Часть 2. Гауптвахта
Гауптва́хта (от нем. Hauptwache, буквально — главный караул) — первоначально — главный караул, позже в Русской армии — караульный дом, то есть место для размещения караула, теперь специальное здание с помещениями для содержания арестованных военнослужащих. Губа — разговорно-жаргонное название гауптвахты
Через несколько минут действительно из указанных офицером дверей вышел Мишин однокашник Володька Белов. Они не виделись уже почти целый год и поэтому обнялись
Наверно пять минут они стучали друг друга по бокам, обнимали, расспрашивали как дела и как жизнь. И только изрядно помяв и пообнимав друг друга отошли в сторону поговорить.
Володя Белов предложил направиться к нему домой, откушать что Бога послал и заодно поговорить.
Миша смутился и рассказал коротко Володе свои злоключения.
— Кто не сидел на гауптвахте – тот службу не знает – изрек наставительно Володя.
— Это точно – согласился с ним Миша.
Володя почесал лоб и предложил проводить Мишу до комендатуры:
— Нам по пути – это немного вверх пройти мимо ЖД вокзала. Заодно поговорим, а мне это по пути.
По дороге училищные друзья взахлеб рассказывали друг другу свои впечатления о службе, о службе других наших однокашниках о которых имели сведения. Договорились обязательно встретиться после решения Мишиных всех «проблем».
Миша надеялся, что время для встречи после гауптвахты немного времени найдется.
У входа в комендатуру они расстались
Володя написал на бумажке свои адрес и телефоны:
— Смотри не потеряй Мишка.
Миша заверил, что не потеряет. И они распрощались
Солнце светило ярко и Мише было весьма жарко в его кителе. Лето все же. Китель он надел, потому что на гауптвахте флотским офицерам положено сидеть в кителях. В полуботинках ноги совсем сопрели и из-за ходьбы по пыльным улицам они стали весьма пыльными.
Поэтому сорвав в придорожной канаве какие листочки Миша на всякий случай протер полуботинки, отряхнул брюки и китель и решительно открыл дверь в комендатуру.
В дверях его встретил солдатик со штык-ножом на боку, весь веснушчатый и потный от жары. По его лицу катился пот.
Увидев офицерские погоны спросил:
— Вы к кому товарищ лейтенант?
— К помощнику коменданта – ответил Миша.
— Подождите минуточку. Ваша фамилия?
— Лейтенант Степанов с вертолетоносца «Севастополь».
Солдатик с уважением посмотрел на него. Потом куда-то позвонил по телефону ТАИ с ручкой на боку и доложил о прибытии Миши, назвав его фамилию и место службы
Ему что-то говорили, за что-то ругали, и он оправдывался.
Наконец он проговорил:
– Проходите товарищ лейтенант. Сейчас помощник коменданта на инструктаже у коменданта. Поэтому вам придется подождать или если можно, то решите свой вопрос с дежурным по комендатуре.
Миша зашел в зал комендатуры и замер. Ему никогда в жизни не приходилось бывать в комендатуре. Нет, на учет он становился, когда приезжал в отпуск. Но это было совсем другое. В Севастополе комендатура зверствовала, задерживала офицеров в ресторанах и улице. Потом по флоту проходили приказы о понижении в званиях и должностях офицеров, попавших в комендатуру. Поэтому по возможности Миша всегда старался обходить комендатуру, как можно дальше. А когда видел комендантский патруль, то старался перейти на другую сторону улицы.
Внутри в комендатуре шла своя жизнь. Кто-то куда-то бежал. Кто-то на кого-то кричал. Кто-то оправдывался. Какой-то старший лейтенант без флотских нашивок на кителе инструктировал нескольких стоявших перед ним офицеров с повязками «патруль».
Увидев окошко с надписью «дежурный по комендатуре», Миша подошел к нему.
Неприятное заведение, куда ему совсем не хотелось идти. «Но назвался груздем – полезай в кузов».
За окошком старший лейтенант во флотской форме с повязкой «дежурный по комендатуре» что-то записывал в толстый журнал.
Миша негромко кашлянул, и старший лейтенант обратил на него внимание, оторвавшись от своей книги:
— На учет становиться? В отпуск? Почему в кителе? – он сделал недовольное лицо — по какому адресу будете проживать? Ваш отпускной билет давайте пожалуйста – выпустил автоматную очередь старший лейтенант.
— Я не на учет и не в отпуск – начал мямлить Миша, внутренне стыдясь своего страха — я на гауптвахту садиться прибыл с вертолетоносца «Севастополь» направлен.
Голос Миши сразу почему-то осип.
Старлей сразу потерял интерес к Мише:
— Нет у нас офицерской гауптвахты. Максимум мичмана. Офицерская гауптвахта есть только в Севастополе. Поговорите если хотите с помощником коменданта. Он сейчас подойдет
Миша в сторону и стал ждать.
Наконец откуда-то появился старлей во флотском кителе без нашивок и с красными просветами на погонах. Он подошел к дежурному и тот что-то стал ему объяснять, показывая на Мишу.
– Здесь офицер с «Севастополя» прибыл на гауптвахту. Разберитесь с ним. Я ему сказал, что офицерских камер у нас нет, а он не уходит.
Старший лейтенант повернулся к Мише, критически оглядел его и сделав недовольное лицо пригласил к себе в кабинет.
Он вошел, уселся в кресло, а Миша встал перед ним.
— Чего это вас с «Севастополя» к нам на гауптвахту направили? У вас сам корабль — это постоянная гауптвахта. Вон у нас уже третий месяц функционирует. Мы планировали к вам на борт своих разгильдяев в качестве воспитания направлять. Итак, сидите без сходов. Наши феодосийские женщины уже заждались «севастопольцев» на берегу, а их все нет и нет — с какой-то иронией сказал он Мише и потом сделав серьезно лицо сказал – нет у нас офицерских камер, только для мичманов и прапорщиков и те сейчас все заняты. Куда мне вас сажать. Документы есть?
Миша протянул ему удостоверение личности, записку об арестованные и продовольственный аттестат.
Ему идти назад на корабль с офицерами штаба бригады не улыбалось ни при каких обстоятельствах. Да и как показываться на глаза старпому и лейтенантам, не выполнив их просьб и пожеланий. Он же старпому напирал на офицерскую честь.
— Нет он должен сесть во что бы то не стало – думал Миша и потом сказал старлею — а я согласен на камеру вместе с мичманами и прапорщиками. Посадите с ними – мне надо отсидеть. Я заслужил. Мне надо – это дело чести.
— Чести? Там только по одной койке — проворчал старлей, глянув на Мишу – ну, ну. Вона как тебя достало?
— Если дадите матрас, то готов и на полу искупать свою вину – проговорил Миша, увидев в глазах стралея сочувственные огоньки.
Тот заулыбался:
— То есть готов в камеру к мичманам и прапорщикам, только бы не на корабль! А если я тебе скажу, что у нас только камеры для рядовых и подследственных остались? Ты и туда попросишься — сказал он, посмотрев на Мишу внимательно.
— Попрошусь. Для меня это вопрос чести. Отсидеть на гауптвахте.
— Что же ты натворил такое, что вдруг вопрос чести? – спросил старлей.
— Опоздал на утреннее построение офицеров на три минуты – Миша поднял голову и с вызовом посмотрел на стралея.
— На три минуты? – усмехнулся старлей – и на пять суток на гауптвахту? Хорошие у вас порядки.
— А почему вас на берег не спускают? Весь город шумит, что у вас карантин.
— Не у нас, а у вас – поправил Миша – у вас же холера.
— Какая холера? – не понял старлей.
— Ну нам объявили, что схода нет, потому что у вас в Феодосии эпидемия холеры.
Старлей захлопал глазами:
— Какая холера? Третий месяц? Не понял, если бы была холера, мы бы здесь первые знали. Да слышали, то ли в Абхазии, то ли в Грузии были заболевания, но в прошлом году и все – он улыбнулся — а может и не были, но указаний по линии минздрава или административных органов никаких нет.
— И все? Так нас обманывают? А зачем?
— Это ты своих спроси зачем. Мне сложно понять – старлей поморщился – наверно называется предохранением, вроде как презерватив в половой жизни. Как бы чего не случилось. Так действуют многие начальники. Кто-то утонул — запретить купаться всем, кто-то напился – запретить сходы и увольнения всем. Так начальникам проще жить. Все на корабле – значит ничего не случиться.
Миша задумался, усмехнулся и потом выдал:
— Так как вы со мной решите?
— Да уж и не знаю, что с тобой делать – старлей почесал ухо — желание отсидеть за нарушение похвально. Но мне-то, что надо делать с тобой? Это вопрос. Пока не представляю! Отправлять тебя назад в такой обстановке на корабль не хочется. Давай подумаем немного, может что-то и придумаем. Значит пять суток дали за опоздание на утренние построение.
— Да вчера у меня было день рождения, и мы посидели с друзьями до трех ночи. А в начале пятого я не проснулся и вышел на построение с опозданием на три минуты. Мы бы в ресторан сходили, так схода же нет.
— На три минуты? – усмехнулся старлей — а кто-нибудь тебя поздравил из командования с днем рождения. Ну тот, кто арестовал.
— Нет — нахмурился Миша – он не знает.
— Что у нас холера знает, а что у подчиненного день рождения не знает. Ну ладно это я так – сказал старлей, увидев, что Миша хочет запротестовать.
Он что-то думал и рисовал какие-то фигурки на листочке, тихо шевеля губами.
Миша стоял и ждал своей участи. То, что старлей думал — это было уже хорошо. Хотел бы отказать сразу бы отправил назад на корабль.
— Вы какое училище закончил? Откуда родом? — спросил он Мишу, видимо обдумывая какое-то решение.
— Закончил ВВМУРЭ имени Попова в Петродворце. Сам из Калининграда.
— Ты смотри, а я закончил ВОКУ имени Кирова, тоже в Петродворце. Вот совпадение. Это мы с вами все время отношения из-за девушек выясняли? — заулыбался он.
— Я в драках не участвовал — сказал Миша — я у вас на манеже по гимнастике выступал несколько раз и есть знакомые ребята из вашей системы
— Я тоже выступал по гимнастике. Я по кандидатам, а ты?
— По первому разряду. А по кандидатам у нас выступал у нас Гоша Середняков.
— Как же я Гошу хорошо знаю. Он вроде на Север вроде уехал служить?
— Ну да на Севере служит.
— Мишку Белобородова ты знаешь? Петьку Супруна?
— Они старше меня были. А так конечно знал. А я знал из ваших Борю Елагина и Гранта Аветисова.
— О это хорошие гимнасты, как Грантик делал Азяряновский крест помнишь?
— Ну да конечно. Все собирались на него посмотреть, когда он на кольцах выступал.
— Грантика у нас забрали в военфиз Лесгафта.
— Правильно, он же у вас по мастерам выступал – согласился Миша – таких надо готовить на международные соревнования.
— Ты смотри. Оказывается, вместе с тобой и гимнастикой занимались – потянулся старлей — и даже выступали наверняка рядом.
Миша улыбнулся.
Старлей обрадовался, словно встретил старого знакомого.
— Значит, так. Принимаем такое решение – изменился в лице старлей – подожди меня пока в коридоре, а я постараюсь пока решить вопрос по тебе с комендантом.
Миша вышел в коридор. Через пять минут подошел старлей, открыл ключом свой кабинет и пригласил Мишу:
— Заходи – он повесил аккуратно фуражку на вешалку и сел за свой стол – замялся я тут решаючи все вопросы – он посмотрел на Мишу и улыбнулся.
— Решение принимаем такое. Комендант утвердил, но ты должен будешь молчать, как рыба о том, что мы сделаем. Молчать умеешь?
— Я же офицер – возмутился Миша.
— Вот и хорошо. Записку об арестовании и продовольственный аттестат, я забираю. Их надо отметить, ведь на вашем корабле тебя спросят?
— Конечно спросят. Старпом даже сказал, что не расстроится, если мне комендант здесь добавит.
— Так и сказал? – изумился старлей – другие наоборот поскорее хотят забрать своих офицеров. Видимо ты его сильно допек. Колись, что сделал?
— Ничего – пожал плечами Миша – все как я сказал.
— Тогда ладно. Если будешь вести себя хорошо, то и добавим тебе. Вот тебе ключ от моей квартиры – он положил на стол ключи. Мой адрес улица Дорожная дом три. Будешь отбывать наказание у меня дома. Комендант не против. Я тут снимаю комнату в доме, а диванчик запасной есть, пока жена не приехала с сынишкой. Ты кстати женат?
— Нет еще. Пока не думал. Курсантом не женился. А с корабля спускают только в отпуск.
— Это хорошо — усмехнулся старлей – мы тебя тут женим на федосеечке. Знаешь какие у нас дивчины гарные.
— Да вроде я пока не собираюсь – сопротивлялся Миша.
— Это даже хорошо, что не собирался. Беру все на себя. Пора и собираться значит – махнул он рукой — мы у меня вполне поместимся в комнате. Нашу хозяйку зовут Антонина Марковна – добрая женщина. Представишься, скажешь, что пять суток будете жить со мной. Она покажет тебе мою комнату, кухню. Душ в садике. За проживание платить ей не надо. Я заплатил за комнату за месяц. Приду домой после двенадцати часов. Придумай что-нибудь на ужин. Деньги есть?
— Есть. Мы тут на берег не сходим – усмехнулся Миша не веря до конца тому что сказал старлей.
— Ну и хорошо магазинчики есть на Крымской улице и Симферопольском шоссе. Купи чего-нибудь на твой вкус. Но сначала сходи на городской пляж и искупайся. Кроме формы есть что надеть?
— Нет я не думал.
— Надо подумать. На Крымской есть магазинчик там можно спортивные костюмы купить и кеды. По пути зайди. Если тебе не накладно.
— Не накладно.
— Тогда давай топай. У меня здесь работа. Приду домой — поговорим. А пока иди – старлей положил Мишины документы в стол и начал вставать.
— Как найти эту Дорожную? – виновато спросил Миша – я Феодосию не знаю.
— Очень просто. Садись здесь напротив на 6 автобус и выйдешь на остановке улица Анюноса. Там и магазины заодно. И рукой подать до Дорожной. Метров четыреста. Спросишь у народа, как пройти. Знаешь же, что язык до Киева доведет. У нас здесь люди добрые живут разъяснят все.
Старлей проводил Мишу до дверей комендатуры.
— Извини, а как тебя зовут. Как обращаться – виновато посмотрел Миша на старлея.
Тот хлопнул себя по голове:
— Идиот, я считаю, что все меня знают. А ты же не местный. Антохой нарекли меня родители. А фамилия самая русская, Егоров — и он протянул Мишу руку.
— Очень приятно познакомиться — сказал Миша и пожал Антону руку.
— Иди туда – Антон показал Мише направление. Там остановка автобуса с той стороны улицы – а я пошел трудиться, — он тяжело с улыбкой вздохнул, — разгильдяев надо воспитывать и службу трудную тянуть, чтобы она им раем не казалось.
Миша повернулся и пошел по улице в сторону остановки. На душе его было очень весело.
— Надо же какие бывают люди хорошие.
Он шел и думал над своей судьбой и службой.
Вечерело. Солнце заканчивало свой путь и всё отдыхающее в Феодосии сообщество в хороших одеждах стремилось к морю, на набережную. Одетые в легкие прозрачные платьица красивые девушки проходили мимо, смеясь смотрели на Мишу, шедшего почему-то в другую сторону.
— Наверно к жене спешит? — услышал Миша издалека высказывание наверно о себе.
— Ничего парень, только какой-то замученный. Как-будто его в концлагере держали?
— Точно похуже концлагеря будет – подумал Миша, глядя на эту веселость и красоту южного города – очень похоже. Шаг влево – расстрел, шаг вправо – расстрел. Нужен порядок в военной службе – нужен! – ответил он сам себе – но не палочный, а разумный.
Смеясь девушки исчезали. Где-то позади, внизу у моря гремела музыка, отдыхали люди. Южное вечернее тепло обволакивало тело, и радость грела душу, что вроде все проблемы решены. Миша радовался, что на берегу, что вырвался с корабля.
— На корабле сейчас уже готовятся к ужину – думал Миша – строгий корабельный распорядок не оставляет места для раздумий и личного. Все на корабле подчинено интересам службы. А кто на кораблях думает о людях? Никто. Есть у тебя амбиции, их надо сломать, растоптать.
Миша вспомнил высказывание старпома
– Не можешь научим, не хочешь заставим. Мордой по палубе будем возить, но научим уважать и любить нашу кораблятскую службу.
С одной стороны, хотелось петь песни, что вырвался с корабля, а с другой мучило, что-то такое что всей этой красоты и жизни корабельные офицеры, мичмана матросы лишены. И не просто лишены, а лишены на многие годы. А матросы? Три года в железе? Многие Мишины подчиненные старшины и матросы за три года службы ни разу не увольнялись с корабля. Есть офицеры и мичманы, которые не видят берег месяцами. И это считается нормальной службой?
Подошел автобус и Миша сел на него. Мимо пролетали домишки, учреждения, магазины. Было приятно смотреть на эту неизвестную жизнь, от которой Миша совсем успел отвыкнуть. Как-будто он прибыл из чужого государства. За окном люди спешат по своим делам, закончилась работа и всем спешат домой и на отдых.
Пожилая кондукторша громко объявляла остановки. Автобус качало на поворотах. И Миша опять углубился в свои мысли:
— Целых пять дней без корабля. Целых пять дней на свободе, как в отпуске. Море, солнце, девушки и никакой службы. Об этом можно только мечтать. Если бы его увидел сейчас Саша Орлов или доктор, – внезапно подумал он и настроение его поднялось – они ведь думают, что он сидит сейчас в камере и ждет на ужин макароны по-флотски, глядя на четыре стены и замки на дверях. А если бы узнал старпом?
— Остановка улица Анюноса – прокричала громко кондукторша – кто спрашивал?
Миша выскочил из автобуса. Вот и продмаг, а там дальше спортивный магазин.
Миша зашел в спортивный магазин, присмотрел и купил себе хороший синий костюм, пару маечек, легкие кеды, а заодно плавки и ласты с маской и трубкой.
Любил Миша море и купание:
— Море. Наверняка можно будет искупаться, наплаваться вдоволь.
Миша представил, как теплое море обхватывает его тело и ему стало от этого веселей.
Потом он зашел в продовольственный магазин и купил огурчиков, помидорчиков, килограмм винограда, персиков, бутылку массандровского вина.
Он шел нагруженный в сторону улицы Дорожной и искал дом, указанный Мишей.
— Этот Антоха вроде парень хороший, хотя и помощник коменданта. Нет, чтобы так повезло просто нереально. А где-то там, на внешнем рейде стоит «Севастополь». На ней сидят ребята уже третий месяц без сходов на берег и даже без их перспектив в ближайший месяц. До чего порочна эта государева службы, которая не подразумевает нормального отдыха, а построена, как правило, на унижении человека, служащего этому государству. Хотя наверно мы все же служим не государству, а народу. Ну почему не спустить на берег офицеров, мичманов, старшин, матросов? Не дать им нормально отдохнуть. А женатики. У них есть жены и дети в Севастополе и долг перед ними. А холостяков за что так маринуют на корабле? Ка здесь жениться, если на берег даже не пускают. Держат без сходов, и думают, что мы будем лучше служить. И это на юге, куда стремиться на отдых весь Советский Союз. А сколько здесь девушек?
От таких мыслей настроение Миши испортилось.
Внезапно Миша увидел за невысоким забором аккуратный одноэтажный домик во дворе, накрытый синей крышей, с номером 6 на калитке.
— Кстати, а вот и дом, где живет Антон. Дошел – подумал он.
Рядом с калиткой был небольшой электрический звоночек, прикрытый сверху небольшим металлическим навесом.
Миша позвонил. Через минуты три ему открыла калитку невысокая плотная женщина с уже начинающими седеть волосами в цветастом платье.
— Вечир добрий. А вам кого? – спросила женщина с легким украинским акцентом.
— Меня зовут Миша. Миша Степанов. Я знакомый Антона и он сказал, что у вас можно будет пожить в его комнате несколько дней.
Она заулыбалась:
— Добре проходьте Миша. Друзьям Антона я дуже рада. Мене зовуть Антонина Маркивна.
Она посторонилась пропуская Мишу вперед. Чтобы пройти в дом надо было пройти через небольшой садик. На крыльце сидел и щурился от солнца большой красивый кот с ярко синими глазами.
— То кит Светик. Я его дуже люблю. Вин мишей ловит и мои хворобы ликуе.
Они прошли в дом. В доме приятно пахло вкусной едой и в животе Антона что-то заурчало.
Антонина Марковна показала комнату Антона,
— Тут спит Антон, а туточки будете спати вы.
Миша сел на стул, стоявший перед небольшим круглым столом.
Антонина Марковна принесла из другой комнаты пахнувшее свежестью чистое постельное белье и положила его на диван.
— То вам наисвежайшее.
Потом села на стул напротив Миши и стала расспрашивать:
— Звидки ти такий приихал?
— Так я с «Севастополя» я не приехал. Мы стоим у вас на рейде.
— Так и живи, скильки надо. А що це за гарны самолэты летают з вашего «Севастопиля»? У нас уси бабы тилько об этом и мовят. Гудють, гудьть цельный день. Мовят шо самолэт – це авианосец и лэтают на нем наши фэодосийцы але тэж крымчане – спросила она.
— Черт, черт, черт! Только не это — нас предупреждали, что бы ни с кем никаких разговоров об испытаниях самолета не вести — все это военная тайна. Не хватает потом проблем с особистами. А женщины все здесь знают не хуже, пожалуй, нас, а возможно, что и больше. Говорят, что женский телеграф — страшная штука и от него нет никаких тайн. Да и что за тайна, если с утра до вечера каждый день проходят полеты у всей Феодосии на виду.
— Да так это только просто испытания. Проверяют. Я особо ничего не знаю. Я не занимаюсь этими испытаниями — уклончиво ответил Миша.
— Розумею шо це велика военна тайна. У мэнэ кум мичманом був на флоте. Кухня у нас там на вулочке у садочку, — она увидела Мишины пакеты с едой — колы хотите, можу приготовить для вас. Помочь как бы — предложила она.
— Так я купил Антону, Он со службы придет уставший и его надо накормить.
— А навищо ви купили помидори, огирки. У мене все свое, домашне. Давайте усе сюды. Я приготовлю гарну вечерю и вам и Антону. Вы е дуже хотите?
Миша только кивнул головой и вежливо попросил:
— Ну если только чая, а ужинать у буду с Антоном вместе.
— Так ходимо на кухню, я вам зроблю чай с пирожками. Сама спекла – она заулыбалась.
— Через час накормленный до пуза Миша, уже все знал об Антонине Марковне.
Она родилась на Украине недалеко от Полтавы. Во время войны, когда наступали Советские войска она познакомилась с симпатичным солдатиком из Крыма по имени Павел. Между ними возникла любовь. После войны она перебралась в Крым на его родину в Феодосию. Разрушено здесь все было. Восстанавливали. В свободное время строили. Война изрядно перепахала весь Крым. Особенно досталось Севастополю, Феодосии и Керчи. Павел ходил в море, ловил барабулю, бычков и прочую морскую рыбу, а Антонина Марковна закончила курсы бухгалтеров и работала на небольшом автобусном предприятии. Так и жили. Бог детишек не дал, поэтому жили вдвоем. Жили очень дружно. А десять лет назад Павел не вернулся с моря. Шторм, смерч или еще что? Кто ж его знает. Погоревала Антонина Марковна и мирно доживала в домике на улице Дорожной, где жила ранее мать Павла. Рядом теперь живут подруги. называют бабьем царством. Мужья уже умерли, а женщины остались в одиночестве доживать свой век.
— А как, к морю пройти? — спросил Миша — я хотел бы съездить и искупаться.
Антонина Марковна заулыбалась:
— Конечно съезди. Так у нас ходит шестой автобус до набережной. А там рядом городской пляж, где можно искупаться.
— А если я съезжу сейчас искупаться.
— Так идь звичайно – вытерла руки о фартук Антонина Марковна — Антон ще не скоро прийде. А вечерю приготую вам. Мени з вами веселийше. Все не одна.
— А сколько я буду вам должен за пять дней?
— Так не скильки. Антон за все заплатив за мисяц. Я йому кимнату здала. Вин мени, як ридный син став.
— Хорошо. Позже разберемся Антонина Марковна, когда Антон придет.
— Та не надо
Антон быстро надел новый спортивный костюм, взял ласты и маску и побежал к остановке автобуса.
— На Мишка визьми рушник. Вытеретися – уже калитке сунула ему Антонина Марковна пакет с большим полотенцем.
Через полчаса он уже окунулся в море. Где-то там на рейде стоял его «Севастополь». На далекой палубе были видны белые и темные фигурки матросов и офицеров, строившихся на полетной палубе.
Мише не хотелось выходить из воды. Солнце уже скрывалось за горизонтом и мало то купался. А он все не мог накупаться, наныряться.
Наконец, вылез на берег, когда на «Севастополе» горном заиграли «Зарю». Он стал вытираться большим полотенцем Антонины Марковны.
— Встать к борту. На флаг и гюйс смирно! – до берега доносились команды с «Севастополя».
Миша машинально принял стойку «смирно». В крови у него было это. Честь флага!!!
Горн затянул свою грустную мелодию.
Миша, вышедший на берег тоже инстинктивно принял команду смирно. Где-то рядом раздался смех.
— Девчата, смотрите, как у них все строго – тихо за спиной Миши, сказала одна девушка.
— Не строго, а все очень красиво – ответила ей другая.
— Флаг и гюйс спустить! – донеслась команда с корабля.
Горн быстро заиграл другую мелодию и на фоне зашедшего уже солнца, флаг и гюйс на корабле быстро поползли вниз.
Горн пикнул два раза и до Миши донеслась команда — «Вольно».
Миша хорошо знал эту церемонию. Каждый день приходилось слышать, а когда стоял на вахте, то и командовать самому.
И опять на память пришли неприятные воспоминания о старпоме.
— Сдать вахту товарищ лейтенант и заступить снова через полчаса. Вы опоздали с командой на спуск флага на пять секунд и исказили командные слова.
— Так я все команды давал по часам в рубке дежурного. А они проверялись штурманами.
— Самые точные на корабле часы в каюте старпома. Вот и сверяйте время по ним.
Миша обернулся назад посмотреть на девушек, комментировавших спуск флага. Но увидел только две стройные фигурки в цветастых юбках и одинаковых красных кофточках, поднимающиеся по лестнице на набережную.
— Надо будет познакомиться – решил он – если конечно они еще придут сюда.
И подумав о девушка горестно улыбнулся.
К вечеру стол был накрыт в ожидании Антона. Салаты, свежая картошечка, посыпанная своим укропчиком, со свежими поджаренными по особому рецепту Антониной Марковной куриными ножками. Посреди стола стояла открытая бутылка массандровского вина.
Когда Антон вернулся, то он был очень удивлен.
— Так неплохо, однако после рабочего дня так приходить домой. Так бы каждый день. Антонина Марковна садитесь с нами.
Она села, Антон разлил в красивые хрустальные фужеры вино.
— За знакомство!
Все чокнулись и выпили.
— Теперь по тебе Миша. С комендантом я все вопросы по тебе решил. Так, что отдыхай по полной пять суток. Утром пляж, днем изучение города и окрестностей, ну а вечером мы отдыхаем вместе — обрисовал он Мише проведение им ареста.
— Так это же санаторий — подумал Миша.
Он не мог даже поверить в свое везение. Пять дней в раю. О таком даже присниться не может. Потом даже на корабль возвращаться не захочется.
Ночью Миша лежал на диванчике и из его глаз непроизвольно капали слезы.
Он любил морскую службу. Он тянулся к ней и детства мечтал стать моряком. Но он ненавидел солдафонство, издевательства и унижение младших по званию и должности.
На память пришел случай, произошедший с доктором, прибывшим служить на корабль с военно-медицинской академии.
На корабль летом пришел, закончивший медицинскую академию лейтенант медицинской службы Игорь Муратов. Подтянутый, стройный, невысокого роста, со значком мастера спорта по спортивной гимнастике на новом кителе.
Пришел он в кают-компанию вместе со старпомом.
Надо добавить, что офицеры на «Севастополе» в кают-компанию обязаны были прибывать за пять минут до начала приема пищи. По корабельной команде «команде руки мыть», когда весь экипаж выстраивается у умывальников для помывки рук перед обедом, офицеры, так и не помыв руки (вода подается в умывальники только по этой команде) собираются в салоне кают-компании. Называлось это получением «палки чая». Старпом по корабельному уставу являющийся руководителем офицерской кают-компании, каждый перед приемом пищи желает всем офицерам «приятного аппетита».
Это «Приятного аппетита», как правило состоит из унижений, оскорблений и даже мата, как считал старпом обучение нерадивых офицеров. То есть, как считал он, если не испорчено всем офицерам настроение и аппетит, то обед не удался
Бывали случаи, что офицеры получив такое пожелание перед приемом пищи просто отказывались от нее и уходили переживать в каюту.
В тот раз старпом придя с новым офицером представил его собравшимся офицерам:
— К нам на корабль прибыл новый авиационный врач, лейтенант выпускник медицинской академии, мастер спорта по гимнастике. Он будет вам по желанию, а некоторым и по моей персональной просьбе ставить клизмы.
Врач покраснел, но ничего не сказал, а лишь задумался, вроде хотел сначала ответить, но вроде как-то замкнулся, ожидая дальнейшей развязки представления.
Старпом же, выполнив свой долг по представлению, накинулся на командира трюмной группы и в матерном изложении объяснил ему, кто он такой и, что с ним надо сделать и со всеми его ближайшими родственниками за его упущения по службе.
Еще обругав после этого нескольких офицеров причем в матерной форме, старпом спросил если у кого-нибудь объявления касающиеся всех офицеров?
Внезапно для старпома, руку поднял только, что представленный молодой врач:
— Товарищ капитан 3 ранга. Прошу разрешения.
Старпом так ничего не поняв, лишь кивнул головой:
— Давайте быстрее.
И врач продолжил, четко выговаривая каждое слово:
— Товарищ капитан 3 ранга! Прошу в моем присутствии больше никогда не выражаться матом, тем более в офицерской кают-компании, коя для этого не предназначена. Впредь я вам не разрешаю в своем присутствии оскорблять и унижать офицеров и позорить вам высокое звание офицер Советского военно-морского флота. Если есть за что наказать офицера – вызовите к себе в каюту и накажите офицера в соответствии с действующим дисциплинарным уставом.
Все затихли сразу, как будто только, что по кают-компании прошел ураган. Даже что-то шептавшие друг другу механики немедленно замолкли. Все поняли, что случилось что-то такое, что выходит за рамки простой предобеденной палки чая. Все ждали, что старпом растерзает, разорвет, порвет на молекулы «зарвавшегося лейтенанта» и переживали за него неразумного, посмевшего посягнуть на самое «святое», что есть на корабле.
Но у старпома больше не было слов. Он стоял в столбняке, раскрыв от изумления рот, Челюсть отвалилась вниз, и он глубоко дышал, лицо покраснело. Он видимо соображал, что ему сделать с этим зарвавшимся лейтенантом.
— Старпом приглашайте всех к столу – нарушил молчание замполит – Врач прав. Надо повышать культуру общения офицеров в кают-компании. Я вообще хочу запретить здесь матерные выражения.
Старпом переводил взгляд с замполита на врача и у него не было слов.
Немного придя в себя, он еле проговорил:
— Приглашаю к столу.
Офицеры подождав пока из салона в помещение кают компании прошли старпом, замполит и командир БЧ-2.
— Старпом шел с покрасневшим лицом рядом с командиром БЧ-2 (ракетно-артиллерийской боевой части) и еле прошептал, чтобы никто не слышал:
— Николаич что это было?
Командир БЧ-2 усмехнулся:
— Клизму тебе поставил первому наш врач, как ты и заказывал.
— Да я его.
— Не надо не советую – прошептал ему на ухо командир БЧ-2 – тебе же дороже обойдется.
Старпом видимо никак не мог понять, как лейтенант, который как любил говорить сам старпом «вылупившийся вчера из сперматозоида» посмел сделать замечание «Ему» — грозе всего крейсера, старшему в кают компании офицеров, единовластному владыке всего и вся на крейсере, второму человеку на корабле сделать замечание. Да еще в тот момент, когда он выполнял свой непосредственный долг – учил жизни офицеров, как он считал необходимым. В его мозгах не сходились крестики с ноликами. Ведь это только он имеет право ставить всех лейтенантов на корабле в колено-локтевое положение, а не его. А здесь …….. Как говорил Михаил Задорнов: «Программа дала сбой»
Надо сказать, чтобы с тех пор старпом немного изменил свое поведение. Прежде, чем кого-либо из офицеров обругать, унизить или оскорбить, он осматривал всех офицеров, присутствовавших на совещании или построении, а нет ли среди них врача, спрашивал с некоторым испугом: «Врач здесь?» И если врача не было, то спускал на виновного всех собак, в самом гнусном виде, но если присутствовал рядом был врач, то переносил экзекуцию виновного к себе в каюту, где можно было насладиться издевательствами по полной форме, не получая никакого отпора.
Потом мысли о старпоме ушли куда-то далеко. И голову Миши заполнили планы об этом, неожиданно свалившимся на его голову отпуске. Миша начал засыпать, когда к нем на ноги запрыгнул кот Светик и что-то по-своему по-кошачьему промурлыкал.
Ногам сразу стало тепло, и Миша моментально уснул.
(Продолжение следует)
