Блытов В. Мы-плавсостав. Наставник

День первый

Взаимоотношение мужчины и женщины – суть жизни на земле. Без этих взаимоотношений жизни на земле не будет. Ну если только не так, как в польском фильме Юлиуша Махульского, (который назывался в польском варианте «Секс-миссия», а в советском более толерантно «Новые амазонки»), где дети выращиваются только в пробирках, а на земле живут только одни женщины.

Сейчас во всем мире наиболее развитыми странами усиленно насаждается гей-культура – однополая любовь. Те, кто ее не признает или относиться отрицательно подвергается значительной обструкции.

Понятно, что гей-культура – это культура жизни от сатаны или от тех инопланетян, которые хотят уничтожить жизнь на земле и освободить землю для колонизации извне или благоденствия «золотого миллиарда». Кто эту «гейкультуру» проводит в жизнь на земле?

Можно предположить, что наднациональное «темное» правительство мира, о котором так хорошо написал Михаил Полторанин «Власть в тротиловом эквиваленте или наследие царя Бориса» и он называет прямо – это наднациональное правительство является верховной масонской ложей «Бнай-Брит».

Вот сейчас меня упрекнут – опять об этих масонах. Да кто их видел?

А вот Полторанин пишет, что не один Президент или глава Правительства в мире не может быть избранным, без утверждения в этой организации или хотя бы одобрения. Не одно решение глобального характера не может решаться ни одной страной без одобрения «Бнай Брит». Все страны цивилизованного мира обязаны танцевать, только под музыку, заказываемую «Бнай Брит». А для тех, кто не хочет это делать есть флоты, авиация стран НАТО. И более мягкое решение в борьбе с несогласными – экономические и политические санкции, и создание значительных социальных трудностей, и как вариант создание внутри страны межэтнической розни, межрелигиозных противоречий, что приводит к смене руководства страны и ее курса. Это называется «мирным принуждением» страны к принятию и уважению демократических ценностей.

Ну да Бог с ними масонами и их решениями. Все же мы – военные моряки придерживаемся, как считают в Европах неправильной идеологии, что любить надо женщину, а не идиота с волосатыми ногами и немытым задом! Мало того, надо не просто любить, а ловить каждый момент в сходе на берег, чтобы любить женщин. Некоторых женщин надо не просто любить, но и жениться на них, а потом вместе растить детей.

Наверно – это и есть смысл жизни на земле – оставить после себя свое потомство и научить его быть хорошими людьми для своей семьи и страны.

Такой генетический код завещали нам наши предки и мы должны все делать, чтобы его реализовывать, ибо мы тоже являемся ответственными перед потомками в продлении жизни на земле.

Но в жизни бывает всякое.

И так один из теплых дней августа месяца в Североморске два курсанта третьего курса ВВМУРЭ имени Попова (не третьего, а после третьего) находятся на корабельной практике, на одном из кораблей эскадры Северного флота.

Зовут одного Анатолий Петров, второго Михаил Степанов.

В воскресный день их отпустили на берег с корабля в увольнение.

— Чего их держать на корабле – видимо подумал командир – пусть пойдут развеются, тем более, что завтра на недельку в море.

Североморск маленький город и особо пойти некуда. Анатолий с Михаилом сходили, пока было светло, в городской парк, потом дошли до загородного парка. Там встретили своих одноклассников с соседних кораблей Вячеслава, Александра, Дмитрия и Евгения, и все вместе отправились в кинотеатр на улицу Душенова, напротив стадиона.

Но в единственном во флотском городе кинотеатре шел фильм, который в Ленинграде прошел уже пару месяцев назад. И все его конечно видели. Дмитрий и Евгений решили остаться в кинотеатре и посмотреть фильм еще один раз.

Посовещавшись, что делать оставшиеся решили сходить на танцы в Дом офицеров флота. Девушек в Североморске мало. Одна принцесса минимум на десяток моряков. Постояли в сторонке, «платочки потеребили» в руках. И выяснили, что статистика оказалась совсем другая, чем в песне.

— Толик, ребята пойдем на корабль, хотя бы выспимся – после получасового бесполезного стояния в углу предложил Михаил.

Разглядывание далеко не самых лучших местных принцесс, на которых в Ленинграде нормальный человек и не посмотрел бы, не прельщало никого из них. А здесь девушки, еще и выбирают себя с кем пойти танцевать! А на танцах не только курсанты и матросы, но и молодые офицеры и естествено девушки им уделяли больше внимания.

— Может возьмем хорошего коньячку, водочки или винца для рывка, а заодно перекусим чего-нибудь? – предложил более низенький и плотный Анатолий.

Его телосложение служило причиной насмешек среди однокашников.

— Пока толстый сохнет – худой сдохнет. Кость у меня широкая – говорил он с усмешкой.

Нельзя сказать, что Анатолий любил выпить, но и поесть любил не мепньше и все это знали. Но предложение его заинтересовало всех.

Безусловно выпивать по уставу курсантам было нельзя, под угрозой отчисления от училища. Но они же уже почти четвертый курс. А с четвертого курса уже отчисляют только в крайних случаях. Запретный плод, как известно всем, всегда более сладок. А наши курсанты не были исключением.

— Это предложение стоит обдумать – поддержал его Александр.

До конца увольнения оставалось еще часа четыре.

Михаил, если честно, то не хотел выпивать. Еще возвращаться на корабль, не хватает для полного счастья еще и попасться патрулю или любому офицеру. Здесь и как собак нерезаных, на каждом шагу – как говорят в России.

Он   посмотрел на свои «командирские» часы, подаренные отцом, оценил обстановку и тихо сказал:

— Здесь Толик патрули на каждом шагу. Заметут, потом проблем не оберешься. Вместо отпуска в августе, поедем на губу (гауптвахту), а что будет дальше неизвестно.

— Мы это оценим обстановку в городском парке, а потом, если сложаться положительные условия, то купим, чего-нибудь для настроения – предложил Александр, тоже любивший выпить.

Все вместе пошли в городской парк. Прошли его до самого конца. Там за полем виднелся силуэт рубки подводной лодки — мемориала. А дальше начинались причалы и штаб флота.

Понятие парк в Североморске весьма относительное. Посаженые вдоль алей низкорослые карельские березки, были чуть выше пояса курсантов. А скамеечки были заняты целующимися парами матросов и местных девушек.

— После корабля, и старушка божий дар – пробурчал Анатолий, разглядевший в свете фонарей одну из девушек.

Светились огнями окна соседних с парком домов. Где-то гремела музыка. Дорожки в парке были хорошо освещены, но проходя вдоль алеек разглядели среди чахлых деревьев сразу два патруля и двух милиционеров, которые бодрым шагом тралили все дорожки. Вон кого-то задержали.

— Надо отсюда уходить – предложил Александр.

— Секут – тревожно ответил ему Анатолий – надо что-то другое придумывать. Здесь не спрятаться. Негде. Деревья-то по пояс.

— Вот если бы девчонку клевую найти, то можно было бы у нее дома отдохнуть – стал мечтать Вячеслав.

— Мечтать не вредно — вредно не мечтать – ответил Александр.

Вышли из парка постояли на Сафонова.

— Куда бедному курсанту податься, в незнакомом чужом городе? – спросил всех риторически, тяжело вздохнув Анатолий.

— Вы как хотите, а я пошел на корабль – твердо сказал Михаил – это издевательство над курсантом почти четвертого курса увольняться в Североморск. Пойти некуда. То ли дело петергофский парк, там есть и куда пойти, и где посидеть, время провести и главное, что всегда есть с кем.

— Да – неопределенно согласился с ним Анатолий, рисуя ботинком, какие-то круги на обочине.

— Я, пожалуй, пойду, с тобой – поддержал его Вячеслав – хотя бы высплюсь перед выходом в море.

— А ты Александр как? – спросил Анатолий надуваясь – тоже на коробку (коробка – сленговое название военного корабля)?

— Я предлагаю все же не отходить о наших задумок. Карфаген должен быть разрушен. А в такой обстановке, мы просто обязаны порадовать свои организмы, застоявшиеся в железе. Предлагаю – он немного помолчал и потом продолжил – купим бутылочку Ахдамчика. И раз наши друзья нас бросают, то мы с тобой, просто обязаны это сделать. Вы хоть раз выпивали за семидесятой широтой?

Все отрицательно покачали головами. Действительно эти несколько недель на корабле, где все подчинено жесткому распорядку дня, контролируемого офицерами, мичманами и старшинами, вымотали курсантов изрядно. А в таком случае душа требует праздника.

— Так вы с нами или как? – спросил Михаила и Вячеслава Анатолий.

— Нет я пас – твердо сказал Михаил.

— Я тоже – поддержал его низенький Вячеслав.

— Тогда мы с Анатолий вдвоем играем мизер в темную – рассмеялся Александр – против всего этого Североморска.

— Я предлагаю залезть вон на ту сопку – показал Анатолий на видневшуюся за домами каменную сопку, освещенную лишь светом из окон домов. Там вроде никого нет, и никто нам не помешает исполнить задуманное. Вы с нами? Последний раз предлагаю.

— Нет – еще раз твердо ответил Михаил.

Вячеслав его поддержал.

— Тогда мы пошли за бутылкой и помните всегда, что гардемарин способный пропустить хорошую пьянку – наверняка пропустит врага.

Все рассмеялись. Пожали друг другу руки и расстались.

Анатолий и Александр, сверкая идеально чистыми чехлами бескозырок, не спеша направились искать магазин, где можно без опасности, быть задержанными, купить бутылку вина.

Михаил и Вячеслав медленно отправились в сторону КПП по улице Сафонова.

Сзади в доме офицеров гремела громкая музыка. По улице Сафонова гуляло довольно много людей. Большинство были в морской форме и приходилось постоянно отдавать воинскую честь.

На площади перед «Алешей» (памятник неизвестному матросу) их остановил флотский патруль. Старший лейтенант с двумя матросами тщательно проверил военные билеты и увольнительные записки.

У курсантов все было нормально, но волнение все же было. Они слышали о пресловутом комендантском задании, когда патрулю дается задание привести столько-то задержанных. В случае не выполнения патруль сам вроде сажается комендантом на гауптвахту.

— В городе не могут все быть нормальными. Надо искать, а если плохо ищите, то заслуживаете наказания – передавали друг другу курсанты слова коменданта Североморска.

Может такого и не было, но от страха глаза велики.

Замечаний к курсантам не было и патруль отпустил курсантов, лишь задав традиционный вопрос:

— Куда следуете?

— На корабль товарищ старший лейтенант – ответил за двоих Михаил – хотим выспаться, а может и фильм посмотреть на юте.

Начальник патруля лихо отдал честь, и отпущенные курсанты направились к воротам КПП кораблей эскадры Северного флота. А патруль направился к улице Сафонова искать нарушителей формы одежды или правил поведения в городе.

— Ну все нормально – шепнул Михаилу Вячеслав – а как там наши пройдут, если он все-время здесь?

— Так и пойдут – ответил Михаил – а как иначе. Зачем здесь патруль, чтобы ловить. И будь уверен поймают и выполнят план, ежели таковой у них есть.

На КПП они предъявили военные билеты и увольнительные записки. Мичман строго проверил их, сверил лица с фотографиями и вернув документы, дал команду матросу, стоявшему на вертушке пропустить курсантов.

— Ну все, почти дома – резюмировал Вячеслав – здесь вроде комендантских патрулей нет.

— Курсант всегда должен быть готовым к любой проверке. Если я был комэском (командир эскадры кораблей – на морском сленге), то я бы именно здесь поставил патрули с кораблей и ловил бы нерадивых курсантов, матросов и старшин именно на причалах.

— А ему это надо? – спросил Вячеслав – спит уже небось дома. А лишние проблемы никому не нужны. Он, что сам не был курсантом?

За КПП стояли боевые корабли. К большому широкому длинному причалу были прикреплены поперечные плавпричальчики к которым были пришвартованы лагом (бортом) с двух сторон боевые корабли. Такая система швартовки, была вызвана большими, в несколько метров, уровнями приливов и отливов. Плавпричалы всплывали и опускались вместе с кораблями, а в месте прикрепления к стационарному причалу было специальное переходное сооружение, как мостик.

Не спеша курсанты направились вдоль линии причалов к своим кораблям, стоявшим в самом конце причальной стенки. Спешить вроде некуда. Можно и свежим воздухом подышать.

Уже стемнело. Было видно, как на кораблях идет просмотр кинофильмов

— О на этом «Кавказскую пленницу» показывают – услышал Михаил знакомую музыку и песню в исполнение Натальи Варлей.

— А там идет «Айболит шестьдесят шесть» – сказал Вячеслав.

Где-то на каких-то кораблях раздавались команды по громкоговорящей связи, гремели какие-то звонки колоколов громкого боя, видимо несколько наказанных матросов мели вениками плавпричалы. Светились огоньками корабли. Шла повседневная корабельная жизнь. А завтра заиграют рожки горнистов, раздадутся команду по экстренному приготовлению кораблей к бою и походу, вырывая из теплых коек матросов, старшин, мичманов и офицеров, застучат по металлическим палубам кораблей тяжелые яловые ботинки, заработают механизмы кораблей. И один за другим, отрываясь в строгой очередности, от причалов корабли еще в темноте светлой североморской ночи начнут выходить в Кольский залив и далее в суровое Баренцево море.

— Как оно встретит нас. Штилем или ветрами и штормом? – думал Михаил, внутренне боясь проверки себя морем.

На севере бывает несколько дней в июле, когда весьма тепло. Причем становилось так тепло, что можно даже купаться в озерах. Не каждый год, но были годы, когда было весьма тепло. В эти дни североморцы выезжают на природу, ловят рыбу в озерах, собирают даже грибы и морошку. Но север, есть север и все готовы к тому, что сразу может наступить зима со снежными зарядами, холодом и всеми атрибутами хорошей зимы.

Курсантам повезло. Он поймали эти теплые несколько дней хорошего, теплого, северного лета. Но это не факт что завтра продолжиться это лето. Из курса морской географии, курсанты знали, что здесь, как нигде, сильно дыхание Арктики. Повернется «роза ветров» — взбалмошная девка, задуют северные ветра, принося на землю и в близлежащие моря щедрые снежные заряды один за другим. А вот корабли, несмотря на погоду, пойдут в море выполнять задачи боевой подготовки.

— Как там у вас на коробке? Как практика – спросил Вячеслав.

— Да нормально, расписали на посты, будем на выходе с Толиком стоять радиовахту. Старшина попался хороший, офицеры нормальные. Питаемся на бачке в кубрике, но от бачкования нас освободили. Вроде тоже уже годки. А вы?

— А нас поставили на довольствие в кают-компанию мичманов. Мы же уже почти четвертый курс. Приедем в училище и нам присвоят главных старшин и пойдем командовать на младшие курсы.

— Повезло вам – позавидовал питанию в кают-компании мичманов Михаил.

Так они шли вдоль причалов, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Впереди корабль, темный кубрик и теплая койка.

Внезапно раздался громкий, хриплый голос:

— Гардемарины стоять! Ко мне.

Михаил и Вячеслав, как будто налетели на стену, резко остановились и развернулись в сторону голоса.

У скалы, в которую упирался причал, стоял невысокий капитан-лейтенант (судя по блестевшим звездочкам на погонах) с мохнатой небольшой белой собачкой, явно «дворянского» происхождения, и смотрел на них. Собачка поднимала ногу и метила столбы.

— Кобель – подумал Михаил – сука ногу не поднимает и не метит территорию.

В свете ламп сложно было разглядеть выражение лица, остановившего из офицера.

Вячеслав и Михаил переглянулись. У обоих сразу мелькнула мысль:

— Может рвануть? – мысли заработали, как скоростная вычислительная машина, обрабатывая сразу несколько вариантов спасения

– Попали — бились мысли в сиках

Непонятно чего привязался. Вроде идем никого не трогаем. Честь не отдали, так его и не видно было.

— Лучше смыться. Меньше проблем.

Но капитан-лейтенант, как будто читал их мысли.

— Стоять! Не вздумайте бежать и усугублять свое положение. Знаю я вас.

Не видя другого выхода, курсанты строевым шагом подошли к капитан-лейтенанту и представились.

Он внимательно посмотрел на ленточки бескозырок, сверкающих золотом, в свете причальных фонарей, на погоны, сверкавшие маленькими якорьками в белых квадратиках на синих форменках.

Потом улыбнулся и спокойно сказал:

— Я тоже вашу систему (на сленге курсантов любое высшее военно-морское училище) закончил семь лет назад. Я старпом (старший помощник командира корабля – на корабельном сленге) того эсминца – он показал в сторону причалов, где стояли несколько миноносцев лагом к плавпричалу и сказал его название — «Страшного».

Михаил из истории военно-морского искусства помнил, что миноносец с таким же названием совершил, что-то такое героическое во время русско-японской войны.

— Семь лет назад закончил систему – значит уже под капитана 3 ранга. Старпом – выпускник ВВМУРЭ – это круто. Не каждый выпускник ВВМУРЭ становиться старпомом и потом командиром большого корабля второго ранга.

А капитан-лейтенант, разглядывая их улыбался:

— Если хотите, расскажу вам одну историю. Приглашаю в гости, ко мне на борт. Угощу вас чем-нибудь хорошим. Заодно поведаю вам интересную флотскую историю, которую вы сможете потом применить в своей жизни и службе. Вам это интересно?

Михаил и Вячеслав, переглянувшись, закивали дружно головами

— Тогда вперед – он показал рукой, где стоял его корабль — Дружок за мной. На корабль. Домой!

Собака, услышав команду, завиляла хвостом, подбежала к его ноге и потерлась о нее, а потом не спеша направилась впереди всех в сторону корабля, обнюхивая по пути все столбы и урны и заодно помечая их, так как умеют это делать только кобели.

Михаил и Вячеслав переглянулись между собой, пожав плечами и пошли вслед за капитан-лейтенантом. Было интересно, что же он хочет им рассказать и чем вкусным угостить. Время пока было, а почему не зайти на корабль, которого они до сих пор не видели и познакомиться аж с целым старпомом?

Когда спустились на плавпричал, на корабле раздалось три длинных звонка.

— Вызывают не дежурного по кораблю – подумал Михаил – а предупреждают, что идет командир корабля.  Почему три, а не два? Вроде три звонка положены только командиру корабля, а два вызов в рубку дежурного по кораблю, а старпому ничего не положено

— Командир в отпуске и я за него – пояснил старпом, как будто, отгадав опять их мысли.

— Смирно – раздалась команда на корабле.

Старпом быстро вбежал вверх по трапу, отдавая честь, и дежурный по кораблю доложил ему.

Вслед за ним по трапу легко и деловито взбежал барбос по кличке «Дружок» и побежал сразу куда-то в сторону надстройки.

— Знает куда бежать. Хозяин – подумал Михаил.

— Давайте сюда гардемарины – скомандовал старпом, призывно махнув рукой – это ко мне – пояснил он дежурному по кораблю.

То вежливо отдал честь и поздоровался с курсантами за руку.

— А училище Попова имени ВВМУРЭ к нам в гости — сказал он с некоторой иронией, увидев их ленточки на бескозырках, а я Кирова закончил в Баку — штурман. А ну да, наш же старпом тоже ВВМУРЭшник. Почти родственник с вами.

Было слышно, как гудели механизмы корабля, за этой железной палубой и надстройками чувствовалась жизнь. Даже в темноте были видны силуэты мощных артиллерийских орудий. Горели плафоны в металлических сетках по бортам, вдоль линии которых старпом направился в сторону надстройки. А за ним пошли курсанты.

Через пять минут сидели в каюте старпома. Каюта была небольшая, но уютная, чистая.

Старпом сразу достал из шкафчика бутылку хорошего армянского коньяка, порезал лимончик и нажал кнопку вызова вестового.

— Вам это можно? – спросил он с улыбкой, показывая на бутылку, занявшую место в центре стола.

— Если только немного – сказал Михаил, посмотрев на Вячеслава.

Тот поддержал его кивком головы.

Собака легла на коврике у постели, скрывавшейся за шторой и положив голову на лапы внимательно наблюдала за тем, что творилось в каюте, изредка помахивая хвостом, как дирижёрской палочкой.

Через несколько секунд раздался стук в дверь и на пороге каюты появился розовощекий рыжий матрос в белой форменке.

Старпом почесал затылок и вежливо сказал:

— Гриша, у меня гости. Пожалуйста накрой мне стол. Что там у нас есть получше?

Матрос оглядел каюту, посмотрел на гостей, кивнул головой и повернувшись убежал

Михаил и Вячеслав сидели на диване, старпом сидел в кресле, напротив. Между ними был большой письменный стол.

Михаил незаметно толкнул ногой под столом Вячеслава. Тот ему встречно ответил и улыбнулся уголками губ.

Действительно было о чего улыбнуться. Какой курсант откажется от дармовой выпивки аж армянского коньяка, тем более в такой уютной обстановке? А не «Агдама» и в кустах или на сопке.

Оба подумали о том, что сейчас Саша и Толя где-то в подворотне давятся какой-нибудь бормотухой типа солнцедара или ахдама (сленговое название советских вин «Агдам» и «Солнечный Дар»).

— И так гардемарины я вам расскажу коротко о себе, Моя поучительная история именно обо мне – посмотрев на них сказал капитан-лейтенант – а коротко теперь о себе, чтобы я знал кто вы.

— Мы курсанты пока третьего курса, второго факультета – сказал Михаил – сейчас у нас корабельная практика на кораблях эскадры Северного флота. По возвращению в отпуск и потом присваивают главных старшин и четвертый курс. Славик ленинградец, а я из Петергофа.

— Связисты значит, а я первый факультет заканчивал. Нас из Гатчины перевели, а в Петергофе только выпускали. Я тоже питерский из Кировского района. Родители там живут.

В Кировском районе Михаилу приходилось бывать, там жил у него приятель с которым они часто встречались.

— На какой флот планируете? На какие корабли?

Раздался стук в дверь и вошел вестовой Гриша, а с ним еще один матрос. Оба с подносами в руках. Минута и стол был накрыт различными изысками. Перед каждым был поставлен стакан дымящегося горячего чая в стаканах с серебренными подстаканниками с надписью корабля и военно-морским флагом.

— На заказ сделали наверно – подумал Михаил.

— Гриша спасибо вам – вежливо сказал старпом.

— Если, что будет надо Николай Петрович. Позвоните – улыбнулся вестовой и показал глазами на кнопку над столом.

Старпом кивнул и оба матроса скрылись за дверями.

Старпом плеснул коньяк в стаканы коньяк на самое дно, а потом вдруг спросил:

— Друзья, если вы не пьете или не хотите, не надо. Но я вас сам провожу потом на ваши корабли. Проблем не будет.

Оба кивнули головами — мол можно немного.

— Ну тогда за дело — сказал капитан-лейтенант – я хочу рассказать вам свою историю. Историю внеземной любви и подлого предательства. Предостеречь вас в вашей жизни от непродуманных шагов.

Он подержал свой стакан в руке, потом подумав поставил его на стол.

— Я закончил радиотехнический факультет ВВМУРЭ имени Попова и выпустился на Черноморский флот. У нас большинство курсантов хотели на Севера, на лодки, якобы перспективнее. А я хотел на ЧФ, и моя мечта сбылась.  Кадры распределили служить на не совсем новый, но неплохой эскадренный миноносец начальником РТС. Это было интересное время. Флот возобновлялся, строились новые корабли и приходили в Севастополь. Из морей не вылезали. То стрельбы, то маневрирование, то какие-то замеры, то испытания нового вооружения. Была введена система боевых служб в Средиземном море корабли нашей дивизии по очереди уходили туда месяца четыре — пять, обеспечивать интересы СССР. Это было очень интересное время. Мы все чувствовали, что мы нужны и занимаемся нужным делом.

Он посмотрел слушают ли его курсанты и подняв свой стакан предложил выпить за флот.

Михаил и Вячеслав тоже подняли стаканы, чокнулись и отпили немного, посмотрев на капитан-лейтенанта поставили свои стаканы, также, как сделал он.

— Угощайтесь, закусывайте – предложил он показывая на стол.

И ребята охотно закусили бутербродами с латвийскими шпротами.

— Вот повезло – подумал Михаил – сидим в теплой каюте, пьем хороший армянский коньяк и слушаем интереснейшие истории о службе.

Но он ошибался. История капитан-лейтенанта была совсем не о службе, вернее не совсем о ней.

— Как-то мы пришли в Севастополь из Средиземки на несколько дней за каким-то оборудованием. Некоторых офицеров командир отпустил на берег. В число счастливчиков попал и я. В основном на берег сошли женатые к женам. Но в их число попал случайно и я.

Он вытер платком лоб, который почему-то покрылся потом, хотя в каюте было совсем не жарко и продолжил:

— Мы решили с корабельным доктором сходить в ресторан «Херсонес» и поужинать. Хороший ресторанчик, в весьма интересном месте. Доктор был женат, но жена осталась в Питере, и он тоже был как бы холостой. В ресторане гремела музыка, знакомая ранее симпатичная официантка Леночка быстро накрыла нам на стол и в перерывах между блюдами мы смотрели теперь по сторонам, разыскивая глазами знакомых и с удивлением глядя на девушек, пришедших в ресторан развлечься или с кем-нибудь из флотских офицеров познакомиться. Доктор увидел своего однокашника и извинившись передо мной пошел к нему за стол, где сидели еще несколько врачей, с их змеюгами на погонах. А я остался один. Потом ко мне за стол посадили двух офицеров со Стрелки. Звенела музыка. Пахло одеколонами от мужчин и какими- то очень приятными духами от женщин. В воздухе были сигаретный запах и запах пота, лихо отплясывающих в центре зала. Оркестр объявлял музыку за музыкой, и я просто отдыхал. То медленные танцы, то быстрые.

Капитан-лейтенант вдруг закрыл глаза и потряс головой, а потом предложил выпить.

— Может за прекрасных женщин – предложил Михаил – как там говорят шведы «Дин скооль, мин скооль, ал вакра фликорс скооль» и тут же перевел «Твой здоровье, мое здоровье, за здоровье все прекрасных женщин».

Это он вычитал в Капитальном ремонте» Соболева.

— Нет – помрачнел внезапно капитан-лейтенант – за женщин я не пью и не буду пить.

Он посмотрел в глаза Володе и Вячеславу, и Михаил увидел в его глазах, блеснувшую слезу.

— Да, что-то у него видимо серьезное произошло – подумал он.

Капитан-лейтенант поставил свой стакан даже не попробованный на стол и продолжил свой рассказ.

— Внезапно я увидел ее. Это была неземная красота. В красивом, легком, длинном платье до пола, она танцевала в центре зала с каким-то не высоким и черноволосым капитаном-лейтенантом. Я смотрел на нее во все глаза. Мне казалось, что это нереально, что такие женщины не могут существовать. Это была, как в сказке.

Он закрыл глаза, видимо вспоминая тот вечер, потряс головой и закурил. Глубоко затянувшись он предложил ребятам по сигарете.

Михаил отказался, так как не курил, а Вячеслав закурил. Облачка табачного дыма заволокли каюту и только теперь Михаил понял откуда был этот затхлый запах, удививший его, когда вошли в каюту. Видимо все ковры, шторы здесь пропитались табачным дымом.

Собака, лежавшая у дверей громко фыркнула, и капитан-лейтенант тут же погасил сигарету в хрустальной пепельнице.

— Все, все Дружок больше не буду – и пояснил курсантам, — не любит, когда я курю в каюте.

Вячеслав тоже потушил свою сигарету. Теперь обе сигареты торчали вверх из пепельницы, как ракеты готовые к старту.

— Так вот. Я увидел после танца что они сели за столик в противоположном конце зала. Ребята, сидевшие со мной за одним столиком предлагали выпить, а я смотрел на нее. Можно было бы пригласить ее на танец, но я сидел как под гипнозом. Ловил каждый ее взгляд, каждый жест.

Он причесал рукой раскидавшиеся по голове волосы и предложил выпить. Просто выпить без всякого тоста.

Все подняли свои стаканы. Он закрыл глаза и не чокаясь и отпил еще немного, тяжело вздохнул и предложил ребятам закусывать получше.

— Ну а потом решились с ней познакомиться? – спросил с виноватой улыбкой, что перебивает Михаил.

Он усмехнулся, почесал правый висок и продолжил:

— Они собрались уходить. Ее капитан-лейтенант расплачивался с официанткой, и я тоже решил не отставать и тоже быстро расплатился, сбегал попрощался с доктором. В гардеробе мы с ними встретились. Он помогал ей надевать ее шубку. Шубка красивая, сборная из каких-то шкурок. Она мимолетом бросила взгляд на меня, а у меня внутри все умерло. Но также быстро она отвела взгляд. Они вышли из ресторана и видимо, решив сократить расстояние пошли через дворы. Я как вор последовал за ними. Я сам не знал, что делаю. Мне хотелось ловить ее взгляд и любоваться незабываемыми чертами ее лица, мне казалось, что это само совершенство. Я не знал, кто ей этот капитан-лейтенант. Муж, брат, любовник, или просто знакомый. Я шел и думал только о ней. Не знаю, как назвать то чувство, которое возникло к ней. Я чувствовал, что стану ее рабом на всю жизнь. Это женщина стала моей королевой, ради которой стоило жить.

Капитан-лейтенант судорожно сглотнул воздух, налил себе еще коньяка, и залпом выпил.

— Я немного отстал от них и внезапно впереди, в районе детских качелей, раздался какой-то шум. Я услышал женские крики о помощи, я побежал туда. Подбежав я не увидел капитан-лейтенанта, а увидел, как на небольшой площадке у качелей, освещенных лунным светом и светом огней дома, какой-то парень сдирает с моей королевы шубку. Рядом с ней было еще двое или трое. Сейчас не помню. В училище я занимался боевым самбо и был даже в сборной. Ворвавшись на площадку я раскидал всех. А потом начался бой не на жизнь, а на смерть. У них были ножи, но я знал, что надо делать. Крик и вопли, удары, женские всхлипывания видимо потревожили жильцов дома. Открылось окно где-то наверху и звонкий женский голос громко посоветовал немедленно убираться, так как уже вызвали милицию. Парни придерживая друг друга, быстро побежали вглубь других дворов. Я оглянулся и увидел свою королеву. Она стояла и рыдала, придерживая рукой оторванную полу шубки.

Он закрыл глаза, видимо все это вспоминая, посмотрел на нас своими голубыми почти выцветшими глазами.

И Михаил вспомнил стихи поэта морского офицера Белозерова, тоже выпускника ВВМУРЭ:

А людям железо

Становится домом.

И в них переходит оно

Постепенно.

Его ты увидишь

В глазах у старпома.

Во взгляде матросском —

Прямом, дерзновенном.

— Наверно про такого старпома написаны эти стихи – подумал он и улыбнулся.

— Вам неинтересно – вдруг спросил старпом, приложил руку к груди и усмехнувшись сказал – если неинтересно или смешно, то я не буду вам это рассказывать.

В его глазах светилась какая-то глубокая боль.

— Нет, нет – горячо ответил Михаил – просто вспомнил кое-что. Вы рассказывайте, очень интересно.

Славик тоже закивал головой, отпивая уже остывший чай из стакана с серебряным подстаканником, на котором было написано название эсминца, на фоне военно-морского флага.

Капитан-лейтенант вздохнул и продолжил:

— Ну а дальше были охи вздохи, слезы. Она рыдала уткнувшись мне в грудь.

— А где ваш провожатый? – спросил я, боясь ее потревожить.

— А он убежал просто – всхлипнув ответила она, — он крикнул, что сейчас приведет милицию. И все.

Она посмотрела мне в глаза, и я утонул в них, считая, что утонул навеки.

— Это ваш муж? – спросил я стряхивая аккуратно пальчиком слезы с ее глаз.

— Нет просто знакомый. Но он бросил меня в такой ситуации, и я его знать его больше не желаю. Как вы против трех человек с ножами пошли? Вас не ранили?

— Вроде нет – ответил я, хотя сам не был уверен в этом, так, как я почувствовал в драке, что один из них, все же всадил нож в руку в районе плеча. И теперь плечо наливалось теплом и что-то там внутри пульсировало. Но я не мог ей это сказать. Я боялся ее напугать. Я боялся, что она исчезнет насовсем. Я не верил своему счастью

— Проводите меня пожалуйста домой – попросила она глядя мне в глаза – а вдруг они снова вернуться.

И мы пошли с ней на дорогу. Там поймали такси и быстро добрались до ее дома. У меня дома-то не было. Вернее, была каюта на корабле. Ну не туда же ее вести?

Она жила на улице Гоголя. Дома были мама и младшая сестра.

— У меня есть еще дочка три годика. Сегодня ночует у родителей бывшего мужа — внезапно сказала она.

Мама тут же спросила:

— Людочка (так ее звали), а где Борис Семенович?

— Бориса Семеновича больше у нас не будет. Он бросил меня и убежал. Испугался бандитов. Познакомься мама это ….

Она протянула, так как я ей еще не представился.

— Николай – представился я маме.

— Николай не испугался и не убежал, а заступился за меня. Видишь мама, как мне шубу порвали. Почти новая.

Продемонстрировала Людмила свою шубку.

Мама с испугом посмотрел на дочку и протянула мне руку.

Я пожал ей и поморщился. Рука уже болела сильно.

И тут Людмила увидела, что шинель пропиталась кровью, а по руке струиться кровь.

— Это что? — спросила мама, увидев мою кровь на своей руке.

— Протекло вниз – подумал я.

— На нас напали бандиты, хотели снять шубку с меня. Михаил подло сбежал, а Николай проходил мимо и вступился за меня. Они были с ножами и видимо попали Николаю в руку. Николай снимайте свою шинель, посмотрим, что там.

Я пытался отнекаться, но они дружно сняли с меня мою лейтенантскую шинель. Крови вытекло уже много. Тужурка тоже была в крови, а весь рукав желтой рубашки пропитался кровью.

— Снимайте все потребовала мама. Я была на фронте медсестрой и знаю, что делать.

Они быстро сняли с меня и тужурку и рубашку. Неудобно было перед ними сидеть по пояс голым, хотя и в брюках, но они все же женщины. Людмила пошла ее замачивать рубашку. А мама достав йод, бинты, вату ловко перевязала мне руку – капитан-лейтенант, видимо вспоминая все это, опять тяжело вздохнул.

— А дальше? – спросил заинтригованный Вячеслав.

— А дальше? – усмехнулся капитан-лейтенант, как мы узнали от вестового, что нашего собеседника зовут Николай Петрович – наш корабль стоял на 34 причале. Это на Северной стороне. Посмотрев на часы я понял, что опоздал. Опоздал и на наш корабельный баркас и на паром, идущий на Северную сторону. Нет, – это еще не приговор, что негде ночевать. Можно на такси добраться до Северной стороны в объезд. Правда дорого, но если надо. Сложнее кораблям, которые стоят на рейде. Можно переночевать на любом из кораблей на Минной стенке. Я хотел конечно уйти. Неудобно перед женщинами.

— И что? Вы так и ушли? – спросил, глядя на капитан-лейтенанта, и слегка заикаясь Михаил.

— Куда там – он усмехнулся — Они очистили от крови шинель, тужурку, зашили их. Марья Савельевна, так звали маму Людмилы нашла желтую рубашку мужа и дала мне. Он служил мичманом на флоте, а потом трагически погиб, а рубашки остались. Вот и пригодились для меня. Правда размер не мой, но ничего. А потом мы сидели и пили чай на кухне с очень вкусными бубликами, и я рассказывал им о себе.

На кухне я познакомился и с сестрой Людмилы, она была еще школьницей и готовила уроки. А вот трехлетней дочки Элочки не было дома. Она ночевала в этот день у родителей бывшего мужа Людмилы.

Капитан-лейтенант немного промолчал и продолжил:

— Мне постелили в отдельной большой комнате. А я лежал и не мог уснуть. А около часа ночи ко мне пришла Людмила.

— Подвинься сказала она и я хотя и удивился, но подвинулся. Что было потом, я не помню. Но эта ночь была ночью безумия.

— А потом?

Он усмехнулся и ответил с некоторой иронией

— Она как бы возникла ниоткуда и потом пропала в никуда. Я не даже потом не мог вспомнить, была она со мной той ночью или нет? А может мне это все приснилось? Рука все же болела, температура наверно поднялась. Я, сам не мог ответить себе, на этот вопрос.

— А она?

— А она лишь загадочно улыбалась, когда я спрашивал ее.

— Ой нам пора на корабль – пискнул Вячеслав – мы опоздаем из увольнения.

— Вам к нулям? – уточнил капитан-лейтенант – тогда допиваем, то что в стаканах и вперед на корабль. А что было дальше, я вам расскажу при следующей встрече, если конечно вам это интересно?

— Еще как интересно – заверил его Михаил.

— Мне тоже очень – подтвердил Вячеслав – но мы завтра в море.

— Это ничего. Было бы желание встретиться.

До корабля добрались быстро. Капитан-лейтенант, вместе собакой Дружком, проводил их до трапа.

— Когда ждать вас? – спросил он прощаясь.

— Завтра на неделю в море. А вернемся, у нас еще будет неделя здесь – ответил Михаил.

Попрощавшись с капитан-лейтенантом и Вячеславом, отправившимся на свой корабль, Михаил легко взбежал по трапу, отдав честь вахтенному.

— Где вы были? — строго спросил его дежурный по кораблю.

— По городу погуляли, а потом были у знакомого на соседнем эсминце.

— Понятно, а где ваш друг?

— Я не знаю. Мы расстались у Дома офицеров. Он остался на танцы, а я пошел на корабль к своему знакомому. Он старпом на «Страшном».

— Тю! Николай Петрович, что ли? Его с его Дружком вся эскадра знает? Занятный человек. Совсем не сходит с корабля, только по причалу по утрам и вечерам гуляет.  Помешался на службе и на барбосе. Говорят, что у него любовь очень трагическая была. Как человек хороший, только женщин ненавидит. Хотя может и есть за что. Не водитесь с ним, ничему хорошему он вас не научит.

— А вы не знаете где мой напарник Анатолий? Что с ним?

— В комендатуре он. Задержан патрулем в пьяном виде. Звонили уже оттуда. Будьте готовы, что вас может вызвать замполит корабля и посыпать ваши раны солью.

Утром Анатолия всего помятого и пожеванного привел на корабль командир роты, бывший старшим на практике.

— Никаких увольнений. Пусть сидят оба на корабле – проинструктировал он со злостью замполита.

И замполит с ним охотно согласился.

День второй и не последний

Через неделю группа кораблей вернулась с моря (или, как говорят сами моряки, с морей). Проводилась большая работа в полигоне боевой подготовки, стрельбы, поиск подводной лодки, маневрирование многие другие эпизоды боевой подготовки. Курсанты получили много полезных знаний и навыков, необходимых им в учебе и будущей флотской службе.

По приходу в базу, как и просил зхамполита командир роты ни Анатолия, ни Михаила не отпустили на берег.

— Этих на берег не спускать, ни при как обстоятельствах – инструктировал, дежурного по кораблю, сходя на берег замполит корабля.

Анатолий и Михаил были отправлены для работы на сигнальный мостик. Им поручили чистить рыбины.

Михаил, улыбаясь говорил Анатолию:

— Понятно тебя не спускают, а меня за что?

— За компанию – буркнул Анатолий – одному, мне было бы скучно рыбины драить.

После ужина обоих курсантов вызвали в рубку дежурного.

Оба прибежали туда.

Рядом с дежурным по кораблю стояли Вячеслав и старпом «Страшного» Николай Петрович, как уже узнали от командира БЧ-4-начальника РТС, Васильев по фамилии.

— Этого я заберу – уверенно сказал Николай Петрович, показывая на Михаила.

— Замполит дал приказание их обоих не спускать – хмуро сказал дежурный по кораблю.

Он понимал, что в этой ситуации может оказаться крайним.

— Обоих? – спросил старпом.

— Обоих.

— Кто из них был в комендатуре?

— Я – потупив взгляд, сказал Анатолий.

— Видишь, второй не при чем, его за компанию наказали, а так не делается. Я его заберу, а к … Он посмотрел на часы и сказал к 22 часам приведу. Я отвечаю. Ты знаешь, что мне можно верить. И оптом в город он не пойдет, а только комне на корабль.

Дежурный тяжело вздохнул и ответил:

— Я не старший на корабле. Старший сейчас старпом. Надо все же спросить разрешения его. Тем более, что это идет в разрез с приказанием замполита.

— Хорошо я пройду к нему?

— Да конечно товарищ капитан-лейтенант. Он в кают-компании.

— Дружок за мной – скомандовал капитан-лейтенант и пошел в сторону кают-компании офицеров.

Барбос, лежавший на плетеном мате, весело виляя задом, побежал за ним.

— А вы ждите здесь – повернулся к Михаилу старпом.

— А мне? – просительно сказал Анатолий.

— Нет, за тебя я не буду просить. Извини, сам понимаешь, что виноват – сказал усмехнувшись старпом.

Анатолий опустил голову и медленно побрел на сигнальный мостик. Пока чистили рыбины Михаил рассказал, как они проводили время с Вячеславом, и Анатолий ему позавидовал.

Через минут пять на палубе появился улыбающийся старпом и сказал Михаилу

— Собирайся. Идем ко мне на корабль.

Минут через пять Михаил в форме номер три прибежал запыхавшись к трапу.

— Пойдем — скомандовал капитан-лейтенант и побежал вниз по трапу. За ним, почти не отставая, отпихнув Михаила, рванулся барбос.

Минут через пятнадцать в том же составе опять сидели в каюте старпома.

Стол уже был накрыт и лишь чай в красивых подстаканниках принес немного попозже вестовой Гриша.

Чай был горячим, хорошо заваренным. Запах чая разошелся по каюте, что даже оживился, лежавший на своем месте Дружок.

Старпом взял стакан горячего чая слегка прихлебнул и продолжил свой рассказ.

— У нас было несколько месяцев безумной любви. Мои сходы на берег в промежутках между боевой подготовкой мы ходили в театры, кино, музеи. Ездили по Крыму. Летали на один день в Ленинград в Мариинский театр. Очень хотелось. Она в длином вечернем платье, а я в парадной форме с кортиком. А потом неслись на такси, боясь опаздать на последний самолет на Симферополь 

Михаил и Вячеслав переглянулись между собой, и Михаил спросил:

— Это как?

— Просто сели в самолет и полетели с утра. Она в длинном красивом платье, а я в морской форме и с кортиком — повторил он — Мне казалось, что все там смотрят только на нас. А потом я опоздал на корабль. Самолет задержали по прогоде и меня наказали. Но наказание мне казалось ерундой.

— Это уже по-гусарски как-то – сказал Михаил прихлебывая свой чай.

— Ешьте бутерброды ребята – улыбнулся капитан-лейтенант – на корабле вас так не накормят.

— А потом? – спросил Вячеслав с горящими глазами, заедая бутербродом со шпротами и посыпанном какой-то зеленью.

— А потом? – капитан-лейтенант почесал затылок и продолжил – сняли домик на Корабельной стороне, где жили. Удобства на улице. Подали заявление в ЗАГС. Я начал оформление документов на удочерение ее маленькой дочери. Она называла меня папой. И мне казалось, что ничего не может быть лучше и надежнее моей семьи.

— Так что же случилось?

Он вздохнул, лицо его изменилось, но он пересилив себя продолжил:

— Корабль мой ушел внезапно в Средиземное море на пять месяцев на боевую службу. Сами понимаете — служба. Я отправлял ей письма с каждой оказией. От нее получил лишь два письма, написанные в первый месяц. А потом ничего. Я ждал и надеялся. Стоял у дверей корабельного почтальона, каждый приход почты и слышал стандартное – вам ничего опять нет.

— А ЗАГС? Вы расписались? Дочку удочерили?

— Мы подали так, чтобы все оформить после моего возвращения с боевой службы. Я стремился в Севастополь. Думал, что возможно с ней, что-то произошло или с дочерью. Вернулись после пяти месяцев. Я бежал в наш домик на Корабельной, рассчитывая ее застать там. Но наше «жилье» было пусто уже три месяца. Хозяйка сказала, что Людмила собрала вещи и уехала с каким-то офицером и просила передать тебе, что послание записано на магнитофоне.

— На каком? – спросил Михаил.

— Был у меня магнитофон переносной, — пояснил вздохнув Николай Петрович — и мы, если куда-то уходили или хотели что-то передать друг другу, записывали послание на магнитофоне. Я взял у хозяйки ключи от нашей халупы и открыл дверь. В комнате ничего не было, кроме большой картонной коробки, в которой были сложены мои вещи и книги – он смахнул слезу, предательски вылезшую на глазу – магнитофон стоял на столе и был готов к немедленному использованию.

— И там была запись – спросил Михаил.

— Да, я услышал ее голос. Это был голос чужого для меня человека. Она извинялась за причиненное беспокойство и сказала, что улетает с любимым человеком в Мурманск. Что меня никогда не любила, что это было просто увлечение. Так сказать, долг за чудесное спасение, — он задмался и немного помолчал, а потом продолжил, — и потом она сказала, что я слишком долго в море бываю.

— А, вы?

— А, что я? А что я мог сделать? Я побежал к ее матери узнать подробности. Марья Савельевна при моем появлении заплакала. Стала извиняться за свою дочь. Говорит, что улетела с капитаном третьего ранга подводником. Что обеспеченный, не лейтенант. А я к тому времени уже старшего получил. А мне уже жить не хотелось, когда услышал все это. Мне казалось, что жизнь закончилась. Как-будто из меня какой стержень вынули. Все, без нее мне жизнь была не нужна.  Решил, что заступлю на дежурство по кораблю и пущу себе пулю в лоб. Жизнь закончилась, зачем она мне? Вещи свои и книги все бросил там. Не стал брать.

— А магнитофон? А записи голоса?

Он усмехнулся:

— Магнитофон разбил на ближайшей помойке. Зачем кому-то слушать это? Пришел на корабль. А жил я в каюте с командиром БЧ-2. Достойный, опытный офицер, почти сорока лет. На пенсию уже собирался. Он знал куда я стремился и не рассчитывал, что я вернусь вечером. А когда пришел, то он как бы понял все. Ничего не говоря налил сразу стакан спирта. Я выпил залпом, а он не берет.

Командир БЧ-2 говорит

— Рассказывай.

И я со слезами и соплями рассказал ему все. Молодой был, все брал близко к сердцу.

Он похкекал, покашлял, посмотрел мне в глаза, а потом спросил:

— Небось, пулю надумал себе на дежурстве в лоб пустить?

Я признался ему во всем. А зачем мне жизнь?

— Э молодой, а ты жизни еще не знаешь? Знаешь сколько предательства со стороны женщин придется пережить. Такая доля у нас моряков. Ждать нас слишком сложно для них. Им давай кого попроще, и чтобы с деньгами. Вот твой каптри небось получает в месяц на порядок больше тебя и моря топчет не более двух месяцев в году. И у них там несколько экипажей на одной лодке. Мой однокашник — говорит — до капдва на лодке дослужил и ни разу на боевой не был.

Он смотрел мне своими добрыми глазами в глаза, и я почувствовал, что стало легче.

— Так что мне делать? — спросил его я.

В ответ он промурлыкал песню:

— Если невеста ушла к другому, то неизвестно кому повезло — пропел он с улыбкой.

И он налил мне еще стакан спирта. И я его выпил залпом. Он дал мне корочку черного хлеба.

— Вот слушай, что я тебе скажу – он почесал голову, прежде чем сказать – не ты первый, которого предали, не ты последний. Из-за баб стреляться последнее дело. Они предавали и будут предавать. Такая у них натура.

— Все, что ли такие? спросил его я.

— Нет, не все. Есть нормальные. Одна на тысячу. Но ее еще найти надо. Свою. Ложись поспи молодой, а потом поговорим.

От пережитого, мои глаза сами сомкнулись, и я уснул на его койке. Он спал внизу, как положено годку, а я наверху. Но спирт меня свалил, а он не возражал. Не знаю сколько я проспал. Проснулся, а он сидит рядом на стуле и смотрит на меня, как-то жалостливо.

— Оооо, проснулся. Молодца старлей. Выпить хочешь?

— Ннет спасибо. В гальюн хочу.

— Беги.

Когда вернулся, он посадил меня на койку, а сам сел в кресло у стола, смотрит так внимательно на меня своими серыми почти прозрачными глазами и спрашивает:

— Стреляться не передумал?

— Ннне знннннаю – зубы сами выбивали дробь.

Трясло, как после холодильника.

— Не советую. Вернее, как? Это сделать никогда не поздно – и он усмехнулся в свои усы – служи. Помни, что за одного битого двух небитых дают. Знаешь теперь ты их натуру, и я рад за тебя. Панцирь у тебя теперь отрос небольшой. Вот и равняй всех по ней и ищи ту одну, которая никогда не изменит тебя и не предаст.

— Я теперь в их сторону смотреть не смогу, после нее.

Он усмехнулся:

— Я, когда-то тоже попал в такую же ситуацию, наоборот во все тяжкие пошел. Пил, гулял и любил всех подряд. Уж как я им всем мстил за себя. Даже иногда вспомнить приятно.

— А, как же супруга ваша?

— Что супруга моя? Сейчас? Женился я в тридцать лет. Поздно уже. Детей Бог не дал. Ну да ладно. Ждет меня и за это ей спасибо и низкий поклон. А ты что думаешь делать?

— Что делать? Служить буду наверно. Наверно вы правы, да и родителей жалко. Они то в чем виноваты. Я у них один. И берег теперь для меня табу. Стану командиром корабля, а может и выше.

— Ну перо тебе в одно место и мое благословение. Служи молодой и забудь про нее.

— И больше вы ее не видели? – спросил Вячеслав.

Он усмехнулся, посмотрел на обеих гардемаринов и сказал:

— Почему не видел? Видел. Хотел ей в глаза посмотреть.

— А как? На север поехали?

— Нет, я знал, что она учиться в запорожском педе (педагогическом институте) на заочном отделении, и зимой летает сдавать экзамены. И я поехал ночным поездом в Запорожье. Снял гостиницу в центре, нашел ее в общежитии. А она не удивилась моему появлению. Говорит, что я ждала тебя. И мы опять закуролесили на несколько дней. Хотел просто в глаза посмотреть, а получилось, что получилось. Она говорит, что любила и люблю только тебя. А с ним, так это только из-за дочери. Видел, что обманывает, врет, а ничего с собой поделать не мог.

Он опустил голову:

— Слаб я оказался в этом вопросе. Не мог ей в глаза сказать, что думаю о ней.

— Так, как же и зачем, она живет с нелюбимым, если любит вас?

— Вот это и есть загадка женской психики. Любит одного, а живет с другим.

Он вызвал еще раз вестового:

— Гриша горячего чайку и печенья пожалуйста еще и бутербродов с колбаской и сыром.

Вестовой принес все заказанное, а капитан-лейтенант продолжил свой рассказ:

— Служил я отлично, сдал зачеты на самоуправление кораблем, стал помощником и меня отправили на командирские классы в Питер, а потом сюда на север старпомом. Корабль отличный, меня послали уже на третьего ранга и скоро поеду на новостройку в Питер на новый БПК первого ранга (БПК – большой противолодочный корабль).

— А, больше ее не видели?

— Видел два раза. Один раз приезжала в Питер, когда я на классах учился. Опять погуляли несколько дней, что я получил строгий выговор от начальника курса. Но правда было, что вспомнить – улыбнулся он.

А еще раз, когда? — спросил Михаил.

— Из своей Гаджиевки на ночь приехала сюда. Говорит, что люблю только тебя, и готова переехать с дочкой к тебе. Не люб мне этот. И тут меня прорвало изнутри. Понял ее я. А я ведь из-за это мрази чуть жизни себя не лишил. Хотел даже, этого каптри, вызвать на дуэль на кортиках до смерти. Другого оружия нет.  Бог меня уберег и от этого неразумного решения. Он тоже не при чем. Тоже верил ей. А она и его бросила.

— И что – с горящими глазами спросил Вячеслав.

—  Ничего. Проводил ее я по-доброму, и попросил больше ко мне никогда не приезжать.

— И все?

— И все? Так вот, в чем моя наука, для вас гардемарины. Не верьте женщинам. Обманут. Цените свою жизнь, и никогда не лишайтесь ее, из-за женщин. Жизнь прекрасна и без них. И не гасите горе в вине. Не надо, не стоят они этого.

— Ну не всем же такие? Вот моя мама – начал было Михаил, но его прервал капитан-лейтенант.

— Я не говорю о ваших мамах, сестрах, бабушках. Я их не имею ввиду. Я хочу просто, чтобы вы помнили мою историю и сделали из нее выводы для себя. Я, для себя лично, сделал вывод, что женщина предать может. Не предаст меня только собака. Правда Дружок?

И вроде спавший Дружок тявкнул и подошел, и потерся о ногу капитан-лейтенанта. А тот почесал его за ухом? Отчего, пес довольно заурчал и замахал хвостом, как вентилятором.

Капитан-лейтенант проводил гардемаринов на корабль. Впереди, через неделю был Ленинград и учеба на четвертом курсе. А там и до выпуска уже недолго ждать.

Какой гардемарин не мечтает стать офицером, получить лейтенантские эполеты и настоящий морской кортик с парусником, львами и якорями? Правда за всем этим антуражем, стоит труднейшая и тяжелейшая корабельная служба. Скольких людей она сломала, сколько хороших семей разрушала.

Послесловие

Михаил уже лейтенантом попал служить на новый большой противолодочный корабль «Яростный», на Черноморский флот. Какого же было его изумление, когда представляясь командиру, он узнал того самого капитан-лейтенанта, из того далекого ночного Североморска. Только он был уже капитаном третьего ранга, командиром этого большого и нового корабля. Он тоже узнал Михаила и заулыбался.

— Садись Михаил Александрович. Поговорим – предложил он.

На кораблях ВМФ России принято обращение друг к другу, в неформальной обстановке, по имени и отчеству. Это пришло в советский флот еще с кораблей царского или императорского флота. Флот всегда, в отличии от армии, уделял много внимания своим традициям.

Михаил сел, посмотрел на него, те давешние рассказы, которым было уже несколько лет до сих пор были в его голове.

— Как вы?

— Я? Как видишь — все хорошо. Служу, планирую через пару лет планирую в академию. А там можно и за должность начальника штаба бригады побороться, а дальше уж в адмиралы. Но это как получится, как служба пойдет. А она у нас девка капризная весьма.

— А, как с ней? С той? С Людмилой? Чем закончилось?

— С ней? – он усмехнулся – с ней тоже все хорошо. Натворила, что-то в своей Гаджиевке, пока он был в море. Нашла наверно еще одного дурачка, клюнувшего на ее красоту и прелести. Вышла еще раз замуж, на этот раз за нефтяника из Сургута. Изменила флоту. Уехала жить в Сургут. Дочка ее выросла, но жаль мне ее. Хорошая девчонка, а чему ее такая мать научить может? Сейчас, насколько я знаю, у нее все нормально, но я ее больше видеть не хочу и слышать про нее тоже – он посмотрел с вызовом на Михаила – хотя эта боль здесь – он показал на сердце — останется со мной всю жизнь.

— А вы? Как вы сейчас?

— Я – он опять усмехнулся и позвал – Дружок иди сюда.

Из-за кровати вылез старый знакомый Михаила — мохнатый «дворянин» Дружок. Он переваливаясь на мохнатых лапах, лизнул руку капитану третьего ранга. Учуяв Володю замахал хвостом и подошел к нему. Все же знакомый.

— Ты смотри узнал – подумал Михаил.

— А я женился – ответил на вопрос Володи, после некоторого раздумья, каптри (капитан третьего ранга) — и ты знаешь, сам не верю своему счастью. Оказывается, оно тоже имеет право быть – он улыбнулся, видимо что-то вспомнив.

— Да вы что Николай Петрович? Мне казалось, что после той драмы, вы уже никогда не сможете жениться и даже в сторону женщин смотреть? Нашли свою единственную и любимую?

— В тот момент не мог, даже смотреть в их сторону. Но правильно говорят люди, что время лечит. А сейчас, как видишь, смог. Женился на вдове своего друга и однокашника – подводника из Гаджиево. Он погиб, а она осталась одна, с двумя детьми. Вот я и женился на ней, и очень доволен своей семьей. Жена хорошая, добрая, верная, дети прекрасные. Мальчик и девочка. Ждут меня с корабля, встречают. Вот так – жизнь не кончается, даже с окончанием одной любви, а продолжается, если ты не теряешь себя и надежду. И никогда, даже в самые трудные моменты, нельзя ставить точку на ней. За свою жизнь надо бороться. Помни это. Я очень благодарен своему соседу по каюте командиру БЧ-2, который вовремя остановил меня. Хорошо, когда в такие моменты, находятся рядом такие люди, способные тебя остановить от глупых поступков. Кому бы хуже я сделал, только себе и своим родителям.

— А ей?

— А ей на меня было наплевать. Такой человек она. Я так соринка на пути, которую можно растоптать и забыть.

Михаил опустил голову

— Кстати ты не сказал — ты женат?

— Нет, пока – посмотрел на кап три и улыбнулся Михаил.

— Невеста есть?

— Тоже нет, пока. Так знакомые девушки есть, но не каждая из-них поедет из Питера на Севера. Да и после той беседы с вами, как-то притормозил немного. По-другому начал смотреть на женщин.

— И правильно. И не спеши. Послужи немного. Старлея получи, а может и каплея. Встань на ноги, а уж потом наверно можно и даже нужно думать о семье. Но приглядись сначала, как следует. Я понял, что слишком спешил. Никогда не доверяй свою судьбу и жизнь в руки человеку, которого толком не знаешь. И не клюй, как я когда-то, на красивую конфетку. Не все, что блестит – золото. Мне потом моя жена рассказывала о похождениях в Гаджиеве этой Людмилы. Не хочется даже вспоминать, ни говорить о ней. Хотя казалось, что любовь была неземная и вечная до гроба. Для меня она чуть гробом и не обернулась. Но и помни, что мужчина и женщины созданы друг для друга. И человеческая задача на этом свете – продлить свой род и воспитать свое продолжение.

— А вы как же Николай Петрович? – вспомнил имя командира Михаил — насчет продолжения.

— Я как? – усмехнулся командир – работаю над этим в поте лица, когда бываю на берегу и кажется, что-то уже получилось. Но дети моей жены и моего друга – он положил руку на сердце — тоже мои дети. Я бы, кстати и дочку Людмилы забрал бы себе, и нормально воспитал. Она все же меня папой называла. И сложно забыть ее маленькие ручки, обнимавшие меня за шею. А так непонятно, кем и как вырастет с такой мамашей.

Он с вызовом посмотрел на Михваила.

И Михаил подумал, что он должен весьма благодарен этому доброму и бесхитростному человеку, за его науку.

— Будем вместе служить Родине молодой – сказал каптри и улыбнулся.

А через полгода Михаила перевели служить на вертолетоносец «Севастополь» командиром группы специальной связи. И его жизнь закрутилась в другом направлении.

Служба шла, крутились колесики. Корабли выполняли в море свои задачи. И одним из маленьких колесиков на одном из них был Михаил, от которого во многом зависело, выполнение кораблем поставленных командованием задач.