Блытов В. Чёрное золото. Глава 9. В плену (приключенческий, морской роман)

Один из островов архипелага Анамбас

Кузьмин медленно приходил в себя. Голова разламывалась, как после хорошей пьянки. Но болело как-то сзади со стороны затылка, а это было уже странно. Во рту был привкус горечи и крови.

Он попытался пошевелить головой, но резкая боль заставила его сжаться. Теперь он почувствовал резкие запахи нечистот и грязных тел многих людей. Вроде вернулся слух, и он услышал какие-то далекие разговоры многих людей. Почему-то сильно пахло землей.

— Где я – подумал он. Но от воспоминаний снова заболела сильно голова, и он снова погрузился в зовущее небытие, которое временно избавляло его от боли и болезненных воспоминаний.

— Что с ним – озабочено спросил Ким старшего матроса Жилина, склонившегося над телом, лежавшего в углу большой ямы штурмана Кузьмина.

— Я не знаю, я же не врач. Могу лишь предположить, что удар прикладом автомата по голове повредил затылочные кости. Я перевязал голову, как смог. Кровотечение остановил. Но здесь антисанитария и нет ни лекарств, ни инструментов, ни бинтов, ни стерильности.

Ким оглядел яму, в которой они находились, была ночь и можно было лишь разглядеть в свете яркой луны, сверкающие в темноте глаза многих людей. Узкое отверстие над головой было закрыто металлической решеткой.

Рядом с Кузьминым лежал Потоцкий. Он с волнением смотрел на Кузьмина. В схватке он получил сквозное пулевое ранение плеча. Матросы из медицинской службы Жилин и Зорькин как смогли его перевязали, пустив на бинты часть своей одежды.

Все старшины и матросы сторожевого корабля, захваченные в плен собрались в углу, где лежали офицеры и ждали, что скажет Ким, оставшийся на ногах единственный их всех захваченных офицеров. На офицеров смотрели с надеждой десятки глаз, сверкавших в темноте.

Ким посмотрел на них и сказал:

— Всем сейчас спать. Утро вечера мудренее и нам надо выспаться и быть готовым к любым испытаниям завтра. С утра будем копать яму для отходов. Громов старший. Не под себя же делать. А там посмотрим.

Все потихоньку стали укладываться, стараясь найти себе места где было суше.

Ким присел рядом с Потоцким. С ним же остался старший мичман флотского спецназа Даниленко. Они присели. Жилин протирал Кузьмину лоб мокрым носовым платком.

— Что будем делать Саша? – спросил тихо Потоцкий.

Ким тихо ответил ему на ухо:

— Пока не знаю. Но утром надеюсь разберемся, что к чему. Я уверен, что нас вызовут на допрос и там мы узнаем, что им надо и зачем они нас захватили. Хорошо бы Леха пришел в себя. Он же объявил себя старшим на рейде. Вот, если он не придет в себя, я возьму на себя обязанности старшего. А если меня не станет по каким-либо причинам, то ты станешь старшим, а тебя — тогда старший мичман Даниленко.

Потоцкий пожал тихо в темноте ему руку.

— Товарищ старший лейтенант – обратился тихо к нему на ухо старший мичман Даниленко – я сумел сохранить подводный пистолет CПП-1м и нож диверсанта. Они у меня с собой. Вот на ногах специальные захваты и их не проверили.

— Их надо надежно сейчас спрятать, пока мы здесь – Ким помолчал и потом продолжил — чтобы никто не видел. Это наш последний довод и его мы применить должны с максимальной пользой. Хуже будет если с утра нас будут снова обыскивать и их найдут.

— Какой довод? – переспросил Даниленко.

— Чтобы получить свободу, если понадобиться – улыбнулся в темноте Ким — но сначала надо сначала выяснить, что им от нас надо. Ведь не просто так они нас захватили? Взять с нас нечего. Денег, драгоценностей у нас нет. Понятно, когда захватывают танкера, там сами танкера, нефть. Миллионы долларов. А мы, что? Какая им ценность от нас? Непонятно зачем мы им нужны? Кормить нас надо. Раненых лечить. Мы для них сплошной геморрой. И они знают, что корабль военный нас будут искать. Нас обязательно будут искать наши, а возможно по просьбе наших еще военные индонезийцы. И их будут гонять по островам, пока нас не найдут. Ведь не бросят же нас здесь – убежденно сказал Ким — Индонезия получит наверняка по дипломатической линии ноту. Так, что надо пока ждать.

— А как же вас захватили? – спросил Потоцкий – ты же вроде айкидо занимался. Почему ты не сопротивлялся? Почему в твоей группе не было потерь?

— Я своим запретил сопротивляться. Зачем сопротивляться, если они вооружены? Победить мы не могли, а умирать никогда не поздно. Надо разобраться, что им надо от нас. И потом помнишь мы же здесь, чтобы найти экипажи пропавших танкеров и помочь нашим. Вызволить их. А так мы получили прямой ход туда, куда искали.

— Он и мне запретил сопротивляться, пришлось сдаться. Меня Валерий Васильевич не простит за это – жалобно сказал Даниленко Потоцкому.

— Простит – усмехнулся Ким – я его попрошу. Мы людей сохранили живыми и это главное. А потом вырваться на свободу наша задача, и найти и освободить наших гражданских моряков.

— А если мы все здесь погибнем?

— Не погибнем – сказал злым голосом Ким – нас двадцать человек. Это сила. У нас двое раненых, но нет погибших, и мы накопим силы и будем готовы к бою. Тактика айкидо о которой вспомнил Слава говорит, о том, что надо с пользой для дела использовать просчеты противника. Умереть никогда не поздно, при желании. А мы поборемся, и наша задача — всех оставшихся сохранить живыми. Это главное. Я уверен, что нас всех спасут. Да и мы тоже боевая единица. Я верю нашему командиру. Восточная мудрость говорит, что спешить – себе вредить, но делать поздно — тоже себе во вред. Надо все делать вовремя.

— Где мы? – слабым голосом спросил Потоцкий.

— В Средней Азии и на Кавказе – это называется подземной тюрьмой, откуда побег практически невозможен. Зиндан – слышал?

Потоцкий отрицательно покачал головой.

Ким вздохнул и продолжил:

— Выход здесь только один через отверстие наверху, накрытое решеткой и наверняка там часовой или даже пара. Туалет под себя. Еда, если дадут. Хуже тюрьмы. А как у них здесь это называется даже не знаю. Давайте спать товарищи. Наша задача — завтра быть в форме.

И он прислонился к земляной стенке, рядом с лежавшим на земле Потоцким, вытянул ноги и закрыл глаза. Засыпал он быстро, так как в детстве приучил отец.

Даниленко подумав, вытащил пистолет, нож, завернул их в носовой платок и вырыв неглубокую ямку, зарыл в землю. Потом тщательно утрамбовал землю и затем сам сел на это же место и вытянув ноги тоже быстро заснул.

Утром Кима разбудил санитар Жилин:

— Товарищ старший лейтенант. Старший лейтенант Кузьмин пришел в себя. Требует вас к себе. И приказал собрать всех мичманов и старшин.

— Собирай – сказал Ким, приоткрыв глаза.

Ким прогнал усталость и оглядел яму. Он была диаметром метров сорок в глиняной почве. Глубина ямы была метров шесть. Наверху было маленькое отверстие, накрытое сверху решеткой, через которую было видно уже взошедшее солнце. За решеткой был виден часовой с автоматом за спиной, в зеленой майке и шортах, с любопытством наблюдавший через решетку за пленниками, своими узкими и раскосыми глазами.

Ким потянулся слегка. Осмотрел всех матросов и старшин. Большинство уже проснулись и двое копали руками и подручными средствами яму, под руководством старшины Громова. Солнце уже заглянуло своими косыми еще лучами в яму, и Кузьмин с обмотанной синей полоской на голове с большим кровавым пятном, присел сидел на солнышке и жмурился от яркого солнца. К нему стали подходили старшины Ушаков, Громов, Славнов, после них, не спеша подошел коренастый старший мичман Даниленко. Потоцкий попросил санитаров помочь ему пересесть поближе. И они подтащили его к Кузьмину, где он присел сразу на землю.

Когда Ким подошел все были в сборе.

— Что тут у нас Александр. Доложи – попросил Кузьмин, оглядев все войско.

— Попали в плен – усмехнулся Ким – всего двадцать человек. Десять моих, трое со Славиком Потоцким и семь твоих. Остальные видимо погибли. Ранен ты и Славик Потоцкий. Еще пара матросов получили ранения и ушибы.

— Понятно — хмуро сказал Кузьмин.

— Я видел медвежонка нашего застрелили – добавил Потоцкий, поднимая руку вверх.

— Саша, а почему у тебя нет раненых и погибших – спросил Кузьмин – вы что не сопротивлялись?

— А я запретил сопротивляться вооруженным бандитам. Исход и так понятен, и это показал твой опыт и опыт Славика, — зато сохранил своих людей для решающей схватки – наклонил голову Ким.

— А ты уверен, что она будет решающая схватка?

— Уверен и для нее у людей должны быть силы. Они не должны быть деморализованы. И потом мы проникли в святая святых пиратов, захватывавших наши суда. Следовательно, мы должны узнать зачем они нас захватили и где наши гражданские моряки ради которых мы прибыли в этот район. Послушаем их.

— Возможно ты и прав – сказал Кузьмин – если бы все можно было просчитать заранее. Но видимо твой азиатский менталитет подсказал тебе правильное решение. С точки зрения сегодняшней ситуации скорее всего и я бы запретил своим сопротивляться. Хотя …. – он мечтательно задумался.

— Какие у нас планы?

— Сейчас ребята выроют выгребную яму. Не под себя же гадить. Запах будет не без этого. А что делать? Зато чисто будет.

— Подкоп вырыть можно?

— Сложно – опустил глаза вниз Ким – земля глина. Рыть сложно. Лопат нет, приходиться рыть только руками. Рядом с нами я видел другие ямы. Мы спускались по лестнице, которую нам опустили, вас мы снесли на руках.

— Тоже ясно. А что с питанием?

— Пока ничего. А там посмотрим. Свое ничего не удалось взять.

— Тогда расклад такой братцы пленники – сказал Кузьмин – кричать громко «мама» бесполезно. Не поможет и не услышат. Всем командует старший лейтенант Ким. Копайте яму для отходов. Это правильно. Принесут питание, будем подкреплять силы. Не принесут, будем думать, что делать далее. Через час занятия по айкидо и рукопашному бою. Проводить занятия назначаю Кима и Даниленко. Нам надо быть готовыми к последней схватке. Старшинам Громову, Ушакову и Славнову разбить весь наличный личный состав на три отделения. Сколько у нас срочников? – спросил Кузьмин Кима.

— Шестнадцать человек – ответил Ким.

— Отлично тогда разбить всех на четыре отделения. Медиков выделить в отдельно отделение. Старший четвертого медицинского — старший санитар Жилин. Остальные. Дежурство постоянное одно отделение. Второе отделение отдыхает и третье занимается рукопашным боем. И так в течении этих суток. Дальше посмотрим. Ночью дежурное отделение не спит. На всякий случай или по очереди. Смена ночью через три часа, днем через четыре. Главное – это воинский порядок и никакой растерянности и разболтанности. Никакой паники. Мы – воинский коллектив и этим сказано все. Все понятно?

— Так точно – дружно ответили старшины и пошли передавать матросам приказания Кузьмина.

В течении утра отделение Громова дружно копали яму, отделение Славнова отдыхало, а отделение Ушакова занималось обучением рукопашному бою вместе с Кимом и Даниленко.

Сверху с любопытством за всем происходившим в яме внимательно наблюдал часовой.

Часов в восемь внезапно решетку откинули в сторону, спустили лестницу и яму быстро спустился человек, напоминающий внешне китайца.

Ким сразу подошел к нему и с любопытством посмотрел на прибывшего.

Человек в возрасте, с длинным волосами, слегка грязным и усталым лицом, узкими и умными глазами внимательно осмотрел Кима и потом что-то спросил по-китайски.

Лестницу тут-же подняли наверх, и решетка опустилась, щелкнул замок, и охранник с любопытством продолжал рассматривать всех находившихся внизу.

— Продолжать занятие – скомандовал Ким Даниленко и Славнову.

И затем посмотрев на китайца, а это был видимо именно он, ответил по-русски:

— Не понимаю по-китайски.

Старик почесал у себя под глазом, немного помолчал и потом спросил на чисто русском языке:

— Вы кто по национальности?

— Мы русские – ответил Ким, окинув взглядом пленников.

Работа продолжалась, но матросы с любопытством поглядывали в сторону китайца.

— А вы кто якут, бурят, монгол? – спросил китаец Кима.

— Я кореец. Русский кореец – с достоинством ответил Ким.

И старик, вдруг резко перешел на корейский язык:

— Разве есть русские корейцы?

Ким усмехнулся и ответил тоже по-корейски:

— Я перед вами. Это наглядный пример.

Меня зовут Юй-Лунь – сказал старик.

Очень приятно — ответил Ким — меня зовут Александр Ким. А Лун – это дракон по-китайски я знаю?

— Да Яшмовый дракон переводиться мое имя или меч – ответил китаец – а корейцы вроде маленького роста – продолжил старик, окинув Кима взглядом — а вы наверно метр восемьдесят пять. Это высоко для корейца – спросил старик глядя на Кима снизу — а ты не знаешь китайский язык? Ведь китайцы живут всегда рядом с вами.

Ким развел руки и усмехнулся:

— Несколько слов, а рост, так это с русскими жили всегда рядом. Вот и вырос.

Старик почесал лоб, опять задумался и потом снова обратился к Киму по-корейски:

— Вы находитесь в плену у армии архипелага Анамбас. Ее руководитель и губернатор архипелага Ибрагим Хван просил передать, что вы арестованы за незаконное проникновение на территорию архипелага.

— Нам разрешило высадиться здесь правительство Индонезии, которой принадлежат эти острова. Можете запросить у нашего командира корабля. Он подтвердит. И потом здесь был ваш военный корабль «Сламет Риади» и с него нам разрешили организовать отдых и купание.

Старик опять задумался. Было видно, что он подирает слова:

— Ибрагим Хван по имени Агунг не подчиняется правительству Индонезии и считает, что власть Индонезии на острова этого архипелага не распространяется. У нас здесь идет своя война.

— Понятно. И что вы уважаемый посоветуете нам делать? Может этот Агунг отпустит нас – спросил Ким.

Он видел, что Кузьмин со своего места прислушивается к разговору, как и Потоцкий лежавший рядом с ним.

— Об этом Ибрагим Хван не уполномочил меня говорить с вами. Меня просили узнать, что вам надо — старик поклонился Киму.

Ким задумался, потом. Посмотрев на Кузьмина ответил:

— Нам надо питание, еда, завтрак; нам срочно нужны медикаменты, фонарики. У нас есть раненые. А это бинты, антибиотики, лекарства; матрасы для сна желательно; нужна одежда; нужен врач. У нас многое пропало на острове и нужна возможность связи с наши кораблем. Я уверен, что наше руководство найдет возможность расплатиться за нашу свободу с вашим губернатором Агунгом.

Старик почесал наклонил голову и почесал ее. Потом помолчав немного, ответил:

— Я передам Агунгу все что вы попросили. Я думаю, что еда будем вам доставлена сейчас. А остальное после решения нашего руководства. И прошу вас будьте готовы, что вас и других офицеров вызовет к себе на беседу сам Агунг.

— Хорошо мы будем ждать этого – ответил Ким.

Старик не уходил и продолжал смотреть на него, хотя сверху уже спустили лестницу.

Старик рукой аккуратно вытер выступившую слезу на глазах и вдруг тихо спросил Кима:

— Среди оружия, захваченного у вас, я видел нож с красным драконом на лезвии. Это очень старинный китайский нож. Он вам принадлежит?

— Нет — улыбнулся Ким – этот нож принадлежал дедушке Ану и он подарил его Алексею.

Ким показал глазами в сторону лежавшего не земле Кузьмина.

— Вы знаете дедушку Ана? – изумлено спросил китаец.

— Да это мой дальний родственник – ответил Ким.

— Это знаменитый человек, известный на востоке – сказал китаец.

— Мне очень приятно – ответил улыбнувшись Ким – давайте об этом потом поговорим, если будет время. 

— Да, да. Конечно. Обязательно поговорим. Владелец красного дракона – это очень большой человек и вам будут помогать – закивал он головой, с изумлением оглядываясь назад пошел к лестнице.

Когда лестница скрылась наверху Ким подошел к Кузьмину.

— Что там? — с нетерпением спросил Кузьмин.

— Я попросил его накормить наших матросов, попросил медикаменты, врача и возможность связи с кораблем – присаживаясь рядом ответил Ким.

— А он?

— Он сказал, что доложит какому-то местному авторитету по имени Агунг. Сказал, что эти острова принадлежат Агунгу и он не признает правительство Индонезии. Так что мы влетели.

— А по танкерам и их экипажам спросил?

— Не спросил. Но нас вызовет на беседу сам Агунг и у нас будет возможность задать ему этот вопрос.

Кузьмин пожевал губами, а потом спросил:

— Он знает корейский? Вы же не по-китайски говорили?

— По-корейски. И что странно он знает дедушку Ана.

— Откуда – изумился Кузьмин.

— Он видел твой нож с красным драконом и сказал почему-то, что будет помогать нам.

— А русский язык он знает?

— Я понял, что знает.

Кузьмин почесал голову.

В это время решетка опять открылась и сверху стали на веревках спускать какие пакеты и большой котелок от которого шел пар.

— Фрукты в пакетах и много бананов, какие-то еще фрукты – сказал Ушаков, принимавший пакеты и котелок.

— А в котелке что? – спросил подошедший Ким.

— Рис с какими-то овощами. Но ложек нет. Руками что ли есть? Он же горячий. Здесь в пакете правда есть несколько китайских палочек.

— Ладно будем есть палочками – сказал Ким — я научу вас, как это правильно делать.

Матросы с надеждой посмотрели на Кима.

— Все перерыв – всем питаться – скомандовал Ким.

— Не всем по очереди. Ты Ким старший и распредели равномерно продукты. Первое отделение Славнова, потом Ушакова, потом Громова, Жилина, а последние офицеры – скомандовал Кузьмин.

После легкого перекуса Кузьмин объявил отдых.

Все легли к стенкам своего узилища и кое кто сразу заснули.

Внезапно решетка откинулась и опустилась лестница. Ким встал и пошел навстречу спускавшемуся сверху Юй Луню.

Он спустился на землю и посмотрел наверх. Сверху за ним осторожно спускалась девушка. Это было видно по длинной цветной юбке и маленьким ножкам в красивых туфельках. Она что-то тащила с собой что-то тяжелое.

— Здравствуйте Александр – сказал Юй Лунь по-русски. У него в руках был маленький деревянный чемоданчик.

За ним спустилась на землю девушка в цветастом, расшитым красными розами платье и черными волосами, перехваченными красной лентой.

Среди матросов послышался радостный шум. Те, кто спали проснулись и теперь во все глаза таращились на красивую девушку. На молоденьком ее лице появилась радостная улыбка при виде Кима, но она сразу потупила глаза и смотрела в землю.

Александр познакомься – это моя внучка. Её зовут Сю инь, что в переводе на ваш язык означает – прелестный цветок.

Александр протянул ей руку, и она не поднимая глаз пожала ее.

— А она понимает по-русски – спросил старика Ким.

— Да немного, но совсем мало. Я ее учил. Ее родители погибли и ее воспитываю теперь – ответил тот и продолжил – мы с внучкой прибыли оказать помощь вашим раненым. Медикаментов особых у нас нет, но есть китайские средства, позволяющие обходиться без них. Показывайте ваших раненых.

Ким повел их к месту, где лежал Потоцкий.

Старик снял повязку, потрогал голову Вячеслава, внимательно посмотрел рану и что-то тихо сказал внучке.

Она сразу достала из чемоданчика марлю, намочила ее из бутылки, которую принесла с собой, и старик стал марлевыми повязками протирать рану.

— Хорошо, что сквозная и не надо вытаскивать пулю – сказал он по-корейски Киму.

Тот кивнул головой. Все его внимание занимала внучка китайца. Таких красивых девушек он раньше не видел. Дыхание чем-то стянуло, и он не мог ничего сказать.

 Старик тщательно промыл рану, потом достал пинцет и стал удалять кусочки омертвевшей кожи. Потоцкий начал сжимать зубы, видимо это было больно. Но старик нажал большим пальцем какую-то точку на его теле и видимо Славику стало легче.

Потом он достал какую-то баночку и стал смазывать пальцем входное и выходное отверстие пули.

— Теперь ему станет немного легче – сказал опять по-корейски Киму, но может быть и воспаление. Я наложил мазь и думаю, что воспаления не будет. Но ему надо лежать дня два.

Он тщательно наложил марлевые повязки с этой же мазью с двух сторон плеча и потом аккуратно перебинтовал Славика.

Когда закончил, то что-то сказал по-китайски внучке, она покраснела, опустила голову и что-то ответила старику.

Он удовлетворенно усмехнулся и потом спросил Кима по-русски:

— Кому тут еще нужна наша помощь?

— Вот здесь лежит офицер. У него рана на голове.

Старик подошел к Кузьмину и внимательно посмотрел на него. Потрогал какие-то точки и спросил:

— Здесь болит? А здесь?

— Голова болит разламывается – ответил Кузьмин.

— Ладно будем смотреть, что там у тебя. Он разбинтовал голову, в конце дернул присохшую повязку.

Кузьмин поморщился от боли.

— Кто перевязывал? – спросил он Кима.

Ким повернулся и увидев стоявших за ним и наблюдающих за действиями врача Зорькина и Жилина.

Врач посмотрел на них и учительским тоном сказал:

— Надо было обеззаразить рану.

— Так нет ничего – ответил Жилин.

— Надо использовать подручные средства, имеющие обеззараживающие средства. А это паутина, моча, листья растений. Ладно вроде ничего страшного не вижу. Хотя если вовремя не обеззаразить может быть воспаление.

Он опять достал из сумочки какой-то пузырек с мазью. Обработал рану и достав новый бинт наложил Алексею повязку. Потом отступил на шаг, посмотрел на свою работу, удовлетворенно хмыкнул и улыбнулся Киму.

— Что еще надо посмотреть врачу?

— Вот здесь еще два матроса. У них вроде не раны, а синяки и ушибы, но посмотреть наверно надо – ответил Ким восторженно, таращась на девушку.

— Зови сюда.

— Бабаев, Грязин – давайте сюда. Показывайте, что у вас там.

Подошли два матроса. Старик внимательно из посмотрел. Смазал какой-то мазью раны.

— Ну так все?

— Да наверно. А когда нас Агунг вызовет на беседу?

— Его сейчас здесь нет. Будет дня через два. Насчет брезента я распорядился и вам для сна принесут брезентовые подстилки и подушки, набитые травой. Питание будет двухразовым утром и вечером.

Когда они подошли к лестнице, и девушка стала первой подниматься наверх, старик внимательно посмотрел на провожавшего ее взглядом Кима.

— Тебе понравилась моя внучка – спросил он по-корейски.

— Да очень. Я таких девушек раньше не видел.

— Женись. Будешь работать на Агунга. Будем жить вместе.

Ким покраснел, как рак.

— Я могу. Я офицер. Я давал присягу.

— Присягу, что ты не женишься никогда?   – с улыбкой спросил старик.

— Нет, что я служу России и не могу изменить присяге.

— Я так и думал – задумчиво сказал старик, поставив ногу на первую ступеньку – ты ей тоже очень понравился. Она сама сказала мне это. И я бы хотел видеть тебя своим зятем. И запомни Александр – продолжил старик – я буду говорить с тобой по-корейски, когда не захочу, чтобы нас поняли другие, а так буду говорить по-русски. И еще не вздумайте бежать и делать другие подобные глупости. Дождитесь Агунга. А потом я вам помогу, чем смогу. Я все же хочу увидеть свою внучку счастливой.

— Еще вопрос уважаемый Юй-Лунь. Вы не скажите где находятся наши гражданские моряки?

— Офицеры и раненые матросы здесь в соседней яме, такой же как ваша – вздохнул он – а часть моряков на каучуковых плантациях работают.

После этого он стал быстро подниматься по лестнице.

Ким стоял и обалдело смотрел наверх. Закрылась решетка, щелкнул замок.

— Саша чего он тебе сказал – со своего места спросил Кузьмин.

— Просил не бежать. Обещал помочь и сказал, что наши офицеры с гражданских судов находятся в соседней яме, а матросы на каучуковой плантации работают.

Ким сел рядом с Кузьминым.

— Говоришь рядом. Это хорошо, что рядом. А что он еще сказал?

Ким покраснел.

— Да говори, не стесняйся.

Ким тяжело вздохнул, потер лоб и потом сказал:

— Предложил жениться на своей внучке.

— Да ты что? Так и сказал?

— Да так и сказал, и предложил вступить в отряд этого Агунга.

— А ты?

— А я сказал, что жениться согласен, а вот служить Агунгу никогда.

— Погоди друг связист. Надо все хорошо обдумать. Может это путь к нашей свободе. А вечером песни попоем вместе с гражданскими моряками хором. Должны же они знать, что мы здесь.

Ким согласно кивнул головой, подумав про себя, что возможно Кузьмин и прав.

Владивосток. Штаб Тихоокеанского флота

В штабе Тихоокеанского флота начался Военный совет. На военном Совете присутствовали командующий флотом, начальник управления воспитания, заместители командующего, начальник управления контрразведки флота, командующий оперативной эскадры флота, и командир бригады надводных кораблей.

Внимательно оглядев присутствующих, командующий Тихоокеанским флотом взял в руки телеграмму ЗАС и негромко прочитал ее и пояснил:

— Сегодня получена эта телеграмма ЗАС от главкома ВМФ. У нас на «Стерегущем», находящимся на боевой службе в районе архипелага Анамбас произошло чрезвычайное происшествие. Погибло тридцать матросов и офицеров.

— Сколько? – переспросил начальник штаба флота вице-адмирал Медович.

— Тридцать человек – спокойно повторил командующий – и продолжил – среди них командир БЧ-1, командир БЧ-4, командир трюмной группы, три боевых пловца спецназа ВМФ и 24 матроса и старшины.

— Это же катастрофа – воскликнул, сидевший до этого спокойно начальник управления воспитания флота молодящийся блондин контр-адмирал Гурвинчик.

В руках его с треском разломилась шариковая ручка и от нее полетели в разные стороны обломки.

Лица всех присутствующих напряглись, встревоженно вглядываясь в лицо командующего, которое как ни странно не выражало пока никаких эмоций.

— При каких обстоятельствах – спросил тихо начальник штаба флота контр-адмирал Медович.

— Судя по докладу контр-адмирала Литовченко – вздохнул командующий – командир корабля отправил матросов ловить кораллы и рапаны, а когда корабль снялся яс якоря, то оставил их на островах, желая видимо собрать более большой урожай. После ухода корабля на наших моряков напали пираты. Была схватка и по докладу контр-адмирала Литовченко погибло 30 человек. Все.

Командира надо срочно снимать с должности и отдавать под суд военного трибунала, а корабль немедленно возвращать с боевой службы. Он же не боеспособен. Потерял почти четверть личного состава – предложил Медович – командир эскадры доложите про командира «Стерегущего».

Капитан 1 ранга Доскаль встал, надел очки, взял в руки листочек бумаги, вынутый им из черной папки, лежавшей на столе, кхекнул в кулачок и начал:

— Капитан 2 ранга Матвеев был ранее замечен в самоуправстве и неподчинении старшим. Я ждал от него, что-то подобного и лишь торопливость, при отправке корабля, помешали мне снять его с боевой службы и командования кораблем.

— Да уж Ермолай Филимонович – сказал командующий — подложили вы нам свинью. Теперь адмирала ни за что не получите. Я первый кто будет против. Начальник управления кадров.

Встал высокий и подтянутый капитан 1 ранга с огромной колодкой наград на тужурке и посмотрел в глаза командующему в готовности записать все его слова.

— Звоните в Москву и отзывайте представление на капитана 1 ранга Доскаля и готовьте его документы на увольнение в запас. Теперь, что нам скажет командир бригады.

Встал капитан 1 ранга Молоствов и взяв в руки блокнот приготовился записывать.

— Какова готовность «Страшного» к походу?

— Два месяца товарищ командующий.

— Так не пойдет – начал рассуждать командующий – даю вам три дня на подготовку корабля. Через три дня он должен выйти к Малаккскому проливу и сменить и «Стерегущий». На нем должны пойти офицеры, мичманы, старшины для укомплектования «Стерегущего». Приготовьте их.

Он помолчал немного и потом спросил присутствующих:

— Есть ли у кого вопросы по моему приказанию?

— Начальник управления воспитания посмотрел на начальника управления контрразведки. Тот подмигнул ему левым глазом, и контр-адмирал Гурвинчик встал:

— Разрешите доложить товарищ командующий.

— Докладывайте и не тяните кота за яйца.

Командующий не очень любил своего начальника управления воспитания. Раньше это было главное политуправление Тихоокеанского флота, и его начальник считался первым заместителем Командующего. Но сейчас были уже другие времена, и бывший начальник политического органа флота стал обычным начальником обычного управления флота.

— Товарищ командующий, товарищи адмиралы и офицеры – он поднял голову и обвел всех глазами и потом опустил их на бланк шифрограммы, находившийся у него в руках. Немного помолчал, выждал паузу, вчитываясь в текст и потом продолжил – меня каждый день замполит корабля, капитан-лейтенант Сотников Михаил Прохорович информировал об обстановке на корабле. Могу прямо сказать, товарищ командующий в глаза, что контр-адмирал Литовченко дезинформировал и главкома и вас. Ловля кораллов, рапан и звезд проходила с его личного приказания и Сотников написал мне первую телеграмму, потом сообщил второй телеграммой, что корабль снимается, что между Литовченко и Матвеевым конфликт в связи с приказанием Литовченко оставить моряков. Он пишет прямо, что контр-адмирал Литовченко запретил командиру корабля снимать с берега три группы, занимавшиеся там ловлей кораллов. Написал прямо – Гурвинчик поднес телеграмму ближе к глазам – запрещаю снимать, пусть переночуют на островах, а с утра занимаются снова ловлей. Больше добудут. Исходя из доклада заместителя командира корабля по воспитанию могу сделать вывод, что Литовченко, чтобы снять с себя ответственность, пытается замазать грязью командира корабля. Командир корабля не мог не выполнить приказание старшего начальника на борту, а вот контр-адмирал Литовченко вполне мог запретить кораблю выйти, без снятия групп с островов. И командир я более, чем уверен выполнил бы его приказание. У меня все товарищ, командующий – Гурвинчик снял очки и внимательно посмотрел на командующего флотом.

В зале повисло молчание. Потом встал командующий и тихо спросил:

— Это как понять товарищ контр-адмирал? Адмиралу я должен не верить, а вашему капитан-лейтенанту верить? Объяснитесь.

— Разрешите я объясню – внезапно предложил молчавший ранее начальник управления контрразведки флота низенький, но плотный контр-адмирал Верещагин. Он вопросительно посмотрел на командующего.

— Давайте — махнул тот рукой.

Верещагин тяжело вздохнул, прокашлялся и достав из своей паки шифрограмму сказал:

— У меня такие же сведения об обстановке на корабле и деятельности контр-адмирала Литовченко, приведших фактически к катастрофе и потере кораблем боеспособности на боевой службе. Мой оперуполномоченный капитан-лейтенант Шпагин докладывает и судя по его докладам, Литовченко доложил не совсем верно, вернее совсем не верно. Во-первых, у моего оперуполномоченного имеются полные аудиозаписи приказаний Литовченко командиру. Я товарищ командующий доложу их стенограмму вам отдельно. Во-вторых, погибло пять человек в бою с пиратами. Есть ранено четыре человека и сейчас находятся на корабле. Была схватка. Наши сражались. Двадцать человек, судя по проведенному разбирательству попали в плен.

— И как это они сдались? – переспросил командующий – если бы мы так воевали, то Великую отечественную просрали полностью.

— А чем воевать, если наши были безоружными, а пираты вооружены до зубов?

— Зубами грызть – угрюмо сказал командующий.

— Те, кто погибли, видимо грызли. Наши офицеры в плену тоже раненые. Значит они сражались, как могли.

— Это же другое дело – вдруг сказал, молчавший начальник штаба.

— Я уже все доложил обо все своему руководству в Москву – продолжил Верещагин — и предостерег их от поспешных решений.

Командующий поморщился, вытер нос белым носовым платком и громко высморкался.

— Теперь второй вопрос – продолжил Верещагин – хотел доложить по личности контр-адмирала Литовченко, начальника морского отдела Совета безопасности России. Максим Юрьевич проходил службу инженером группы вычислительной техники авианосца «Брест». Закончил он ВВМУРЭ имени Попова вычислительный факультет. На «Бресте» он не прижился, стал шантажировать своих командиров, что если его не отпустят служить в Москву, то он застрелиться. Его перевели служить на атомный ракетный крейсер «Адмирал Грейг», где он продолжил свою линию. В конце концов кадровые органы от него просто избавились и перевели в Москву под крыло дедушки, который служил в главном политуправлении ВМФ, имел звание контр-адмирала и высокую должность. В звании капитан-лейтенанта Литовченко поступил в политическую академию, которая сейчас называется академией Российской армии. Окончил ее в аккурат, когда в полную силу гремела перестройка и он устроился в отдел по реализации военного имущества, позднее ставшего Рособоронэкспортом, где ему предложили должность начальника отдела по продаже боевых кораблей. Сделал там, судя по его имуществу, неплохие деньги. Видимо делился с кем надо и его перевели в околоармейскую структуру, занимавшуюся продажей кораблей и вооружения. Многое из того, что сегодня есть негативного на флоте – дело его рук. Прежде всего продажа «Бреста» и «Смоленска», «Адмирала Грейга» и ряда других значимых для флота кораблей. Получал звания досрочно и дослужился до капитан 1 ранга. Год назад его заметил заместитель секретаря Совета безопасности Войниковский Аркадий Семенович и взял его к себе. Под него сделали специальную должность – начальника морского отдела. Литовченко давно находиться в разработке нашими органами. Непонятно как он не командуя не одним кораблем, не имея допуска к управлению стал аж командиром похода. Доклад закончен.

Верещагин сел и убрал шифротелеграммы в свою папку.

Командующий снова встал, оглядел всех присутствующих, почесал затылок и потом вдруг жалобно спросил:

— Что будем делать други мои? Москва требует крови по этой проблеме.

— Если мы возьмем вину на себя, то есть сделаем виноватым за все командира, то всех нас тоже поснимают с должностей. Как сняли командование Северного флота за ту лодку – сказал начальник штаба флота.

— Так там же лодка и сто восемнадцать человек – перебил начальник управления воспитания

— А что боевой корабль хуже подводной лодки, а тридцать человек намного меньше ста восемнадцати? – взвился начальник штаба – нет вы не правы. Если виноват наш командир, то отвечаем за это мы, а если этот пришлый индюк, то пусть отвечает главком, который нам его навязал.

Командующий подумал, помолчал, а потом вдруг сказал:

— А это дело. Придерживаемся такой линии. Только так мы можем уцелеть.

Верещагин помотал головой:

— Все не о том товарищ командующий. Там находиться командир корабля и экипаж корабля, которые сегодня полностью зависят от этого Литовченко и его сопровождающих. А вы о нашей ответственности. Если из-за Литовченко корабль погибнет со всем экипажем и не выполнит поставленной задачи – это будет катастрофа для всех нас. Надо думать, как дать командиру возможность противостоять Литовченко, как забрать трупы погибших и вернуть сюда, как выручить наших людей из плена. Вот о чем надо думать в первую очередь.

— Да вы правы – снова встал командующий флота – начальник штаба подготовьте подробную телеграмму ЗАС на ВМФ. Текст надо согласовать с контр-адмиралами Гурвинчиком и Верещагиным, чтобы все соответствовало тому, что мы сейчас здесь услышали, до малейшей буквы. Ермолай Филимонович вам надо срочно готовить «Страшный» и подменный экипаж для компенсации погибших, убитых, раненых и попавших в плен для «Стерегущего».

Доскаль встал заулыбался и спросил:

— Так вы меня не увольняете товарищ командующий? Вы же дали команду?

— Нет, в связи с открывшимися обстоятельствами продолжайте исполнять должность, но присвоение звания мы пока вам придержим. Как будет решена проблема «Страшного». Это будет решающим к вашему званию.

— «Страшный» товарищ, командующий будет готов к назначенному сроку – твердо сказал Доскаль.

— Хорошо, как доставить в Россию трупы погибших? Нужен корабль с хорошей холодильной установкой. Там же жара страшная.

— У нас там никого, кроме «Стерегущего» нет – доложил начальник штаба флота.

— А сухогрузы у нас как? – спросил командующий и посмотрел на начальника тыла флота.

Толстый контр-адмирал, начальник тыла флота встал, обтянул живот тужуркой.

— Настоящий «пельмень» — подумал командующий, вспомнив кличку начальника тыла – или седьмой месяц беременности или позднее.

— Товарищ, командующий – доложил начальник тыла флота – все сухогрузы флота или списаны, или сданы в аренду, в соответствии с вашим указанием — он хитро прищурился — Вы сами сказали. что если понадобиться, то возьмем в аренду у них.

— И что вы предлагаете – спросил помрачнев командующий.

Много было за ним грехов, связанных с распродажей флота, и он не любил, когда это кто-то вспоминал.

— Есть предложение использовать танкер из Сингапура, который пойдет заправлять «Стерегущий». Я свяжусь с китайским бизнесменом Ван Бао и попрошу это сделать.

— Нет не пойдет. Ищите вариант с использованием сухогрузов, сданных нами в аренду. Наших надо доставить на нашем корабле.

— Есть так, но мы тогда с вами потеряем деньги – вдруг взбрыкнул начальник тыла, но увидев внимательный взгляд начальника контрразведки сел на свое место.

— Это решили. Теперь предстоит самое сложное. Это телефонный разговор с главкомом ВМФ. Надо его суметь убедить отстранить от управления этого прохиндея Литовченко.

— Ну это проще простого – вмешался начальник штаба флота — надо доложить всю обстановку как докладывал контр-адмирал Верещагин. Сказать, что сведения есть из двух независимых источников. Доложить, что формально у Литовченко нет допуска к управлению кораблем и группой кораблей и до сдачи соответствующих зачетов просим чисто по формальной линии его отстранить. Главком поймет. Он тоже не захочет лишиться должности из-за этого Литовченко. А ведь и он под ударом тоже. А скандал будет капитальный. До президента.

Командующий сразу погрустнел и задумался.

Начальник штаба продолжил:

— Тогда последнее. Требуется нота МИДа Индонезии о захвате и убийстве наших моряков. Но это пусть главком думает, как сделать. Наше дело обеспечить управляемость и управление «Стерегущим». Товарищ Молоствов вы лично готовьтесь к выходу в море на «Страшном» — будете там командиром похода.

Молоствов встал и наклонил голову в знак того, что понял.

Все встали после команды начальника штаба:

— Товарищи офицеры!

От выхода командующий повернулся к Доскалю:

— А вы Ермолай Филимонович, срочно готовьте «Страшный» и группу усиления на «Стерегущий» и через три дня они должны выйти в море. Если не выйдут – пеняйте на себя. Никаких адмиралов и увольнение в запас в кратчайшие сроки. А возможно и расследование ваших дела по продаже кораблей.

Доскаль злобно выругался про себя.

Один из островов архипелага Анамбас

Когда стемнело, и в яме стало темно. Кузьмин попросил матросов садиться поближе к нему.

— Тут в соседней яме сидят наши гражданские моряки. Давайте споем песню и дадим им знать, что мы здесь рядом.

— А что будем петь? – спросил старший мичман Даниленко.

— А хотя бы пока нашу «Эх дороги».

— Я запеваю, а вы подхватывайте припев – сказал Кузьмин – кто слова знает?

— Я слышал, но слова не помню – сказал Потоцкий.

— Запоминайте первый припев – Вьется пыль под сапогами – степями, полями, а кругом бушует пламя, да пули свистят. Второй припев – а дорога дальше мчится, пылиться, клубиться, а кругом земля дымиться – чужая земля, третий куплет – и бескрайними путями – степями, полями, все глядят во след за нами родные глаза.

— Что готовы?

— Подпоем – сказал за всех старший мичман Даниленко.

Кузьмин помолчал, прокашлялся и громко запел:

Эх дороги….

Пыль да туман,

Холода, тревоги

Да степной бурьян, знать не можешь

Голос Кузьмина несся в тропической ночи.

Наверху часовой забегал, что-то начал кричать, потом стал стрелять в воздух. Кузьмин замолчал.

Послышались чьи-то голоса.

— О это Юй Лунь, что-то говорит часовому – сказал Кузьмину Ким.

Наверху кто-то подошел к их решетке и Юй лунь прокричал:

— Пойте Александр, если хотите. Ничего страшного. Я все объяснил часовому.

И Кузьмин снова запел:

Эх дороги….

Пыль да туман,

Холода, тревоги

Да степной бурьян, знать не можешь

Голос Кузьмина несся в тропической ночи.

И когда Кузьмин подошел к куплету в песню вплелись голоса матросов и офицеров:

Вьется пыль под сапогами – степями, полями,

а кругом бушует пламя, да пули свистят.

Когда песня закончилась вдруг все услышали донесшуюся до них песню, как бы ответ:

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой.

Выходила на берег Катюша,

На высокий берег на крутой.

Моряки дружно подхватили услышанную песню. И потом в темной тропической ночи полночи неслись слова русских песен. Одни заводили песню, другие подхватывали. Исполнялись известные песни и на украинском языке «ты ж мене пидманула» и «распрягайте хлопцы кони».

Последнюю песню которую затянул Кузьмин — был военный марш «Прощание славянки».

Моряки в обоих зинданах, дружно подхватили военный марш:

Этот марш не смолкал на перронах,

Когда враг заслонял горизонт.

С ним отцов наших в дымных вагонах

Поезда увозили на фронт.

Он Москву отстоял в сорок первом,

В сорок пятом — шагал на Берлин,

Он с солдатом прошёл до Победы

По дорогам нелёгких годин.

Так было несколько дней. Днем шли занятия. Каждый имел свою работу, занимался делом. Кто-то занимался освоением рукопашного боя под руководством старшего мичмана Даниленко и старшего лейтенанта Кима, кто-то занимался созданием быта зиндана. Были сделаны для каждого человека насыпные нары, и они были покрыты досками, доставленными с разрешения Юй Луня, покрыты брезентом и сверху большими листьями. Появился некоторый запас продовольствия, лекарств, перевязочных средств и даже ложек, вилок и ножей, приносимые Юй Лунем и его внучкой Сю Инь.

Каждое утро после приема пищи Юй Лунь и Сю Инь приходили осматривать раненых, а заодно приносили тайком, все что было необходимо пленникам.

Один раз Киму даже удалось переговорить с разрешения Юй Луня с капитанами гражданских танкеров, захваченных пиратами, Маньковским Казимиром Евгеньевичем и Харитоновым Михаилом Марковичем и согласовать с ними совместные действия. Он проинформировал их о прибытии в район островов сторожевого корабля России.

Через три дня в поселок вернулся из Сингапура Агунг, где он встречался с Ван Бао. Были обговорены вопросы обмена Миловидова Магомеда Сергеевича на крупную сумму денег, а также возможности захвата сторожевого корабля «Стерегущего» во время заправки нефтью. Агунг настоял, чтобы сначала деньги, потом обмен Миловидова, несмотря на то, что Гуссейнов хотел сделать наоборот.

Агунг чувствовал себя хорошо, так как все его планы претворялись в жизнь. В зиндане, здесь рядом, сидят захваченные военные моряки с этого корабля. На одном из островов в тайном убежище стоят подводная лодка и ракетный катер и теперь силами захваченных моряков можно ввести их в строй. А это было необходимо для реализации его планов. Теперь надо еще захватить этот русский корабль с вертолетом.

Попив кофе Агунг вызвал к себе Юй Луня.

Агунг восседал в огромном кресле, положив ноги на поручни и курил специальную бодрящую смесь.

В комнату постучал и вошел поклонившись Юй Лунь.

— Слушаю господин — сказал он на южноиндонезийском наречии, на котором говорил Агунг.

— Ну, что Юй Лунь? Ты познакомился с этими моряками?

— Да познакомился мой господин.

Юй Лунь не стал говорить свое мнение. Он ждал вопросов Агунга.

— Как там раненые?

Юй Лунь опять поклонился.

— Раненые излечиваются. Я стараюсь сделать все чтобы они были вам полезны. Два офицера и два матроса идут на поправку.

— Как их настроение?

— Настроение хорошее. По вечерам поют песни.

— Поют песни? – хмыкнул Агунг – а что им больше делать нечего.

— Пусть поют мой господин. От песен у них поднимается настроение. А это хорошо для нас.

— Есть с кем ты посоветуешь переговорить сначала?

— Их начальник. Они его называют Алексей после ранения в голову приходит в себя, но он еще слаб для разговора с вами, мой господин и тем более для работы по тому проекту, который вы хотите им поручить.

Агунг задумался, затянулся поглубже сигарой. Посидел немного, подумал и потом спросил:

— А кто из них готов к разговору?

— Есть среди них офицер, кореец по национальности. У него все же наш восточный менталитет.

— Кореец? – переспросил Агунг – северный или южный?

— Он русский кореец, мой господин.

— Не слышал о таких – Агунг опять глубоко затянулся и выпустил изо рта струйку дыма.

— Есть такие русские корейцы. Даже знаменитый певец был Виктор Цой. Их жизнь среди русских повлияла на их менталитет и даже внешний вид. Он очень высокого роста, по сравнению с нами.

— Интересно. Давай его сюда.

— Я еще не закончил мой господин. Среди трофеев я обнаружил нож инкрустированный красным драконом.

— Не понял – вскочил из кресла Агунг, приблизившись к Юй Луню почти вплотную.

Тот замялся немного, но потом сказал:

— Мне удалось выяснить, что этот Ким родственник известного вам Ана, одного из руководителей «Красного дракона». Его знают в обеих Кореях и Китае.

— И у нас его родственник в руках? – выпучил глаза Агунг.

— Да это так мой господин.

Агунг отошел к окну и задумался.

— Это плохо Юй Лунь. Это как держать кобру в своей постели. Опасно. «Красный дракон» не простит нам этого.

— Все нормально мой господин. Ким не знает, что такое «Красный дракон», но ему понравилась моя внучка Сю Инь и я рискнул ему предложить службу у вас.

— Это ты правильно сделал старик. Получить в свои ряды родственника одного из руководителей «Красного дракона» было бы очень здорово. Я хочу с ним говорить.

— Это наверно будет не совсем правильно – поклонился Юй Лунь – надо говорить сначала с этим Алексеем. Это ему подарил нож Ан. Это теперь его нож.

— Да? – удивился Агунг и этот Алексей тоже знает этого, как ты говоришь, дедушку Ана? Он тоже кореец?

— Он не кореец. Он русский.

— Он сейчас может разговаривать? – Агунг подошел ближе к Юй Луню.

— Думаю, что завтра сможет нормально.

— Тогда завтра. И еще — родственник одного из руководителей «Красного дракона» не может быть моим пленником. Он будет нашим гостем. Срочно переведи его из ямы в отдельный дом.

— Одного нельзя. Надо всех хотя бы офицеров. двое из них ранены. Среди них этот Алексей. Если мы хотим все же выполнить работу по ремонту купленных и неисправных кораблей нам надо это сделать. Нельзя нам обижать «Красного дракона». А завтра можно будет пригласить на беседу с вами их двоих, мой хозяин. Лучше идти из дома, чем из ямы на беседу. И пусть у них будет время привезти себя в порядок.

— Э да ты мой милый старик великий мыслитель. Ты прав. И этого Миловидова из соседней ямы тоже переведи вместе с ними в отдельный дом. На днях мы его обменяем на изрядную сумму, нужную нам, для наших расходов и реализации задумок. Передай мое приказание Бамбангу это сделать немедленно и заодно усилить охрану этого дома. Я не хочу, чтобы были какие-либо проблемы с нашими гостями.

Кланяясь Юй Лунь вышел из комнаты Агунга. Агунг проводил его взглядом и подошел к окну. Он долго курил глядя в даль на море, где был виден далекий силуэт «Стерегущего». С корабля поднялся вертолет и взял курс на острова.

— Этот корабль будет моим, а я буду президентом или королем всех островов – подумал Агунг, потянулся немного и пошел не спеша к креслу. На его спине на солнце переливался в лучах солнца всеми цветами радуги Красный дракон.