В конце июля месяца ударная авианосная группа кораблей, сопровождающих авианосец «Брест» подходила к Дальнему Востоку. Вернее, не вся группа, а только как минимум половина группы. Собственно, убыли из Индийского океана на Дальний Восток не в полном составе — сам авианосец «Брест», сопровождающие его эсминец «Уверенный», сторожевой корабль «Стерегущий», а также большой десантный корабль «Сержант Щепотьев» и танкер «Анна Щетинина». Атомный ракетный крейсер «Адмирал Грейг» с группой кораблей охранения эсминцем «Яростным», сторожевым кораблём «Страшным» и атомной подводной лодкой «Скат» остались на острове Сокотра в распоряжении командования Индийской эскадры кораблей Тихоокеанского флота.
Так уж повелось на флоте, что когда кто-то отдыхает, кто-то должен находиться в дозоре и оберегать спокойный мирный отдых советских людей, предупреждать нападение на СССР со стороны недругов СССР. Для этого и была организована боевая служба, когда корабли находятся в немедленной готовности (в дальней зоне вне территории СССР) к уничтожению кораблей противника, которые способны палубной авиацией с авианосцев и крылатыми ракетами «Томагавк» нарушить мир на земле.
Пред проходом Цусимского пролива на всех кораблях эскадры строиться на верхней палубе экипажи в парадной форме.
На построении присутствуют все офицеры, мичманы старшины матросы. В строю стоят в парадной форме лётчики вертолётной эскадрильи и авиаполка, офицеры походного штаба.
Между двумя строями стоят командир корабля капитан 1 ранга Гиоев, командир эскадры контр-адмирал Смелков, начальник политотдела походного штаба капитан 1 ранга Симоненко.
Начальник походного политотдела капитан 1 ранга Симоненко, подошёл к микрофону и рассказал экипажу русскую историю Цусимского пролива. Слова его разносятся по голубому простору Южно-Китайского моря. Лица офицеров, мичманов, старшин и матросов траурно торжественны. Сложно представить, что много лет назад в этом практически спокойном море гремели бои, лилась кровь и умирали наши соотечественники.
Торжественный голос политического начальника был слышен не только на «Бресте», но и на других кораблях, сопровождавших его. Речь транслировалась по радио.
Он говорил громко с патетикой, иногда обращаясь к записям в черной тетради:
— Цусима (Симодзима или Симоно-сима) название одного из японских островов в Корейском (Цусимском или Пусанском) проливе между Японским, Жёлтым и Восточно-Китайским морями. Площадь острова Цусима 693, 3 кв. километра, население 34,3 тысячи человек. До корейского берега 72 километра (39 морских миль), до острова Ики у побережья Японии острова Кюсю – 50 (26 миль) километров. Сразу за островом Цусима находиться остров Камино-Сима (Камидзима). Между островами расположен пролив Офунакоси, который высыхает во время отлива и острова становятся единым целым. Между собой острова соединены большим мостом, построенным уже в конце 20 века. До 1871 года указанные выше острова были подчинены самурайскому клану Со, которые занимались пиратством в Цусимском или Корейском проливе и грабили купеческие суда различных национальностей.
В начале 60-х годов 19 века на Дальний Восток были послан отряд русских кораблей для изучения Дальнего Востока и поиска незамерзающих гаваней для базирования русских кораблей.
Раздумья над навигационной картой убедили адмирала Лихачева в том, что дальневосточные моря России не более чем её внутренние воды России, как Черное и Балтийское моря выход из которых закрыт другими государствами. А наши тихоокеанские проливы — Лаперуза и Сангарский ведут только в самую пустынную часть Великого океана. И только Корейский пролив выводил на мировую южную судоходную «дорогу». В письме к генерал-адмиралу великому князю Константину Николаевичу, Лихачев писал: «Если каждому из трёх проливов может быть присвоено название дверей — главные ворота будут посередине, коих как часовой на страже стоит остров «Тсу-Сима». Лихачев считал, что именно здесь следует ставить главную базу Тихоокеанской эскадры. Слишком велика была опасность того, что моряки на Дальнем Востоке могли оказаться в положении Черноморского и Балтийского флотов, вынужденных идти проливами под контролем иностранных держав. План, предложенный им Морскому министерству, включал несколько пунктов. Во-первых, следовало купить у японцев один из островов или какую-либо их часть. Затем добиться уступок для размещения российских кораблей. И наконец — полного запрета на посещение Тсу-Симы всеми европейцами. «Я больше всего боюсь потерять время, чтобы у нас не вырвали этот драгоценный кусок, прежде чем будет принято какое-либо решение», — доносил Лихачёв. Разрешение на занятие острова Цусима было получено. и … Капитан 2 ранга Бирилёв, зашедший для ремонта клипера «Посадник» в марте 1961 года на остров Цусима, после перехода, запросил разрешения на временную стоянку и ему власти острова разрешили временно встать в Татмурский залив. Во время перехода штормовые ветра повредили часть такелажа. И высадившийся на берег Бирилев попросил губернатора острова помощь для ремонта корабельной оснастки. Толпы местных жителей везде следовали за высадившимися русскими моряками, искавшими удобное место для разбивки лагеря и помогали, чем могли. Японцы встречали гостей очень гостеприимно. Высокие светловолосые моряки, приветливо относившиеся к ним нравились хозяевам, так многие помогали по хозяйству. На острове, с разрешения губернатора, начали возводиться казармы для матросов, укрепления для защиты на случай нападения и баня. Русская баня была одним из самых посещаемых японцами. С удивлением смотрели японцы на невиданное чудо. После длительных переговоров власти Цусимы – представители самурайского клана Со, за небольшую мзду разрешили базирование русских кораблей в Татмурском заливе на длительный период и одобрили строительство береговых фортификационных сооружений сооружений. В Российском государственном архиве Военно-морского флота сейчас хранится старинная карта Тсу-Симы. Красная линия разделяет один из островов на неравные части, меньшая из которых отходила России. Было даже подготовлено соглашение и о полном российском суверенитете над всей Тсу-Симой и соседними островами. Спустя полгода сведения о новом российском базировании дошли до вице-адмирала Хоупа, командовавшего британской эскадрой на Тихом океане. Он немедленно нанёс частный визит на остров, был радушно принят Бирилевым, показавшим свои владения, верфи, форт, казармы, баню. Последствия этого визита были для России весьма плачевны. Британцы, как никто, понимали стратегическое значение этого острова на дальневосточных маршрутах. Во всех дальневосточных портах адмирала Лихачева уже ожидал официальные протесты по случаю занятия Цусимы от Великобритании, Франции, США и даже правительства и императора Японии. Британские власти в ультимативной форме потребовали от Санкт-Петербурга немедленного оставления острова. Конфликт вышел на международный уровень. Были поданы немедленно дипломатические ноты протеста. Ещё близко было слишком близким поражение России в Крымской войне и конфликтовать с Великобританией Францией Россия не могла себе позволить. В сентябре 1961 года на остров прибыл от адмирала Лихачёва клипер «Абрек». Было доставлено приказание из Петербурга – все постройки немедленно передать властям острова и клиперу «Посадник» убыть немедленно с острова Тсу-Сима, что Бирилёв, скрепя сердцем выполнил.
Второй раз в истории России прозвучало это название во время русско-японской войны. Бой отряда Владивостокских крейсеров 14 (1) августа 1904 года под командованием контр-адмирала Иессена К.П. с третьим японским отрядом броненосных крейсеров под командованием вице-адмирала Камимуры Х. в Корейском (Цусимском) проливе (бой у Пусана). Японский отряд из 4 крейсеров пропустил мимо, а потом отрезал русские корабли от обратного пути к Владивостоку и на траверсе корейского города Пусана разгорелся артиллерийский бой. Русским крейсерам, не встретившим отряд кораблей адмирала Витгефта, прорывавшийся из Порт-Артура пришлось возвращаться во Владивосток. Бой закончился потоплением русского бронепалубного крейсера «Рюрик» и значительными повреждениями двух других крейсеров, сумевших прорваться во Владивосток. На крейсере «Рюрик», затопленным по приказанию оставшегося за командира минного офицера лейтенанта Иванова, погибло в бою и утонули 200 моряков, 278 ранено, 600 человек попало в плен. На крейсерах «Россия» и «Громобой», прорвавшихся во Владивосток, убито 5 офицеров и 124 нижних чина и ранено 12 офицеров и 347 нижних чинов. Артиллерия почти полностью выведена из строя, повреждены корпуса.
Третий раз Цусимский пролив отозвался болью в сердце каждого русского человека в мае 1905 года. Японская эскадра адмирала Того Х. 27-28 (14-15) мая полностью разгромила две русские эскадры адмиралов Рожественского и Небогатова, пытавшиеся напрямик прорваться во Владивосток. Русские эскадры потеряли убитыми и утонувшими 209 офицеров, 75 кондукторов, 4761 нижних чинов – всего 5045. Ранены 172 офицера, 13 кондукторов, 178 нижних чинов. В плен попали 2110 человек (в том числе оба адмирала), 810 прорвались во Владивосток. Погибли или затоплены экипажами 21 корабль – 7 броненосцев, 3 броненосных крейсера, 2 бронепалубных крейсера, 1 вспомогательный крейсер, 5 миноносцев, 3 транспорта, сдались в плен или захвачены японцами 7 кораблей – 4 броненосца, 1 миноносец, 2 госпитальных судна, интернировались в нейтральных портах до конца войны 6 кораблей – 3 бронепалубных крейсера, 1 миноносец, 2 транспорта. Прорвались в Владивосток 4 корабля – 1 безбронный крейсер, 2 миноносца и 1 транспорт. На японской эскадре погибло 116 человек и 538 ранено. Погибли три малых номерных миноносца.
Командир БЧ-4 стоявший во главе своей боевой части только покачал головой. Лицо его было грустное.
— Вы что не знали этого – тихо спросил его замполит БЧ-4 Дьяконов.
— Знал конечно – тихо, не поворачивая головы ответил ему Мансур – в училище изучали. Но страшное поражение. Обидно. Неужели не было другого решения, кроме того, как прорываться напрямик. Ломить в закрытые двери со всей дури. Авось проскочим.
— Да. Ужасное – согласился с ним замполит – наверно не было другого решения, если так решили. Может не знали, что здесь собраны такие силы – пожал плечами замполит – а может угля не было, чтобы обойти японские острова.
— Значит, не надо было соваться сюда. Надо или побеждать, или избегать боя, если не возможно победить – добавил, стоявший рядом с замполитом старший инженер капитан-лейтенант Бурыкин, получивший в Индийском океане, очередное воинское звание — капитан-лейтенант.
— Согласен – кивнул головой Мансур.
— Я тоже согласен – поддержал его замполит.
Внезапно раздался звук горна.
— Захождение играют — тихо сказал Мансур, стоявшим рядом товарищам и тяжело вздохнул.
Торжественно-спокойные и в тоже время траурные лица офицеров, мичманов, старшин, матросов, показывали остроту момента траурного мероприятия.
Отзвучали звуки горна на всех кораблях, и вахтенный офицер капитан-лейтенант Морозов скомандовал:
— На флаг! Смирно!
Минуту длилось молчание, потом командир махнул рукой вахтенному офицеру и тот скомандовал:
— На флаг! Смирно!
И когда обе шеренги повернули лица к флагу скомандовал:
— Флаг приспустить!
Огромное шёлковое бело-сине-красное яркое полотнище военно-морского флага на флагштоке поползло вниз и достигнув половины флагштока замерло. В руках старшего сигнальщика Бармидзе, который никому из молодых сигнальщиков не доверял церемонию спуска или подъёма военно-морского флага, были фалы.
— Бескозырки долой — скомандовал командир
Офицеры и мичмана сняли фуражки, матросы бескозырки.
Вперёд вышел опять начальник походного политотдела и скомандовал:
— Венок спустить!
Два матроса стали на фалах спускать вниз с кормы корабля большой венок наверху которого была привязана матросская бескозырка с ленточкой «Тихоокеанский флот».
Яркий военно-морской флаг, как-бы почувствовав торжество момента полностью распрямился по ветру, видимо тоже отдавая честь погибшим в этих местах русским морякам.
Мансур обратил внимание, что на сопровождавших с левого борта с кормы авианосную группу «Бреста» японском и американском эсминцах тоже стоят, построенные в белую форму команды и тоже приспускаются их флаги.
Он толкнул тихо в бок замполита и старшего инженера и показал глазами на иностранные корабли сопровождения.
— Молодцы. Уважаю – опустил голову старший инженер.
Мансур обратил внимание, что многие члены экипажа тоже смотрят на иностранные корабли.
— Японец молодец! – усмехнулся замполит – уважает нас.
Мансур увидел, как командир вышел из строя, призывно махнул рукой вахтенному офицеру.
— На флаг смирно! Флаг до места – раздалась команда вахтенного офицера.
— Бескозырки надеть — раздалась команда командира
Разносились звуки горна, офицеры приложили руки к фуражкам отдавая честь, флаг пополз вверх и занял привычное место на верху флагштока. Барамидзе закрепил фалы.
Командир вышел из строя и подошёл к микрофону:
— Командирам боевых частей и начальникам служб развести личный состав на корабельные работы по приведению корабля к заходу в наши порты.
Все понимали, что корабль после такого длительного перехода и боевой службы на приводить в порядок. На корабль прибудет командованием флота, эскадры. Нельзя ударить лицом в грязь.
Офицеры авиаполка и авиаэскадрильи, придерживая кортики и разговаривая друг с другом направились к входу в надстройку. За ними степенно шли офицеры штаба.
— Им корабль к заходу не готовить – подумал Мансур и вышел перед строем боевой части.
Через час, после развода на работы, в каюту к Мансуру зашёл его друг командир первого дивизиона ПВО капитан-лейтенант Кузьма Гусаченко.
— Что думаешь дружище по этому мероприятию? – спросил он Мансура.
— Кофе будешь? – вместо ответа, спросил друга Мансур.
— Кофе? – усмехнулся Кузьма – а с чем сегодня у командира БЧ-4 кофе?
— С галетами сегодня кофе – усмехнулся Мансур – помощник по снабжению пожертвовал прошлый раз и осталась одна пачка.
— Давай с галетами — согласился Кузьма – слишком грустное мероприятие было у нас на корабле.
Мансур кивнув, как бы согласился с ним. Он смололол с шумом в кофемолке зёрна кофе. Любил Мансур натуральный кофе, а не такое, как некоторые пили — растворимый.
Видимо услышав шум кофемолки в каюту заглянул начальник химической службы:
— А что тут у нас твориться? Чем командир БЧ-4 с командиром дивизиона моют руки сегодня?
Мансур заулыбался. Любил он скорого на различные шутки начальника химической службы Сергея Огнинского.
— Заходи Серёжа — приветливо встретил он начхима – кофе пьём. Хочешь нальём, что захочешь.
— А что у нас тут есть? – спросил он и открыл бар, который был в виде книжной полки над койкой Мансура.
— Не там, а здесь? – засмеялся Мансур из тумбочки стола извлёк бутылку «Рижского Бальзама» в темной фарфоровой бутылке с красивой, ярко сверкавшим этикеткой.
— Оооо – взял в руки бутылку начальник химической службы – откуда такое богатство? Вроде я её у тебя не видел раньше.
— Так матросик мой Пауниньш, перед уходом ездил в отпуск в Ригу, и я попросил его купить для меня пару бутылок. Ты же знаешь, что я не пью – Мансур смутился вроде – и Кузьма не пьёт, но сегодня в кофе мы добавим немного за наших моряков.
Пока Мансур колдовал с кофеваркой, начхим играл с Кузьмой разложили доску для шеш-беша и через минуту покатились по поверхности доски кубики.
Они о чем-то разговаривали, а Мансур думал о тех тысячах погибших и попавших в плен русских моряках.
Когда кофе был готов, то дымящиеся кружки стояли на столе.
— Чур бальзамчик разливаю я – схватил бутылку бальзама начхим.
— Разливай – согласился с ним Кузьма.
Партия в шеш-беш закончилась его полным разгромом.
Никто из командиров боевых частей и начальников служб или, как шутил командир «банд и команд», не играл лучше начхима в шешбеш.
— Я вырос в Баку, а там шеш-беш самая ходовая игра. Если не играешь или плохо играешь – на набережной нечего делать – рассказывал начхим – мозги иметь надо и видеть на десять ходов вперёд.
— А мне кажется, что все зависит от камней, как они выпадут – возразил начхиму Кузьма.
Но Мансур смеялся, он знал, что действительно начхим играет великолепно в эту игру и от выпадания очков на камешках далеко не зависит успех этой простой и тоже время весьма сложной игры.
— Он меня запер, и я пропустил кучу ходов – жаловался Кузьма.
Аромат кофе потёк по каюте и видимо вырвался в коридор и через минуту заглянул удивлённый командир БЧ-3 старший лейтенант Джингалиев.
— Чем это тут у вас, так вкусно пахнет? – спросил слегка приоткрывая дверь.
— Кофе пьём — улыбнулся начхим – проходи Ринат – только захвати свою кружку, а то у связиста никогда ничего нет – пошутил он.
Ещё через минуту сидели на диване командир БЧ-3 и проходивший мимо каюты помощник по снабжению Гена Мальков.
— Закуска нужна? – по-деловому спросил он.
— Тащи побольше – заорал начхим – связист бальзамом рижским угощает.
— Мы ж только в кофе наливаем? Понемногу – удивился Мансур.
— Эээ – засмеялся начхим – нельзя так портить дефицитные продукты – послезавтра в базу. Поедешь в отпуск ещё привезёшь – и все рассмеялись.
Мансур усмехнулся, но ничего не ответил, а только пожав плечами посмотрел на Кузьму.
— Не помянуть здесь наших погибших ребят, было бы ошибкой – сказал вошедший Валерий Рыжов, входивший с бутылкой гексавитовой настойки – напоминаю всем присутствующим, что приём спиртного без наблюдающего врача – просто банальная пьянка, а с врачом – лечебное мероприятие.
И уже через минут пятнадцать у каюте командира БЧ-4 собрались почти все командиры боевых частей и начальники служб.
Выпив свои чашки кофе Кузьма и Мансур тихо покинули каюту и пошли на обходной сигнальный мостик.
Вдалеке были видны скалистые берега острова Цусима.
— Послезавтра придём домой. Я сразу отпрошусь в отпуск. Меня ждут жена и сын – радостно рассказывал Кузьме Мансур.
А Кузьма мрачный молчал. Он уже знал о гибели своей любимой официантки Зины из Севастополя. Ему написали родители письмо.
— А мне ехать некуда – угрюмо ответил он Мансуру.
— А родители?
— Я никуда не хочу Мансур – угрюмо ответил он.
— А на могилу к Зине?
— На могилу поеду, но не сразу, а после всех. Где-нибудь поздней осенью.
Все на корабле жили приходом в свою базу.
— Скоро домой – радовались матросы, старшины, мичманы и офицеры.
И казалось все механизмы корабля стучат – домой, домой, домой.
Однако возвращение в свои порты было омрачено пропажей с эсминца «Уверенного» старшины 2 статьи Георгиева из БЧ-2, в ночное время уже после прохождении Цусимского пролива.
Пропажу на корабле обнаружили утром, во время утреннего построения. Какое-то время на корабле искали самостоятельно, Мало-ли спрятался куда или уснул где. Спустя два часа доложили командованию эскадры. Было потеряно уже много времени.
Всем, кто служили на флоте понятно, что не докладывали, потому, что пытались найти старшину на корабле сами. Это был бы вполне приемлемый вариант для командования корабля. Потеря человека, секретных документов и оружия проходили по списку номер один, когда надо немедленно докладывать всем начальникам, вплоть до министра обороны.
Однако поиски на корабле старшины ни к чему ни привели, но зато все потеряли уже довольно много времени, если старшина выпал за борт.
Командир эскадры долго кричал по связи на командира корабля и тот понимал, что виноват и молчал.
У командира эскадры мелькнула мысль, что если старшина выпал случайно за борт, то возможно его удастся все же найти и поднять, так как температура воды в июле в проливе не опускается ниже 20 градусов Цельсия.
И уже вошедшие в Японское море и приблизившиеся к корейскому острову Дажелету (корейскому острову Уллын), где затопился крейсер «Дмитрий Донской», чтобы не сдаться японцам, корабли, кроме большого десантного корабля «Сержант Щепотьев» у которого были проблемы с механизмами и танкера «Анна Щетинина», повернули на обратный курс – у Цусимскому проливу. Узнав о происшествии, из доклада командира эскадры, командующий флота дал добро на поиски старшины.
Возвращение в свою базу откладывалось.
Штурмана рассчитывали на картах место или район, где мог выпасть за борт старшины.
Корабли построились строем фронта и средним ходом направились в вероятный район поиска.
Вертолётчики готовили к взлёту красно-белый аварийно-спасательный вертолёт.
Внезапно к советским кораблям присоединился американский эсминец УРО «Кевин Нилсен», на мачте которого развевался огромный звёздно-полосатый флаг.
— Адмирал прошу назначить мне место в ордере – запросил флажными сигналами по специальному соглашению СССР и США запросил американский эсминец, который тут же запросил по связи.
— Левее 756 бортового двенадцать кабельтовых – скомандовал командир эскадры контр-адмирал Смелков и добавил командиру – только его нам не хватает именно сейчас. Как думаешь Виктор Александрович.
Гиоев задумал и спокойно ответил:
— Думаю, так же, как и вы товарищ контр-адмирал.
Командир понимал состояние адмирала. И так все в этом сложном походе было не слава Богу, а здесь ещё им старшина пропал.
— Врёшь радуешься небось, что не у тебя пропал матрос, что все шишки сверху будут мне и командиру «Уверенного». Ну Бог с ним – он заслужил, его матрос. А мне ведь ещё вспомнят, тот злополучный визит на Маврикий и ваши испытания вашей дурацкой системы управления.
Лицо адмирала было перекошено от злобы и пошло красными пятнами. Командир понимал, что творится на душе у адмирала. После этого захода на Маврикий уже поговаривали, что его снимут. Но там, как говорится – сам виноват там. А здесь, если не найти старшину, то безусловно придётся кому-то отвечать. Командир «Уверенного» хороший офицер, жалко его. Да и командира эскадры жалко.
Прошла ещё ночь. Корабли приближались к району поиска
— Мансура Умархановича вызовите ко мне – приказал командир вахтенному офицеру.
Через несколько минут командир БЧ-4 стоял перед командиром в идеальной форме. Синяя куртка, брюки выглажены и выделяется хорошо отглаженными стрелками.
Командир озабоченно посмотрел на Мансура и спросил:
— Знаешь, что у нас случилось?
— Так точно товарищ командир. На «Уверенном» старшина 2 статьи пропал. Идём заниматься поисками.
— Правильно понял. Надо всех сигнальщиков расставить по обходным мостикам, вызвать желающих из вашей БЧ, свободных от вахт. Первому, увидевшему плавающего старшину, дам десять суток отпуска. Понятно?
— Так точно товарищ командир. Сейчас скомандую – ответил Мансур.
— Ну иди Мансур – хлопнул командир Мансура по плечу.
Невольно он залюбовался выправкой и формой Мансура.
Через десять минут сигнальный мостик и обходные мостики были усыпаны сигнальщиками и желающими заработать отпуск матросами БЧ-4. Старшина команды сигнальщиков мичман Довлатов обходил и каждому определял сектор наблюдения. Старшины были с биноклями, а вот матросам приходилось надеяться только на свои глаза.
— Барамидзе дуй в помещение вперёд смотрящего – приказал старшина команды симпатичному старшему матросу грузину.
— Есть — коротко ответил тот, схватил, протянутый ему ключ и быстро убежал аккуратно закрыв за собой тяжёлую дверь.
— Васо. Вася, что увидишь – докладывай мне в рубку носового сигнального – закричал ему вслед мичман Довлатов.
— Есть – донёсся крик, летевшего вниз по трапам старшего сигнальщика.
Матросы по тревогам по кораблю не ходили, а бегали, по трапам, взявшись двумя руками за леера, просто съезжали вниз ни разу не коснувшись ногами ступеней
— Товарищ командир сигнальщики расставлены по местам – доложил Мансур командиру – разрешите двух человек поставить в ходовую рубку на «Визиры».
«Визиры напоминают чем-то перископы подводных лодок, дающие значительные увеличения при осмотре поверхности моря.
— Ставьте на «Визиры» Мансур Умарханович – улыбнулся командир и сжал рукой Мансуру локоть.
Отношения Мансура и командира корабля были весьма уважительные.
Теперь все-кто могли, теперь стояли по периметру всего корабля, на мостиках вглядывались в поверхность моря, зарябившую барашками. Все знали, что от того увидят или нет зависит жизнь человека. На море были небольшие барашки, но видно пока было хорошо.
С свистом в лопастях поднялся в воздух вертолёт и направился в сторону по указанному ему курсу.
С кораблей соединения постоянно шли доклады по связи командиру эскадры. Все ответы были пока отрицательные. Никто до сих пор не видел пропавшего с «Уверенного» старшины.
— Что вы ищите? Дайте нам задание – внезапно запросил по связи на русском языке американский корабль.
Адмирал вопросительно посмотрел на командира:
— Сказать им? Откуда он знает, что мы ищем что-то?
Командир пожал плечами и сказал:
— Догадаться не сложно, посмотрев на нас. Ищем своего матроса, но им наверно это знать незачем.
Адмирал согласился и попросил спецпропагандиста передать на английском языке, что ищем упавший за борт буй, если увидят, то пусть сообщат. Буй небольшой светлого цвета.
Внезапно из помещения вперёдсмотрящего заорал Барамидзе:
— Ходовая рубка, помещение вперёд смотрящего, вижу на воде голову человека. Лево двадцать пять удаление восемь кабельтовых.
— «Уверенный» я «Брест» наблюдаем вашего старшину лево двадцать пять, удаление восемь кабельтовых – закричал командир — спускайте баркас. Всем застопорить ход. Передайте на американца, чтобы он тоже стопорил ход – заулыбался адмирал.
— Ну все командир – хлопнул он командира по руке – все нормально. Нашли! Надо докладывать на флот скорее. Там командующий ждёт доклад.
— Подождите товарищ адмирал – нахмурился командир – поднимем, тогда и будем докладывать. Мало ли что?
— Командир ты хочешь сглазить? – глаза командир эскадры сверкали радостными огоньками
Все корабли сначала замедлили ход, а потом остановились практически на месте отработав назад.
От борта «Уверенного» оторвался командирский катер и поднимая за кормой пенный след понёсся к едва различимой над водой голове матроса, плавающего на спине.
Над ними завис аварийно-спасательный вертолёт.
— Он живой? – спросил адмирал подходя к «визиру» — отойди в сторону – приказал он сигнальщику, стоявшему у «Визира».
Теперь адмирал сам наблюдал через «Визир» за ходом спасательных работ.
— Вытаскивают. Главное, чтобы не утопили. Куда ты его отпорным крюком по голове. Утопишь ведь — кричал он, как будто его могли услышать на баркасе – вот так, правильно. Правильно. Вытаскивают уже. В тельняшке и трусах. Наш. Сбросил робу наверно. Непонятно какой-то старшина с пузом. Отожрался как-то за поход – он весело посмотрел на командира.
Потом видимо рассмотрев поближе лицо продолжил:
— «Уверенный» доложите, подняли? Все нормально?
В эфире раздалось покашливание, потом было слышно, как кто-то кого-то спрашивал.
Потом раздался голос хрипловатый голос старпома «Уверенного»:
— «Брест» я «Уверенный» у аппарата старший помощник командира.
— Где командир? – перебил старпома командир эскадры.
— Он на катере пошёл сам поднимать старшину.
Адмирал выругался. Все присутствовавшие в ходовой рубке сделали вид, что не расслышали.
— Командир ну ты понял командир БПК пошёл сам спасать своего старшину, бросил корабль – обратился адмирал к командиру.
Командир задумался, а потом ответил:
— Я бы сам, в такой его ситуации, возможно пошёл бы спасть старшину.
Адмирал сделал недовольное лицо и поучающе заметил:
— Не дело командира прыгать на катере самому, бросив корабль, экипаж. На то он и командир и у него экипаж в триста с лишним человек. Есть кому и без него. Во придём в базу накажу показательно.
Стоявший за пультом командира корабля командир БЧ-4 Мансур Асланбеков подумал:
— Действительно спасать упавшего за борт матроса не дело командира, но и понять командира, которому грозят кары за потерю старшины тоже можно. А потом как во время войны в бой на самолётах уходили, и командиры авиационных полков и даже командиры дивизий, как простые лётчики.
В ходовой рубке наступила тишина, даже было слышно, как стрекочут мирно приборы.
Наконец адмирал нарушил тишину и опять вызвал по связи со своего пульта «Уверенный»:
— Ну вы там разобрались. Подняли старшину – начал раздражаться адмирал.
Последовало некоторое молчание. Наконец старпом ответил весьма коротко:
— Разбираемся товарищ адмирал. Сейчас доложу. С катера идут непонятные доклады.
Связь отключилась. Было видно, как катер наконец дал ход и за его кормой поднялся пенный бурун.
— Командир БЧ-4 вы можете связаться с баркасом? – спросил адмирал, глядя на Мансура.
— Сейчас прикажу сюда радиостанцию доставить и свяжемся.
— Долго это долго. За это время у же баркас подойдёт к «Уверенному». Ладно не надо пока – сказал адмирал и опять подошёл к «Визиру» и начал разглядывать, летевший к своему кораблю катер.
— Ничего не понимаю. Почему не докладывают.
Катер подошёл к спущенному трапу «Уверенного» и был видно, как люди поднимаются по трапу. Спасённого тащили наверх сразу двое матросов. Наверху встречал доктор и фельдшер в белых халатах.
— Товарищ адмирал, если надо я на «Уверенный» отправлю своих врачей – предложил командир.
Но адмирал отмахнулся от него, ка кот надоевшей мухи.
— Ну что они там тянут Муму причинное место – взорвался адмирал – почему не докладывают. Им что сложно сказать, что спасли своего старшину? Ну больше здесь плавать просто некому. Мы же все ждём. На флоте комфлот наверно фуражку свою уже сжевал, а мы молчим.
Наконец зашумел вызов по специальной связи и прорезался запыхавшийся, но взволнованный голос командира «Уверенного»:
— «Брест» я «Уверенный». Товарищ адмирал подняли мичмана Мартынова с ГИСУ «Полюс». Упал за борт вчера ночью. По профессии радист.
— Спроси его, он нашего старшину не видел? – заорал по связи адмирал, пошедший весь красными пятнами.
Все надеялись, что это старшина с «Уверенного» и надо же.
Адмирал со злостью швырнул свою фуражку в голо ходовой рубки и громко выругался. Все бывшие в ходовой рубке тактично отвернулись.
— Вы слышите командир – обратился адмирал к командиру – здесь место купания советских моряков, а мы как спасательная станция должны их всех вытаскивать из воды. А я вижу в ваш «Визир», что это не старшина, а как минимум мичман. Идиотизм, кому рассказать не поверят. Интересно на этом «Полюсе» хотя бы хватились своего мичмана или им на него наплевать? Блок телеграмм дайте мне срочно – потребовал адмирал от командира БЧ-4.
Мансур вызвал в ходовую рубку экспедитора.
— Поиски продолжать, пока не найдём – приказал командиру адмирал, записывая телеграмму на бланк.
Корабли дали ход и построившись в строй фронта продолжали пахать заданный район. Дойдя до конца района адмирал приказал повернуть и сместившись в сторону продолжать поиски.
Наступал вечер, темнело. Галс за галсом бороздили указанный штурманами квадрат, где мог быть старшина. Все смотрели на адмирала, а он сидел в своём кресле, уставившись вперёд и было видно, что переживает.
— Здесь командир видишь рыбаков сколько – показал адмирал, на сновавшие по проливу рыболовные суда с корейскими и японскими флагами – черти, что подняли может, а может течением унесло. Штурмана вы учли течение? – закричал он в штурманскую рубку.
Из неё выскочил с красными глазами командир БЧ-1 Борис Клинцов.
— Так точно учли течение. Обходим уже четвёртый раз эти квадраты.
— Ну тогда он скорее всего утонул – вдруг спокойно сказал адмирал.
Внезапно к нему тихо подошёл особист Шпагин с папкой.
— Разрешите доложить товарищ адмирал. оперуполномоченный особого отдела капитан-лейтенант Шпагин – доложил вежливо он – разрешите доложить вам и положил перед адмиралом шифртелеграмму.
Адмирал схватил её и жадно стал читать.
Мансур, стоявший у пульта командира корабля увидел несколько фраз, но прочитав их ему стало понятно с произошедшим.
Оперуполномоченный с «Уверенного» докладывал, что по докладам источников информации, старшину 2 статьи Георгиева Валерия Ивановича убили два матроса этого же корабля из-за какой-то ссоры и тело ночью выбросили за борт, привязав к ногам балясину. Сейчас разбираются кто это сделал и почему.
Адмирал, прочитав телеграмму почернел:
— Вертолёт на корабль, поворачиваем на Владивосток – коротко и отрывисто приказал он – командир «Уверенного» знает – спросил он у особиста.
— Никак нет – ответил тот – знаем только вы и наши работники.
— На флот докладывали?
— Доложили – опустив глаза ответил особист.
— Понятно – ответил адмирал, сжав губы и обращаясь к командиру отрывисто сказал – поиски прекращаем командир. Убирайте людей с палубы и мостиков. Все. Мне телеграмму я буду докладывать комфлоту.
Корабли повернули на Владивосток. Американский эсминец под утро не прощаясь ушёл в какой-то японский порт.
К утру корабли облетели японские F-16.
Впереди родные берега.
Сергей Огнинский в своей каюте мучал гитару:
— Путь далёк от Дажелета, до прекрасных наших дам – пел и почти орал начхим.
Мансур заглянул и спросил:
— Ты что Сергей не знаешь, что остров давно уже не Дажелет, а Уллын.
— Да чёрт с ним, поскорее бы к берегу и в кабак нажраться. Это же надо так, просто взяли и бросили старшину и перестали искать. А он там плавает ждёт нас надеется. Дай выпить бальзамчика Мансур.
— Кончился Сергей. Вы весь выпили.
— Жаль. Пойду к доктору, он меня поймёт. А ты бусурманин не поймёшь никогда христианской души. Хочется нажраться.
— Ляг лучше спать Серёга и усни, а утро вечера мудренее – предложил Мансур.
Не бусурманина он не обижался и знал, что друг Сергей его так всегда зовёт за глаза.
— Наверно выпил немного и хочет добавить – подумал он.
Он-то узнал случайно, что произошло со старшиной 2 статьи Георгиевым. Видел в КПС телеграмму, составленную при подобных случаях на флот, где были указаны все данные этого старшины, год рождения, место жительства родителей. Так положено составлять в таких случаях.
А потом его вызвали в КПС, задёргалась связь и надо было оперативно её восстанавливать и передать информацию.
— Такая уж доля у связиста – думал Мансур – всё знать и никому и никогда не рассказывать.
С каждой минутой, с каждым часом корабли приближались к своим берегам. В три часа ночи, когда связь была восстановлена он поднялся на палубу и увидел, что она полна людей. Все стояли и жадно вдыхали в себя тёплый воздух.
— Родиной пахнет – сказал один матрос, стоявший у надстройки.
— Я чувствую бабами нашими пахнет – ответил ему, каким-то сладким голосом, другой.
Все засмеялись, но тут же этого матроса поддержал третий:
— Точно пахнет. Духи я знаю мать душилась.
И все стали внюхиваться в черноту ночи.
Но ночь уже заканчивалась.
Восток расцветился цветом красным, который потом стал желтеть.
Мансур пошёл на автоматную площадку искать Кузьму. Он знал, что Кузьма обычно там, если не спит.
И точно нашёл там Кузьму, которого обступили его матросы, а он рассказывал им с упоением о русско-японской войне, о гибели крейсера «Дмитрий Донской» у острова Дажелет.
— Путь далёк от Дажелета до прекрасных наших дам – вспомнил Мансур слова песни Сергея Огнинского.
Тёплый ветер приятно обвевал его загоревшее и обветрившиеся за этот поход лицо.
Кузьма увидел Мансура улыбнулся ему и пробился через группу матросов.
— Ты чего не спишь Мансур? Спросил он протягивая руку.
— Не спиться Кузьма. Пойдём ко мне в каюту кофе попьём. Извини Бальзама нет. Выпили его наши.
— Да ладно пойдём.
Они поднялись на третий ярус надстройки, где располагались каюты командиров боевых частей.
Из каюты начхима развались звуки гитары и в два голоса доносились слова песни:
— Путь далёк от Дажелета.
— Это что за хор Пятницкого – спросил Кузьма Мансура, пока тот открывал дверь каюты.
— Это начмед с ничхимом настроение поднимают – усмехнулся Мансур, заходя в свою каюту.
Кузьма вздохнул и зашёл за ним.
— Как ты думаешь, что случилось? Почему прекратили поиск – спросил Кузьма глядя внимательно на Мансура.
Мансур даже вздрогнул от этого вопроса.
— Ну наверно стемнело, а двое суток на воде не продержаться – ответил уклончиво он.
— Нет не в этом дело я думаю – сказал Кузьма глядя внимательно на Мансура — я думаю, что его убили и выкинули за борт – сказал внезапно Кузьма с какой-то горечью.
— Откуда знаешь? – удивился осведомлённости Кузьмы Мансур.
— Дедукция, дорогой мой дорогой аварский друг Мансур Умарханович. Чтобы старшина по второму или последнему году службы в море выпал за борт – это невозможно. Да ещё, чтобы на корабле никто не видел. По первому году верю, а так нет. Наверно и адмирал так же думает – жёстко ответил Кузьма – ставь кофе, а то мне в восемь на вахту, а я ещё не ложился – тяжело вздохнул он.
— А как выпал за борт этот мичман с «Полюса» даже не заметили. Я читал телеграмму.
Кузьма усмехнулся:
— Мансур ГИСУ — это полугражданский корабль. Этот мичман принял наверняка слишком много на грудь и в результате выпал за борт. Они же из Владика идут. Спиртного полные запасы. Перепились там в честь ухода наверняка.
Мансур только покачал головой. Он представить себе не мог, что так можно напиться.
— Путь далёк от Дажелета до прекрасных наших дам – не выходила из головы Мансура мелодия.
И скоро зашипела кофеварка, выбрасывая в большой стакан горячий кофе.
«Брест» уверенно приближался к своим берегам. А за иллюминаторами становилось все светлее. Новый день наступал.
Кошмарная, надо сказать, история!