Блытов В. Статьи из Интернета. Счастливое спасение ПЛ «М-351»

 Сам себя не спасешь – никто тебе не поможет!

О гибели подводных лодок в нашей стране наверно знают все. У значительной части населения на памяти катастрофы, произошедшие с атомными подводными лодками «Комсомолец» 7 апреля 1989 года, «Курск» 12 августа 2000 года, «К-159» 30 августа 2003 года (при буксировке). Все эти катастрофы с гибелью людей происходили буквально на глазах у всей страны. Тем более, что все спасательные операции описывались в прессе и не только в нашей но и в международной.

Пожалуй, это единственный случай в отечественной летописи подводных ЧП, когда субмарина, потерпев аварию и затонув, спустя трое суток вырвалась с глубины 83 метра, не потеряв при этом ни одного человека, произошел с дизельной подводной лодкой «М-351» на Черноморском флоте 22 августа 1957 года. Немногие моряки знают этот случай и счастливое спасение подводников, попавших в подводный плен. А надо бы знать. Ведь подводная лодка была спасена, в том числе и благодаря грамотным и героическим действиям экипажа. И эти вопросы необходимо учить и отрабатывать в наших военно-морских училищах, дабы они не повторились повторно.

Правда всегда так бывает на флоте что разгильдяйство и недосмотр одних вынуждает других совершать подвиги, в том числе и с риском для жизни.

Черноморский флот в то время с точки зрения аварийных происшествий, был на первом месте. 29 октября 1956 года погиб от взрыва на Севастопольском рейде линейный корабль «Новороссийск». Погибло 618 офицеров, мичманов, старшин и матросов. Сняты, с должностей командующий Черноморским флотом, начальник штаба Черноморского флота.

Адмирал флота Горшков С.Г. только в январе 1956 года назначен на должность Главкома ВМФ с должности командующего Черноморским флотом. Гибель линкора «Новороссийск» на флоте, которым он командовал до своего назначения на должность главкома и еще одна катастрофа с подводной лодкой «М-351» могли серьезно повлиять не только на его карьеру, но и на всю дальнейшую жизнь. Точно так же боялся за свою судьбу командующий Черноморским флотом адмирал Касатонов

АВАРИЯ

Что же и как произошло? Свидетельствуют очевидцы и участники тех событий.

22 августа 1957 года подводная лодка М-351 под командованием капитана 3 ранга Ростислава Белозорова отрабатывала на полигоне рядом с Балаклавой задачу № 2 — срочное погружение. В одно из погружений (по версии Р. Белозорова), из-за неисправности сигнализации закрытия забортных отверстий случилось ЧП. При уходе подводной лодки под воду, через не полностью закрытую верхнюю захлопку шахты подачи воздуха к дизелям, подводная лодка приняла в 6-й отсек несколько десятков тонн забортной воды.

В ходе борьбы за живучесть подводникам удалось перекрыть нижние запоры воздухопровода и дальнейшее поступление воды в прочный корпус прекратилось. Однако подводная лодка потяжелела и начала проваливаться на глубину с большим дифферентом на корму. Экстренное продувание цистерн главного балласта не помогло — опять же из-за большого дифферента на корму.

На глубине 83 метра М-351 воткнулась кормой в илистый грунт и замерла в нем вертикально, почти как свеча. Дифферент на корму достиг 62 градусов. Внутри лодки переборки стали палубами и передвигаться в отсеках стало довольно сложно, 6-й отсек оказался затопленным на две трети своего объема. Залившаяся вода через поперечную переборку начала проникать в нижний, 7-й отсек. Из-за замыкания в электрощите в 7-м отсеке возник пожар. Электромеханики обесточили 7-й отсек и сбили огонь. Затем по команде, людей из 6-го и 7-го отсеков через пятый отсек вывели в носовую часть лодки.

Офицеры, планируя борьбу за живучесть, подсчитали, что средств для дыхания, экипажу хватит на 70 часов, а продовольствия на двое суток. Если за это время помощь не придет, то…

Для экипажа сложилась смертельно-опасная ситуация. В кормовые отсеки попало около 40 тонн воды. Откачать ее трюмной помпой не удалось. Из-за большой высоты всасывания помпа воду не забирала. Самостоятельно всплыть подводная лодка не могла. Слишком малыми были продуваемые объемы цистерн главного балласта. Воздух высокого давления уже был вытравлен через шпигаты и открытые цистерны ЦГБ еще при погружении. Оставалось полагаться только на помощь извне.

Подводники попытались выпустить на поверхность аварийный буй. Сначала буй заклинило, но потом он всплыл на поверхность и начал подавать сигналы бедствия. К сожалению, подтверждение о всплытии буя подводники не получили, оставаясь на глубине в неведении.

Вспоминает капитан 1 ранга в отставке Ростислав Белозоров:

— Мы вышли из Балаклавы для отработки задач глубоководного погружения. Полигон был совсем рядом. Пришли к нему через два часа. Погода стояла изумительная. Ласково светило солнце, на море стоял полнейший штиль. С нашего места ухода на глубину хорошо был виден вход в Балаклавскую бухту, романтично «читались» глазом возвышающиеся на горе башни генуэзской крепости.

— Дали в базу сигнал «Погружаюсь до 17 часов» и начали отрабатывать задачу.

Три раза погрузились нормально и все три раза всплывали. Вроде бы все было в норме.
После обеда, думаю, — четвертое в этот день погружение провести способом традиционным для дизельных подводных лодок, — то есть с остановкой работающего «по надводному» дизеля и переходом на движение в подводном положении на электродвижение. Погружение решаю произвести внезапно, но все-таки предупреждаю командира БЧ-5 инженер капитан-лейтенанта Виктора Мигачева и находящегося в одном из кормовых отсеков помощника флагманского механика инженер капитан-лейтенанта Романа Лазаренко.

Время 14 часов 05 минут.

Отдаю команду «Стоп дизель! Срочное погружение!». Быстро спускаюсь в рубку, закрывая за собой люк. Лодка пошла вниз. Я стою у поднимающегося перископа, приказываю погрузиться на глубину семь метров с дифферентом два градуса на нос.

И вдруг чувствую, что-то не так, лодка начинает проваливаться вниз.

— Всплывать! Мотор самый полный вперед! — командую я.

Однако не тут-то было. Лодка команд почему-то не слушается. За считанные секунды моя «малютка» получает большой дифферент на корму и продолжает опасно скользить вниз. Маломощный электромотор не может компенсировать взявшуюся откуда-то отрицательную плавучесть.

Принимаю решение продувать весь главный балласт аварийным продуванием и одновременно слышу по трансляции истошный крик Лазаренко из 5-го отсека: «Продувайте балласт!».

Кричу, что есть силы:

— Продувать балласт аварийным продуванием!!!

Команда пока не доходит до исполнения. Дифферент на корму уже градусов 30! Глубина стремительно растет. Наконец-то слышу грохочущий шум сжатого воздуха, врывающегося в цистерны при продувании балласта. Это наша последняя надежда остановить неуправляемое погружение. Однако надежды не оправдываются. Дифферент продолжает увеличиваться. По трансляции улавливаю возгласы и выкрики, из которых понимаю, что в кормовые отсеки поступает забортная вода и экипаж ведет с ней отчаянную борьбу.

Вновь командую

— Аварийная тревога! В корме — доложите обстановку!

Однако понимаю, что им не до докладов. Дифферент все больше, он уже перевалил за пределы дифферентометра. На палубе нельзя стоять — она стала почти вертикально. Вспоминаю, что глубина в полигоне около 100 метров. В голове проносится мысль — да это конец!

Вдруг получаю четкий доклад из 4-го отсека:

— При срочном погружении не закрылась наружная захлопка шахты подачи воздуха к дизелям. Закрываем вручную!

И секундой позже старшина команды мотористов Кучеров из 5-го отсека дополняет

— Захлопка не закрывается! Наверное, повреждена!

Преодолевая шум и грохот, кричу:

— Мигачев, почему начали погружение при незакрытой верхней захлопке?

— Товарищ командир! По сигнализации — она закрыта, — кричит в ответ Мигачев.

Смотрю на пульт сигнализации — действительно он показывает, что захлопка закрыта.

В это время лодка вошла кормой в грунт и в таком, почти вертикальном положении, замерла. Потом мы измерили с помощью отвеса и штурманского транспортира дифферент и не поверили глазам — 62 градуса… То есть лодка стояла на грунте практически «на попа» носом вверх.

Поступили очень тревожные доклады из 7-го отсека. Вода, влившаяся внутрь прочного корпуса через шахту подачи воздуха к дизелям в шестой отсек, почти мгновенно его заполнила. Находящийся там матрос успел выскочить в 5-й отсек, задраив за собой переборочную дверь. Из-за частичного разрушения поперечной переборки между 6-м и 7-м отсеком вода под давлением начала быстро заполнять 7-й отсек, где находились четыре человека во главе со старшиной команды электриков старшиной 2 статьи Коданевым. Они боролись с поступающей водой всеми доступными средствами.

Вскоре захлопка шахты подачи воздуха к дизелям была закрыта вручную Максимюком, Глушковым и Лазаренко.

Вода в лодку перестала поступать, но положение сложилось тяжелое — шестой отсек затоплен весь, в 7-й отсек вода фильтруется из шестого. К тому же в 7-м отсеке электрощит залило водой, начался пожар. А когда через считанные мгновения щит оказался полностью под водой, он начал работать как кипятильник — вода вокруг него закипела…

ТРЕВОГА ПО ФЛОТУ

По плану августа месяца черноморские спасатели подводных лодок СС ПЛ «Скалистый» и «Бештау» обеспечивали погружение курсантов школы водолазов. СС ПЛ «Скалистый» сменилось после недельного дежурства. На дежурство заступило СС «Бештау», которое в июле завершило ремонт.

Постоянное место стоянки спасательных судов было выделено на Каменной пристани. Здесь 22 августа 1957 года и стояло СС «Бештау».

Вспоминает бывший водолазный специалист СС «Бештау», ныне капитан 3 ранга в отставке, Владислав Чертан:

— В этот день судьба уготовила мне серьезное испытание на прочность. Накануне спасатель подводных лодок «Бештау» закончил текущий ремонт в 13-м заводе и, не сдавая положенных задач, ушел на полигон в район «200», под Ялту, для срочного обеспечения глубоководных погружений подводной лодки 613-го проекта. Подстраховав положенные испытания, ССПЛ «Бештау» вернулось в Севастополь и встало на Каменной пристани. Обычно на «Бештау» находилось два водолазных специалиста. Но в это время «первый» водолазный специалист — старший лейтенант Владимир Романов ушел в отпуск, и я остался на судне один — за «первого» и «второго».

— Только пришел домой — в двери стучит рассыльный матрос — «ЧП на флоте! Срочно на судно!» Я мгновенно оделся и бегом на Каменную пристань. Глянь — а «Бештау» на месте нет — оно экстренно снялось и ушло в море. Без меня… Вот это да!

* * *

Опытный водолаз, водолазный инструктор бригады спасательных судов мичман Дмитрий Карпаев едва дошел до дома, когда его догнал посыльный. Матрос произнес всего лишь несколько слов:

— Срочно на судно! Авария с подводной лодкой!

Этого оказалось достаточно, чтобы Карпаев помчался что есть духу на «Бештау». Но судна уже в Южной бухте не было. Тогда Карпаев сел в машину и поехал в Балаклаву, в бригаду подводных лодок.

Водолазный специалист лейтенант Владислав Чертан догнал СС ПЛ «Бештау» в море на водолазном катере.

Где-то в районе мыса Херсонес с катера передал семафором:

— Прошу задержаться! Чертан.

«Бештау» на минуту уменьшило ход «до малого» и Владислав Иванович перепрыгнул на борт спасателя.

На «Бештау» уже находился главный инженер АСС ЧФ полковник-инженер Исаак Друкер и заместитель начальника АСС ЧФ капитан 1 ранга Катаев. Сам начальник АСС ЧФ капитан 1 ранга Борис Григорьевич Башук находился в отпуске.

Офицеры разложили чертежи подводной лодки 613 проекта и внимательно их изучали.

Чертан высказал по этому поводу сомнения — по его информации «ЧП» произошло с лодкой проекта А-615. Подняли другие документы, но все еще сомневались — какой корабль затонул на самом деле и на какой глубине.

Лодки проектов 613 и А-615 — разные, да и беда в том, что до этого момента водолазы с проектом А-615 не работали. Вскоре помощник флагманского механика бригады подводных лодок подтвердил, что «ЧП» стряслось с подводной лодкой М-351 проекта А-615.

Начали разбираться с проектом А-615. Согласно техдокументации подводная лодка М-351 проекта А-615 полным объемным водоизмещением 503 кубических метров имела семь отсеков и предельную глубину погружения 125 метров. На случай аварийного подъема в оконечностях лодки были установлены подъемные рымы с поворотными скобами. Каждый рым рассчитывался на усилие в 200 тонн. Дополняли конструкцию девять пар шпигатов. Каждый соответственно мог выдержать усилие 40 тонн. Для индивидуального спасения личного состава в отсеках находилось 37 комплектов ИСП. Кроме того, по штату лодка имела все другие аварийно-спасательные средства, предусмотренные для каждого типа лодок.

В действительности картина выглядела несколько иначе.

Командовал ССПЛ «Бештау» капитан-лейтенант Никифор Балин. Он вел спасатель в район аварии подводной лодки самым полным ходом, понимая, что время — один из главных козырей успеха спасения экипажа подводной лодки.

Быстро надвигалась ночь. Где-то на траверзе Балаклавы, примерно в трех милях от скал Кая-Баши, с мостика «Бештау» увидели на воде огонек — это светился выпущенный подводной лодкой аварийно-сигнальный буй. Судно уменьшило ход и начало маневрировать возле него, устанавливая связь с экипажем затонувшей подводной лодки. Было заметно, что в район аварии стали стягиваться боевые корабли флота — эсминцы, а вместе с ним буксиры, катера и еще какие-то «вымпела», различить и классифицировать, которые в ночной темноте было некогда, главное — сохранить буй и связь с лодкой.

При обнаружении аварийного объекта спасатель сначала должен установить связь с экипажем затонувшей подводной лодки и встать точно над ней, чтобы водолазы опускались на лодку, затратив минимум времени на её водолазный поиск. Задача эта не из легких. Особенно когда штилевая погода сменилась непогодой, и в море пошла сильная зыбь, валяя с борта на борт маленький «Бештау» и мешая ему занять выгодную позицию по отношению к затонувшей где-то «рядом» с буем подводной лодки.

Определились с глубиной — 83 метра! Ого! Многовато… Для водолазов — гелиевые глубины…

Пока устанавливали рейдовые бочки и СС ПЛ «Бештау» ориентировался кормой поближе к бою, на «Бештау» на катере прибыл командующий Черноморским флотом адмирал Владимир Касатонов, командующий подводными силами ЧФ капитан 1 ранга Николай Смирнов, командир бригады подводных лодок капитан 1 ранга Владимир Куприянов, флагманский механик бригады подводных лодок капитан 2 ранга Михаил Краюшкин, водолазный специалист ЧФ капитан 2 ранга Игорь Анисимов, из технического управления ЧФ капитан 1 ранга Михаил Хацинков и ряд других офицеров.

МАРШАЛ ЖУКОВ: «НЕ СПАСЕТЕ ЛОДКУ — ВСЕХ ПОСАЖУ!»

Командир бригады подводных лодок капитан 1 ранга Владимир Куприянов, а вместе с ним командующий подводными силами ЧФ капитан 1 ранга Н. Смирнов на шлюпке, спущенной с «Бештау», подошли к сигнальному бую и, качаясь на волнах, связались по телефону с подводной лодкой, запросив информацию о ее положении под водой, состоянии личного состава и наличию воздуха, а уж потом — о причинах аварии.

Командир М-351 капитан 3 ранга Ростислав Белозоров обрадовался живому голосу с поверхности (нас нашли!) и подробно доложив об обстоятельствах, приведших к аварии, почти вертикальном положении лодки на грунте и о том, что удалось вызволить людей из водяного плена в 7-м отсеке, а также о перетаскивании воды в 1 -и отсек и откачке ее за борт.

Капитан 1 ранга Н. Смирнов одобрил действия подводников и сообщил на лодку, что по флоту объявлена «боевая тревога», в Севастополь вылетает Главнокомандующий ВМФ адмирал флота Советского Союза С. Г. Горшков, чтобы лично возглавить спасательные работы (а может, просто отдохнуть на ласковом крымском берегу? Чем он мог помочь? — Н.Ф.). Самолетами с других флотов уже вылетели в Севастополь самые опытные водолазы, а вместе с ними — опытнейший водолазный специалист капитан 2 ранга Павел Никольский.

Об аварии подводной лодки М-351 было доложено и министру обороны СССР Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову. Георгий Константинович отдыхал в это время на одной из дач на Южном берегу Крыма и, узнав об аварии, приказал бросить на спасение лодки все имеемые в ВМФ силы.

И, по одному из источников неофициальной информации, добавил:

«Не спасете лодку — всех посажу!»

Это добавило скипидару в задницы ответственных лиц.

Вспоминает капитан 3 ранга в отставке Владислав Чертан:

— Пока «Бештау» ставилось на якоря и бочки, я поднялся на мостик и попал в страшно нервную атмосферу. Все высокие начальники спорят, ругаются, пытаются решать какие-то вопросы, на меня никто не хочет обращать внимание. Я меж тем решительно настаиваю на внимание к моей персоне и обращаюсь к комбригу капитану 1 ранга Владимиру Куприянову — объясняю, что «мои» водолазы не знают устройства проекта А-615 и мне нужны срочно здесь, рядом с бортом ССПЛ «Бештау», аналогичная лодка. Так, чтобы перед тем, как уйти на глубину, водолазы, за считанные минуты узнали бы, где у А-615 проекта находится эпроновская выгородка, куда подключать подающие воздух и отсасывающие шланги, определиться, где на лодке находятся рымы, скобы и т. д. и вообще — как ориентироваться на корабле, если он под водой стоит «торчком», а его видишь впервые?

Тут меня, «всего лишь лейтенанта», увидел командующий Черноморским флотом адмирал Владимир Касатонов, буквально закричав:

— Кто Вы такой? И что делаете здесь, на мостике?

Я представился, как полагается, сказав, что я — водолазный специалист, буду управлять действиями водолазов при спасении экипажа подводной лодки и, что в связи с незнанием лодки водолазами, мне немедленно нужна аналогичная лодка проекта А-615.

Но в ответ я получил лишь одно:

— Вон с мостика!

Пришлось подчиняться и уходить. Но все же, другого пути не было — и я опять начал повторять подводникам, что без наличия рядом со спасателем подводной лодки одного типа с затонувшей единицей — водолазам под водой делать нечего. Глубина большая — 83 метра. Чуть что из-за незнания корабля и потери времени на глубине, лучшие водолазные силы выйдут из строя за считанные часы, а может и минуты, будут отсиживаться в барокамерах в течение многих часов. Кто тогда будет работать под водой, и спасать лодку?

Вскоре ко мне подошел флагманский механик 27-й бригады подводных лодок капитан 2 ранга Михаил Краюшкин и сообщил, что подлодка проекта А-615 уже подошла и к ней можно отправлять «на изучение» водолазов.

Я немедленно с 24-мя водолазами на катере помчался на проект А-615. «Бештау» меж тем «мучился» с точным наведением над лодкой. Большие волны все время «сваливали» спасатель с нужной позиции.

Вступив на палубу «малютки», я с водолазами стал осматривать подводный корабль. Действительно, лодка оказалась для нас новой. Но мы быстро сориентировались где — что, и самое главное, определили — где находится эпроновская выгородка, как открывать крышку и подключать шланги и подачи и отсоса воздуха, а также воздух высокого давления для продувки цистерн.

После «ликбеза» возвращаюсь на «Бештау» и начинаю готовить к погружению первых своих асов. Но потом раздумываю и решаю их попридержать. В это время на водолазном судне прибывает дивизионный водолазный специалист капитан-лейтенант Игнат Малахов. Начальников кругом — жуть. Но они лишь мешают нормальной работе, а последнее слово остается за мной, так как лучше меня водолазное дело на «Бештау» никто не знает.

На ют «Бештау» спускается адмирал Касатонов со свитой. Он грозен и напряжен, и спрашивает у меня — почему медлите и не спускаете под воду водолазов? Отвечаю, что судно не зафиксировано над местом аварии, и посылать людей под воду во время эволюции наведения спасателя над аварийной ПЛ нельзя. Во-первых, опасно, во-вторых, бесполезно. Вновь получаю от командующего нелестные эпитеты в свой адрес, но молчу.

Зыбь с моря постепенно перешла в пятибалльный шторм. Ветер свистит в судовых снастях, палубу заливает волнами, «Бештау» сильно рыскает на волнах и никак не может зафиксировать корму над лодкой. Отправлять водолазов в пятибалльный шторм, когда корма спасателя, на которой находится спускоподъемное устройство, гуляет на много метров вверх, вниз и в стороны — мероприятие крайне рискованное, но внизу требуется экстренная помощь и приходится мириться с волнами и рисковать людьми.

Для проверки работы системы делаю контрольный спуск водолазного колокола с платформой, но без водолазов. Колокол с беседкой нещадно крутят и крушат волны, стальные троса СПУ работают на разрыв. При подъеме с глубины вся конструкция, уходит в сторону и, как я и боялся, наваливается на сигнальный буй и его кабель-трос. Все это «хозяйство» перепутывается и в итоге — мы рвем кабель-трос сигнального буя и … лишаемся связи с лодкой. Операция по спасению лодки началась с серьезной неудачи. Как теперь восстановить связь с лодкой, если все море кругом кипит и пениться от штормового ветра и больших опрокидывающихся на судно волн? Так и лодку потерять можно, не спустив на нее ни одного водолаза.

ПЕРВЫЕ СПУСКИ И ПЕРВЫЕ НЕУДАЧИ

Прошло уже несколько часов, а «Бештау» пока еще не протянул руку помощи «М-351». Якоря спасателя не держали ударов штормовых волн, ветра, «ползли», и он «уходил» от лодки. Люди на борту нервничали, но ничего поделать не могли. Тогда завели два толстых швартовых конца, и два буксира попробовали удерживать «Бештау» над аварийным объектом.

Наконец, лейтенант Владислав Чертан решился и, не обращая внимания на зубоскальство начальства, отправил на глубину первых двух водолазов. Они лодку не нашли.

Пошла вторая пара. Ими оказались матросы латыш Андрей Лейтранс и Иван Герасюта. Как и предыдущая пара, из-за 83 метров под килем — оба пошли на гелиевых смесях.

Рассказывает мичман в отставке Иван Герасюта:

— Когда Чертан объявил «Герасюта — под воду!», на юте начались прения. Почему-то во мне засомневались командир спасателя капитан-лейтенант Никифор Балин и наш водолазный доктор. Они наставали на погружении более опытных водолазов. Чертан же стоял на своем — опытных водолазов он берег «на потом».

Ко мне подошел командующий Черноморским флотом адмирал Владимир Касатонов и подбодрил:

— «Идите смело под воду. Отныне вы — старший матрос. Найдете лодку — получите 500 рублей!» (меньше тогдашней среднемесячной зарплаты — Н.Ф.). Мне дали трос-конец, его следовало закрепить на лодке, чтобы четко обозначить ее местоположение и уже следующих водолазов спускать по этому тросу.

— Когда беседка с колоколом опустилась на дно, я взял киловаттный светильник и начал разведку. Мой напарник делал то же самое, но в другом направлении. Глубина была очень большой. Я знал, что мне полагается на 83 метрах быть около 20 минут. Дальше резко возрастал риск кессонной болезни.

Освещая себе светильником путь во мраке, я пошел наугад, и метров через 15-20 застыл от удивления. Такого мне еще никогда не приходилось видеть. Киловаттный светильник выхватил из глубинной мглы фрагмент подводной лодки, стоящей в грунте почти вертикально! Как же с ней работать придется-то! Подводная лодка стояла в самом неудобном, в самом немыслимом для водолазов положении.

— Простейшая операция — закрепить трос в районе шестого отсека у самого грунта — отняла много времени. Но я это сделал, и на обратном пути поднял с грунта утонувший кабель сигнального буя. Когда я поднялся в колоколе на поверхность, меня «обрадовали» — сказали, что я находился на 83 метрах два срока, то есть целых сорок минут! Для меня же они пролетели, как несколько секунд. Пришлось в барокамере сидеть целые сутки.

* * *

Вынырнув на свет (вернее, темноту) божий старшим матросом, Иван Герасюта доложил, что разведзадача выполнена — аварийная лодка «поймана».

Цена нахождения оказалась приличной — четверо водолазов уже ушли в барокамеры. Чертан это ощущал, и наступал момент посылать вниз самых опытных.

Для обследования лодки на глубину пошли главные силы. На лодку опустился мичман Юрий Каргаев. Он занимал в бригаде у подводников должность водолаза-инструктора. Каргаев лучше других знал лодки 613 проекта и был знаком с проектом А-615. Кроме того, мичман дружил со многими подводниками М-351 лично, поэтому он шел на глубину спасать своих друзей.

Чертан опустил Каргаева «на воздухе», отключив гелиокислородные смеси. Мичман, ощутив под водой свинцовыми калошами сталь палубы, начал взбираться, словно скалолаз, по лодке вверх, уходя с «гелиевой» глубины. Он дошел до рубки, глубина там была около 50 метров, постукивая при этом по корпусу и ободряя звуком подводников, а затем взобрался на нос лодки и закрепил на нем второй направляющий трос.

…По приказу командующего Черноморским флотом к спасательной операции был подключен начальник ЭОН-35, занимавшийся подъемом линкора «Новороссийск», капитан 1 ранга Николай Чикер. Его умудрились найти в пути, сняли с поезда и доставили срочно в Севастополь, а затем — перебросили под Балаклаву.

С этой минуты действиями спасательных сил руководили Чикер и Друкер, при общем руководстве со стороны командующего подводными силами ЧФ капитана 1 ранга Николая Смирнова. А водолазными спусками руководил лейтенант Владислав Чертан.

…Ночь на 23 августа оказалась не по-летнему штормовой. Ветер — 6-7 баллов, море — до 5 баллов. «Бештау» нещадно болтало, но под воду упорно спускались водолазы. Перво-наперво нужно было дать в отсеки лодки живительный воздух и произвести вентиляцию отсеков — тогда у подводников появятся силы, и смерть от удушья отступит. А уж после первой фазы спасательных работ подумывать, как выдернуть лодку из грунта.

На глубине шла неторопливая, размеренная работа. «Слава Богу», там, внизу, не было августейшего флотского начальства, и только узкий круг специалистов знал, что надлежало предпринять. Хотя и среди них возникали споры. Ошибаться спасателям было нельзя. У многих была светла память о «Новороссийске». Прошло всего два года, но скрежет, переходящий в грохот опрокидывающегося линкора, а затем — сквозь слезы — ощущение собственного бессилия — остались у моряков, казалось, навсегда. Тогда семь адмиралов, собравшихся на юте линкора, так «организовали» борьбу за живучесть корабля, что авария переросла в катастрофу, унеся жизни минимум 611 моряков. И вот теперь — на краю гибели находился экипаж М-351. И вновь — вводные начальства не позволяли сосредоточиться…

Следующим под воду пошел одни из опытнейших водолазов Черноморского флота мичман Алексей Ивлев. Он закрепил на лодке направляющий трос для спуска с «Бештау» шлангов подачи и отсоса воздуха. И уступил место своему коллеге — мичману Федору Кремлякову.

Свидетельствует мичман в отставке Федор Кремляков: — Леша Ивлев передал мне подводную эстафету. Сказал, что направляющий трос он закрепил рядом с эпроновской выгородкой — теперь, мол, твоя очередь — тяни шланги сверху, подключайся к ЭПРОНу.

— Мной были проведены следующие работы — закреплен стакан, а также шланги отсоса и подачи воздуха. После надежной установки трубопроводов в эпроновскую выгородку я открыл клапаны вентиляции воздуха, и свежий морской воздух ворвался в отсеки подводной лодки. После меня трубопровод подачи воздуха высокого давления подключил Юрий Каргаев.

* * *

Владислав Чертан до сего дня помнит, что Федор Кремляков работал геройски и провел на глубине 103 минуты. Его работу никто не видел — ее жадно вдыхали на глубине десятки подводников. Правда, недолго, ибо не обошлось без очередных неприятностей — клапан «Воздух от водолаза» заработал, а вот клапан «Отсос воздуха водолазом» почему-то не забирал — по-видимому, шланги где-то на пути к лодке пережало давлением воды или же отказ был посерьезнее. В лодке начало расти давление, и командир М-351 капитан 3 ранга Ростислав Белозоров, скрепя сердце, приказал перекрыть клапан «Воздух от водолаза». Связь, меж тем, не действовала, и наверху полагали, что «процесс пошел»…

Вспоминает капитан 1 ранга в отставке Ростислав Белозоров:

— Вдобавок ко всем бедам, в лодке быстро понизилась внутриотсечная температура. На поверхности и в отсеках перед погружением было очень жарко, и все моряки были в трусах. На глубине же показания термометра пошли резко вниз. С 30 градусов термометр съехал на 25, потом на 20, 15, и снижение не останавливалось. Стало холодно. Буквально за считанные минуты после мучительной жары изо рта начал валить пар. Вспомнили, что на глубине около 80 метров температура воды круглый год около 7 градусов. Так и получилось — столбик термометра вскоре остановился на делении 7 градусов. Но я не очень волновался — на лодке есть «водолазное белье» — толстые свитера и рейтузы из верблюжьей шерсти. Они должны были нас согреть. Но случилось то, чего я не мог предполагать. Из-за разгильдяйства моего помощника капитан-лейтенанта Сергея Колесникова все теплое белье было оставлено на базе. И не только водолазное белье осталось в Балаклаве, но и гидрокомбинезоны, предназначенные для выхода из затонувшей лодки. Теперь стало ясно — если придется покидать лодку в индивидуальном порядке через торпедные аппараты — шансов остаться в живых у нас практически нет…

УДАРНАЯ РАБОТА НАВЕРХУ И ВНИЗУ

Наверху, меж тем, бушевал шторм. Чтобы удержать «Бештау» над лодкой, решили поддержать его корму с помощью оттяжек. Концы через кнехты завели на эсминец, который непрерывно подрабатывал винтами. И вновь последовала неудача. На одной из мощных волн капроновый конец сорвался с кнехта и тяжело травмировал флагманского водолазного специалиста ЧФ капитана 2 ранга Игоря Анисимова. С перебитой ногой Анисимова отправили в госпиталь.

Идущему следующим на лодку главстаршине Борису Масневу поручили восстановить телефонную связь с подводной лодкой. Прошло уже приличное число часов, а на «Бештау», после первого доклада капитана 3 ранга Ростислава Белозорова, не знали, дошла ли до подводников первая помощь.

Борис Маснев, облаченный в трехболтовое водолазное снаряжение, по стальному тросу поднялся в носовую часть М-351 в район сигнального буя, специальной скобой зацепил оборванный сигнальный кабель и вытащил его на поверхность. Вскоре заработала долгожданная связь, и о положении подводников вновь узнали наверху.

Рассказывает капитан 2 ранга в отставке Виктор Мигачев:

— Тогда на М-351 я, в звании капитан-лейтенанта, командовал электромеханической частью (БЧ-5), и на моих электромехаников выпала самая ударная работа по спасению лодки «изнутри». На наше счастье, после того, как лодка ушла в ил метров на 10-12, аварийное и нормальное освещение в отсеках не вырубилось. Лампочки горели все трое суток подводного плена. Для нас свет был просто сказочно удобным. Это было следствием того, что аккумуляторные ямы во 2-м отсеке сохранили герметичность. Батареи были по нормам рассчитаны до 55 градусов, но выдержали все 62 градуса страшного дифферента. Правда, не хватило плотности запустить основные механизмы и системы. Удалось запустить лишь главный насос в центральном посту, но из-за причудливого расположения лодки он не брал воду.

Командир Р. Белозоров приказал всему экипажу перейти в 1-й отсек, сейфы с секретными документами также перенести туда. Когда личный состав сконцентрировался в торпедном отсеке — мы опять замерили дифферент отвесом и штурманским транспортиром. Лодка не шелохнулась. Мы высказали предположение, что лодка могла застрять в скале, хотя мы вошли в грунт очень мягко, никто не почувствовал удара. Лодка просто остановила свое движение.

Посовещавшись, приняли решение подручными средствами переносить воду из шестого отсека в первый, оттуда спускать в трюм и откачивать за борт. Экипаж выстроился цепочкой. Нашли банки из-под галет и сухарей, соорудили ручки из бинтов и начали поднимать воду в нос. Конвейер с небольшими перерывами работал 28 часов подряд! Люди устали страшно, но работа хоть как-то позволяла согреться в лодочном «холодильнике».

Включили установку РДУ — регенерационную двухярусную установку для сжигания двуокиси углерода, но этого вредного газа, по нашим подсчетам, выделилось до 3 процентов, и мы никак не могли этот процент снизить. Газоанализаторы ГМУ-2 зашкаливали уже в первые сутки. Через 28 часов из кормы экипаж перетаскал на высоту 35-48 метров и откачал за борт около 10 тонн воды. Положение лодки, меж тем, не менялось. Чтобы хоть как-то психически отвлечься, мы провели комсомольское собрание и приняли моториста Н. Деринчука в комсомол. Наши физические силы были на исходе. К слову сказать, у нас на выходе находился помощник начальника политотдела по комсомолу старший лейтенант Василий Доронин.

Восстановив связь, спасатели могли координировать свои действия с подводниками. 24 августа спасательные работы продолжились. Из Севастополя в район аварии прибыл крейсер «Красный Крым» и встал на якоря таким образом, чтобы своим корпусом прикрывать от волн и ветра ССПЛ «Бештау». Рядом со спасателем «на подхвате» находились: эсминец, подводная лодка проекта А-615, плавбаза «Эльбрус», несколько водолазных судов, другие корабли и катера.

При очередном разговоре 25 августа между лодкой и «Бештау» верхний абонент — капитан 2 ранга Михаил Хацинков сообщил вниз, что у начальства «появилась идея» передать в лодку через торпедный аппарат предметы первой необходимости. Белозоров попросил в «первую необходимость» включить теплое белье, медикаменты, патроны регенерации воздуха и спирт для обтирания. На Судоремонтном заводе в Балаклаве в экстренном порядке, в течение несколько часов, изготовили цилиндрические, герметично закрывающиеся стальные контейнеры-пеналы, свободно входящие в 533-мм торпедные аппараты. Снаряжение их всем необходимым, что просили подводники, тоже не заняло много времени.

Водолазное судно «ВМ» подошло к носовой части подводной лодки. Доставку пеналов организовал дивизионный водолазный специалист капитан-лейтенант Игнат Малахов и помощник флагманского водолазного специалиста ЧФ капитан 3 ранга Терещенко. Пеналы опускал по тросу в подводную лодку инструктор-водолаз мичман Юрий Каргаев. Каждый пенал весил несколько десятков килограмм. Вдобавок, чтобы погасить его положительную плавучесть — к донышку привязывали массивную балластину.

Когда Юрий Каргаев приблизился в район первого торпедного аппарата, он по своему телефону связался с «Бештау», а со спасателя информация поступила в лодку. Прозвучала команда Каргаева:

— Открыть переднюю крышку правого верхнего торпедного аппарата!

Белозоров отрепетовал команду, как велось на подводных лодках:

— Первый отсек! Заполнить первый торпедный аппарат! Открыть переднюю крышку!

Позже команда от водолаза:

— Загружаются контейнеры!

Через несколько минут подводники в первом отсеке ощутили удар изнутри. Это пеналы вошли в торпедный аппарат. Каргаев передал, что можно закрывать переднюю крышку. Подводники выполнили приказ и осушили торпедный аппарат. Шлюзованием занимались командир БЧ-5 капитан-лейтенант Виктор Мигачев, старший лейтенант медицинской службы Александр Родин и старшина команды торпедистов Корчагин.

ВСПОМИНАЕТ КАПИТАН 1 РАНГА В ОТСТАВКЕ РОСТИСЛАВ БЕЛОЗОРОВ

Из-за тяжелых контейнеров-пеналов заднюю крышку торпедного аппарата приоткрывали очень осторожно. Чтобы контейнеры не сорвались вниз, и не покалечили подводников, крышку придерживали с помощью упора. Старший лейтенант медицинской службы Александр Родин медицинским скальпелем перепиливал прочный намокший канат, которым крепились к контейнерам балластины. Балластины при этом обрывались, с грохотом летели вниз и ударялись о стальной комингс переборочной двери, оставляя в нем глубокие вмятины.

В контейнерах мы обнаружили 10 патронов регенерации, 12 аппаратов ИДА-51, водолазное белье, 30 литров спирта в резиновом мешке, 30 литров прекрасного крымского вина, 30 литров еще не остывшего какао, медикаменты и… письмо от моей жены, в цехе которой эти контейнеры изготовили.

Жена мне писала:

— Славушка, родной!.. Просто не верится, что эта записка попадет к тебе в руки. Как вы там? Тяжело вам, наверное. Сегодня полдня сидели на утесе в надежде увидеть, как вас поднимут, но увы… Обещают завтра. Мы все женщины пытаемся держаться стойко, и я даже сегодня была целый день на работе, там я хоть немного забылась. Только что заходил водолаз Каргаев, который подсоединил к вам воздух. Оказывается, это тот товарищ, с которым мы однажды играли в «козла». Он — просто герой! До скорой встречи! Всем, всем вашим большой привет. Возвращайся скорей! Лида».

Я прочитал письмо и, отвернувшись к переборке, смахнул слезу…

ЕЩЕ РАЗ О ВРЕДЕ АЛКОГОЛЯ

Трудно сказать, зачем командование в предметы «первой необходимости» включило вино. Спирт — куда ни шло. За полтора суток моряки в отсеках стали чумазые, как черти, и спиртовые протирания действительно содействовали гигиене и очищению тел от грязи и масел (ну, это из области фантастики, кто ж будет добро переводить, тем более на флоте — Н.Ф.). Кстати, пока офицеры разбирались с начинкой контейнеров, наиболее шустрые матросы умыкнули часть спирта и спрятали его под пайолы. До возвращения в базу спирт так и не был найден. Вино же в экстремальной обстановке оказалось штукой резко отрицательного воздействия на экипаж.

Свидетельствует майор медицинской службы в отставке Александр Родин, член экипажа М-351:

— Экипаж М-351 страдал от недостатка воздуха. Регенерационные патроны включили с запозданием — через 8 часов, отчего углекислоты в отсеках накопилось более 3 процентов, и сбить ее никак не удавалось. Патроны следовало включать раньше, чтобы гасить углекислый газ постепенно. Атмосфера стала отравленной, да к тому же физические силы подводников истощились тяжелой работой. В этот момент была совершена ошибка — наш командир капитан 3 ранга Ростислав Белозоров разрешил членам экипажа выпить вина, предполагая, что это как-то подбодрит людей, снимет перенапряжение и позволит чуточку согреться. Многие подводники выпили по кружке или даже две вина. И высокое содержание углекислоты в отсеках не замедлило моментально сказаться. Физическое состояние многих подводников резко ухудшилось. Они начали терять сознание. Впал в полубредовое состояние помфлагмеха капитан-лейтенант Роман Лазаренко. Чтобы привести его в чувство, я дал ему подышать чистым кислородом из баллона. Участилось сердцебиение и дыхание у капитан-лейтенанта Виктора Мигачева, у других офицеров отмечались те же симптомы отравления. Старшина 2 статьи Волков начал бросаться на людей. Его утихомиривали целой группой, и это удалось только после того, как я «прописал» ему снотворное».

От внутриотсечного переохлаждения ни спирт, ни вино — не спасали. Люди становились вялыми, на глазах получая простудные заболевания. Вот как аукнулось забытое на базе водолазное белье. Алкоголь его не заменил.

ПЕРВАЯ ПОПЫТКА ПОДЪЕМА ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ

На ССПЛ «Бештау» начальник ЭОН-35 капитан 1 ранга Николай Чикер собрал всех водолазных специалистов и доложил несколько вариантов спасения подводной лодки.
Согласно первому варианту, наиболее простому, — с помощью буксиров рывком попытаться выдернуть лодку из ила. Если не получится — тогда придется за кормовой обух цеплять пару судоподъемных понтонов и осуществлять экстренную судоподъемную операцию. Эта процедура резко усложнит действия спасательных сил.

— Асов-водолазов береги, — наставлял Чикер Чертану, — внизу 83 метра, работать, возможно, придется еще долго и на гелиокислородных смесях!

К тому же, как выяснилось, несколько водолазов «при переработке» уже получили кессонные заболевания, и вышли из игры.

Водолазы начали работать по первому варианту. Но как закрепить на носу лодки толстенный буксирный конец? Приходилось висеть в воде, колеблясь в такт с волной, держась одной рукой за форштевень, а второй — просовывать мало гнущийся капроновый канат в носовую буксирную скобу.

Эту неблагодарно черную работу выполняли водолазы мичманы Федор Кремляков, Алексей Ивлев, Николай Литвинов, Дмитрий Карпаев, Юрий Каргаев, главный старшина Борис Маснев, старшины П. Шляхетко, Ю. Баранов, В, Стопкин, Декомпрессионная камера была переполнена. Из-за этого некоторых водолазов оставляли в море проходить декомпрессию.

ВСПОМИНАЕТ КАПИТАН 3 РАНГА ВЛАДИСЛАВ ЧЕРТАН

Чикер засомневался в таком креплении капронового троса и говорит мне:

— Спусти Никольского, пусть на носу лодки закрепит большую судоподъемную скобу («бублик») — через «бублик» буксирные концы пройдут надежнее.

И вот под воду ушел опытнейший водолаз страны — капитан 2 ранга Павел Никольский. Современники отзывались о Павле Николаевиче не иначе, как о русском самородке — он обладал уникальной способностью работать под водой и в самых сложных ситуациях обязательно находил верный выход. В этом ему помогала необыкновенная инженерная интуиция и громадный опыт.

В первую очередь Никольский распутал двух водолазов, а затем на пределе сил закрепил «бублик». Другие водолазы, работая поочередно, провели сквозь него капроновый конец для буксиров. Когда лодку «наживили» буксиры, Чикер вновь заволновался — не провисли ли канаты и не зацепили ли они рули глубины. Чтобы рассеять сомнения начальника спасательных работ — на глубину я срочно отправил старшину 2 статьи Порфирия Шляхетко и слышу минут через пятнадцать его доклад:

— Трос чистый, можно тянуть.

Подняли Шляхетко, после чего «Бештау» снялось с якорей и отошло мористее. Другие суда тоже отошли от места залегания лодки, провели последний сеанс телефонной связи с экипажем «М-351» и предупредили подводников:

— Держитесь, сейчас начнем Вас вырывать из грунта!

Шланги и кабели, идущие на лодку, прикрепили к баркасу, на котором остались капитаны 1 ранга Чикер, Смирнов и Куприянов. Я же держусь из последних сил на ногах — начали сказываться почти двое суток нервной непрерывной работы, проведенной на ногах уходящей из-под ног палубы.

* * *

В 16 часов 22 минуты 25 августа буксиры напрягли все свои силы и передали их через звенящий канат подводной лодке. Сначала положение лодки начало улучшаться. Подводники сообщили, что дифферент стал уменьшаться сначала до 50 градусов, затем до 45, 40… По отсекам М-351 прокатилось ликующее «Ура!» Переборки перестали быть палубами, и у подводников появилась возможность перемещаться в отсеках не по принципу «вверх-вниз», а почти как в нормальных условиях — по горизонтали. Казалось, что лодку буксиры вот-вот вырвут из грунта. Но дифферент, дойдя до отметки 37 градусов, встал и дальше снижаться не хотел. Еще один рывок двумя буксирами в 17 часов 35 минут и опять неудача — толстый канат лопнул как гнилая нитка. Почти суточная работа водолазов и спасательных судов пошла насмарку. На какие-то минуты спасателей охватило уныние.

В лодке — того хуже. После обрыва троса у экипажа началась нескрываемая депрессия. Внизу появились сомнения, что «М-351» можно будет оторвать от грунта. Если капроновый конец заводили более суток, то повтор процедуры потянет времени, наверное, столько же.

Воздух же в лодке становился все хуже. Вентиляцию через эпроновскую выгородку так и не наладили, жизненных сил у экипажа оставалось все меньше. Офицеры-подводники вслух, невзирая на нижних чинов, пессимистически оценивали ситуацию, говорили, мол, «…теперь вряд ли нас извлекут отсюда в живом виде… «.

Нижние же чины, экономя последние силы, повалились от усталости и перенапряжения на койки.

Нервозность сказывалась и на телефонном проводе. Белозоров в резкой форме отвечал на баркас Хацинкову, что он думает по поводу обрыва буксирного троса. Подводников, через командира, пытался как-то утешить Смирнов. Но по интонации чувствовал, что внизу, оптимизма значительно поубавилось.

УДАЧА ПРИХОДИТ ЛИШЬ К СМЕЛЫМ…

Первое оцепенение прошло, и Николай Чикер заставил всю спасательную команду наверху и под водой шевелиться в несколько раз быстрее. Вновь ушли под воду водолазы, заводить теперь уже стальной канат.

Вспоминает мичман в отставке Федор Кремляков:

— Последний спуск под воду был за мной. Сначала я просунул через «бублик» тонкий трос-проводник, а затем закрепил стальной буксирный восьмидюймовый трос с морского буксирного судна «МБ-43». Все остальные подготовительные работы выполнили мои друзья-водолазы. Тянули в этот раз для надежности вместо одного буксира — сразу три.

* * *

В это время в «М-351», чувствуя безнадежность положения, пошли на рискованный шаг. Белозоров собрал в центральном посту личный состав кормовых отсеков (что-то около 10 человек) и обратился к ним с предложением: «Ребята! Вам известно, что буксировочный трос лопнул. Сейчас его заводят повторно, но у меня есть сомнения, что спасатели сумеют это сделать достаточно быстро. Обстановка в лодке вам известна. Я предложил командованию послать трех человек в кормовые отсеки и надуть их воздухом, чтобы попытаться самим откачать воду. Работа эта сопряжена с известным вам риском, поэтому нам ее выполнять запретили. Однако я считаю, что у нас выбора нет. Воздуха для дыхания хватит только на несколько часов, и мы можем не дождаться завершения спасательной операции…»

Из десяти моряков были отобраны трое — старшина 1 статьи Кучеров, старшины 2 статьи Козлов и Антоников.

Вспоминает капитан 2 ранга в отставке Виктор Мигачев:

— Белозоров приказал надуть все кормовые отсеки, начиная от четвертого и заканчивая седьмым, то есть четыре отсека — это, чтобы взялась помпа. Трое подводников ушли в корму, и мы за ними задраили переборочную дверь. Теперь эти трое стали отрезанными от остального экипажа, и помочь им в случае необходимости мы могли только за счет ухудшения состояния всех остальных моряков. Даем воздух из баллонов ВВД — он начал давить на воду в шестом и седьмом отсеках.

Давление в кормовых отсеках выросло с 2 кг/см до 3,2 кг/см. Антоников полураздетый нырял в ледяную воду и готовил насос к работе.

И, наконец — о, чудо! Насос включился и начал забирать воду. Вода в шестом и седьмом отсеках уменьшалась на глазах, а это значит, что лодка легчала и весьма значительно.
Но в это время сверху раздается команда капитана 1 ранга Николая Смирнова:

— Работы прекратить, стальной трос повторно заведен — буксиры приготовились к рывку.

С сожалением отдаю команду выключить насос. Оказалось — преждевременно, ибо наверху опять что-то не клеится, а время идет.

Не сидеть же, сложа руки? Приказываю вновь запустить насос. А он мерзавец — не запускается. Почти полтора часа опять уродовались Антоников, Кучеров и Козлов. Насос вновь начал забирать, когда мы еще «чуточку» подняли давление.

Пока наверху готовились нас выдергивать, великолепная тройка подводников, дрожащих от холода — Антоников, Кучеров и Козлов — откачали всю воду из шестого и почти все — из седьмого отсеков. Около десяти тонн воды осталось лишь в трюме седьмого отсека. В результате этих действий М-351 избавилась от излишнего веса и получила положительную плавучесть.

* * *

26 августа в 00 часов 42 минуты начался повторный процесс «выдергивания» уже значительно облегченной лодки. Шторм, проверив на прочность спасателей, утих. Одновременно подводники пытались продуть цистерну быстрого погружения. Цистерны главного балласта уже были частично продуты.

В 2 часа 28 минут в лодке ощутили мощный рывок буксирами и резкое увеличение дифферента на корму.

В центральном посту пошли доклады:

— Товарищ командир! По глубиномеру лодка всплывает!.. Глубина 25 метров, дифферент увеличивается!

В ответ Белозоров приказывает:

— Пузырь в корму! Продуть среднюю!

И вновь доклад:

— Дифферент отходит! Глубина 15, 10, 5 метров! Лодка всплыла!

Это случилось в 2 часа 30 минут!

Те, кто видел всплытие «М-351», говорили потом, что это было впечатляющее и необыкновенно красивое зрелище. Хотя все наверху этого давно ждали, но непосредственный момент всплытия наступил внезапно.

При свете корабельных прожекторов, вдруг вспучилось море и из воды носом вверх выскочила огромная стальная рыба, подняв многометровые фонтаны ослепительно белых брызг. Причем «М-351» «проткнула» поверхность моря буквально в нескольких метрах от баркаса, в котором находились Н. Смирнов и другие офицеры. Еще чуть-чуть и лодка бы страшным ударом поддела бы баркас со спасателями.

Когда отдраили верхний люк и Белозоров вышел на палубу — у него от обилия воздуха закружилась голова и начала отниматься нога — наверное, от переохлаждения.

Внизу в лодке от смены давления слышались взрывы и треск — это лопались манометры и приборы. Некоторые подводники получили от осколков легкие ранения.

К «М-351» подошел торпедный катер. Командир катера передал Белозорову записку, написанную карандашом:

— Командиру тов. Белозорову. Поздравляю Вас и весь личный состав лодки с проявленным мужеством, смелыми и умелыми действиями при выводе лодки из аварийного положения. Главком. 02.50.

Так закончилась уникальная спасательная операция под Балаклавой. Несмотря на ряд первоначальных неудач, совместными, грамотными действиями спасателей и подводников одновременно подводная лодка вырвалась из объятий глубины и всплыла на поверхность.

Жертв среди подводников не было.

Надо отметить, что срочнослужащие члены экипажа «М-351» заканчивали пятый год службы, и дело свое знали в совершенстве.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Спустя многие годы, находясь в отставке, капитан 1 ранга Ростислав Белозоров подготовил к изданию рукопись своей книги, которую он первоначально назвал «Совершенно секретно. Об этом раньше не писали». В свет же книга вышла под другим названием: «Почему я не стал адмиралом».

Бывший командир «М-351» весьма подробно описывает все, что происходило в отсеках лодки во время августовской аварии 1957 года, и как вели себя в экстремальной ситуации 35 нижних чинов и 7 офицеров.

Работу спасателей в «Балаклавском деле» Белозоров отмечает особо:

— Роль водолазов и всех других спасателей, оказавших нам помощь, на мой взгляд, исключительна. Члены экипажа, с которыми я поддерживаю связь, свято и поименно помнят этих героев, которыми мы, вне всякого сомнения, обязаны жизнью.

Ежегодно 26 августа, в годовщину нашего всплытия, мы обязательно вспоминаем и Юру Каргаева, ушедшего от нас в расцвете сил, и Никольского, и Чикера, и других героев-спасателей. Все они совершенно заслуженно отмечены правительством.

7 января 1958 года был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О награждении орденами и медалями СССР личного состава Военно-Морского Флота».
За образцовое выполнение задания командования и проявленные при этом самоотверженность, мужество и инициативу орденом Красной Звезды были награждены: капитан 2 ранга Павел Никольский, мичманы Алексей Ивлев, Юрий Каргаев, Федор Кремляков, Николай Литвинов.

Медалью «За боевые заслуги» — награждены мичман Дмитрий Карпаев, главный старшина Борис Маснев, старший матрос Владимир Стопкин, старшины 1 статьи Юрий Баранов, Порфирий Шляхетко.

Наиболее строптивые и имеющие свое мнение офицеры в этот список не попали.

Особенно отличившихся подводников «М-351» мужественно и самоотверженно боровшихся за живучесть лодки в течение 3,5 суток наградить тоже «забыли», посчитав их, как всегда, виновниками аварийного происшествия.

 

Источники –

http://forum.sevastopol.info/viewtopic.php?f=27&t=165097, http://flot.com/blog/rescue/