел к себе, его мне с бригады прислали – Гусев развел руки в стороны – Чем я виноват.  Исправляем,  как  можем  этот  бардак.  С  матом  вот борется  – он обратил внимание. С курением боремся, с пьянством. Всех годков под короткий ежик постриг. Боцмана вытащил на комитет комсомола за мат и пообещал уволить без пенсии. Потом с физзарядкой, как помешанный носиться гоняет лично всех матросов, даже с «Сыча» и с «Вороны» всех        заставляет бегать. Здоровый образ жизни активно внедряет. Матрос Передириев на которого вообще управы не было теперь впереди всех бегает на       физзарядке. Но ему этого мало, он принялся за матросов и старшин  с «Сыча» и с «Вороны». Так еще новости с этого четверга, теперь он всех офицеров и мичманов приказал на зарядке бегать.

Командиры кораблей покачивали головами.

Комбриг встал:

— Во, слышали птичьи командиры? Мат, курение, пьянство на кораблях искоренять, на физзарядку всем бегать, я повторяю все – и больные и мертвые и безногие никаких причин, все во главе с командирами. Не подвести бригаду. Я лично приеду проверять. И не дай Господь узнаю, что кто-то игнорирует мои приказания. Начальник штаба – обратился комбриг к начальнику штаба, пожилому капитану 2 ранга. Тот вежливо встал и приготовил записную книжку – всех офицеров штаба, — продолжил комбриг — флагспецов вызывать в Русалку, к шести утра и тоже на физзарядку – пусть гад смотрит, как у нас тут дело поставлено. И насчет мата, услышу от кого, лично в морду дам. Все в вежливом стиле, особенно с матросами. Мать вашу, совсем распустились совсем!

— А я не понимаю, как матросов можно без мата воспитывать? Воспитательного эффекта нет – спрашивал после совещания командир «Сыча» командира «Попугая».

И тот тяжело вздыхал и кивал в знак поддержки головой.

В  штабе  флотилии  командующий  флотилией  контр-адмирал  Несловин  принимал в своем кабинете своего бывшего однокашника по училищу и ныне подчиненного комбрига ОВРА из Чародейки капитана 1 ранга Бурыкина.

Несловина назначили в начальственное кресло командующего флотилией  недавно, после окончания Военно-морской академии и если честно, то он не очень любил встречи с бывшим однокашником Бурыкиным, которые, как  правило,  заканчивались попойками с баней, охотой или рыбалкой, после  которых, приходилось еще неделю отходить.

Но данное дело, не требовало отлагательства, уж очень тревожные сведения о появлении в бригаде ОВРА «крысы», приходили из Чародейки и Русалки по линии политических и особых отделов. Слухи, способные повлиять на его личную карьеру, дальнейшую возможность поступить в академию Генерального штаба и не зависеть от случайностей в дальнейшей карьере, о чем мечтал он сам и его супруга Галя. Приходилось мириться с неизбежным. Дело было важным.

— Слушай Юра, что у вас там происходит? Приходят панические доклады по линии особенного отдела по политической линии, что у Вас там происходят какие-то чудеса. Что какой-то засланный сверху лейтенант перевернул весь Ваш уклад жизни, что якобы прибыл он откуда-то сверху – командующий флотилией       показал  указательным  пальцем  на  потолок  –  и  вы  старые  зубры  испугались.  Так  ли  это?  – командующий дружественно усмехнулся.

Бурыкин покраснел и подумал:

—  Дошли уже слухи об этом Шипенке до флотилии уже. А я думал, может сбежать от этого «пожара» сюда до пенсии. Теперь точно не возьмет к себе. Может это даже лучше, что все знает, а вдруг поможет чем? А то совсем жизни не стало.

Его и без того красная физиономия от постоянного нахождения на ветру и выпитого спирта еще больше покраснела:

— Понимаешь Юр, ты меня знаешь, что я не боюсь ни штормов, ни бурь, ни тем более  никакого начальства. Могу любого проверяющего из Владика или Москвы отправить туда, откуда он прибыл, без вопросов в течении минуты, в таких выражениях, что они дорогу ко мне навсегда забудут. И ты знаешь, у меня это не заржавеет.

Несловин кивнул головой и Бурыкин продолжил:

— Помнишь, как я на американский крейсер, эту мать ее так «Королину» на «Сыче» ходил. Таранили, когда он в наши воды попытался влезть, пол бака снесли и их пресловутые «Гарпуны», как щепки переломали. Или еще когда этого рыбака на траулере «Звезда» в шторм снимали с камней у бухты Русалки, когда нас самих чуть на эти же камни не выкинуло. Но спасли всех и даже спасибо не получили. Да Бог с ним с этим спасибом. Не за спасибо служим. 

Несловин опять кивнул головой, и опустил ее немного вниз, и покрасневший, как рак Бурыкин продолжил:

— Ты же знаешь, что я не трус. Есть у меня другие пороки. А у кого их нет? Тридцать лет почти на палубах кораблей. Это не фунт изюму. Но здесь, я не понимаю, а я чего не понимаю, очень боюсь. Лейтенант, ты говоришь – сатана он! Во он где мне!

Бурыкин провел по горлу рукой. Несловин громко вздохнул, уж ежели такого человека достали, то значит действительно беда. Он покачал головой, как бы поддакивая Бурыкину и тихо сказал:

— И что ты хочешь сказать, что у тебя власти не хватает привести в меридиан одного лейтенанта?

Бурыкин схватился за голову:

—  Блин,  да  при  чем  здесь,  лейтенант?  Я  не  об  этом  говорю.  Я  всех  лейтенантов Тихоокеанского флота мог бы без вопросов и претензий раком от Русалки до Владика поставить и иметь их всех,  как  захотел  бы  и  когда  захотел  бы. Но это не просто лейтенант, это фигура сложнее. Я тебе объясняю это – Бурыкин опять хотел закурить «беломорину», достал из кармана мятого кителя пачку, но его «Беломор» кончился и пальцы скользнули по пустому дну пачки. Он смял пачку и запустил ей в урну, стоявшую у двери, но не попал, и смятая пачка упала рядом.

Несловин поморщился и протянул Бурыкину свою пачку. Тот выловил  «беломорину»,  но  не прикурил, а смял и продолжил. А пачку Несловина, как бы не замечая того, засунул в карман своего кителя. Несловин из ящика стола достал новую пачку «Беломорканала» и надорвал уголок.

— Переживает старый черт, раньше он такого не позволил бы – подумал Несловин и кивнул Бурыкину, что бы тот продолжал.

— И самое главное Юра, что ни я, никто другой у нас не знает, кто за ним стоит. А это страшно. Он, прет на рожон. Натравил комиссию «народного контроля» со своих кораблей на мой свинарник. Они там всех свиней переписали и поросят и распределили, какой, когда на какой корабль пойдет. Ну, разве было у нас такое раньше? А комиссии, как? Как я объясню адмиралу Ясакяну, что лейтенант у нас всех свиней отобрал и скормил матросам? Чем я буду его встречать?

Бурыкин потряс рукой перед носом Несловина и на его глазах выступили слезы —  дальше,  чем  я  служу  в  зоне  одного  рубля,  никто  не  служит  и  дальше  никого  просто  не зашлют. Есть на нашем побережье дыры, называемые просто задницей. Но мои Русалка и Чародейка и есть главная дырка в этой заднице. Ты знаешь, что за погоны я не держусь, но обидно полгода осталось. Хочу в пятьдесят уйти и уехать спокойно в свою Воронежскую губернию, в село Гарусное и спокойно со своей Петровной пожить всласть на 250 пенсии. А вот здесь я не понимаю, что будет дальше. Ну не понимаю, за что? – Бурыкин стукнул кулаком  по  столу — вроде  лейтенант, как лейтенант и вроде нет. Нельзя себя так вести, не имея поддержки наверху. 

— А ты его вызывал к себе? Говорил начистоту кто, что, откуда?

— Вызывал, говорил. А он как юродивый твердит, Родине служим и должны служить, так чтобы не стыдно было в глаза родителям матросов посмотреть и родной партии Ленина.

— И что с того? Взял бы припугнул и из него вся труха посыпалась, кто бы он не был и кто бы за ним не стояли – нахмурился командующий флотилией.

— В том-то и дело, что не я его, а он меня так пугнул, что я зарекся его вызывать. Ну ладно, раз про свиней ты не понял, то слушай еще. Снабженцы у нас выписали финскую сантехнику, якобы для штабного дома. А начальник тыла мне ее домой нарисовал. Стыдно жить хуже простого мичмана комбригу. И потом, где здесь у нас купишь нормальную сантехнику? У вас может и есть, а у нас? Краны текут, жена ругается, ну хоть на берег не ходи. Ну и еще на стенки положил польскую кафельную плитку. И что ты думаешь?

Несловин откинулся в кресле и закурил папиросу «Беломорканал» и  приготовился  слушать дальше. Бурыкин не спрашивая разрешения, взял папиросу из пачки Несловина и закурил тоже, а вторую пачку засунул в другой карман своего кителя. Несловин хотел возмутиться, но промолчал и без слов положил из ящика стола третью пачку на стол. Бурыкин глубоко затянулся, выпустил дым и вдруг со        злостью вогнал папиросу в хрустальную пепельницу:

— Понимаешь этот лейтенант, когда я его вызвал. Все нормально зашел, представился. Не придраться, все по форме, пострижен, не пьян – Бурыкин развел руки в стороны, а на левом глазе мелькнула  слеза  —  я  его  попросил,  вежливо рассказать о себе. Он рассказал, а потом вдруг спрашивает:  —  товарищ капитан 1 ранга при проверке склада стало известно, что  финская сантехника и польская кафельная плитка, вместо умывальника штаба, установлена у Вас дома. И говорит,  представляешь  –  Бурыкин  снова  в  третьей  пачке  Беломора,  лежавшей  на  столе командующего, выловил последнюю папиросу, и хотел ее убрать себе в карман, но Несловин перехватил его руку и вынул из нее пачку. Бурыкин с удивлением посмотрел на него. Несловин отодвинул пачку в дальний угол стола, а потом подумав, посмотрел еще раз на Бурыкина и убрал пачку в стол.

Бурыкин с удивлением посмотрел на него, и снова закурил:

— Я опешил от такой наглости, у меня слов не было. А этот мне говорит дальше, — дайте команду поставить вернуть все в штабной домик или заплатите все по счету, а то некрасиво получается. Это он мне говорит, комбригу представляешь. Мне Кольке-бульдогу, который и не таких за раз по пять человек перекусывал. Я только хотел начать его ломать, воздух набрал, а он меня опередил, говорит спокойно так, как будто здесь не при  чем, а я слышал, что вы еще офицеров бригады матом ругаете и кричите на них, а мичмана Груздева, даже ударили по лицу. Этого пьяницу Груздева не только по морде ударил, но и пристрелить хотел, если бы конечно власть у меня такая была – Бурыкин глубоко затянулся и закашлялся.

Несловин ожидал продолжения, барабанил пальцами по столу.

Наконец Бурыкин откашлялся и продолжил:

— А этот хитро так улыбается, смотрит веселым, наглым взглядом в глаза и продолжает гнуть свою линию — А я не верю, чтобы советский комбриг, капитан 1 ранга, коммунист был способен на  это  и  так  хитро  улыбается.  Тут  я  и  сдулся,  как  проколотый  в  самый  неподходящий  момент гондон. У меня слов не было, тут впервые еще и сердце прихватило. Сижу, хватаю воздух ртом, как рыба на берегу, а сказать ничего не могу. А он представляешь гад, воды вроде, чтобы успокоить мне наливает из моего графина, а у меня там всегда для подъема предобеденного настроения спирт налит. Знал гад наверное, кто-то ему сказал. И как, не в чем не бывало, говорит: — выпейте товарищ капитан 1 ранга и успокойтесь немного я еще не все вам сказал, что хотел.

Несловин стукнул ладонь по столу:

— Коля и ты что?

— А я что? Ну не буду же я при нем пить. Заложит гад – внезапно перешел на шепот Бурыкин и оглянулся назад, как будто лейтенант за плечами стоял – не просто заложит, а без пенсии выгонит со службы. А он продолжает, так же участливо, глядя мне в глаза: — Вам лечиться надо бы товарищ капитан 1 ранга и на пенсию. Сердечко у вас, похоже слабое. Это у меня сердечко слабое – он постучал по груди и опять закашлялся.

Несловин закрыл глаза и опять открыл:

—  Да  случай  неординарный  у  тебя  Коля  и  я  сегодня  же  подниму  всех  политбойцов,  своего «члена», особистов и будем думать, что делать дальше.

—  Вот и тебе говорю, случай неординарный. Понимаешь, не  могли  отличника  с  красным дипломом сразу после училища просто так ко мне направить. Ну, пьяницу, ворюгу, проштрафишегося я еще понимаю. Вот и пытаюсь объяснить тебе, что случай неординарный и мне совсем непонятный.  Мой  дурак замполит Мореньков пытался ему квартиру дать. Ну, мы подумали, что, если он жену вызовет, то ему  будет не до службы. Так он отказался, говорит, что начальник РТС с их «Попугая»  ждет квартиры уже второй год, а потом есть офицеры и мичмана с «Вороны» и с «Сыча». Говорит еще, что командиру Гусеву надо дать сначала, он хоть и одинокий, но не все же ему на корабле сидеть, может с кем и познакомиться и пить бросит, а заодно и курить. А я говорит, послужу, пока есть задор и силы. А семья она мне мешать будет служить на корабле. Младшие офицеры за ним, как рабы за Спартаком ходят, в рот смотрят, все, что было и есть плохого на бригаде, сразу ему рассказывают теперь. Он обстановку на бригаде знает уже лучше меня. Командир его «Попугая» Гусев Сан Саныч, железный человек, и тот чуть не повесился, когда этот Шипенок сказал, что спирт теперь выдавать на регламентные работы будет сам лично и что, так как у командира нет заведований, где необходимо по графикам технической эксплуатации применять спирт, то ему спирт, по нашему шило, не положено выдавать. То есть а это сам понимаешь целдая цепочка разорвалась — Гусев не принес ежемесячный оброк мне и флагманам. И с других кораблей перестали тоже шило в штаб носить. Командиры и замполиты шепотом говорят, что если Шипенок узнает, то им головы не сносить. Матросов не знаю уж, чем привлекает к себе, но на кораблях такой порядок каждый день, как при встрече флотской комиссии, нет бери выше лично Генерального секретаря. Уволил тех, кто хорошо служит в день приказа, так они для него теперь землю роют. А как служить нам теперь? Вот объясни – при этих словах Бурыкин посмотрел на портрет Генерального секретаря, висевший  за спиной Несловина, встал и от души размашисто перекрестился:

— Господи спаси, защити мя, избавь от этого гада и аспида!

На глазах Бурыкина стояли слезы.

— Коль ты чего? – Несловин был сбит с толку. Он не ожидал такого от своего друга и ему стало жалко Бурыкина – может перевести тебя в другое место?

— Да, да переведи сюда к себе поближе. Избавь меня от него – Бурыкин прижал руку к груди, и услужливо заглянул в глаза Несловину.

— Все рассказал? – после минутного молчания спросил Несловин.

— Если все рассказывать, так не хватит и дня – опять посмотрел в глаза Несловину Бурыкин.

— Нет, уж Николай извини. Переведу этого лейтенанта сюда, а он начнет  под меня копать. Пусть там сидит, куда заехал, а ты Коля терпи пока – сказал,  Несловин, а сам подумал – а то он и про мою сантехнику узнает, и про продавщицу военторга Людочку не дай Господь – он поймал себя на том, что ему тоже захотелось перекреститься – вот ведь черт. И потом не факт, что он переведется так просто. Если уж он заехал туда – значит это кому-то было надо.

Голова у Несловина разболелась, он потер ее рукой, затем потом потер виски, понажимал на точки в уголках глаз:

— Давай Коля к себе. Может хочешь по сто грамм на дорогу?

Бурыкина аж перекосило от этих слов:

— Юр, ты что не понимаешь, что я под миной каждый день, каждый час сижу. Поеду домой, а он уже ждет, опять с ехидными вопросами и все нюхает, нюхает. Он теперь всех нюхает. А потом ехидно так спросит — где мол, и с кем пили товарищ капитан 1 ранга? Придется про тебя рассказывать.

При этих словах Несловин поморщился. Бурыкин молча встал, пожал руку бывшему однокашнику и  пошел на выход, еле переставляя ноги.

Несловин закурил папиросу, подошел к окну, посмотрел как Бурыкин нехотя садиться в свой УАЗик, и подумал:

— А если такого мне пришлют сюда? А если уже прислали? А если этот гад уже сидит здесь рядом в штабе флотилии и строчит пасквили на него?

Он, со злостью погасил папиросу в хрустальной пепельнице, которую держал в руках, и нажал на кнопку вызова адъютанта.

Несловин дал адъютанту команду срочно вызвать к себе в кабинет начальника политотдела флотилии и представителя особого отдела.

Когда все собрались, он встал и сказал:

— Так мои ясные соколы, а теперь рассказывайте мне подробно все об этом лейтенанте Шипенке, который служит в нашей бргаде ОВР в Русалке. Уже слышали небось об этой непонятной фигуре? Доложите мне что вам известно о нем – он потер руки и посмотрел на обоих вызванных.

Первым встал и начал докладывать начальник политического отдела  флотилии невысокий и плотно сложенный черноволосый с небольшой уже проседью капитан 1 ранга Знаменский Олег Станиславович. Он сжал губы, открыл свой блокнот, прокашлялся и начал:

— Юрий Адольфович, этот Шипенок пришел к нам из Киевского политического училища в июле этого года. Закончил училище с красным дипломом, аттестации по училищу только положительные. Пришел служить на Тихоокеанский флот по собственному желанию. Здесь в политическом управлении был распределен в бригаду ОВР в бухте Русалки на СКР «Попугай». Я действительно просил прислать туда выпускников училища этого года, и подал в мае месяце подал в отдел кадров политического управления запрос на заполнение вакантных должностей. По моей просьбе мои друзья из политуправления ВМФ связались с Киевским высшим воено-морским политическим училищем и запросили данные на этого Шипенка. Данные, полученные от преподавателей, начальников и тех, кто его знали только положительные. Но что самое интересное, что все как один утверждают, что не понимают его выбора. Весьма скрытен, один из преподавателей предположил, что он возможно работает на особый отдел. Слишком у него все ровно и правильно. Так не бывает в жизни. Я с этим предположением согласен. Удивляет его независимое и не поддающиеся законам логики поведение. Этот Шипенок женат, в прошлом месяце жена родила сына, но он не поехал к ней, сказал, что занят по службе – начальник политотдела посмотрел вопросительно на представителя особого отдела.

—  Я хочу спросить вас уважаемый Олег Станиславович, а почему этот злосчастный отличник и хороший парень Шипенок не на эскадре, а у нас на флотилии  в  Русалке, куда мне самому страшно ехать?  –  нервно  барабаня  по  столу  пальцами, спросил Несловин.

— Понимаете Юрий Адольфович – залебезил Знаменский – он должен был быть распеделен на «Брест. Там он был на стажировке, оттуда пошел на него запрос на службу. Запрос имеется у управлении кадров ТОФ. Как он к нам попал никто не понимает – Знаменский пожал плечами и широко развел руки.

— Ну, ну – со злостью проговорил Несловин – вы бы послушали, что здесь о нем рассказывал мне Бурыкин.

— Юрий Адольфович мне тоже из замкомбрига по политчасти бригады  Мореньков сигнализирует уже пятый месяц, каждый день докладывает, что твориться в этой злосчастной Русалке –  опустил  голову Знаменский – так что я тоже в курсе. Пытаюсь выяснить, что там происходит и не сходится очень многое. Может этот человек и работает на них? – он посмотрел с надеждой на представителя особого отдела флотилии высокого светловолосого капитана 2 ранга Приходько, по кличке «крокодил» — пусть прояснит обстановку.

Тот нервно повел плечами. Несловин тоже посмотрел на него.

— А вы что думаете, что если порядок наводит, так он чекист. Нет уважаемые у нас свои задачи, вы сами знаете какие – лицо Приходько покраснело и на светлой коже лица выступили  красные пятна – Юрий Адольфович я вас не раз предупреждал, так сказать сигнализировал, что на бригаде в Русалке и Чародейке бардак, повальное пьянство, а здесь до измены Родине недалеко. А вы не обращали внимание на мои предупреждения и каждый раз выгораживали своего однокашника Бурыкина, не давали делу ход.

— Ты мне скажи лучше ваш это человек? Про безопасность мы с Олегом Станиславовичем знаем не хуже тебя и не умаляем важность твоей работы. А вот можешь ли ты на него повлиять и прояснить ситуацию для нас? – спросил чекиста Несловин, стукнув рукой по столу.

— Да — добавил Олег Станиславович – не надо юлить перед нами. Мы все здесь свои и делаем одно дело. Шипенок – ваш человек?

— Юрий Адольфович, Олег Станиславович – встал во весь свой высокий рост Приходько – я хочу вам объяснить, что у нас есть своя специфика работы и источников своей информации, мы никогда не раскрываем, ни при каких условиях. Это делается для обеспечения безопасности нашей страны. Так требуют наши руководящие документы. Вы извините меня, но лично у меня нет сведений, что этот лейтенант – он посмотрел в свою тетрадку, в коричневом коленкоре и продолжил – Шипенок кажется его фамилия, работает в моих интересах против вас. Но это не значит, что он не работает в интересах комитета государственной безопасности. Возможно у него другие кураторы, которых я не знаю и которые не раскрыты в интересах безопасности страны даже мне.

—  Нет, ты дай честное партийное слово, что это не твой человек – продолжал наседать на чекиста Олег Станиславович – мы должны знать с Юрием Станиславовичем, что нам следует ожидать от этого Шипенка и от тебя дальше.

Приходько улыбнулся, посмотрел на Знаменского, и бодро сказал:

— Олег Станиславович даю тебе честное партийное слово, что этот Шипенок не является моим источником информации.

—  Юрий Адольфович, что ты его слушаешь – закипятился Знаменский. Лицо его покраснело — он ради того, чтобы добиться своих целей любое слово даст, здоровьем матери поклянется, а потом скажет, что во благо партии и давал его и клялся.

— Это так Геннадий Павлович? – спросил, поморщившись командующий флотилией.

Приходько опять окинул их обоих взглядом и внезапно покраснев сказал, опустив голову:

— Ради пользы дела, могу обмануть. Извините, в этих вопросах я вам не обязан давать отчет. Я вам сказал, что у меня своя работа и то что делает сегодня этот Шипенок меня устраивает по всем позициям.

Несловин почесал шею и хмыкнул:

— Теперь понятно, что этот Шипенок – это их человек. А настоящий Шипенок сейчас где-то на северах, на авианосцах служит, а здесь у нас чекист под прикрытием прописался с его документами и очень похожий на него.

— Юрий  Адольфович вы наверно много фильмов про шпионов смотрели – усмехнулся Приходько — давайте использовать этого Шипенка в своих интересах. Боеготовность бригады – это наша общая цель. Давайте ее добиваться вместе. Шипенок пусть занимается, тем чем занимается. Если надо помочь ему – мы должны это сделать.

Знаменский с силой выдохнул воздух:

 — Ну, ты Палыч свинья. Как водку вместе пить, на рыбалку, в баню, даже с девочками — ты первый у меня, а как друзей предупредить о проблеме, так сразу о пользе государству вспомнил.

— Станиславович ты зря обижаешься – Приходько приложил левую руку к груди – если этот Лже-Шипенок наш человек, то работает он не на меня и не через меня. Значит наши, там – он показал пальцем наверх – на Лубянке, что-то нашли у нас такого, и прислали своего человека. Хотя для меня странно, наш человек вел бы себя тише воды, ниже травы. Вы бы о нем ничего не узнали даже. Пил бы также, как все; гулял также, как все; и потихоньку всю информацию наверх куратору сливал бы. А этот шумит, о нем весь флот уже знает. Я здесь лично я ничего не понимаю. Навел информацию о нем на флоте. Да разве они скажут если проводят операцию. Они же знают, что мы с вами и на рыбалку и в баню вместе ходим. У нас извините дураков не держат. Так загадочно ответили, чтобы мы этого парня не трогали и не мешали ему.

— Все понятно – всплеснул руками Несловин, его адмиральские эполеты широко разошлись в стороны, грудь распрямилась – чека под нас копает Станиславович и начало с самой дальней бригады. И у нас здесь наверняка такой же тихарик сидит и строчит на всех нас донесения Палычу, а он уже в на Лубянку передает. Дожили  мы с тобой. И этот – он кивнул на Приходько – и в баню и на рыбалку с нами ходит и водку пьет, чтобы больше о нас знать – Несловин не надолго задумался и потом продолжил – а на этой Лубянке на нас с тобой уже досье копиться наверняка. Если прибыл не один Шипенок, а их несколько и Шипенок и шумит потому что — это лишь операция прикрытия основного агента у нас в штабе? И пока мы о Шипенке думаем, он уже строчит донесения в центр или нашему любимому Геннадию Павловичу. Да разве он скажет правду, предупредит товарищей, откуда ждать беды? – Несловин густо покраснел и отвернулся от начальника особого отдела.

— А что Геннадий Павлович никогда не корите меня рыбалкой или  баней – завелся особист – работа у меня такая, что чем меньше вы все о моей работе будете знать, тем больше пользы будет вам же и государству. Я всегда предупреждаю вас о всех проблемах на флотилии. О систематическом пьянстве в Русалке и проблемах там в службе, я много раз вас обоих предупреждал. И если там действительно теперь сложилась проблема, только потому, что вы сами  своевременно не реагировали на мои сигналы.

—  Ладно, свободны, товарищи офицеры. Сегодня бесполезно об этом говорить. Мы друг друга сегодня не слышим – махнул рукой командующий флотилией и закурил беломорину.

Приходько и Знаменский, взяв свои блокноты, не глядя друг на друга, вышли из кабинета командующего флотилией.

— Эх, услать бы эту бригаду с Шипенком и Бурыкиным куда на Чукотку или Камчатку. Так ведь не дадут с флота. Не наша зоне ответственности – подумал  он – во служба пошла, адмирал лейтенанта боится. Да если бы лейтенанта, а то Бог знает кого – Несловин махнул рукой, посмотрел в зеркало, изучая свой внешний вид, затем недовольно хмыкнул, видимо не понравившись самому себе.

— Да Юра – вот такие дела – сказал вслух он тихо, трогая рукой, начавшую проявляться лысину на лобной части головы. Он проверил в зеркало, висевшее на стене, провел по щеке, хорошо ли выбриты щеки и оставшись удовлетворенным, маленькой расческой  причесал  начавшие  седеть  усы  –  а  черт  его  знает  этого замполита,  замполит  он  или  нет?  Хотя  –  мысли  у  него  закончились,  так  как  зазвонил  телефон оперативной связи. По этому телефону ему могли звонить только со штаба флота:

— Слушай Юрий Адольфович – раздался знакомый и немного хрипловатый голос командующего флотом – завтра утром будь у меня к 11 часам. Хочу послушать про твои дела и проблемы в бухте Русалки.

— Началось. Вот, уже командующий обо всем знает и всех проблемах Русалки – подумал, побледнев командующий флотилией – недаром этот Шипенок там землю роет почти пять месяцев, вот что может наделать одна паршивая овца в стаде. С должности могут теперь снять запросто.

— Ты там не скрывай ничего, будем вместе думать, что и как делать.

— Да я и не скрываю, а думаю, что и как делать – скороговоркой ответил Юрий Адольфович, выдохнув воздух. Тревожные предчувствия охватили его:

— А вдруг этот Шипенок или его скрытый коллега простучали уже все до самого верха в ВМФ или хуже того в генштаб, и теперь бумеранг возвращается медленно и неотвратимо.

— Ждем доклада из первых рук, так сказать – еще раз раздалось в трубке телефона оперативной связи с красным циферблатом и большой буквой Э посередине, и не дожидаясь ответа, что-то щелкнуло и голос командующего исчез. Видимо командующий флотом  положил трубку.

Несловин еще какое-то время на всякий случай стоял с трубкой в руках:

— Вот черт, принесло этого лейтенанта, теперь оправдывайся везде.

Вечером, так и не приняв никакого решения, он вызвал служебную «Волгу» и поехал домой. К Людочке из военторга, пока не прояснится ситуация с этим  Шипенком, он решил не ездить.

 

Ровно в 11 часов Несловин вошел в кабинет командующего флотом. За спиной командующего висел портрет Генерального секретаря, по стенам висели портреты адмиралов Макарова, Нахимова, Ушакова.  В  ряду  выдающихся  адмиралов  бывшей  России  висел  портрет  Главнокомандующего  ВМФ адмирала флота Советского Союза Горшкова в полный рост и в парадной форме.

В кабинете сидели ближайшие помощники командующего флотом.

— Весь военный совет собрался слушать меня из-за этого Шипенка – подумал Несловин – портрет на случай посещения Горшковым повесил. Скоро учения и главком обязательно будет на флоте. Хитрый, как лис, этот Павел Спиридонович – подумал Николай Адольфович, пожимая руки, присутствовавшим на совещании Члену военного Совета флота вице-адмиралу Монахову Юрию Ярославовичу и главному особисту флота слегка прищурившемуся, контр-адмиралу Висковатых Евгению Васильевичу.

Начальник кабинета, командующий флотом адмирал Русанов Павел Спиридонович, вышел из-за своего огромного стола и мощно пожал руку прибывшему на совещание командующему флотилией:

— Проходи сюда и сразу докладывай – показал он в сторону стула, находившегося напротив него.

После этого командующий флотом посмотрел на огромную карту Тихого и Индийского океанов, висевшую  на  стене  напротив,  на  которой  были  обозначены  специальными  значками  пришпиленные  корабли и вызвал по громкой  связи через телефон адъютанта:

— Миша четыре чая и печенье.

Через пару минут подтянутый черноволосый и молчаливый мичман принес на подносе четыре стакана чая в позолоченных подстаканниках с военно-морским флагом с одной стороны и профилем атомной подводной лодки с другой стороны.

Молчаливый адъютант поставил на стол тарелку с подсахаренным печеньем и с якорем и надписью «Тихоокеанский флот» на ободке. Перед каждым из присутствующих аккуратно поставил стаканы с чаем на блюдечке.

— Миша у меня совещание и меня ни для кого нет – скомандовал тихим голосом командующий флотом, адъютант кивнул головой и за ним тихо закрылась массивная дверь в два человеческих роста.

— Своих дел у командующего флотом навалом, а я тут со своей Русалкой и этим лейтенантом Шипенком – подумал командующий флотилией.

Все уселись на свои места и стали смотреть на усевшегося Николая Адольфоича. Особенно буравящим взглядом смотрел особист. Командующий  шумно отхлебнул чай из своего стакана и испытывающее посмотрел на Николая Адольфовича, тот из папки доставал какую-то бумажку. Член Военного Совета  флота тоже отхлебнул из стакана, ловко подцепил печенюшку, и удовлетворенно посмотрел на вызванного на Олимп контр-адмирала.

Юрий Адольфович, наконец нашел в папке нужную ему бумагу,  составленную  вчера впопыхах начальником политического отдела, надел очки, встал, прокашлялся в кулак, поверх очков осмотрел присутствовавших на совещании адмиралов, и начал:

— Товарищ командующий флотом, товарищи адмиралы. Разрешите  доложить по сути вопроса?  —  он посмотрел  поверх  очков  на  командующего  флотом.  Тот  кивнул головой, открыл красивый красный блокнот и приготовился записывать.

В горле, что-то запершило, Николай Адольфович прокашлялся в руку и начал:

– В июле текущего года отделом кадров политического управления был подписан приказ командующего флотом № 0134/ОК от 20  июля – продолжил он которым был  назначен  заместителем  по  политической  части сторожевого  корабля  «Попугай»,  прибывший  из  Киевского  политического  училища,  лейтенант Шипенок Владимир Иванович 1956 года рождения, член КПСС, женатый.

Член Военного Совета вице-адмирал Монахов скосил глаза на особиста и на Командующего флотом и подумал:

—  Еще меня привяжут к этой некрасивой ситуации. Как будто это я виноват в назначении этого лейтенанта.

Он вспомнил оправдывающийся голос своего кадровика Кофмана Михаила Абрамовича и увидел как бы в тумане его светло-карие глаза:

— Черт его знает этого лейтенанта, но чем-то он мне сразу не понравился. Наглый такой, чувствует за собой какую-то поддержку, не то что другие лейтенанты, разговаривают вежливо, уважительно-просящим тоном. А вы знаете, что я с одного взгляда вижу человека насквозь. Начал требовать, что бы я его назначил на «Брест», но разве можно таких пускать в святая, святых флота на авианосцы. От него же за километр прет, что засланец он, видимо по линии особенного отдела, если не хуже. Вот, я его и услал на всякий случай, подальше от флота, на самый последний на флоте СКР «Попугай». И чувство и интуиция меня не подвели. 

Юрий Ярославович поморщился и продолжил слушать командующего флотилией:

— При прибытии на корабль лейтенант сразу подмял под себя командира корабля, кстати боевого офицера, капитан-лейтенанта Гусева Александра Александровича. Вы должны помнить его по нехорошему случаю на эскадренном миноносце «Проворном». Он еще жену, ну помните, что было два года назад.

Командующий флотом вздохнул и кивнул головой.

— Так вот этот лейтенант начал свою службу с искоренения на корабле  пьянства и годковщины. Заставил командира корабля, боевого офицера мыть спиртом пол в собственной каюте. Тоже самое, он проделал и с другими офицерами корабля. Организовал исключение из комсомола двух мичманов, изгнал их со службы. Годки на «Попугае», «Сыче» и «Вороне» — это СКР-ы базирующиеся в Русалке, ходят на корабле по ниточке, бояться что-то сделать не так. По докладу  командира бригады ОВРА капитана 1 ранга Бурыкина.

При напоминании о Бурыкине командующий флотом поморщился и что-то записал в своем блокноте.

— Так вот при докладе Бурыкина – повторил командующий флотилией – режим  службы на кораблях стал невозможным. Лейтенант лично гоняет экипажи кораблей на физзарядку, требует обязательного присутствия всех офицеров. Начали подобные физзарядки проводить на всякий случай и  в  Чародейке.  Сам  командир  бригады  со  штабом  лично  бегают  с  матросами  –  Несловин  обвел глазами адмиралов.

Командующий флотом углубился в свой блокнот, видимо что-то обдумывая,  член  Военного Совета тоже что-то думал, наклонив голову и засунув большой палец правой руки в рот и зажав его мелкими зубами. Особист глубоко вздыхал и тоже рисовал в своем блокноте какие-то палки.

— Что вы предлагаете делать дальше – нетерпеливо, подогнал было замолкшего командующего флотилией, командующий флотом.

Тот глубоко вздохнув, прокашлялся и продолжил:

— Так вот по докладу комбрига жизни на кораблях не стало. Шипенок  контролирует все аспекты деятельности кораблей через молодых офицеров и  матросов, принявших его сторону. Отказался  от  квартиры  в  поселке,  потребовал обеспечения квартирами прежде других бесквартирных  офицеров. Этот  популизм  принес  ему  неслыханный  авторитет  среди  молодых офицеров. Лично контролирует закладку пищи на камбузах, двух коков выгнал за воровство. Многие       опытные офицеры пишут рапорта, не желают служить в такой обстановке. Комбриг и замкомбрига по политической части просят их перевести хоть на Курилы, хоть на Чукотку. Судя по всему, этот Шипенок вовсе не Шипенок и не офицер политработник, скорее всего, он собирает сведения о службе на кораблях, на бригаде и на  флотилии,  а  может  даже  и  на  флоте  и  докладывает в какую-то вышестоящую организацию, возможно  КГБ –  Несловин  посмотрел  внимательно  на  особиста, командующий  и  член  Военного  Совета  тоже. Тот невозмутимо продолжал рисовать что-то в своем альбоме – и может даже ЦК КПСС. Ну не может лейтенант, вот так за несколько месяцев полностью перевернуть службу на всех кораблях. У меня уже на флотилии о нем именно так говорят. Слишком явно он лезет на рожон, не боится командования, специально ведет себя вызывающе. Я не знаю, что мне с ним делать  дальше  товарищ  командующий, но если так дальше пойдет, то флотилия станет небоеспособной и с нее уйдут самые опытные офицеры. Кому охота ходить под таким молотом, который может внезапно обрушиться на голову и испоганить всю жизнь и честную и безупречную службу. Доклад закончен – быстро закруглился Несловин, заставив  присутствовавших,  глубоко задуматься.

Командующий флотом немного подумав, махнул рукой и Несловин сел.

— А что думает по этому поводу комитет государственной безопасности?  – после некоторого молчания спросил командующий, и внимательно посмотрел на контр-адмирала Висковатых. Тот заерзал в мягком кресле, как будто на него навели кучу прожекторов и высветили в полной темноте.

— А что комитет? У нас знаете, сколько управлений и направлений деятельности. И я не могу исключать,  что  лейтенант  может  работать  по  определенной программе и выполнять особое задание с целью выявления преступных намерений на флоте, флотилии в бригаде. Все зависит от задания. Мой направленец в бригаде пытался с ним поговорить – почесал особист левой рукой висок – докладывает, что хорошая подготовка по нашей линии видна, но не признается, что на кого-то работает. Но так и должно быть, если работает. Мало того он сразу озадачил представителя особого отдела. И попросил или приказал, информировать его обо всех негативных случаях поведения матросов, мичманов, офицеров и командования бригады. Но на сто процентов гарантировать, что он работает на нас, я не могу. Нет информации, а сверху молчат, загадочно молчат. А при запросах издеваются и таинственно говорят – то ли еще будет, подожди немного. Борьба с негативными явлениями, влияющими на боеготовность  Вооруженных Сил, идет не на жизнь, а на смерть.

— То есть ты хочешь сказать, что твой человек, теперь работает на него? И что наверху у вас там не говорят не да ни нет  – спросил Член Военного Совета, хлопнув рукой по столу.

— Не на него работает, а на страну и нашу партию, как скорее всего и сам лейтенант Шипенок и в этом большая разница – посмотрел на члена военного совета и покраснел контр-адмирал Висковатых — и если он действительно заслан к нам из Центра, то не только для того, чтобы высветить обстановку на местах, а вилдимо и для того чтобы повлиять на нее. И если раньше из дружеских с нами расположений я что-то мог утаить и не докладывать наверх, то теперь я сам под огнем, ибо я не доложу, а он доложит,  что?  Так  что  теперь  извините  товарищ  командующий  и  товарищ  член военного совета, я буду вынужден докладывать все. Это не только проверка вас, но и прежде всего меня – Висковатых покраснел и глубоко вздохнул.

— Да обстановка, хуже, чем в 37-ом году – громко сказал командующий флотом и закурил какую-то длинную сигарету с золотым ободком у фильтра – давай  Юрий  Ярославович теперь докладывай ты, он посмотрел он в сторону начальника политического управления.

Начальник политического управления задумался, затем начал медленный доклад, обдумывая каждое сказанное слово:

— Лейтенант Шипенок прибыл к нам и выполняет обязанности по нашей политической линии и мы как никто понимаем свою долю ответственности и не стараемся перевалить ее ни на кого. Наш офицер-политработник и мы за него полностью несем ответственность. Мы пытались навести о нем справки в Киеве, в политическом училище. Я лично звонил и разговаривал с начальником училища и начальником факультета – Монахов откинулся на спинке кресла, вытер пот со лба – слишком все у них там гладко получается, что сразу вызывает сомнения. Я знаю, что в случае необходимости наши чекисты любую легенду любому человеку так нарисуют, что комар носа не подточит. А когда все слишком гладко – это и вызывает сомнения и заставляет задуматься. Почему так все гладко? Я думал долго зачем все это надо наверху, неужели их не удовлетворяет наша информация. Зачем им нам кого-то засылать?

—  У  нас  здесь  все  шито-крыто.  Мы  давно  знаем  друг  друга  и  в  случае  необходимости поддержим, что-то упустим, что-то не доложим. Мы вместе празднуем праздники, вместе выезжаем на пикники, вместе сидим в призхидиумах на различных мероприятиях, по празникам принимаем парады – перебил Монахова особист – а им наверху – он показал указательным пальцем на потолок – нужна информация об обстановке на флоте из первых, так сказать рук. Они хотят знать реальную обстановку на флоте и кораблях. И естественно, что засылают своего человека в самую дальнюю и самую тяжелую в смысле службы базу. И вы Евгений Васильевич – особист посмотрел в сторону Монахова – разберитесь со своим кадровиком. Может он знает больше чем говорит, иначе почему лейтенант выпускник с красным дипломом, которому место минимум на авианосцах или стратегических атомных подводных лодках оказался на этом «Попугае» в самом так  сказать  сложном  и  интересном  сточки  зрения информации месте? А может он приехал на флот не один, а таких человек пять к примеру – представитель особого отдела наклонил в немного вбок голову и посмотрел на командующего флотилией — из всего этого видно, он на виду потому, что на бригаде ОВР и вашей флотилии, действительно полный бардак. А другие работают тихо, и их работу сегодня не видать, а завтра нас с ней познакомят в приказе на снятие с должностей.  Скорее всего, я думаю, что у нас есть еще такие же источники информации из центра. Если центр за нас так взялся, то нам дальше будет не сдобровать – он посмотрел на командующего флотом, который сидел, нахмурившись и на его лице не было видно ни кровинки – нет, кто-то очень хорошо работает против нас. Я могу только догадываться кто это.

— Ладно, хватит рассуждений! – хлопнул по столу рукой и прервал всех командующий флотом – я и сам понимаю, что наверху хотят знать полную информацию о флоте. Вы лучше предлагайте, что нам дальше делать. И меня не интересует, кто работает против нас. Меня интересует, чтобы на флоте был порядок и тогда кого бы к нам не прислали, ничего не найдут. А пока мы похвастаться тем, что у нас полный порядок не можем, а следовательно все мы находимся под ударом. И что нам делать?  Я  хочу  услышать  от  вас  —  воевать  против этих засланцев-лейтенантов или наводить порядок на флоте? Я уверен что последнее самое верной и самое правильное. А этому – командующий посмотрел в свой блокнот – лейтенанту Шипенку помочь надо, а не гнобить его на кого он работает или для чего все это делает.

В кабинете командующего повисло зловещее молчание. Наконец его прервал член военного совета флота. Он прокашлялся и тихо сказал:

— Я думаю, что нам делать надо и то и другое. Во-первых нам необходимо выяснить кто еще имеет у нас на флоте подобные заданию Шипенка задания. Определить круг так сказать засланцев. Зная всех, проще будет работать. Во-вторых ограничить возможности этого Шипенка по связи. То есть четко знать, куда он шлет информацию, какую информацию и в чьи адреса. С кем он общается он с других соединений и объединений. То есть определить круг его общения. Это по линии особого отдела необходимо решить. Во-вторых нам необходимо наводить порядок на флоте железной рукой, чтобы  ограничить  возможности  вероятных  засланцов,  что либо отрицательное, докладывать наверх. Ты вот что Юрий Адольфович – он обратился к командующему флотилией – терпи казак, атаманом будешь. Так уж получилось, что он случайно попал к тебе. Тебе и карты в руки. Я вызову его на следующей неделе к себе на беседу, посмотрю, что за человек, заодно оторву его от вашей обстановки, покачаю, что и как, на что он способен. Может где и проколется. Заодно ты Евгений Васильевич – он обратился к особисту, и тот сразу поднял голову – со своими людьми посмотри его связи

Висковатых глубоко вздохнул.

— Так и так для нас он подозрительный человек – продолжил ЧВС — у любого человека есть слабости – квартиры, машины, женщины, деньги. А этот какой-то непонятный вроде без слабостей –  квартира  ему  не  нужна,  по  женщинам  не  ходит,  спирт  не  пьет,  работает  без  выходных,  подозрительный по любому.

Командующий флотом покачал головой. Начальник политуправления флота высказал то, что он сам думал.

—  И  попробую я его отправить на двухмесячные курсы пропагандистов в Киев — продолжил Висковатых – есть у нас такие – он усмехнулся – туда едут только по блату. Попробую предложить посмотрим на его реакцию.

— Вот это дело други. И самое главное – подытожил заседание командующий отпив шумно с придыханием остывший уже чай из стакана – наводите порядок и помните, что он может быть не один. Все! – подытожил он совещание.

Адмиралы встали, проскользнувший в кабинет адъютант убирал  быстро,  так  и  не  допитые стаканы.

Владимир Иванович Шипенок ничего не подозревал о сгустившихся над его головой тучах. Он сдружился на корабле с начальником РТС Мишей Гроссманом и начмедом Мишей Громовым. Гроссман оказался очень интересным человеком, имеющим обширные познания в различных областях. Помимо электроники, он очень увлекался историей, и у него была довольно приличная библиотека много книг по        истории флота, как советского, так и зарубежного. Как-то Володя взял у него почитать книжку написанную бывшим вице-адмиралом германского флота Фридрихом Руге «Военно-морской флот третьего рейха 1939-1945». Книжка была написана легким языком и проглочена интересующегося всем, что казалось военного флота Володей за одну ночь. В свободное время друзья собирались в каюте Гроссмана и жарко спорили  по  различным  аспектам  истории  российского  флота.  Через некоторое время к ним присоединился однокашник Мишы Гроссмана по училищу Саша Белоземов, начальник РТС «Сыча», а потом  командир  БЧ-5  с  «Вороны» Сергей Приходченко.

Места в каюте Мишы стало не хватать и пришлось переехать для ведения бесед в кают-компанию офицеров. Поскольку пьянство на кораблях Володя истребил начисто, взявшись лично  распределять спирт на кораблях и требуя проведения регламентов техники в личном присутствии, времени у офицеров кораблей стало больше.

Вечерами на посиделки лейтенантов стали приходить старшие лейтенанты и капитан-лейтенанты, у которых пропала материальная база — спирт и даже желание заниматься пьянством в обеспечивающую смену, со всех трех СКР-ов, стоявших в бухте Русалки.

Хотя командир БЧ-5 ворчал про себя:

— Вот пойдем в дозор, выкину за борт этого Гуся лапчатого, посмотрим, как он поплавает в февральской водице.

— Да окстись Славик, ты чего? – успокаивал друга командир БЧ-2,3 – потом иди из-за этого заезжего фраера рубить дровишки на северах. И потом он же боксер, руководит боксерской секцией и какой-то секцией восточной борьбы. А ты на голову ниже. Как бы он тебя не выкинул. И потом матросы за ним стоят. В рот смотрят, что скажет, выполнят. Прикажет тебя выкинуть – ведь выкинут. Да и командиры в нем уже души не чают. Без него не один вопрос на наших кораблях не решается. А как он новогодние праздники провел. Все вспоминают.

Командир БЧ-5 махнув рукой, уходил. Не понимали его обиженную душу.

К историческим посиделкам друзья стали готовиться по различным тематикам, не хватало литературы. Миша Гросман выписывал у друзей интересные книги из Ленинграда, а Володя Шипенок из Белоруссии и Киева.

Морские сборники, флотские газеты теперь зачитывали до дыр, споря  между  собой по различным вопросам.

В очередную годовщину начала русско-японской войны Владимир Иванович предложил провести историческую конференцию в матросском клубе. Он же распределял темы для выступлений. Желающих выступить оказалось слишком много, и пришлось многие темы  распределять между офицерами и даже некоторыми матросами. На конференцию пригласили  даже жен офицеров и мичманов и командование бригады.

Зал маленького матросского клуба расположенного у причалов, был забит полностью. Матросский клуб название для обыкновенного большого сарая , построенного еще до войны слишком громкое. И тем не менее здесь проводились танцы матросов с поселковыми девчонками, а по субботам и воскресеньям перед танцами киномеханик крутил фильмы, на которые собиралось все население поселка Брестского. Не имея других развлечений, кроме еженедельного фильма,       пришли и матросы со всех СКР-ов и жены и дети офицеров и мичманов.

Командира бригады и его заместителя по политической части посадили в президиум вместе с командирами всех трех СКР-ов.

Открыл конференцию, переживавший больше всех Шипенок. Он же и выступил с общим докладом по истории русско-японской войны. Его доклад был довольно интересен и изобиловал фактами, которые не  преподавались  в  военно-морских  училищах и которых не было в официальной прессе. Комбриг даже увлекся  незаметно для себя обсуждением доклада.

Наибольшую остроту вызывали дискуссии по бою крейсера «Варяг» и сдаче небогатовских кораблей в Цусимском сражении.

— Нельзя было топить своими руками самый быстроходный  крейсер  эскадры –  яростно доказывал всем Миша Гроссман – гибель крейсера ослабило и без того небольшую Порт-Артурскую эскадру, потерявшую при внезапном нападении японцев, выведенные из строя надолго броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсер «Палладу». Японцы Руднева должны были наградить минимум орденом «Восходящего солнца».

— Да нет – спорил с ним Миша Громов – крейсер в дневном бою исчерпал возможности для боя, погиб офицер, тридцать один матрос, восемьдесят шесть ранено, выведена из строя почти вся артиллерия. Нет, что не говори, но дневной бой против целой эскадры крейсеров был лебединой песней русского «Варяга».

— И что? – спрашивал с сарказмом Миша Гроссман – а если бы ночью прорвались в Порт-Артур и сберегли такой крейсер для России и дальнейших боев. Его бы восстановили за пару месяцев. А так японцы подняли его и смогли даже использовать в своих целях.

Неожиданно  для  себя  вступил  в  дискуссию  заместитель  командира  бригады по политчасти Мореньков. Он занимался в училище историей Цусимы и чувствовал себя в форме для поддержания дискуссии, Попросил слово у Шипенка, он оглядел битком набитый зал. Никогда на него так не смотрели с таким интересом и вниманием.

— Пожалуй, эта конференция, поинтереснее любой политинформации — подумал он. Никогда он не видел столько заинтересованных глаз.

— Давайте Семен Прохорович – предложил Шипенок, не понимая причину  долгого  раздумья, вышедшего к трибуне начальника.

Тот взмахнул головой, как бы что разгоняя мысли и начал:

— Каждой войне нужны свои герои. Это аксиома. Герои, с которых необходимо брать пример другим. Подвиг «Варяга», вышедшего на бой с целой японской эскадрой был примером для других. И царь это понял, и возвысил  «Варяг» присвоив всем офицерам, кондукторам и матросам георгиевские кресты. Если героя нет, то его надо придумать и дать его людям.

В зале каждого выступающего слушали с огромным вниманием. Гремели аплодисменты.

— Руднев сумел доказать всему миру, наблюдавшим кораблям европейских  стран, что силен дух русского матроса, способного пойти на самопожертвование, ради Родины своей России, ради победы. И мы сегодня здесь должны брать пример с героев «Варяга» — закончил под аплодисменты зала свое выступление замкобрига.

— Разрешите мне  — внезапно попросил Шипенка Миша Гроссман и еще не получив разрешения, легко выбежал к трибуне. Начал он запальчиво, немного коверкая русские слова:

— Товарищ капитан 3 ранга вы конечно правы, что во время войны стране нужны для примера герои. Но были же, не пожалевшие себя ради победы над врагом экипажи «Стерегущего», «Страшного», «Рюрика», «Адмирала Ушакова»,  «Дмитрия Донского» и многих других кораблей рисковавших собственной жизнь и в своем большинстве погибших в бою. Разве это не герои товарищ капитан 3 ранга? Разве можно сравнить их подвиг с гибелью «Варяга», открывшего кингстоны не под огнем японских крейсеров, а на мирном рейде Чемульпо? Нет, вы как хотите, я не против «Варяга», я за то чтобы возвеличивать всех героев даже через века, и я против забывчивости наших начальников, дающих имена кораблям. У нас в ВМФ много кораблей с непонятными названиями типа нашего «Попугая» — «Пингвина» и в тоже время нет ни одного «Страшного» и многих других кораблей героически погибших во время той войны. Я не могу понять почему у нас на флоте крейсер «Варяг» за былые заслуги является гвардейским, а БПК «Стерегущий», подвигу которого установлен памятник в Ленинграде у станции метро Петроградская не гвардейский корабль. А «Страшный» вообще предан забвению в нашем флоте.

Комбриг повел головой в знак несогласия с выступающим, и погрозил ему пальцем. Потом обсуждали сдачу японцам трех броненосцев под командованием адмирала Небогатова в плен японским кораблям. И опять была очень жаркая дискуссия, надо было топить корабли или поднимать белый флаг. В дискуссию вступили даже матросы, отстаивая свое понимание событий произошедших почти 70 лет назад событий.

Закончилась конференция уже после ужина. Матросы выходили из клуба, споря об услышанном между собой.

— Владимир Иванович мне очень не понравилось выступление Гроссмана оспаривающего установленные государством и партией события русско-японской войны – заявил комбриг — почему никто не выступил с анализом работы Владимира Ильича Ленина о русско-японской войне? Вы читали Ленина по этому поводу? А это главное на, что должен был обратить внимание всех офицер политработник.

— Конечно, читал – ответил Шипенок – но мне нужна была интересная дискуссия.

— Запомните лейтенант, что устаревший  морально  русский  флот  проиграл  войну  более  современному  японскому  флоту  – отчитывал  Шипенка  Мореньков  –  вы больше читайте Ленина и не надо будет что-то выдумывать.

— Нам очень хотелось сделать конференцию интересной для всех, а без  дискуссии этого сделать было невозможно. Нас учили в училище, что надо  заинтересовать слушающих на конференции, предложив им на выбор несколько  решений и путем дискуссии выбрав наиболее правильное. Поэтому мы сыграли с офицерами в такой театр. Извините, если получилось не так. Но Владимир Ильич Ленин обсуждению не подлежит. Поэтому мы его не стали затрагивать.

Мореньков вздохнул, и посмотрел на комбрига, стоявшего рядом.

Тот поднял голову и отчетливо сказал:

— Ставлю вам на вид Шипенок за неподготовленность мероприятия, на первый раз, а с Гроссманом надо поговорить на парткоме замкомбрига. Гнилые у него утверждения и за это он должен ответить. Считаю, что это мероприятие вредным и слабо подготовленным и за него вы заслуживаете лично отрицательной оценки.

Шипенок покраснел:

—  Если  кто  виноват,  так  это  только  я.  Меня  надо  вызывать  на  партком.  Я так организовал конференцию, и попросил старшего лейтенанта Гроссмана выступить с мнением противоположным официальному, мне казалось, что будет интереснее, если устроить диспут. Не будет во всяком случае походить на надоевшие всем политические занятия по заезженным темам.

Теперь побагровел комбриг. Его и без того красное от пьянства лицо, покрылось пунцовостью:

— Мальчишка, он думал. Думает за всех нас всех партия, и только она имеет  право думать и решать, что и как.

И тут Бурыкина понесло. Его ненависть к этому непонятному лейтенанту выплеснулась наружу. Пропитый организм комбрига требовал возлияния, а здесь этот мальчишка над ним измывается, как хочет.

— Вы и так здесь столько наделали, что после вас годами будем восстанавливать, то, что вы уже разрушили на бригаде. Офицеры жалуются на вас, не хотят служить с вами. А вы здесь неподготовленные конференции устраиваете.

— Товарищ капитан 1 ранга, а что я здесь разрушил? – глаза Шипенка сузились, а на щеках заходили желваки – повальное и круглосуточное пьянство на кораблях? Это то, что вы хотите восстановить? Капитан-лейтенант Анисимов выпал за борт с «Пеликана» и утонул в пьяном виде. Это надо восстанавливать? Содержание кораблей такое, что при ресурсе в двадцать пять лет с двумя капремонтами и двумя средними, корабли не выживали из-за плохого содержания и пол срока. Это надо вернуть. В машину на «Сыче» было не спуститься – извините насрано и мочей пахло. Это надо восстанавливать? Боевой подготовки как таковой не было совсем, стрельбы фикция. Это надо восстанавливать? Такое партии надо? Случись одно сражение или война мы бы даже в море самостоятельно выйти не смогли?

Шипенка понесло. Последние месяцы шли в постоянной борьбе с  командирами,  командами, годками. Где силой, где хитростью Шипенок  продавливал  и  добивался  своего. Корабли засверкали чистотой, пьянство прекратилось или во всяком случае переместилось с кораблей на берег в личное время.  Было  обидно  слышать такие слова от комбрига, который и пальцем не  ударил за много лет,  чтобы навести на бригаде порядок.

Комбриг покраснел, как рак схватился левой рукой за сердце:

— Да я тебя мальчишка. Да я тебя …… на партком, лишим партийного билета. Пять суток ареста на гауптвахте. Да я не посмотрю, что у тебя связи в Москве, я тебя тут разделаю, как Бог черепаху и ты вякнуть не сможешь.

Мореньков силой тащил за руку, упирающегося комбрига к машине. Оттуда раздавались крики комбрига, но они были уже неразборчивы. Наконец машина тронулась, и пройдя немного юзом по снегу устремилась в сторону бухты Чародейка.

Перед зданием клуба стояли построенные экипажи все трех СКР-ов и слышали возникшую перепалку.

— Володя ты чего взвинтился? – спросил, взяв под руку друга, Миша Гроссман – не надо так. Ты, что не видишь, что он тебя ненавидит. Ты здесь разворотил это змеиное гнездо палкой, теперь тебе будут мстить и всем нам будет на орехи. Ну разобрали бы меня на парткоме, а я бы отстаивал свое мнение

Володя оглянулся, перед ним стояла молчаливая толпа офицеров и матросов. Он немного согрел руки дыханием, и уже весело скомандовал:

— Экипажи СКР-ов, поэкипажно в колонну по три становись.

Строй развернулся. Голова колонны была направлена в сторону светившихся вдалеке причалов кораблей.

— Шагом марш! – скомандовал Володя.

Раздался дружный матросский шаг.

— Запевай – скомандовал Володя.

— Врагу не сдается наш гордый Варяг, пощады никто не желает … – взвилась в вечернее небо с детства знакомая песня.

— Однако в тему песня – шепнул на ухо Володе Миша Громов, шедший с ним рядом.

Черные шеренги матросов четко отбивали шаг и полторы сотни молодых матросских глоток, выводила знакомые с детства и глубоко сидящие в душе слова:

— Все вымпелы вьются и цепи гремят.

— Левой, левой – подсчитал Володя, и громкий твердый шаг матросских прогаров дружно ударил по дороге к причалу.

Сзади всех бежал довольный корабельный пес Корсар, увязавшийся за матросами в клуб.

 

На следующий день Володя собирался в штаб бригады и под арест, но внезапно его вызвали в штаб флота к начальнику  Политуправления  флота.

Ехидный голос дежурного из штаба бригады ОВРа сообщил ему это радостное событие:

— Приказано довести лично. Завтра убыть с вещами. Самолет будет в 14  часов с нашего аэродрома. За вами замкобрига приказал прислать к 13 часам машину

В трубке раздался радостное хихиканье.

Вечером как всегда собрались опять у Миши Гроссмана. Хотели обсудить  книгу маршала Манштейна о штурме Севастополя в 1942 году.

Володя коротко рассказал друзьям о звонке. Его информация вызвало зловещие молчание.

— Володя как же это? Неужели мы проиграли? Сколько сил, нет лично, я в  таком болоте служить больше не хочу. Сегодня же напишу рапорт на перевод пусть в Лумбовку.

— Я тоже напишу рапорт – подержал друга Миша Громов.

— Подождите братишки, еще не вечер. Поборемся немного, и насколько хватит сил. Если не бороться, то и жить не интересно – пытался успокоить друзей Володя – давайте лучше о Манштейне.

 

Провожали его экипажи всех кораблей, построившиеся как по большому сбору без всяких команд. Володя  сбежал  по  трапу  и  повернулся  к  кораблям.  На  него смотрели сотни матросских, старшинских, мичманских и офицерских глаз. У трапов собрались командиры всех трех кораблей и офицеры.

Все жали Володе руки.

— Мы будем ждать тебя – внезапно заявил Сан Саныч Гусев.

— Я вернусь! Обязательно вернусь – крикнул Володя и помахал, оставшимся на кораблях рукой. У причала его ждал комбриговский УАЗик. Рядом с ним прохаживался нахохлившийся Мореньков.

На реях всех трех СКР-ов сигнальщики вдруг подняли флаги. По своду  сигналов это было сочетание «Желаем счастливого плавания». Так всегда провожают в море на выполнение боевых задач корабли.

Мореньков уважительно пожал руку Володе. Володя сел в машину и она набирая скорость по снежной дороге поехала на аэродром, откуда дожжен был лететь самолет во Владивосток.

Думы распирали его, слезы стояли на глазах.

Адъютант Члена Военного Совета Тихоокеанского флота доложил вице-адмиралу о прибытии лейтенанта Шипенка.

— Приглашай – нахмурившись, буркнул вице-адмирал, разглядывая  разложенное  перед  ним личное дело этого смутьяна — Шипенка.

Володя зашел строевым шагом в большой кабинет. На одной стене висели портреты членов политбюро, за спиной висел на стене портрет Генерального секретаря в военной форме со всеми наградами и в полный рост.

— Товарищ вице-адмирал заместитель командира по политической части  СКР «Попугай» лейтенант Шипенок прибыл по вашему приказанию – доложил Володя.

Вице-адмирал оторвал голову от изучения личного дела, встал подошел к  Шипенку  и уважительно пожал ему руку:

— Вот какой легендарный этот лейтенант Шипенок, снимающий с должностей комбригов. От которого бегают командиры кораблей, зубами перекусавшие железные концы, покончивший с пьянками на самой тяжелой нашей бригаде.

— Да я не знаю товарищ вице-адмирал. Я не знаю ….

— Ладно, садись за стол, зато мы все знаем – он подтолкнул Володю к  свободному креслу за столом, сам сел за свое место и посмотрел Володе в глаза, и тяжело вздохнул – Ну рассказывай.

— А что рассказывать – насторожился Володя.

— Все рассказывай! – настаивал вице-адмирал.

— Я не знаю с чего начать – успокоившись и видимо приняв для себя решение начал Володя – прибыл на флот, назначен на СКР «Попугай», базирующийся в бухте Русалка. Хорошее красивое место, прекрасные люди. Очень хорошо приняли. Плохо, что корабли не полностью укомплектованы. А им выхолдить в дозор. На «Сыче» и «Вороне» нет замполитов, у нас нет помощника командира. С квартирами плохо. В поселке не строят новых домов, а жить-то надо, семьи создавать, детей рожать, и растить офицерам и мичманам. Жизнь идет своим ходом. Нужны хорошие инструменты для ансамбля. Я играл на гитаре в училище в ансамбле, могу создать хороший ансамбль. Клуб наш разваливается. Интересно же все это для матросов. Теперь магазин нужен хороший. Поселковый так себе. Негде купить воинскую фурнитуру к форме, мебель для дома, с продуктами не очень хорошо, женщинам хочется получше одеться. Ведь к нам можно попасть только морем или самолетом.   одежду для жен. Как решить эти вопросы?

— Хитер – подумал про себя член военного совета – ни слова про пьянство, про содержание кораблей. Мне ничего не говорит, а своим начальникам, небось уже не одну оперу написал в Москву.

— Владимир Иванович я обязательно продумаю эти вопросы. Посоветуюсь с командующим флотом – сказал  вице-адмирал Володе, надевая очки и записывая в свой блокнот вопросы заданные Володей и улыбнувшись, сказал – продумаем как в поселке дом для офицеров и мичманов построить новый. Понимаю, что сложно, но надо.

— Клуб бы матросский новый построить, а то старый постройки еще   тридцатых годов уже разваливается. Нужны спортзал, бассейн, детский садик – продолжил Володя изложение проблем.

— Губа не дура – подумал вице-адмирал и вслух сказал – все хорошо, но средства откуда? Будем думать, стараться, но не раньше, чем через пять-десять лет.

Володя помялся немного, а потом решился:

— Мы тут тему политзанятий, рекомендованную политуправлением флота изучали недавно о заботе партии и правительства о военнослужащих и флоте. Интересная тема, ее бы еще воплотить в жизнь. А то матросы и офицеры не понимают, где же эта забота? Вопросы задают. А они должны ее видеть наглядно эту заботу, а то сами понимаете подрыв авторитета партии.

Лицо его напряглось, желваки заиграли и он подумал:

— Сейчас и здесь мне арест положат и можно сразу на гауптвахту ехать.

Вице-адмирал задумался, потер указательным пальцем глаз под очками и тихо сказал:

— Вы правы Владимир Иванович, бороться надо со всем этим. Людям надо жить сегодня, а не через пять или десять лет, жениться, детей рожать. Мы будем думать обо всем этом. Чего-то Мореньков, так подробно мне все не выкладывал. Придется поругать его.

— Не надо его ругать – перебил вице-адмирала Володя – он хороший, нормальный человек, настоящий политработник, преданный делу. Может чего не увидел, я же ближе к людям.

— Да это ты прав, что ты оказался ближе, нежели он. А партия учит, что мы все должны быть близкими к людям, знать их потребности. Мне тут доложили про вашу интересную конференцию. Я бы сам хотел поприсутствовать на такой. Доложили мне еще и про инцидент твой с комбригом.

Володя опустил голову.

— Да ты чего так расстроился – конференция это правильно и интересно.  Людей надо заинтересовать, оторвать от пьянства и ничегонеделанья. Это все верно. А комбрига мы уже решили снимать будем с должности. Есть мнение сверху снять его с должности и назначить начальником учебного отряда на остров Русский. К вам пришлем другого офицера, с которым можно нормально работать.

— Товарищ вице-адмирал, я не хочу, чтобы из-за меня человека с должности снимали – твердо сказал Володя привстав.

—  Сиди  –  буркнул  вице-адмирал,  останавливая  его  порыв  рукой  –  они  бы  так  за  тебя заступались, как ты за них? – он усмехнулся — вопрос с Бурыкиным решенный и перешивать его никто не будет – вице-адмирал хлопнул по столу ладонью, лицо его стало из доброго непроницаемым – Бурыкин уже давно просился на снятие своим пьянством и своими выходками и порядком на бригаде. Это уму непостижимо, что офицер пьяный на ходу выпал за борт и погиб. Нет, с ним решено, давай лучше о тебе.

— А что, о мне? – удивился Володя.

— А что у тебя уже нет просьб никаких ко мне? – удивился вице-адмирал закуривая.

Закурив, он встал, прошелся по кабинету и остановился сзади Володи.

— Так я их вам изложил все уже – пожал плечами Володя, поворачиваясь к вице-адмиралу.

Как-то неудобно разговаривать, когда начальник стоит сзади.

Но вице-адмирал прошел кабинету и опять сел на свое место:

— О себе попросить ничего не хочешь? Ну, на «Брест» или «Смоленск» ты же хотел служить? Я знаю, что они на тебя запрос отправили в училище. Виновные в том, что ты попал вместо «Бреста» в Русалку будут строжайше наказаны.

— Нет уже не хочу, — твердо ответил Володя — Может потом когда, но я прижился на бригаде. Там друзья, офицеры, мичмана, матросы. Раньше, когда на флот прибыл, быть может и хотел на «Брест», но не сейчас, когда что-то начал, что-то сдвинулось с места, все бросить на полдороги это не по-офицерски. Я так не привык. Партия нас учит служить не там где удобно, а там где сложно.

Вице-адмирал посмотрел Володе в глаза, и подумал:

— Вроде не врет, черт его побери. Вот бессеребренник, другой бы давно схватился за это предложение. Или он юродивый или не тот за кого себя выдает  –  он покрутил ручку с золотым золингеновским золотым пером в руках и сказал еще немного подумав:

— Ладно, лейтенант мы знаем, что у тебя семья, ребенок. Давай все же рассмотрим твое назначение на  «Брест»  пропагандистом.  Сейчас  в  Киеве  открываются  при  училище  двухмесячные  курсы пропагандистов. Сможешь с семьей пожить два месяца. Представляешь, как это здорово? А потом сюда на «Брест». Я тебя заметил, и буду контролировать твою службу в дальнейшем.

Володя задумался:

— Нет, спасибо товарищ вице-адмирал. Я сам буду служить. Я лучше к себе в Русалку хочу на свой «Пингвин» вернуться. Извините.

Вице-адмирал задумался, опять повертел ручку, слегка морщась от  сигаретного дыма попадающего в глаза, закинул вверх голову, опустил ее, воткнул сигарету в хрустальную пепельницу и подумав немного тихо сказал:

— Ладно, давай в Русалку. Но не пожалей потом.

Лицо Володи расплылось в улыбке:

— Не пожалею товарищ вице-адмирал. И вы не пожалеете, что приняли такое решение.

Он встал:

— Разрешите идти – лицо его светилось радостной улыбкой.

— Иди сынок. Успехов тебе — махнул вице-адмирал и углубился в изучение личного дела лейтенанта Шипенка.

Когда за Шипенком закрылась дверь, он снял трубку оперативного телефона и набрал номер командующего флотом и услышав ответ доложил:

— Разговаривал я Павел Спиридонович с этим Шипенком. Странная фигура, но с характером. Боевой офицер. Понять его не смог. Мне он непонятен, но когда мне непонятно, то я теряюсь. Мы не такими были. Вчера мне особисты доложили, что Бурыкин не выдержал, сорвался, накричал на этого Шипенка, арестовал, есть мнение, что Бурыкина пора до пенсии пора отправить на должность начальника учебного отряда на остров Русский. С командиром флотилии и начальником управления кадров я согласовал, требуется ваше окончательное решение. И еще я очень удивился, что Шипенок грязью никого не поливал, даже можно сказать заступался за своих командиров и за Бурыкина – вице-адмирал откинулся на спинку кресла – приходят вот такие молодые, энергичные, как этот Шипенок и рядом с ними чувствуешь, что время твое прошло.  Плохо это.

— Плохо – согласился с ним командующий, глубоко вздохнув – значит решено, что оставляем пока в Русалке Шипенка? А Бурыкина на Русский, я подтверждаю ваше решение.

— Шипенка оставляем. Там от него больше пользы, чем от пропагндиста на «Бресте» – твердо сказал член военного совета, закрывая дело – и надо изыскать средства на эту Русалку выделить, дом надо строить для офицеров, клуб  реставрировать,  бассейн  он попросил и спортзал построить.

— Что еще? – строго переспросил командующий флотом.

— Придется строить – твердо сказал член военного совета.

— Мне дешевле твоего Шипенка вместе с его «Попугаем» перевести  во  Владивосток – здесь и бассейн есть и клуб и дома для офицеров и мичманов  –     пробурчал командующий флотом.

— Не хочет он сюда сказал. Так что придется Русалку доводить до уровня. Там же тоже служат наши люди.

— Тогда давай переведем сюда твоего Шипенка.

— Не пойдет он я тебе уже все объяснил.

— Как это не пойдет? – удивился командующий – он же лейтенант. Я прикажу все выполнять обязаны. Обязан пойти, если я прикажу.

— Павел  Спиридонович  я считаю, что он сейчас нужнее в Русалке на бригаде.  Теперь я лично буду курировать эту Русалку и пока там, не будут жить более или менее сносно, не успокоюсь.

И если так дальше пойдет буду рассматривать именно его на должность замкомбрига по политчасти. На месте парень.

Командующий сидел после этого разговора, глубоко задумавшись, затем  покачав головой и виновато улыбнувшись, включил концентратор на телефоне и  приказал вызвать к себе начальника финслужбы флота, начальника тыла флота и заместителя командующего по капитальному строительству.

О возвращении замполита «Попугая» в Брестский стало известно на кораблях в Русалке  сразу после приземления самолета на местном аэродроме. На кораблях стали готовиться к торжественной встрече.

Командиры кораблей приказали поднять флаги расцвечивания. Когда штабной уазик остановился вблизи причалов, экипажи всех трех кораблей были построены для встречи, причем никто команды построиться не  давал.

Шипенок легко взбежал на причал и помахал всем встречавшим его рукой. В  ответ раздалось дружное «Урааа». Командиры всех трех кораблей отдавали честь, входившему на борт первого СКР-а лейтенанту Шипенку. Слезы выступили у Владимира Ивановича на глазах. Он понял, что здесь его дом, здесь его дружная флотская семья, здесь его ждут и уважают. Он поздоровался и обнялся по очереди со всеми тремя командирами кораблей.

— А мы верил в тебя, Мы ждали, надеялись – тряс руку Владимиру, пахнущий одеколоном «Шипр» Сан Саныч Гусев — вон как обернулось, комбрига сняли, а не тебя. Значит, будем служить!

Пес Корсар прыгал вокруг, пытаясь лизнуть Шипенка в руку.

Через неделю в поселке Брестском началось строительство трехэтажного дома для офицеров и мичманов из Русалки и реставрация матросского клуба у причалов, к которому по проекту должны были по проекту пристроить бассейн и спортзал. Флот изыскал деньги на все!

Вечером, собравшиеся в каюте-компании СКР «Попугай» офицеры всех трех СКР-ов обсуждали до глубокой ночи оборону Севастополя 1854 -1855 годов. Среди офицеров сидели новый комбриг и замкомбрига по политчасти и оживленно спорили с офицерами.

До глубокой ночи из кают-компании доносились споры офицеров, обсуждавших различные вопросы. Вестовой Чхартишивили только качал головой и готовил, уже в который раз подавал на столы чай собственного приготовления из трав присланных ему с Кавказа и неисчерпаемые запасы печения.

На 23 февраля, на день армии и флота, на корабли в бухту Русалка пригласили семьи офицеров и мичманов, а также всех желающих из поселка Брестского. Собралось довольно много народа. Помимо семей приехали много  поселковых девушек, разодетых во все самое лучшее. После торжественного подъема флага и флагом расцвечивания на борт кораблей были приглашены все желающие. На кораблях были отработаны маршруты показа, где стояли в парадной форме старшины и матросы и рассказывали всем желающим о вооружении кораблей и показывали свое заведование.

После показа кораблей на обновленном  свежевыкрашенном причале состоялся концерт художественной самодеятельности, в котором участвовали практически все офицеры, мичмана, старшины и матросы всех трех СКР-ов.

Сан Саныч Гусев прочитал стихи флотского поэта Валерия Белозерова «За тех, кто в море»:

Железные палубы, трапы надстройки

Железные поручни, люки обрезы.

Железные кубрики, пиллерсы, койки —

Железо, железо. Сплошное железо!

И пахнет железом, как в цехе рабочем.

Когда по тревоге отсеки задрают.

Замечено было давно, между прочим,

Что кошки Не могут здесь жить — Умирают!

А людям железо становится домом.

И в них переходит оно постепенно….

Его ты увидишь в глазах у старпома.

Во взгляде матроса прямом, дерзновенном!

В командах услышишь железные нотки.

Оно проявляет себя неизбежно.

В увесистом шаге матросской походки,

И даже в любимом словечке «Железно»!

Исполним — железно, прорвемся — железно.

Оно Выступает на лбу между складок…….

Пройти эту школу любому полезно —

Железная спайка, железный порядок.

…. Команда, приказа железные строки —

И в море бурун протянулся от стенки.

Авралы, заданий железные сроки

И волны литые с железным оттенком

Открытые лица! Широкие груди!

Железо, железо Сплошное железо

Все присутствующие ему долго аплодировали. А он раскрасневшийся с удовольствием раскланивался.

Потом  старшина 2 статьи Парамошко читал стихи на украинском языке, что тоже вызвало кучу эмоций и аплодисментов.

В заключении хор матросов под руководством Шипенка исполнил Прощание славянки и гимн противолодочников.

Закончился праздник накрытием обеденных столов прямо на причалах. Матросы, офицеры и мичманы сидели вперемежку с людьми, пришедшими на показ кораблей. Экипажи кораблей угощали гостей борщом по-флотски и макаронами по-флотски перемешанными тушенкой. Заключительным аккордом праздника был чай с пирогами, испеченными коками всех кораблей.

А Шипенок в своей каюте обнимал и целовал, прилетевшую к нему на неделю в поселок Брестский жену с сыном.

— Построят дом, дадут квартиру и я перевезу вас сюда. Уже начали строить и обещают до конца года сдать. А здесь такая тайга, такой воздух. Ягоды, грибы – все что пожелаете. Вам обязательно здесь понравиться – взахлеб рассказывал Володя своей жене.

— Мне понравиться везде, где будешь служить ты – ответила твердо Наташа.

А маленький Владимир Владимирович радостно угукал на койке Володи и улыбался, глядя на своих родителей .

Три СКР-а из бухты Русалки бороздили просторы полигона Японского моря, отрабатывая курсовую задачу по поиску подводной лодки.

На ходовом мостике лейтенант Шипенок, одетый в теплую канадку и черную  шапку, как командир и вахтенный офицер спрашивал командира корабля о  совершаемых маневрах. Командир терпеливо объяснял суть эволюций кораблей, действий КПР (корабельных противолодочных расчетов). С постов поступали четкие доклады.

Внезапно в череду докладов врезался тревожный металлический голос Миши  Гроссмана по громкоговорящей связи:

— Курсовой угол 12 дистанция 20 кабельтовых, наблюдаю шумы подводной лодки.

Командир, взбодрился, как охотник, нашедший дичь, и побежал лично проверять доклад в гидроакустическую рубку убедиться в реальности, обнаруженной цели, и лишь вернувшись на ходовой мостик, радостно доложил об обнаружении подводной лодки на соседние СКРы новому комбригу капитану 2 ранга Соловьеву.

Маленькие корабли, как собачки вцепились с обнаруженную «Попугаем» ПЛ  и  погнали ее в дальний угол полигона.

—  Не  поверишь, Владимир Иванович – командир почесал висок, достал из кармана канадки сигарету, и потом посмотрев на Шипенка выбросил ее за борт. Следом за сигаретой полетела вся пачка – а порядок на корабле все же лучше  бардака. Служить легче и интенреснее. Я уж не помню, когда мы обнаруживали и держали ПЛ. Молодец Гроссман! Да и физзарядки твои мне тоже на пользу. Дыхание лучше стало, курить реально уже бросил. Спасибо тебе.

— Я тоже бросил курить с приходом на корабль – сообщил командиру Шипенок – это Миша Громов убедил, ему спасибо.

Где-то далеко снизу по корабельной трансляции доносилась на мостик любимая песня экипажа – гимн противолодочников.

Форштевень режет волну седую — разносилось по окрестным сопкам

На комбриговском СКР-е взвился на рее красный флаг «наш».

Рявкнули и разнеслись по всем помещениям, колокола громкого боя, по боевой трансляции понеслись команды командира:

— Боевая тревога! Атака подводной лодки реактивными снарядами. Командир БЧ-3 принять целеуказания у гидроакустиков!

Песня оборвалась на полуслове. Маленькие кораблики разворачивались для атаки обнаруженной подводной лодки.

— Целеуказания приняты! – доложил старший лейтенант Мышастиков – к проведению стрельбы из РБУ готов.

— А черт, а служба в ОВР-е, интересная однако штука. Ведь мы же противолодочники и это надо помнить всегда – подумал Владимир Иванович – может начать сдавать зачеты на командира корабля? Все интереснее, чем замполитом. Это как здорово ощущать себя ответственным за все это, и выводить самому свой корабль в атаку.

Он покосился на увлеченного атакой командира, и искренне ему позавидовал.

Фотографии и картинки взяты из базы данных Yandex