п. 3.2.7. Тактика борьбы с пожарами определяет организацию, порядок действий способы и приемы их тушения с учетом имеемых сил, средств и конкретной обстановки.
Борьба с пожарами включает в себя: — оповещение личного состава о пожаре; — организацию разведки района пожара; — сосредоточение сил и средств тушения в районе пожара; — локализацию пожара; — тушение пожара; — удаление воды, скапливающейся при тушении пожара; — установление контроля за помещениями, в которых велась борьба с огнем и смежных помещениях и отсеках. (Руководство по борьбе за живучесть надводного корабля — РБЖ-НК-81)
Никто не имеет права покинуть аварийный отсек (помещение) (Корабельный устав 1978 г. ст. 326)
Пожар — это всегда плохо, это всегда несчастье, гибель имущества, а возможно близких людей. Это огромный материальный ущерб, когда теряешь все — от документов и денег до последних тапочек. Когда у тебя остается только то, что находилось в момент пожара на тебе. Это огромная психологическая травма для погорельцев, а порой и их соседей.
Пожар на корабле — это плохо вдвойне. Это возможно и гибель самого корабля, значительные вооружения и техники и гибель людей.
С корабля уйти как правило некуда. Если при пожаре на земле, в зданиях предусмотрены эвакуационные выходы, во всяком случае должны быть предусмотрены, то с корабля в море никуда не уйти, никуда не эвакуироваться. Особенно тяжелые последствия имеют пожары на подводных лодках, где загоревшийся отсек задраивают со всех сторон в соответствии с требования РБЖ ПЛ (руководство по борьбе за живучесть подводной лодки) все люки горловины и переходы в аварийный отсек задраиваются, а оставшемуся там личному составу остается два выбора или с умереть или попытаться победить и обуздать пожар.
История ВМФ знает немало случаев пожаров на подводных лодках и надводных кораблях, когда личный состав в нарушение всех инструкций и руководств, спасался в соседних отсеках, а вместе с ним в смежный отсек проникали продукты горения опасные для жизни людей и там тоже начинался пожар. Как правило при пожарах на кораблях гибнут люди.
Корабельный устав, наставления и руководства ВМФ написаны кровью уже погибших матросов, мичманов и офицеров и они не терпят их, даже буквы нарушений или малейших отступлений. Там же где проявляется слюнтяйство, разгильдяйство, незнание, неумение — там последствия пожара более тяжкие, и как правило, происходят с массовой гибелью военных моряков, военного имущества и вооружения.
В 19 часов, на всех кораблях ВМФ, развод очередной смены дежурства и вахты. Капитан-лейтенант Мансур Асланбеков, командир БЧ-4 авианосца «Брест» заступал дежурным по кораблю. По корабельному уставу, заступающей смене, после обеда предоставлялось время для отдыха и подготовки к наряду.
В 12 часов перед обедом, зная, что командир наконец убывает в отпуск, Мансур прибыл на инструктаж в каюту командира. Командир собирал чемоданы и готовился за более, чем два года непрерывной службы на корабле, лететь к семье в Ленинград. Параллельно сборам, он осуществлял инструктаж, остающегося за него на время отсутствия старшего помощника. Командование эскадры и флота все же пошло командиру авианосца навстречу и учитывая, что корабль встал в ППР (планово-предупредительный ремонт) на две недели, без выходов в море, нашли возможность, именно на это срок, предоставить командиру встречи с семьей и кратковременный отдых.
Командир, собирая чемодан, инструктировал сидевшего на диване старшего помощника капитана 3 ранга Белоруса, остающегося на корабле, за командира:
— Борис Александрович вы уж смотрите, пожалуйста повнимательнее. Особый контроль, за содержанием корабля, противопожарной обстановкой, своевременным вывозом мусора, содержанием боевых постов, кают и кубриков. Опирайтесь на помощь командиров боевых частей и начальников служб. Не конфликтуйте с ними, а постарайтесь найти общий язык. Общее дело делаем. Обратите внимание на содержание продпищеблоков и столовых, приготовление пищи. Побольше, проводите учений по БЗЖ (борьбе за живучесть корабля) и днем и вечером и даже ночью. Пожар на корабле, особенно таком, как наш – это страшная вещь. Его нельзя допустить, любое возгорание должно быть задавлено в зачатке, а этого можно добиться только автоматическими правильными действиями личного состава и командования. Старайтесь занять экипаж, когда матрос занят, ему в голову не приходят дурные мысли, а вырабатываются автоматические навыки действий, в сложной обстановке. У нас много молодых матросов, обратите внимание на их подготовку и скорейшее становление в строй. С замполитом и командирами боевых частей обратите внимание на политико-моральное состояние экипажа, проведение выходных дней, организацию отдыха.
Мансур заглянул в каюту и увидел также сидящего на диване замполита в желтой рубашке без галстука и все записывающего в свою толстую кожаную тетрадь с надписью – записная книжка офицера-подводника.
Мансур, еще подумал, где замполит берет такие шикарные записные книжки, когда всем остальным офицерам выдаются, какие обрезки и огрызки, куда толком ничего не запишешь.
— А Мансур Умарханович – увидев командира БЧ-4, обрадовался командир – ты чего, какие вопросы?
— Никак нет! Вопросов нет. Заступаю, товарищ командир, дежурным по кораблю и прибыл к вам на инструктаж и заодно пожелать хорошей дороги. Тамаре Ивановне передавайте личный привет от всех нас.
Командир заулыбался, видимо мысли о жене, которую он не видел, без малого два года, привели его в добродушное настроение.
— Спасибо Мансур Умарханович! Обязательно передам.
На корабле командир знал большинство жен офицеров и мичманов, а офицеры и мичмана знали жену командира, у который в последнее время были проблемы со здоровьем. И все понимали, насколько важна для командира эта поездка.
— Ну инструктаж, так инструктаж – командир улыбнулся – делай все, как делаешь всегда. И все будет нормально. Контроль действий экипажа, контроль проведения ППР в машинах – там можно ждать всего, что хочешь. Я механиков проинструктировал отдельно, но сердце все равно болит – он показал рукой на сердце – вы уж тут без меня постарайтесь, чтобы без замечаний и происшествий.
— Постараемся товарищ командир – влез замполит – сделаем все и в лучшем виде!
— Ну! Ну! – улыбнулся командир – к заступающему дежурному вопросы есть у старпома и замполита есть?
Старпом сделал грозное лицо и приказал – после развода зайдете ко мне, я проинструктирую отдельно, что и как надо сделать сегодня вечером.
— Товарищ командир! Дежурный по связи – раздался щелчок громкоговорящей связи.
Командир снял микрофон, поднес ко рту:
— Слушаю командир!
— Вышел на связь оперативный дежурный Каркаса и просил передать, что бы вы в 14 часов прибыли на крейсер «Адмирал Грейг» на совещание командиров. Собирает начальник штаба эскадры.
Командир осмотрел присутствующих, нахмурился и спросил в трубку ГГС:
— Мне лично быть или исполняющему обязанности командира «Бреста»? Запроси оперативного эскадры, и напомни, что в 16.30 у меня самолет на Ленинград.
Все затаили дыхание, ибо приказ, присутствовать на совещании, мог означать только одно, что отпуск командиру откладывается еще на один день или отменяется вообще. А что еще будет у начальства эскадры на уме завтра, никто не мог предвидеть. Командир тяжело вздохнул и прекратил собирать вещи в чемодан, а пакет с зубной щеткой, пастой и мылом, даже вынул из почти уже собранного черного чемодана.
Наступило молчание и было слышно, как гудит вентилятор каждым лепестком, в спальней командира.
— Тюк, тюк, тюк, тюк – томительно тянулось время – тюк, тюк, тюк, — раздавались удары лопастей вентилятора о что-то. По кораблю тренькнули звонки колоколов громкого боя «слушайте все» и раздался голос дежурного по кораблю:
— Начать малую приборку!
Послышалось щелканье отключаемых дежурным по кораблю кнопок громкоговорящей связи.
Молчание томило всех. Все ждали ответа, решения оттуда сверху. И никто не мог предвидеть, какие могли произойти изменения в головах командования.
Мансур замер на пороге каюты командира, так и не решаясь переступить во внутрь. Замполит рисовал в своей тетради голых женщин, и наклонив голову набок тихонько присвистывал. Старпом, сидевший рядом, заглянул ему через плево тихонько хмыкнул.
— Связист, как у тебя «Ротонда»? Что там были за проблемы – спросил командир, видимо чтобы развеять затянувшуюся паузу.
Мансур принял стойку смирно и доложил:
— Приезжали специалисты из Запорожья, осмотрели аппаратуру, замечаний не обнаружили. Видимо неисправность была на аппаратуре узла связи. Мы составили совместный акт об исправности нашей аппаратуры и правильности ее использования.
— Борис Александрович – обратился командир к старпому — обрати внимание, может всплыть вопрос на уровне ВМФ. В прошлую субботу, по непонятным причинам, сорвался контрольный сеанс правительственной связи. Еженедельная проверка связи дежурным генералом с ЦКП МО. Там в Москве естественно подняли шум, а Владивосток, как положено у них, обвинил во всем корабль. Теперь видишь, как получилось – командир замолк, так как все услышали долгожданный щелкающий звук включения громкоговорящей связи из КПС (командного пункта связи).
— Слушаю КПС – опередил командир дежурного по связи.
— Товарищ командир, оперативный дежурный эскадры капитан 2 ранга Клинцов – доложил лейтенант Иванов, дежурный по связи – приказал на совещании на «Адмирале Грейге» быть исполняющему обязанности командира капитану 2 ранга Белорусу, а вам по плану убывать в отпуск и пожелал счастливого пути.
— Принял — с улыбкой и вздохом командир и качнул головой – а ведь могли и меня остановить. Пришлось бы кого-то отправлять сдавать билеты, что бы ВПД не пропали.
— Мансур Умарханович – обратился командир к командиру БЧ-4 — идите обедать и отдыхать. Сам знаешь что делать, недаром лучший дежурный по кораблю. Вот такой инструктаж. Зам вам придется задержаться еще ненадолго, пока я собираюсь! Есть пара слов для вас.
Мансур повернулся через левое плечо и выскочил из командирского коридора. Прибежал в каюту, помыл руки, перечитал обязанности дежурного по кораблю из корабельного устава на всякий случай.
У него было забито как в программе ЭВМ обязательное повторение всех положенных документов перед заступлением на дежурство. И хотя память была очень хорошей, и все положения и разделы он знал наизусть, но до обеда было немного времени, и он, не спеша, сам для себя, проверял свои знания, останавливаясь на каждом разделе устава. Дежурство по кораблю – это как фатум. Дежурить приходилось два три раза в месяц, но уж очень слишком, ответственное дело. И сам корабль, и экипаж, и плавсредства, и вооружение, и боеприпасы, (в том числе и ядерные), и работа всех механизмов, и кормежка всего экипажа четыре раза в сутки и еще много чего. Да и чего там только не придумано. Спать некогда, да и отдыхать даже. 24 часа в сутки, с пистолетом на ремне, отвечаешь за весь авианосец и за каждого члена экипажа.
— Команде руки мыть – раздалось по корабельной трансляции.
В соседних каютах было слышно, как заработали ручные клапана, нажатые приборщиками и набиравшие в емкости за зеркалом драгоценную на авианосце воду. Мансур тоже набрал воды, пока она не потекла из трубочки, выведенной в раковину и помыл еще раз тщательно руки и лицо. В этих вопросах он был очень пунктуальным и в детстве приучился мыться, как следует. По-докторски помыл каждый палец, запястья рук и ладони.
Дверь резко распахнулась, и в каюту влетел сосед напротив Серега Огнинский – начальник химической службы:
— Мансур, хочешь немного руки помыть перед обедом, — предложил он – у Трубы и шило есть и хорошая закуска.
Трубой начхим называл помощника командира по снабжению Малькова Бориса Алексеевича, длинного и худого, как заводская труба. И хотя начхим знал, что Мансур не пьет спирт, тем не менее, каждый день проверял его на прочность – авось согласиться.
— Сережа ты же знаешь, что я не пью. И потом я сегодня дежурным заступаю.
— Ой, ой, ой! Подумаешь дежурным! Командир сегодня убывает в Питер к жене на случку, вернее на встречу. Старпом сам укушается после ужина, с твоим комдивом Калбасным, никто и не заметит запаха от тебя.
— Нет, Сережа не хочу и не буду! Ты же знаешь!
— Вера партийная не позволяет? Или Аллах в лице Владимира Ильича?
— Зря ты так!
— Приглашают надо идти. Дают бери, бьют беги! А Аллаха твоего задернем занавесочкой на всякий случай. Он и не узнает – Серега хихикнул — Нельзя так служить слишком правильно, а то обязательно что-то случается. Надо давать организму отдых от корабельного устава, прочих РБЖ и наставлений по службе и прежде всего от указаний и распоряжений командования – Сергей примерил фуражку Мансура и положил ее на диван — чем прилежнее служишь – тем результаты хуже. Вот проспи все дежурство, и никто даже не заметит и еще похвалят, что замечаний нет. Вот я дежурю, чем больше просплю на службе – тем быстрее дежурство заканчивается. И меньше нервов трачу. А ты носишься как угорелый, ищешь криминал, находишь его, нервничаешь, переживаешь, тратишь драгоценные нервные клетки, которые никто тебе не восстановит. Что бы потом в сорок лет тебя закрыли в деревянном бушлате и сказали много красивых и хороших слов, как ты хорошо и правильно служил? Нет, я себе такого не хочу.
С этими словами Сергей закрыл дверь в каюту, и пошел видимо, как он говорил к помощнику по снабжению «мыть руки». Мансур улыбнулся, присел за стол и составил краткий список основных дел, на что надо обратить внимание на разводе, при приеме дежурства, в ходе дежурства, при разводе обеспечивающей смены офицеров и мичманов, разводе патрулей по кораблю.
— Команде обедать! – прогремела корабельная трансляция и Мансур, накинув желтую рубашку и надевая на ходу галстук, не спеша направился на выход. Пока он закрывал дверь в каюту, из каюты помощника по снабжению, высыпали, слегка покрасневшие от спирта, начхим, начмед и помощник по снабжению.
Раздались три длинных звонка, означающие, что с корабля сошел командир корабля.
— По правому борту, встать к борту! – где то далеко по верхней палубе гремели команды вахтенного офицера.
— Командир полетел домой! Слава Богу, что хоть отпустили – пробормотал начмед Валера Рыжев – теперь уж мы повеселимся на славу, пока его нет.
— Да уж повеселишься, только на корабле, домой схода не будет – проговорил Сергей Огнинский, знавший многое гораздо больше всех, так его матросы убирали в салоне флагмана и каюте командира – командирам БЧ и начальникам служб, приказано сидеть на корабле, пока нет командира. Думаешь, что кот из дома – мыши в пляс. Не дадут нам такого. Бурун будет службу рвать. Ему командиром становиться надо.
Начмед выругался про себя, почесал подбородок и покачал головой.
Со смехом офицеры, из отсека командиров боевых частей и начальников служб, направились в кают-компанию. С других отсеков к ним присоединялись другие офицеры.
По коридорам навстречу им встречались командиры дивизионов и командиры групп, назначенные в столовые личного состава, контролировать прием пищи.
В салоне кают-компании офицеров, старший помощник командира, оставшийся за командира, и видимо уже успевший принять грамм пятьдесят, запугивал офицеров:
— Все кончилась ваша лафа, товарищи офицеры. Думаете, что раз старпом, то станет легче служить? Ничего подобного, служба у вас только начинается. Я научу вас принимать стойку смирно на 24 счета. Приготовьтесь к учениям и днем и ночью. Будем отрабатывать мероприятия по борьбе с пожаром и по борьбе с водой с утра и до позднего вечера, а потом ночью. Забудьте про берег, служба у вас только начинается. Вы еще не знаете, что такое служба, вы еще узнаете! И вам она не покажется раем. Я вам не либералист, я службу люблю! Верно, я говорю замполит?
Олег Николаевич немного поморщился, встал из кресла и неторопливо сказал, ковыряя в носу:
— Все верно, командир дал такие указания и мы под руководством любимой партии и наших политработников проверим каждый элемент выполнения боевых задач и поможем старшему помощнику, оставшемуся за командира.
— Приглашаю к столу – скомандовал старпом, но его перебил внезапно выступивший от дверей начхим.
— Извините Борис Александрович. Одно объявление. Начинаем проверку наличия и исправности противогазов. Сначала наличие, а потом перекроем 100-ый коридор и устроим газоокуривание с хлорпикрином. Никто не увернется, проверим всех до единого.
Старпом еще раз обвел зорким взглядом присутствовавших офицеров:
— Всем понятно проверка противогазов у начхима по боевым частям, начиная с сегодняшнего дня – и потом уже обращаясь к начхиму – а ты с ними построже Сережа, чуть, что не так ко мне или замполиту. Всех приведем в меридиан.
Пообедав, Мансур проинструктировал командира первого дивизиона Колбасного, о том, что заступает дежурным по кораблю и чтобы тот занимался в эти сутки боевой частью. Колбасный кивнул, хотя уже знал, что приглашен на вечер в каюту старпома и ждет его там и закуска и выпивка и возможно финская банька. А что? Старпом теперь командир, кто посмеет сказать против, ежели он прикажет затопить?
Мансур поднялся в каюту. Сел за свой стол. Перед ним стояла фотография жены и дочки. Он минут пять смотрел на них, погладил, навел на столе порядок, поставил тумблер громкости трансляции в среднее положение, дабы отключить команды, которые могли помешать спать. Выключил пульт громкоговорящей связи с КПС, предупредив дежурного по связи, что за командира БЧ-4 остался капитан-лейтенант Колбасный. Теперь по идее, не что не могло ему помешать отдыхать перед дежурством. Завел будильник на полшестого, закрыл дверь каюты на ключ и раздевшись нырнул в свою полутораспальную койку.
Уже засыпая, он услышал три звонка, означавшие, что старпом, оставшийся за командира, тоже сошел с корабля, видимо на совещание командиров на «Адмирал Грейг». Старпом сразу не ушел к берегу и видимо несколько раз обошел на катере корабль и оттуда отдавал через мегафон указания помощнику командира Леше Коноваленко, по кличке Лоша, за его неутомимость. А тот с борта ему кричал без всякого микрофона. Но в каюте было слышно хорошо.
Под крики старпома и Лоши Мансур провалился в какую-то темноту и снилась ему родная столица Дагестана — Махачкала, родители, учителя, брат Мурат, сестра и даже умерший уже дедушка Ибрагим.
Ровно в полшестого прозвонил будильник. Время пролетело, как один момент. Мансур удивился, что ничто и никто ему не помешали выспаться. Такое было в первый раз. Он встал, умылся, сделал бодрящую зарядку на маленьком прикроватном коврике. На распялке висели наглаженные брюки, китель, блиставшая белизной рубашка. Рядом на кресле лежала портупея. Значит в каюту пока он спал, приходил вестовой матрос Аленушкин.
— А я его даже не слышал – подумал Мансур.
Быстро одевшись, он включил трансляцию на полную громкость, включил питание на пульте связи с КПС. Но никто его не потревожил, а самому напрашиваться на лишние вопросы не хотелось. Значит все идет по плану, и все офицеры выполняют свои обязанности. Теперь дежурство и больше ничего. Надев на рукав личную повязку, называемую РЦЫ. Мансур дежурил всегда со своей повязкой. Под кителем была обязательно белая рубашка с золотыми, со сверкающими драгоценным камешком запонками. Таков был негласный закон на «Бресте», в некотором роде пижонство, с молчаливого одобрения командира. Белая рубашка под кителем и самые лучшие запонки.
Открыв дверь, Мансур, выскочил в коридор и его удивило, что обычно полный, приходящими на вечерний доклад командирами дивизионов и групп, в такое время коридор был пуст. И еще удивила непонятная тишина на корабле. Нигде ни что не шумело, не урчало, не топало.
Быстро спустившись по трапу до второй палубы и ни встретив никого, Мансур еще больше удивился. Тишина на корабле, стояла кладбищенская как будто он вымер, что было вдвойне непонятным.
Внезапно он увидел бегущего в корму, своего старшего инженера Бурыкина Сергея Николаевича Он бежал, слегка прихрамывая, немного в припрыжку и с противогазом на боку.
— Сергей Николаевич – спросил Мансур, выходя из тамбура и останавливая уже проскочившего мимо старшего инженера – а вы чего не сошли в пять на берег, вроде ваша смена. И почему с противогазом? На корабле тревога? Тогда по какому поводу? Что-то не слышал звонков колоколов громкого боя.
Старший инженер остановился, как от удара хлыстом, повернулся и увидев Мансура в полной готовности к заступлению на дежурство и даже с прилаженной к боку портупеей удивленно произнес:
— Так вы на дежурство Мансур Умарханович готовились. А мы вас разыскиваем уже второй час. И никто не вспомнил, что вы отдыхаете. Вызывали вас по парной связи, но никто не отвечал.
— А я пульт ГГС отключил, что бы никто не мешал спать. А кто и зачем меня разыскивает? – спросил озадаченный Мансур. Он же ясно помнил, что проинструктировал Мишу Колбасного о своем заступлении, да и все вроде знали, не так уж часто он заступает на дежурство.
Старший инженер взял под руку и отвел Мансура немного в сторону.
— У нас тут такое случилось. Мы же горим уже пятый час. На корабле тревога, выпустили весь запас пены в аварийный отсек. Пена ушла за борт через открытые иллюминаторы. И теперь тушить пожар нам нечем. На корабле командир, комбриг, начальник штаба эскадры, командир эскадры.
Теперь и Мансур уловил в воздухе запах дыма.
— А где горит?
— В носу на третьей палубе началось, а теперь уже и вторая палуба горит в носу. Все погреба затопили, чтобы не было взрыва – рассказывал взбудораженный, происходящим старший инженер – а в погребах то ядерный боезапас, так трахнет, что Дальнего Востока не останется. Корабль сидит по тревоге, все отсеки в носовую часть отсечены. Командир искал срочно вас. Но никто не мог сказать, где вы и мы даже решили, что вы возможно в блокированной части корабля.
— Сергей Юрьевич командиром, надеюсь вы имеете ввиду Белоруса? Ведь Гиоев улетел?
— Нет, Виктор Александрович здесь, его вернули уже с аэродрома. И он теперь лично уже почти час руководит борьбой за живучесть корабля. С его прибытием хоть спокойнее стало. Во первых он дал команду всех эвакуировать из постов, кают и кубриков в аварийной и прилегающей к ним зонам. Вывел всех, кто не участвует в тушении пожара и не обеспечивает на верхнюю палубу. Там всеми занимаются замполит и старпом. Аварийные партии заливают холодной водой переборки и смежные отсеки. Тут такое твориться. Я вытащил своих трансляторщиков из трансрубки. А то, они тоже попали в аварийную зону. Трансрубка отключена. Командир приказал обесточить аварийный отсек и смежные с ним.
Обескураженный Мансур очумело смотрел на старшего инженера.
— А что горит-то?
— Началось понемногу загорелась каюта старшего инженера БЧ-7 Динара Халимулина на третьей палубе в носу по правому борту. Он там чай поставил, что ли после обеда с кипятильником подогревал. А его внезапно вызвал к себе командир БЧ-7. Тот убежал по быстрому, и забыл выключить кипятильник. Вода выкипела и загорелась проводка. Кипятильник на 220 в, а у нас 127. Дым из под двери увидел представитель промышленности и доложил, проходившему мимо Лоше Коноваленко. Тот ломанул дверь в каюту и не нашел ничего лучше, как отдарить иллюминаторы, что бы выпустить дым. Приток кислорода сразу дал дым на весь отсек и огня на всю каюту. Все кто смог рванули, как зайцы. А у старшего инженера БЧ-7 Димы Халимулина в каюте хранились еще для полного счастья две двадцатилитровые канистры со спиртом. Они в самый ответственный момент, когда казалось что все потушили, и рванули. После этого горел уже весь отсек. Я еле успел вывести своих трансляторщиков из трансрубки. Наш дежурный спрашивает докладывать на эскадру о пожаре. А Лошу, который остался за командира, никто найти не может, он прыгает у дверей аварийного отсека. Ни одна команда по кораблю не проходит, кто старший никто не знает. Общаемся только посыльными, а посыльный уходит и не возвращается. А тут еще и громкоговорящая связь отказала. То ли что-то замкнуло, то ли что-то выключили, что нельзя выключать. Пришли на корабль начальники с ио командира Белорусом и командуют одна команду, глупее другой. Между собой толком решить не могут, кто старший. Приказали вдуть пену, а она вся ушла через открытые иллюминаторы за борт, ничего толком не погасив. Хорошо хоть погреба затопили, а то так рванули бы, что весь Дальний Восток видел бы, а вот затопить вторую палубу по комингсы Лоша, а потом и старпом с адмиралами не догадались.
Пока не вернулся командир и не отдал приказание затапливать коридоры второй палубы, пожар уже перекинулся на вторую палубу в помещение кранов. Вообще первые часы до прибытия командира творился хаос, никто не знал, что делать и все всем командовали, причем явно противоположное. Бригада и эскадра тоже только вносили сумятицу. Сейчас с прибытием командира хоть немного навели небольшой порядок. Каждый теперь знает, что ему делать. Все приказания только гонцами, для этого выделили командиру пятьдесят матросов. Ждут ПЖК из Владивостока. Выводят оставшихся людей из аварийного и смежных отсеков.
— Много там людей осталось?
— Кто ж его знает? Там и каюты кубрики, боевые посты. Только недавно командир дал команду, всех лишних вывести на верхнюю палубу и начать пересчитывать, что бы определиться, кого не хватает. Поэтому кроме вахты и аварийных партий внутри корабля никого недолжно быть. Мы связь обеспечиваем, но всех лишних с постов убрали. К нам уже прибыли аварийные партии с «Грейга», но от них толку вообще мало. Стоят в готовности на верхней палубе. В отсек не войти, там температура ого-го. Горит все что можно, даже железо. К переборкам не притронуться. Сейчас с флота из Владивостока подойдут ПЖК и начнут нас пеной и водой заливать через иллюминаторы. Больше надеяться не на что.
— А как и кто командира догадался вызвать?
— Да там тоже бардак. Закончилось совещание командиров, все командиры высыпали с «Грейга» на причал покурить. А мимо проходит гражданский буксир и оттуда капитан по громкой связи кричит — Там у вас на рейде «Брест» горит. Дым из иллюминаторов валит и люди бегают по палубе.
Начальник штаба эскадры капитан 1 ранга Полубояров тут же приказал машину за командиром в аэропорт. А сам со штабами вместе и нашим Белорусом к нам на борт. Через час и командир прилетел птичкой. Видимо по телефону позвонили в аэропорт и он не полетел. Только, что они могут сделать, если на корабле бардак. Ни одной команды не проходит, звонковая сигнализация не работает. Носовые отсеки все задымлены, не пройдешь. Тебя вон потеряли и целых два часа искали.
— Ладно, Сергей ты беги по своим делам, а я к командиру на ЦКП — Мансур придерживая портупею рукой, побежал на другой борт по поперечному коридору и оттуда на ЦКП.
— Да я до каюты добегу, документы возьму и назад, а то не дай Господь – донеслось до слуха Мансура.
На ЦКП всем распоряжался командир, увидев Мансура, он по его одному виду, вспомнил, что тот заступает на дежурство и поэтому задавать лишних вопросов не стал.
— Мансур Умарханович – когда командир волновался, он всегда называл по имени отчеству и вел себя весьма тактично и спокойно, успокаивая своим поведением, как бы и себя самого и всех вокруг – надо сделать одно дело. Срочно! Доверяю только тебе.
— Командир БЧ-4 почему не работает корабельная трансляция – внезапно Мансур услышал сзади рык командира эскадры.
Он повернулся, не дослушав командира, ответил:
— Так трансрубка товарищ адмирал находится в аварийном отсеке, а он обесточен.
— А у вас, что не предусмотрены для таких случаев резервы? Плохо очень плохо! — и потеряв интерес к Мансуру, командир эскадры отвернулся, и пошел за что-то ругать старпома, который стоял перед ним с красным, покрытым белыми пятнами лицом и что-то пытался объяснить.
— Так слушай только меня Мансур, и не отвлекайся — на большом прокладочном столе, перед командиром лежали схемы корабля в разных разрезах и по разным палубам – вот здесь – палец командир скользнул по аварийному отсеку и за него кубрик БЧ-1. Там возможно остался дневальный. Туда надо попробовать пробиться через левый борт, швартовые устройства и попытаться вывести его. Если туда можно войти. Возьми пару ИПов (ИП-46 – изолирующий противогаз), толкового офицера и попробуй пройти. Увидишь что плохо, возвращайся и мне доложишь. Могу доверить только тебе, ибо знаю, что ты выполнишь! Аварийные партии все заняты сейчас преградой, что бы огонь, не перекинулся на другие палубы и в другие отсеки, а мне и послать некого, а тут ты нарисовался вовремя.
— Есть понял товарищ командир, сделаю – Мансур, уже жил приказанием командира и думал как его лучше выполнить.
То, что у аварийщиков разжиться ИПами не удастся, он понял сразу. Там и так их должно не хватать. Поэтому он прошел в КПС, где всем руководил Колбасный и с удивлением, увидевший Мансура, который прошел В КПС. Мансур протиснулся к ГГС и скомандовал на сигнальный:
— Три ИПа в КПС срочно бегом!
— Есть — раздался испуганный голос старшины команды сигнальщиков мичмана Дондонова.
— И не забудь регенеративные патроны.
— Понял? Не перепутаешь ничего?
— Понял! Так точно сейчас все будет.
Через пару минут сигнальщик матрос Асылбаев стоял в КПСе с тремя ИПами.
— Евгений пойдешь со мной, меня страховать – скомандовал Мансур своему однокашнику по училищу и командиру дивизиона ЗАС капитану лейтенанту Жене Гвезденко – один противогаз твой.
Ни слова не говоря, Женя взял противогаз и вместе с Мансуром, направился на по левому борту в носовую часть, через приемный радиоцентр.
— Может, еще кого дать для страховки – услышал сзади Мансур голос Колотилина.
— Не надо и так вернуться бы – крикнул Мансур.
Они поднялись на вторую палубу и направились к аварийному отсеку.
Там в коридорах толпились матросы аварийной партии с противогазами, огнетушителями, рожками, шлангами, упорами. Валялись на палубе уже использованные регенеративные патроны. У многих матросов были вымазаны сажей лица и робы. Было видно, что команда уже побывала в аварийном отсеке.
— Я шланг направил, а меня как током шибануло – рассказывал всем широкоплечий матрос – думал хана. Все же мокрое вокруг.
— Дайте пройти – скомандовал Мансур и матросы вжимаясь в переборки пропускали двух капитан-лейтенантов с ИПами.
У самых дверей в небольшом тамбуре стол командир аварийной партии старший лейтенант Куровлев Саша.
— Саша мы туда и обратно – сказал Мансур — переборка греется?
— Нет, здесь пока нет, но дыма много, поэтому надевайте ИП-ы уже здесь. А куда вы?
— Выполнять приказание командира, вытаскивать тех, кто там мог остаться. Если твоя помощь понадобиться мы к тебе обратимся. Хорошо?
Куровлев кивнул головой, – а чего нам не скомандуют. Мы тут простаиваем. Вся борьба на левом борту идет. Могу в помощь дать вам пару матросов. Опытные ребята, если что вытащат.
Мансур обвел взглядом моряков и потом согласился.
— Легоньков и Сашин, поступаете в распоряжение капитан-лейтенанта. Включайтесь в ИПы.
Два широкоплечих матроса вышли из строя и стали надевать изолирующие противогазы. Гвезденко и матросы надели противогазы и включили регенеративные патроны. Последним надел противогаз Мансур. Он тоже услышал легкое шипение и специфический запах.
— Включилось нормально — все доложили по очереди.
— Если нас не будет через 30 минут посылай за нами людей – шепнул Мансур Куровлеву и тот тоже надев ИП, приказал всем покинуть проходной тамбур и задраил все тяжелые двери.
— Ну, с Богом – сказал Куровлев и открыл дверь в аварийный отсек. Там стояла пелена дыма и не было света.
— За мной — приказал Мансур и направился в отсек первым. За ним двинулись матросы и замыкал шествие Гвезденко. Сзади хлопнула закрывшаяся дверь, отсекая ушедших от нормальной жизни, и провернулись кремальеры и задрайки. Матросы сразу включили аварийные фонари, выхватывающие из дыма переборки, палубу и люки, ведущие вниз. Видно было очень плохо, но идти надо было вперед. Двигаясь практически наощупь, группа дошла до входа в носовые швартовые устройства. Там можно было передохнуть и подготовиться к новому входу в аварийный отсек, находившийся по правому борту. Уже туда, где горит.
— Значит так, задача простая. В следующем отсеке по идее огня еще нет, но дыма наверно полно. Задача на следующем сходе, спуститься до пятой палубы, найти дневального или вынести из кубрика. Сход первый от двери и четыре палубы вниз. Придется идти наощупь, возможно при высокой температуре. Брезент здесь есть?
Матросы бросились искать брезент. Через пару минут были найдены у шпилей два больших куска брезента, в которые можно было укутаться.
— Действие ИП ограничено, поэтому действуем быстро. Иду я и матрос….. – Мансур оглядел матросов.
— Легоньков – сказал невысокий широкоплечий матрос с аварийным фонарем и вышел вперед.
Вид с висящим на груди ИПом и маской на лице был еще тем. Но Мансур подумал, что и он не лучше выглядит в наглаженных к дежурству брюках, белой рубашке, выглядывающей из под кителя с золотыми запонками. Ему стало смешно.
— Укутывайся в брезент, а вы ребята поливайте брезент водой. Женя и матрос стали поливать водой бывшей здесь же в бочке, видимо для обмыва якорьцепи. Потом Сашин присоединил шланг и попробовал включить вентиль пожарной магистрали. Забортная вода пошла и через минуту Мансур и Легоньков были совсем мокрыми.
— Женя, если нас не будет через пятнадцать минут, уходите! Командиру доложишь, что вывести дневального не удалось. Если будем выходить сигнал семерка стуком. Понял?
Женя незаметно пожал руку:
— Ни пуха, ни пера!
Мансур в ответ лишь махнул рукой, держащей мокрый брезент.
Щелкнули задрайки, открывая путь в горящий отсек. В лицо пахнуло дымом и нестерпимой жарой. Две тени, укутанные в брезенты, скользнули в аварийный отсек в темноту и жар. Эпицентр пожара, каюта старшего инженера БЧ-7 была метрах в тридцати за тяжелой дверью.
— За мной — прошептал Мансур Легонькову.
И нащупав горячие леера, скользнул по трапу вниз. Легоньков загрохотал по трапу за ним. Так третья палуба. Здесь спуск на первый сход, где кубрики БЧ-1. Есть! Леера обжигали даже сквозь намоченный брезент ладони. Четвертая палуба, пятая – кубрик БЧ-1. Трап спускался прямо в кубрик. Иллюминаторов нет, света тоже.
— Есть кто живой?
— Есть — раздался откуда-то снизу испуганный голос.
Легоньков осветил фонарем, и они увидели внизу на трапе матроса в простом противогазе, еле стоявшего на ногах в клубах дыма.
— Я вот противогаз надел. Вентиляция и свет не работают. Мы ждали команду. А телефон и ГГС не работают.
— Мы ждали? Кто еще есть здесь? Сколько вас? – переспросил Мансур.
— Я и матрос Егошин, второй дневальный. Остальные убежали сразу, как дым пошел.
— Так вот бери противогаз. Надо включиться и будем выходить. Умеешь?
— Так точно мичман Светлов учил на УТС.
— А где Егошин?
— Ему стало плохо.
При свете фонаря, еле пробивающемуся, сквозь клубы дыма Мансур прошел внутрь кубрика. Там на нижней койке лежал, тоже в противогазе матрос Егошин. Ему было явно хуже, и он был уже без сознания.
Легоньков надевай ИП на Егошина. Потом бери его и неси, а с этим постараемся выйти.
— Дневальный по кубрику матрос Никифоров – представился дневальный слегка покачиваясь.
— Я беру Никифорова, а ты Егошина. В брезент укутываемся по двое и выходим по очереди. Впереди ты по трапу с Егошиным, потом я с Никифоровым. Лееров не касаться руками – горячие. К железу стараться не прикасаться.
Легоньков закрепил противогаз на Егошине, повозился немного и потом сказал:
— Вроде включился.
После это поднял Егошина через плечо, накрыл брезентом и пошел к трапу
Когда скрылись впереди ноги Егошина Мансур сказал Никифорову
— Теперь идем мы.
Но не получив ответа, наощупь почувствовал, что Никифоров отрубился и лежит на палубе. Взвалив Никифорова на плечо, Мансур обжигая руки о леера стал подниматься наверх по трапу. Так бы было не подняться. Один ярус, второй. Мешает ИП, который хотелось сбросить и нельзя сбить. Матрос очень тяжелый. Третий ярус и все.
— Дальше не могу – подумал Мансур и опустил Никифорова на палубу.
Тот не шевелился.
Мансур встал на колени, и пополз вверх подтягивая за собой за воротник робы Никифорова.
— Отдых десять секунд. Воздуха уже не хватало, видимо ИП вырабатывал свой ресурс.
Потрогав пульс Никифорова, на одном из очередных ярусов трапа, Мансур вдруг не нашел его и запаниковал.
— Что делать?
Он сорвал с себя противогаз и попытался надеть на Никифорова свой ИП. От дыма и жара он сразу задохнулся и поплыл. Голова упала на грудь Никифорову.
И если внизу дым и жара не так ощущались, чем выше, тем становилось более нетерпимым.
Прижавшись телом к Никифорову, Мансур жалел, что немного не хватает сил. И не учли ведь немного, что там не один дневальный, а два. Был бы еще один ИП. Чего не взяли запас?
Внезапно наверху раздался стук шагов. Луч фонаря и чьи то ноги перед лицом.
— Вы где? — раздался голос Гвезденко – Сашин бери одного, а я другого. Оба никакие.
Мансур почувствовал руку товарища и куда-то провалился.
В себя Мансур пришел на верхней палубе. На корме стрекотал вертолет. К губам и носу Мансура был прижат загубник кислородной подушки. Над ним склонил голову незнакомый врач в белом халате. Было темно и шел легкий дождь, Где-то в корме стрекотал вертолет
— Этот пришел в себя – услышал Мансур — его бегом в вертолет и в госпиталь.
Рядом стояли еще носилки, и на них кто-то лежал тоже с кислородной подушкой. Дальше стояли еще и еще.
— Как пожар? – спросил Мансур из последних сил.
Над ним наклонился Женя Гвезденко:
— Ты брат даешь. Зачем ты ИП снял? Я думал, ты совсем откинулся.
— Я его на матроса надеть хотел.
Женя покачал головой и махнул рукой:
— Не знаю, чем ты думал. Оба бы там и легли. Хорошо эти вышли. Ну я пошел тебя искать.
— У него пульс не прощупывался! Он жив?
— Жив, уже улетел вместе со вторым в госпиталь на первом вертолете.
Обожженные руки были чем-то перевязаны и болели. Саднило лицо и левая нога.
— Женя, а мне нельзя в госпиталь. Я заступаю дежурным по кораблю. Я не могу – прошептал вдруг вспомнивший Мансур.
— Какое дежурство. Пожар уже потушили. Уже девятый час. Найдется, кому заступить.
— А ты командиру доложил? – спросил Мансур, прося Женю нагнуться ниже.
— А как же! Как вышли сразу доложил и про матросов и про тебя с поста аварийной партии. После того, как мы вышли, ПЖК и стали заливать пеной отсек. Командир ждал только нас. Сейчас вроде погасили, но там все дымиться. Аварийщики разбираются, что к чему. Жар спал и внутри работает аварийная партия.
Мансур последний раз вдохнув кислород из подушки, отбросил ее на носилки и начал вставать.
— Жень, помоги мне.
Гвезденко подал руку и поднял Мансура на ноги.
Голова кружилась. Было уже темно.
— Сколько времени прошло?
— Счастливые, часов не наблюдают – буркнул Женя.
— Пошли потихоньку.
И придерживаемый, под руку однокашником, Мансур направился к дверям в корпус корабля. Здесь более сильно пахло дымом и Мансур пожалел, что не прихватил кислородную подушку с собой.
— Значит, сделаем так! Сейчас ко мне в каюту. Ты даешь мне свой китель на дежурство, а то мой прогорел, да и брюки тоже ни к черту.
— Мансурчик, тебе в госпиталь надо. Какое дежурство? – тихо сказал Женя.
— Женя, я принял решение. Я командир, а менять дежурного кому-то надо. Небось он вообще никакой. Да и от любого сейчас пользы тоже немного.
Снизу с полетной палубы раздавались матюги доктора, потерявшего пациента.
Женя улыбнулся и сказал,
— Ты сам взрослый мальчик и сам принимаешь решение. Смотри, как бы хуже не было.
— Хуже, чем там не бывает, но оно уже осталось позади, поэтому все остальное нормально. А о том, что прошло жалеть не стоит.
Мансур содрал с себя обгоревшую форму, надел принесенный Женей китель на обычную тельняшку (не до пижонства с золотыми запонками), надел портупею, черную фуражку и направился вниз в рубку дежурного. Женя на всякий случай его сопровождал до рубки дежурного.
Впереди предстояло очень сложное дежурство.
Как установили позже, во время пожара, продолжавшегося почти 8 часов, полностью выгорели четыре каюты на третьей палубе, три каюты на четвертой палубе, помещение кранов. Для предотвращения взрыва полностью затоплены погреба ракетного и противолодочного боезапаса. Сгорели тысячи метров различных кабелей, каюты, помещения вентиляторных. Третий и четвертый яруса напоминали шахту крематория. Металлических переборок между сгоревшими каютами не было вообще, как и шкафов, столов, коек, иллюминаторов. Все сгорело и расплавилось от высокой температуры.
Всю ночь Мансур Асланбеков расставлял посты в аварийном отсеке. Несколько раз в различных местах загоралось вновь. А утром «провинившаяся» БЧ-7 в полном составе вышла очищать коридоры от черной копоти и сгоревшей краски. Выносили и выбрасывали за борт все что оставалось от различных устройств.
Динар Халимулин хвалился тем, что у него уцелел партийный билет, который был в кармане кителя, и упал во время взрыва на пол, и его просто залило водой.
Зато его сосед по каюте сокрушался по сгоревшей зарплате и документам.
К вечеру корабль направился в Большой камень, в завод по ремонту подводных лодок, где «Брест» уже ждали представители промышленности. К этому времени, матросы БЧ-7 покрасили желтой краской все коридоры, вентиляторные, обновили краску в соседних отсеках, установили из загашника помощника командира все новые иллюминаторы. Трансляторщики протащили кабели громкоговорящей связи. Электрики тащили свои кабели и устанавливали новые щиты.
Заводчане быстро наварили новые переборки между каютами, покрасили их и установили новую мебель, правда не брестскую фирменную, а подводную. Но роли это никакой не играло. Электрики провели быстро в каюты свет. Трансляторщики установили пульты и подключили их к общекорабельной системе. И через два дня свежеокрашенные каюты, коридоры, кубрики смотрелись как новенькие.
На следующий день на борт «Бреста» прибыл хмурый и обозленный командующий флотом, смотреть результаты восьмичасового пожара. Он обошел все коридоры, посидел в каютах на диванах. И только запах дыма выдавал, что здесь недавно был пожар. Он останется потом в этих каютах до продажи Бреста в Китай и никто не сможет там нормально жить. Но это будет потом, а сегодня высокая комиссия с десяток адмиралов, не считая более мелких офицеров, положительно оценивала результаты.
— Так, что здесь горело товарищ командир?
Командир стоял перед командующим. Комбриг и комэск уступили ему почетное место для порки.
— Так возгорание было небольшое, — доложил сзади командир эскадры, не давая командиру сказать ни слова.
— Благодаря высокому уровню партийно-политической работы удалось выйти с минимальными потерями – вставил замполит из-за дверей замполит – уже все устранили. Комсомольцы и коммунисты проявили себя молодцами.
— Хмхм! А подожгли корабль тоже комсомольцы с коммунистами? – нагнул голову командующий видимо, чтобы не выругаться — сам вижу, что возгорание, а не пожар, а как раскричались, пожар, горим, что даже в Москве услышали. Восемь часов горели! Восемь часов! Да вы знаете, что такое пожар на восемь часов? За это время весь авианосец выгорает до киля! А вы? Пострадавших, погибших много?
— Пятеро матросов находятся на излечении в госпитале Тихоокеанского флота по поводу отравления горючими веществами! – наконец смог вставить слово командир – состояние средней тяжести.
— Всего, пятеро отравившихся – хмыкнул командующий – и такое назвать пожаром? Это же небольшое возгорание! Зачем меня сюда привезли? Или от страха всегда глаза велики. Всем причастным, по взысканию от меня, прочтете в приказе. Все получат свое и комсомольцы и коммунисты – он выразительно посмотрел в сторону спрятавшегося за дверью замполита.
Командующий направился на выход – все расступились. На полетной палубе стоял вертолет и была построена команда.
Командующий поздоровался с экипажем и направился к вертолету. Офицеры приложили руки в белых перчатках к козырькам фуражек, отдавая честь.
Мансур тоже приложил правую руку к козырьку фуражки. Только вместо белой перчатки рука была в белых бинтах, прикрывавших ожоги.
Командир в отпуск тогда так и не попал.