Начало: https://voenflot.ru/blytov-viktor-aleksandrovich/blytov-v-svo-22-glava-1-zavtrak-budet-zavtra
Смеркалось. Запах гари, горелой резины въедался в душу. Где-то недалеко громыхало, правее слышались автоматные очереди. И только у них была полная тишина. Поселок за Донцом тоже, как вымер и лишь изредка развались отдельные выстрелы часовых или автоматные и пулеметные очереди. Линия передовых окопов украинцев, резко выделалась на фоне пожухлой от солнца травы.
Степанов подозвал старшего лейтенанта Гоголева.
— Коля ты ночью дежуришь?
— Я.
— Значит так. Арта ихняя не дает мне покоя. Они периодически будут постреливать в нашу сторону. Это нормально. Но … твоя задача взять каждый раз два пеленга с разных мест на место выстрела. Напряги кого-нибудь. И сразу пеленга на карту. Ночью их выстрелы будет видно хорошо. И мы сможем предварительно вычислить их место. Нам их надо заставить с утра замолчать, когда мы пойдем вперед. Понял?
— Понял – ответил старлей. Мы еще их дроном пошукаем ночью. У нас привезли бесшумный китайский какой-то. Костры зажгут авось. Тоже посмотрим где.
— И это правильно. Одобряю – хлопнул по плечу Гоголева Степанов.
Степанов пошел на выход, но потом повернулся к Зубенко:
— Василий Васильевич ты готовь всю группу снайперов к завтрашнему бою. Собери, узнай проблемы, проинструктируй. А я к «котику» на хозяйство. Хочу посмотреть, что он завтра планирует сделать.
— В лоб брать укрепления не будем? – спросил Зубенко.
— Не будем пробивать кровью своих. Мы же спецназ – усмехнулся Степанов — У нас есть возможности для взятия поселков без лобового штурма. Подумай, где наши снайпера могут принести наибольшую пользу. Они скорее всего буду основными.
Зубенко усмехнулся и ничего не спрашивая пошел в группу снайперов.
Василий Зубенко был опытным бойцом и хорошим начальником штаба, способным на нестандартные решения поставленных задач. Степанов доверял ему, как самому себе.
Надо отметить, что в отряде спецназа Степанова была еще под Киевом сформирована группа снайперов в количестве более, чем в 20 человек. Руководил группой снайпер с огромным стажем и легким оперативным псевдонимом Василек, выслужившийся в лейтенанты из простых солдат. Это был человек лет пятидесяти, прошедший Афган, обе Чечни, Грузию и даже Сирию. Снайпера подготовленные им исчислялись сотнями, и они были всегда лучшими в Российской армии. Более или менее способных к стрельбе ребят, особенно из молодого пополнения Степанов с Зубенко сразу отдавали в группу Василька. Вооружение снайперов было смешанным и свое, и трофейное. Здесь можно было встретить дальнобойные снайперские ружья «Сумрак», бесшумные снайперские винтовки «Винторез», крупнокалиберные «Выхлопы», трофейные снайперские ружья из Британии «Энфилды» и «Рифайлы», бронебойные и дальнобойные американские AS50 и LM7, польские «Волки» и даже старенькие советские СВД. Все ружья снайперов имели приборы ночного видения. У каждого снайпера тепловизор шведского или британского производства. Василек сам отбирал своих снайперов и готовил каждого лично.
— Пойдем командир – пропустил Степанова вперед по линии окопов, встретивший командира Перфильев
Приникнув к биноклю Степанов рассматривал в уже начинавшей сгущаться темноте поcелок и линию окопов, темневших на окраине села около, врытых в землю крестов.
— Стоять они планируют до последнего? – как бы себя спросил Степанов.
— Я чего снайперов попросил – ответил ему, думая о своем, сказал «котик» — сверху вся эта картина и окопы как на виду. Снайпера могут обработать все это в считанные секунды с дальнобойными «Сумраками». У меня есть пара с СВДшками. НО этого мало.
— Мало – кивнул «котику» головой Степанов, продолжая изучать домики поселка со светившимся кое-где слабым светом.
— Вот там у них штаб под тем домом с зеленой крышей – показывал «котик», не вынимая изо рта травинку – там танк в зеленке, а там второй. Пять БМП между домами. А там пулеметы и два АГС-30.
— Откуда у них тридцатки – удивился Степанов.
— Вопрос не ко мне, а скорее к «Рособоронэкспрту» — зло ответил «котик» — сейчас бы всех этих продавцов оружия потенциальным врагам за цугундер и на эти кресты. Однако может и наши бывшие — трофейные. Они же под Киевом разделались с нашей 200-й бригадой береговой обороны Северного флота. У них могли и взять.
— Да уж – согласился Степанов — кого на себя берешь?
— Ну так – оба пулемета просматриваются сверху и один АГС. Второй за домом, мы не достанем. Надо с другой сторонры. Танки и БМП тоже, хотя мы миномет наверно затащим на горку, но там в поселке могут мирные и дома пострадать. Аккуратно надо работать.
— Аккуратно – согласился Степанов.
Он недовольно хмыкнул, но ничего больше не сказал, а продолжал рассматривать в бинокль позиции украинцев.
— Их западная арта приблизительно там, в том в леске. Переправа и цели пристреляны у них хорошо. Сам видишь, как луганских они пощипали на переправе. Сначала надо эти танки и арту за лесом уничтожить, а потом все остальное.
Степанов тяжело вздохнул:
— На танки мы отправим ребят с британскими НЛАВами. Хорошо они бьют. С началом боя мы должны их грохнуть обязательно. А вот арту за леском должна наша арта подавить до боя.
— А обещанный командующим батальон пехоты куда?
— Во-первых, ранее 12 они не подойдут. Успеют к бою, во второй эшелон отправим, если что-то пойдет не так, то поддержат. Хотя с нашими возможностями и желанием отхреначить их за эти кресты, надо рассчитывать только на себя.
— Ладно пойду к себе на КП. Если, что-то будет не так, то сообщай сразу по связи.
— Что командир? За нас, за вас и за спецназ? — спросил с улыбкой «котик», разводя руки.
И Степанов улыбнулся, обнял «котика». Он знал традицию спецназа и знал, что «котик» и его ребята все выполнят, как можно лучше.
— За нас за вас и за спецназ! – ответил он котику – пойду проинструктирую снайперов. И сейчас к вам придет человек 6 снайперов с «Сумраками». Вы у нас основные ребята, а мы вроде пристяжные пока до боя. Но вместе мы сила!
«Котик» со странным оперативным псевдонимом «Медуза» лишь кинул головой.
Стемнело.
Степанов в землянке встретил вернувшегося от снайперов Зубенко.
— Ну что?
— Шесть человек с «Сумраками» уже отправил на КП к «Медузе». Сам «Василек» пошел туда. Сказал, что там он будет нужнее. Понимает, где главное. Еще четверо с «Винторезами» под утро переправятся вплавь через Донец и займут позиции среди разбитой луганской техники. Будут лежать и ждать команду.
— Остальные?
— Четверых оставим здесь с «Сумраками» — отсюда достанут, а остальных переправим по утру выше по течению и ниже, перехватить обе дороги. Им надо не дать отступить, да подмогу не пропустить. Командиров везде толковых назначили. Все будет тип топ командир – не волнуйся.
— Катастрофически мало людей у нас — покачал головой Степанов – как и когда переправляться будут через Донец?
— Запланировали часа в четыре, пока темно, на надувных резиновых лодках, которые нам подарили по Ленд-лизу укропы, в районе Лисичанска – усмехнулся Зубенко – все же сухими воевать лучше.
— Толково – похвалил командир – главное, чтобы не засекли.
— С обеими группами пошли по два сапера в каждой группе, на случай минирования берега.
Так, а что мы сделаем, если укропам подойдет подмога из Лесного. Там вроде силы значительные, судя по данным разведки.
— Мы сами разведка – усмехнулся Зубенко – саперы наши и заминируют обе дороги и все пути их отступления, на случай отхода и на случай прибытия подмоги. Наша арта поможет. Пусть попробуют.
— А если бронетехника к ним подойдет?
— У нас трофейные «НЛАВы» и «Джевелины» могут скиснуть, если их не использовать по прямому назначению.
Степанов усмехнулся:
— Ладно рассказывай всю диспозицию, что вы там придумали. На окраине села слева и справа немного в отдалении от линии окопов имеются хорошо укрепленные заглубленные в землю ДОТы.
Степанов нагнулся над картой и нахмурился:
— Где?
— Здесь и здесь – показал карандашом Зубенко.
Степанов нахмурился:
— Это не очень хорошо. А что будем делать?
— Постараемся под утро взять их и разместить там наших.
— Это как?
— Просто. Переоденем наших ребят в их форму – он немного протянул и закончил резко — и возьмем!
— А если не получится?
— Получится! Это наша работа и мы ее привыкли делать хорошо. Группы пойдут с подстраховкой на случай непредвиденных обстоятельств со снайперским прикрытием. А потом мы там сосредоточим наши ударные силы.
— Я пойду с одной из групп – голосом, не требующем возращения, сказал Степанов и начал натягивать бронник.
— Нет командир. Завтра утром приедет командир корпуса. Кто кроме тебя его встретит? Мы с тобой должны быть здесь. Здесь наше с тобой место. Ты уж потерпи.
Степанов махнул рукой. Не любил он штабные реверансы.
— У нас появилась единственная возможность, показать командиру корпуса, что мы спецназ, а не простая пехота – сказал с какой-то злостью Зубенко – мы спецназ и мы должны думать на два или три шага вперед и решать любые проблемы нашими методами. А не пробивать лбом закрытые ворота, как думает про нас комкорпуса.
— В этом я с тобой Вася согласен и понимаю, что только успешная операция может развернуть мнение командования, не видящего дальше своего носа и ближайшего к ним поселка.
Поспать ночью так и не удалось. В районе трех часов пришел весь мокрый старший лейтенант из «котиков», Шершень с таким же оперативным псевдонимом доложил, что на горе удалось взять двух языков – офицера и солдата. Остальных порезали ножами.
— Давай их сюда – приказал, тяжело вздохнув Степанов.
Здоровенный под два метра весь мокрый старший лейтенант в руке внес в землянку брыкающегося украинского офицера c кляпом во рту, с одежды которого стекала на пол вода. Глаза его были выпучены, ноги и руки болтались в разные стороны.
— Ты взял? – усмехнулся Степанов.
— Я – пожал плечами здоровенный Шершень – брыкался гад. Пришлось кляп вставить и успокоить. Нам же нужен язык. Подсветить обстановку наверно надо перед боем?
— А чего вы такие мокрые?
— Так плыли. А когда он начал брыкаться пришлось немного притопить для учебы.
Только теперь Степанов увидел разбитое лицо, распухший нос, ободранное лицо и фингал под глазом офицера.
— Вынимай кляп – приказал Зубенко.
Шершень вытащил изо рта офицера какую-то грязную тряпку и спрятал в карман.
— Пригодится – усмехнулся он.
— Вы кто – закричал украинский офицер, продолжая бултыхаться в руке здоровенного Шершня, державшего его за воротник куртки.
— Сидеть гнида! – сказал Шершень и посадил офицера на колченогую самодельную табуретку, продолжая держать руку на плече.
— Спрашиваем сейчас вас мы. Если ваши ответы нас удовлетворят, то потом мы ответим вам на ваши вопросы – сказал вежливо украинскому офицеру Степанов.
— Они, они убили моих солдат. Порезали ножами – он оглянулся назад на Шершня и потом перевел взгляд на Степанова, которого видимо выделял, как самого главного – Зарезали сейчас почти всех – его лицо сморщилось, и он даже всхлипнул.
— Фамилия, имя отчество, ваша должность и часть – тяжело вздохнул Зубенко.
— Я присягу давал – всхлипнул офицер.
— Эти сведения разрешено по всем европейским конвенциям разрешено давать всем комбатантами, в случае попадания в плен.
— Старший лейтенант Миронов Сергей Михайлович, командир разведвзвода 95 отдельной десантно-штурмовой бригады из Харькова.
— Так 96 бригада вроде у вас была из Житомира. Мы с ней под Киевом встречались – усмехнулся Зубенко.
— Так это вы женщин в Буче насиловали? – отшатнулся пленный.
— Мы в Буче не были, но знаем, что там была сплошная постановка. Любит ваш презик киношные трюки.
— Нам сказали, что вы там гражданских перебили.
— Сказать можно многое. Тем более, что мы были в Гостомеле, а в Буче не были. Так что за номер бригады? Обманываете?
— Нет, я не знаю почему, но нам при формировании в Харькове дали этот номер. Мне откуда знать, что там у них с нумерацией. У меня видите 96 написано. Сами видите – он показал на шеврон, нашитый на рукав камуфляжной куртки.
— Вижу — сказал Зубенко – красивый шеврон.
— Так выходит вы русский? – Степанов давно обратил внимание на чистоту русской речи – Харьков вроде русский город.
— Я украинец – с гордостью ответил офицер – Слава Украине.
— Ясно – усмехнулся Зубенко – а папа с мамой наверно русские, а сын украинец? Самому не смешно?
Офицер отвернул в сторону голову, подумав немного тихо ответил – ну да русские они у меня, сепары. Ничего не смог сделать, чтобы перевоспитать. Не любят Украину и пана Зеленского.
— Понятно. Ладно, тогда я майор Свирь – командир этого отряда, а это капитан Зуб – начальник штаба. Если это вас интересует. А нас интересует, зачем вы вкопали кресты на окраине деревни. Почему восемь?
Офицер сразу сник, опустив голову. И Шершень толкнул его в спину:
— Видповидай хохоль! Тебе чого питають?
— Я к этому не имею никакого отношения. Я просто командир блокпоста на горе.
— Ну теперь вы уже не командир. А расскажите нам, кто имеет к этому отношение? «Неужели вы ничего не знаете?» — спросил недоверчиво Степанов.
Миронов опустил голову, немного подумал и потом видимо решившись, поднял вверх глаза и тихо сказал:
— Это не мы тяжело вздохнул пленный — У нас стоит позади заградотряд правосеков, чтобы мы не отступили. Это аж батальон из правого сектора с пулеметами, артиллерией. Там правда среди них тоже есть наши харьковские ребята. Но они потеряли всякий человеческий край. Кресты зачем? К нам в плен попали при переправе 8 сепаратистов луганских, из них 2 женщины, 4 раненых и еще двое каких-то, вроде гражданских. Правосеки хотят их распять их на крестах и поджечь.
— Зачем – удивился Зубенко – они же пленные. Вы чо там озверел?
— Луганские не пленные, а изменники. Так нам говорят. И им надо еще заставить вас наступать на пулеметы и артиллерию и раздолбать, как луганских, которые купились на наше отступление.
— Кто из правосеков у них главный?
— Капитан Железнюк старший и с ним 15 человек, остальные за посадками – там поселок Юрьевка и Лесное. Оттуда они к нам пришли. Они и будут распинать. Но есть желающие и у нас. Они спрашивали желающих поквитаться с изменниками. Я не выразил желания со своими ребятами и меня отправили на блокпост – он что-то вспомнив потряс головой.
— Ясно. У правосеков форма отличается от вашей?
— Нет такая же, цвет один, но шевроны на рукавах другие.
— Какие? – спросил настойчиво Зубенко.
У нас желтым на синем фоне написан номер нашей бригады и девиз. А у них сразу видно на черном фоне красным написано «Правый сектор», «Добровольческий украинский корпус», «Харькив». У нас повязки желтого цвета на рукавах, а у них зеленого.
— Ясно. То есть по цветам на рукавах можно различить ваших солдат и правосеков.
Миронов кивнул головой, но потом поправился.
— Я видел у них есть, как и у вас форма и белые повязки. Может в тыл к вам собираются или какое негодяйство от вашего имени сотворить где? А лучше по шевронам узнавать.
— Ты их не очень-то жалуешь?
— А за что их жаловать? Мои двое ребят пошли самогонку пошукать у цивильных в село. А эти их поймали и обвинили в дезертирстве. Как мы с комбатом не ходатайствовали – расстреляли их перед строем батальона.
Офицеры удивлено переглянулись между собой.
— Ладно об этом потом, а кто у вас командиры здесь.
Офицер опять замкнулся.
— Нет ты можешь не отвечать. Но ты должен понимать, что ты разведка и мы разведка. И ты знаешь, что языки разведка развязывать умеет любому. Мы не лига защиты прав человека. Тем более, что от наших действий зависят жизни многих людей. А так ты вроде пока не пленный. И быть тебе пленным или нет зависит от того, как мы это посчитаем. Мы же можем тебя закопать с твоими ребятами. В плен не брали и все. Если ты нам не нужен. Сам же знаешь, что разведка в плен не берет языков, когда в поиске. «Выбирай жить тебе или нет?» — зло спросил Зубенко.
Шершень угрожающие положил тяжелую руку опять на плечо:
— Швидко видповидай, а то втоплю гнида!
— Я, иии, и так, все рассказываю – начал заикаться Миронов, оглядываясь на Шершня.
— Так. Кто командир вашей бригады? Повторяю вопрос – глядя в глаза офицеру спросил Степанов, делая жест Шершню, что не надо жестокости.
— Полковник Дмитриенко из Киева. Но ни его ни штаба бригады здесь нет. Они размещены в Краматорске. А здесь старшим командир 11 десантно-штурмового батальона майор Федорчук. А 12 и 13 десантно-штурмовые батальоны майоры Прохоров и Николаев, из нашей же бригады, расположены в Бахмуте или еще где. Мой взвод разведки из роты разведки придали 11 батальону. Другие взвода распределены по бригадам.
— Понятно – протянул Зубенко, что-то нанося на карту, расстеленную на столе, сколоченном наскоро из горбыля.
— Артиллерия, какая вас прикрывает?
— Я не знаю всего расклада. Но то, что знаю, что сам видел – это две французских установки «Цезарь» 155 миллиметров сам видел за посадками, два взвода «Градов» и 1 взвод «Урагана» и 2 «Гиацинта». Все размещены за этим лесом и постоянно перемещаются из состава 45 артиллерийской бригады. Меняют постоянно место. Боятся вашей авиации. И говорили еще, что должны прислать пару орудий американских «Хаммерсов» У вас же ПВО против них, не пашет? И еще ПВО пару БУКов против вашей авиации обещали прислать. «Стингеры» у нас есть, но БУКи лучше? – он посмотрел на Степанова.
Степанов не стал отвечать на его вопрос и спросил:
— Ясно. Это по этой дороге стоят правосеки. А по той, что вдоль реки идет?
Там батальон теробороны с Тернополя в Никольском, называется «Почаев». Номера не помню. Рогули там. Злые. Даже нас за людей не считают. Не хотят за эту землю помирать. Хотя вооружены и обеспечены лучше нашего. Нас особенно не жалуют – считают тоже сепарами. Мы же из русского Харькова.
— А сколько там правосеков?
— Батальон их называется «Слобожанщина» — вздохнул Миронов и опустил глаза — и стоят за нами, за леском. Я видел их прапор. Так написано. А так их человек 300-400. А дальше есть еще кто-то. Сто аж до Северска. И за Никольским тоже есть. Но тех я не знаю.
— Плотненько против нас командир стоят – пропел Зубенко, нанося новые данные на карту.
— Шершень. Забирай нашего посетителя поспать. Пусть отоспится немного. Хотя какой сон – Степанов посмотрел на часы – полпятого. Утром его командир корпуса захочет увидеть. Причеши его, почисть, так чтобы не стыдно было показать товаром лицом. И давай солдата сюда.
«Котики» ввели солдатика тоже с разбитым лицом.
Он встал у входа и доложил.
— Молодший сержант 96 першего батальона бригады збройных сил Украины Никонэнко Семен Перфилевич.
Он стоял смотрел нагло в глаза.
— Вы по-русски разумеете? – спросил Зубенко.
— Не разумею – ответил младший сержант.
— Тоди будемо з вами на мови розмовляти. Якщо ви росийську мову не розумиете – усмехнулся Зубенко — Звидки ви родом и призивалися.
— З Харькива – ответил солдат.
Было видно, что он удивлен чистым украинским языком, на котором говорил Зубенко.
— И ви будете стверджувати, що не розумиете по росийськи?
— Розумею малэнько – ответил удивленный и подавленный сержант.
На допросе он практически подтвердил все, что до него рассказал пленный офицер.
— Шершень передайте их старшему лейтенанту Гоголеву. Пусть как следует свяжет их, до прибытия командира корпуса. А сами вы что планируете сейчас?
— А мне надо на горку к своим со своими – ответил с улыбкой Шершень.
— Ну да, ну да – как то-то рассеяно сказал Степанов – как передадите пленных, следуйте к своим. Кстати, откуда украинский язык знаете?
— Так я же кубанский казак – у нас в станице Анастасиевской так уси балакають.
— Ладно иди – махнул рукой Степанов – молодцы.
— Есть — ответил Шершень, повернулся по-военному через левое плечо и вышел.
— Вызови-ка мне на связь Перфильева – приказал Степанов начальнику штаба.
Зубенко достал из-под кровати переносную радиостанцию «Географ» с платой шифрования речи, настроил ее, выставил ключи и вызвал:
— Медуза я Зуб – прием.
Радиостанции были новенькие, поступившие в отряд уже в корпусе перед самой операцией и обеспечивали надежное шифрование речи. Противник в эфире, даже зная частоту, ничего бы не услышал, кроме легкого шума. Чувствовалось, что тыл старается изо всех сил.
— Я Медуза – отозвалась рация.
— Ты где? – спросил Степанов, взявший радиостанцию у начальника штаба.
— На месте со своими – ответил Перфильев.
— Солисты пришли к вам с Васильком? – спросил Степанов про снайперов.
Солистами по специальным таблицам условных сигналов называли снайперов.
— Да. Шестеро, как и обещали.
— Связь удалось взять?
— Да их скайлинковскую взяли, не успели они уничтожить.
— Позывные знаешь?
— Да. Здесь все написано. И таблицы условных сигналов.
— У тебя есть, кто на мове понимает?
— Да. Шершень хорошо понимает. Он же с Кубани родом.
— Смотрите, чтобы вас по связи не раскололи. Когда смена поста выяснил?
— Конечно. Следующим вечером только. Но обещали, что придут сюда два правосека с утра. Тоже вроде солисты для работы по нам. Это нам язык поведал. Ихний радист. Он будет с нами сотрудничать.
— Так ты не всех нам прислал? – удивился Степанов
— Того позже взяли. Офицера и сержанта отправили сразу. А радист нам сейчас самим нужен. Может его по голосу знают.
— И как встречать будешь правосеков?
— Гостеприимно. Мы в их форму переоделись. Здесь было много добра всякого. А Шершень с ними побалакает на их мове. Ну, а начнется заваруха, так мы их по-братски успокоим. Денационализируем.
— Ну, ну – усмехнулся Степанов – за радистом смотрите внимательно, чтобы ничего раньше времени не сообщил. Может у них условный сигнал есть какой.
— Смотрим. Да он сам русский парень с Харькова. Готов сотрудничать. Родители простые русские люди. Мобилизовали. Надоели ему все правосеки. Друга говорит расстреляли.
— Тогда связи конец. Берегите его, он нам может очень даже пригодиться.
— СК. Принял.
СК – код радистов – связи конец.
— Пока все по плану командир – успокоил Степанова и самого себя Зубенко – пойду солистов проведаю, расставлю и проинструктирую, тех, кто сейчас пойдет на ту сторону. Рассветает уже. Над успеть пока темно.
Внезапно в землянку вошли три человека – командир корпуса, начальник штаба и офицер с погонами полковника.
— Товарищ генерал-майор – подскочил Степанов.
— Сиди майор. Сиди. Когда начнете? – пожал руки Степанову и начальнику штаба.
Вслед за ним руки пожал начальник штаба, а последним полковник с приятным русским лицом.
— Полковник Вересов – представился он, не называя своей должности.
— Раз не называет, то значит, так надо – подумал Степанов – может политбоец какой или журналист. Но это совсем некстати.
Все расселись вокруг стола. Полковник сел в углу на кровать, но не доставал никакие блокноты.
— Не политработник – подумал Степанов – и не журналист – и начал доклад
— Они начнут наверно часов десять, а нам раньше начинать нет смысла. Надо их вытянуть на открытую местность Мы пока занимаем позиции. Готовились всю ночь.
— И что уже заняли? – спросил начальник штаба корпуса, снимая шапку и вытирая платком пот со лба.
— Заняли пока только «котики» горку. Три языка взяли. Остальные сами понимаете.
— Это интересно – заинтересовался командир корпуса – что говорят?
— Офицер командир взвода – старший на посту, сержант и радист.
Сидевший в углу полковник заинтересовался и спросил:
— А поговорить с ними можно?
— Политработник, все же наверно – подумал Степанов и недоуменно посмотрел на командира корпуса.
— А извини – поморщился тот – я не представил.
— Полковник Вересов – представитель в штабе фронта вашей конторы.
Степанов посмотрел внимательно на полковника.
— Коллега наш. Из ГРУ ГШ. Теперь понятно почему он молчал и слушал – подумал он и вслух сказал – так они здесь рядом сержант и офицер, а радист остался на горке для игры. Сами понимаете.
Полковник понятливо кивнул головой и в его глазах проскочила смешинка.
— Гоголев – крикнул Степанов – приведи офицера.
— Есть – услышал он знакомый голос командира разведгруппы – сейчас доставим.
Офицера ввели в землянку со связанными сзади монтажной стяжкой руками.
Он, войдя осмотрел землянку и увидев офицера с генеральскими погонами представился:
— Старший лейтенант Миронов – командир разведвзвода 96 отдельной десантно-штурмовой бригады из Харькова.
— 96 бригада была житомирская была по нашим данным – удивился полковник Вересов.
— Да там они, что-то изменили – замялся офицер – нам в Харькове при формировании этот номер присвоили. Мы должны были там под Харьковом воевать, а нас, когда вы вышли оттуда перебросили сюда на Донбасс.
За его спиной на всякий случай стоял старший лейтенант Гоголев с автоматом «Вал» с оптическим прицелом и глушителем на дуле на груди и внимательно слушал ответы.
— Ясно. Кто командир бригады, кто комбаты? – спросил полковник, доставая сумки, висевшей на боку блокнот и что-то там разыскивая.
Миронов назвал.
Тот сверился по своему блокноту и тихо сказал. Все верно. У меня такие же данные.
Старшие офицеры расспрашивали Миронова о крестах, о правосеках, о размещении других отрядов ВСУ в этом районе.
Генерал незаметно показал Степанову большой палец руки.
И Зубенко толкнул Степанова ногой под столом, увидев этот известный всем знак.
— Товарищ генерал, а разрешите мы с пленным выйдем и поговорим по некоторым специальным вопросам. Не хотим вам мешать – вдруг сказал полковник.
— Да, конечно – согласился генерал – пожалуйста.
Когда Вересов, пленный и Гоголев вышли, то генерал посмотрел на Степанова и тихо сказал:
— Это по вашу душу приехал ваш полковник. Наверно заберут вас у нас – вздохнул тяжело он. А что у тебя за пистолет – внезапно спросил он, показывая на кобуру.
— А так это оружие спецназа ГРУ, пистолет СПС – самозарядный пистолет Сердюкова.
— Какого Сердюкова – удивился начальник штаба корпуса – бывшего Министра обороны?
— Да нет – усмехнулся Степанов — это оружейник есть такой.
В армии бывшего Министра обороны не любили офицеры.
Степанов достал из кобуры пистолет. Пистолет выглядел непривычно. Слишком большое дуло и еще оптический прицел.
— И хороший — спросил командир корпуса.
— Прошивает титановые пластины, 30 слоев кевлара. Хороший пистолет, но мы еще в бой автоматы берем. У них бой сильнее.
— Все у вас, как не в армии – проворчал начальник штаба – снайперские ружья свои, автоматы свои, пистолеты свои.
— Задачи у нас тоже свои, как правило – парировал Степанов — И как правило, в тылах врага. Это оружие наиболее соответствует под решение наших специальных задач.
— Ладно командир. Это все плач Ярославны. А ты давай докладывай обстановку и задумки – вроде как рассердился генерал.
Когда полковник вернулся уже без пленного, то уже планерку закончили. Вид у полковника был какой-то задумчивый.
— Что Игнатий Васильевич ты такой задумчивый – спросил генерал.
Машинально Степанов и Зубенко запомнили имя и отчество своего коллеги.
— Что сказать? – ответил Вересов – интересный парень. Наш русский из Харькова. Надо с ним работать. Я думаю, что получится. Разведчик, как и мы. Перевербуем для наших задач – уверенно сказал он
— Разрешите товарищ генерал — спросил Гоголев.
— Да что там у вас? – повернул голову к Гоголеву генерал.
— Там человек 100 прибыли для помощи нам. Товарищ подполковник просится для доклада. И за горкой встал дивизион «Градов» луганских и артбатарея.
— Давай сюда командиров – приказал генерал.
Первым вошел подполковник высокий и стройный с красивым русским лицом и кубанкой на голове, за ним женщина с майорскими погонами и тоже в кубанке, сдвинутой набок и за ними еще один низенький майор. Первые двое были в немного странной потертой форме, не соответствующей форме русской армии.
— Подполковник Медынцев. Командир 3 батальона 2-ого луганского казачьего корпуса – представился подполковник.
— Сколько человек? – спросил генерал.
— 112 со мной. Рота добровольцев. Пока не пополнились. Есть два миномета, противотанковые ружья, пара «Шмелей», «Стингеры» их есть штук 20, есть наши «Иглы» — 2 штуки. Пять снайперов И еще медицинский пункт. 5 офицеров. За плечами почти 8 лет войны у всех.
Когда подполковник сказал про снайперов, то глаза Зубенко загорелись.
— А чего пришли? – спросил генерал – я вас сюда не посылал. Вас же отвели в тыл на отдых.
— Так товарищ генерал, там наши ребята лежат на том берегу и пленные там тоже наши. Не можем мы отдыхать.
— Как же вы так столько потеряли?
— Так получилось – махнул рукой подполковник, сжимая зубы, видимо не желая ничего пояснять.
Командир корпуса молча кивнул головой и посмотрел на женщину
— Майор Трофимова Светлана Павловна – командир луганского дивизиона «Градов» — представилась высокая женщина со строгим лицом — 8 «Градов» 9К51 — 122 мм. на шасси Урал-375Д. Запас реактивных снарядов на каждую машину пятерной.
— «Грады» российские? — спросил генерал.
— 6 «Градов» изготовления советского, а сами «Грады» трофейные из украинской армии. Взяли под Иловайском в 2014 году. Опробованы. Надежны.
— Вы давно воюете? – спросил генерал.
— С самого начала с 2014 года – усмехнулась женщина – сначала в пехоте, потом, когда «Грады» взяли, меня после ранения определили туда. Дослужилась до майора. Война каждый день – сказала она равнодушно.
— А кем были до войны – спросил генерал, которого видимо заинтересовала эта молодая и красивая женщина.
— Студенткой 5-ого курса была Донецкого национального университета. Должна была стать учителем истории. Не сложилось – усмехнулась она видимо, что-то вспомнив – их историю учить не хочу и учить детей. А отец и старший брат шахтеры пошли сразу на войну добровольцами, а я с ними. Сначала санитаркой, а потом командиром отделения стала. Так и получилось. У нас в Луганске все семьями уходили на войну.
— Семья у вас есть?
— Моя семья сейчас мой дивизион. Мои мужички. Закончится война подумаю. Семью создавать надо.
Внимание генерала переключилось на третьего офицера, вытянувшегося по стойке смирно.
— Майор Аджибеков Руслан Асланбекович, чеченец – представился последний майор.
Он назвал свой артиллерийский полк.
— Сколько у вас Руслан Асланбекович гаубиц? – спросил генерал.
— Четыре – спокойно ответил майор.
Его черные усики даже не пошевелились.
— Давно на этой специальной военной операции?
— С самого начала. С учений в Белоруссии вводили нас под Харьков.
— И как?
— Сложно было, но мы привычные – улыбнулся майор – наши сейчас многие здесь.
— Ну да наслышан о подвигах вашего батальона «Ахмад». Молодец Рамзан Ахматович столько сделал для этой специальной военной операции.
— Рамзан Ахмадович – гордость нашего чеченского народа – он восстановил Чечню, так что другим регионам не снилось.
— Давайте сюда подходите к столу товарищи майоры. Степанов поставит вам всем задачу. Давай Степанов инструктируй. Это все придается тебе. Если надо, то будет авиация работать на тебя. Во всяком случае пару «Сушек» и пару «Аллигаторов» мы гарантируем. Десятиминутная у них готовность к вылету.
— Понял — ответил Степанов и широко и приветливо улыбнулся.
Начальник штаба спецназа взял под руку луганского подполковника: — Пойдем обмозгуем, что с вами делать.
Продолжение следует.