Тральщик шёл на восток, зарываясь форштевнем в набегающие волны, кивая каждой из них своей рубленной надстройкой. Командир и Волынский вглядывались в горизонт, пытаясь разглядеть там предмет, хоть издали похожий на плавающую мину. Молодой, но знающий штурман Серик Мурзин старательно выводил корабль в точку, где рыболовный траулер обнаружил «предмет темно-синего цвета, похожий на плавающую мину». Перепуганные рыбаки там даже обрывки минрепа разглядели!
Серик сверяясь со своими таблицами, прикидывал и вероятный угол сноса, «плавающего предмета», и упреждающий курс в вероятную точку встречи.
— Пожуём — увидим! — спокойно сказал Александрович, разглядывая море. Но, кроме волн, переливающихся на солнце, ничего видно не было.
Командир даже объявил награду сигнальщикам, которые первыми обнаружат мину. Ни Сэм, ни сам командир в мину не верили, хотя и хотелось. Все-таки — «мужские игры на свежем воздухе», а офицеры были молоды и, представьте себе, любили своё дело! А вдруг? И хотелось сделать своё дело красиво! Чтобы и запомнилось, и похвастать было можно, не привирая! Ну, почти!
И вот, наконец, сигнальщик издал радостный вопль и заорал: − Пеленг 70, плавающий предмет!
Все шарахнулись на левый борт.
— Помощник! Боевая тревога! Кормовую артустановку к стрельбе по плавающей мине изготовить
Мину, сорванную с якоря в каких-то неведомых просторах моря положено было расстрелять из артустановки. Если это мина, конечно.
Подошли поближе, рассматривая предмет в бинокли и в визир «Тромбона». Естественно, это была не мина! Который уж раз рыбаки «тренировали» минно-тральные корабли плавающими бочками.
Вдоль побережья Баренцева и других северных морей, на больших и малых островах было много маяков, постов, разных метеостанций, воинских частей и научных станций, типа орнитологических. И все они получали топливо и масло в больших двухсотлитровых бочках. Пустая металлическая тара накапливались, сваливалась кучами на берегу. Вывозить их на материк — себе дороже! А шторма у нас, особенно зимой, бывают ещё те!
Бешеные волны бросаются на берег, забегая в глубь побережья, на песчаные отмели и утаскивают за собой, все что попадётся. Вы не поверите – даже приличные камни и тяжеленые ржавые остовы старых судов, казавшихся вечными в этих пустынных местах. И, в том числе, и бочки, которые потом бродяжничают по волнам годами, пока их вновь не выбросит куда-то на осушку, или не засунет ее меж острых камней, не разобьёт об камни.
А моряки опасаются мин, ещё с самого начала века. Мин было установлено в море великое множество, никто не знает — где и сколько! И до сих пор гремят взрывы, рвущие обшивку кораблей и судов.
Эта же была просто бочка. Обычная бочка, просто немного вздутая. Командир решил ее утопить — иначе нет гарантии, что не придётся бегать за ней по морю ещё раз. Как минимум.
Потренировали комендоров, постреляли. В основном – в белый свет, аки – в копеечку! Попадёшь в неё, как же! Прям щас! Эта хитрая гадина подпрыгивает на волнах, то прячется за гребнями. Корабль тоже вовсю качает, и вовсе не в такт наглым прыжкам чёртовой бочки! Комендоров всенародно осмеяли. Рукой подать, мишень − с корову, патронов — ящик, и − в белый свет, … ага, уже – было!
И Сэм предложил старый, дедовский метод. Надо спустить шлюпку, подойти к бочке, навесить на неё подрывные патроны и ка-а-ак рвануть! А все это оформить как учение по уничтожению плавающей мины. На обратном пути Сэм сам же все и оформит. А кто ещё?
Так и порешили.
— Аврал! Шлюпку — на воду! Подрывной команде — в шлюпку!
Лебёдка взвыла и шлюпка уже на воде. Штормтрап полетел за борт. Гребцы из минёров быстро попрыгали в неё, разобрали весла и расселись на банки. Сказались тренировки Сэма. Сам минёр занял своё место на корме и взялся за румпель.
Подошли к бочке. Сэм решил показать своим бойцам, как надо это правильно все делать на практике.
Сближались с «миной» осторожно, будто и впрямь в ней дремала смерть. По приказанию Волынского, матросы делали маленькие, тихие гребки. Сам он и его старшина расположились на корме шлюпки, а Сэм даже свесился с неё, лёг на заспинную доску, осторожно пристраивая на бочке подрывные патроны. Ему было сложнее — на настоящей мине всегда есть, за что зацепить подрывной заряд. А бочка была ровная, зараза, и гладкая. Он извернулся и все-таки прицепил заряд за пробку, еще и обвязал по кругу стропой из сигнального фала. Затем, укрепил детонатор и полуметровый огнепроводный шнур.
Сэм закурил папиросу. Дело в том, что минёры давно минувших лет при подрыве плавающей мины закуривали папиросы или сигареты. Причём, даже не курящие в обычной жизни. Вся штука была в том, что тогда у мины торчали во все стороны «рожки Герца». Этот самый Герц придумал такие взрыватели с мягкими свинцовыми колпачками. При навале или ударе колпачок сминался, ампула с электролитом внутри раздавливалась. Образовывался электроток и … Так вот, чтобы этого самого навала не случалось, старший минёр в шлюпке одной рукой отталкивал мину, не давая шлюпке на неё навалиться, одной рукой держал огнепроводный шнур (его ещё бикфордовым тогда звали) и поджигал его от огня папиросы. Русские офицеры курили, в большинстве своём именно папиросы — по примеру своего императора. А потом гребцы изо всех сил налегали на весла, а минёр считал секунды. В нужный момент все бросались на дно шлюпки и гремел взрыв. Тут ещё штука была в правильном выборе дистанции. Близко остановишься — взрывом достанет, опрокинет, оглушит. Далеко — получишь осколки и пополам с водой на свою голову. Умное это дело — быть минёром! Заздря флотская молва нас подкалывает!
И Сэм все выполнил, как учили. Вот только водой все равно окатило! Рвануло сильнее, чем Волынский ожидал. Видимо, в раздувшейся бочке скопились какие-то газы.
Бойцы были довольны — настоящее дело с настоящей взрывчаткой. Будет, чем похвастаться перед братвой в базе! А потом – и дома, после долгожданного ДМБ! А про то, что это была простая бочка, а не мина — можно и промолчать. Никто за язык-то не тянет!
Только подняли шлюпку на борт, только штурман рассчитал курс в базу, как ожил приёмник и голосом оперативного дежурного передал приказание следовать к острову Гирвас, там оказать помощь местному гарнизону. Они там пытались своими силами уничтожить мину, выброшенную на берег. Рванули. Мина — целёхонька, заряд только корпус слегка проковырял. Дилетанты хреновы! Командование уже клюв кому надо начистило. Кому не надо –тоже…Теперь надо довести дело до ума, а то, неровен час, детки доиграются …
Александрович только матерился на весь ходовой пост. Это было совсем рядом с ними, какой-нибудь час средним ходом, и он был железно уверен, что эта мина — родная сестра их бочки, только что эффектно отправленной на дно с порванным боком. И тогда, какого же такого огородного корнеплода …
Но пошли. Военный корабль в море — это совсем не то место, где обсуждают приказания и ищут уважительные причины, чтобы перевалить неудобное дело на кого другого. Не тот случай!
Нет, ругаться и искренне желать начальству диарею, критические дни всем их законным и незаконным женщинам во время редких свиданий — можно, не возбраняется! Но и только. Это ещё никогда не мешало выполнению заданий.
К тому же, все, как вполне нормальные люди, понимали − лучше рвануть старую бочку, чем старая мина рванёт под чьим-то судном.
Подошли к острову, опять спустили шлюпку, быстро-весело подскочили к месту с указанными по радио ориентирами. Местные борцы с минной опасностью ещё и фальшфейер зажгли. Но и так бы не промахнулись.
Сэм вышел к матросам размещённого здесь поста, собираясь вдоволь над ними поиздеваться с высоты своей минной подготовки. Он глянул на запачканных в глине и песке матросов и офицера, как выпускник на первокурсников. Тем более, оперативный успел рассказать, что командир местной роты − из «военнопленных». Уже открыл было рот, чтобы выдать бессмертно-убийственную шутку, как вдруг его взгляд упал на большой цилиндр из меди или латуни. Сейчас он был зелёный от окиси. Только в месте, где, по всей видимости, грянул взрыв, корпус был цвета красной меди. На нем были закисшие круглые горловины, закрывавшие приборы.
Рот закрылся сам собой, а под ложечкой неприятно заныло. Он нервно сглотнул вдруг пересохшую, словно в песчаной буре, слюну. Семён вспомнил морской музей и его экспонаты. Вот он! Только не экспонат! А весь антураж вокруг на музей никак не смахивал … Живая история! Которая кое-кого из любопытствующих вполне может сделать и мёртвым.
− Дела-а-а! — только и смог сказать Семён. Он озадаченно сдвинул пилотку на затылок. Это действительно была морская мина! Скорее всего — английского производства времён первой мировой войны. Воюя с Красной флотилией на Северной Двине, англичане со своих кораблей вовсю ставили мины против речных пароходов, кое-как оборудованных сухопутной артиллерией. Великая война-то кончилась, а мин этих осталось до ёлкиной мамы … да, много, очень. Здесь же были опробованы первые электромагнитные мины, а при разминировании специалисты Красного Флота впервые сконструировали электромагнитные тралы и применили их вовсе не без успеха.
Слышать-то об этом Сэм слышал, и даже читал чью-то монографию об английских минах, которые долгое время ещё выносило в Белое море до самой Йоканьги. Но вот «живьём» сталкивался впервые.
Подорвать ее было не просто — БЗО (Боевое Зарядно Отделение) находилось у этой мины снизу, а сверху была ёмкость, придающая положительную плавучесть. И чтобы заставить ее сдетонировать, надо очень извернуться, даже обладая хорошими специальными знаниями и кое-каким практическим опытом подрывов.
На это ума и знаний у «аборигенов», понятное дело не хватило. Сэм осмотрел конструкцию. В развороченном боку, через рваную дыру были видны какие-то мешочки, надо полагать – целлулоидные, и, видимо — со взрывчаткой. (нет, — с пряниками, ага!) Судя по времени изготовления этого чуда техники — ещё что-то из пироксилиновых порохов, или дремучего лиддита, (припомнил Волынский название одной английской взрывчатки, из самых первых — Взрывчатка такая, производилась в городе Лиде. Она же мелинит. Она же «шимоза», но уже у японцев. Применялась в английской армии ещё с англо-бурской войны).
Она тоже впервые использовались для начинки мин, торпед и снарядов. До этого применялись разные пороха. Когда эти мешочки «спекались», а пороха темнели — взрывчатка становилась опасной сама по себе. И почему ее не убедил предыдущий взрыв — непонятно!
Мина, вся заросла ракушками, бородой водорослей. Была у минёров такая мифологическая примета − мол, если заросла – значит опасности взрыва нет, а если всякие водоросли и ракушки на ней селиться не хотят, то, значит, жди сюрприза. Но за семьдесят-то лет зарастёт моллюсками сам Аид вместе с Плутоном. Взрывчатка со временем должна потемнеть, поляризоваться в общую массу и стать опасной.
… Как быть? Корпус был толстый, можно его ещё раз покорёжить или сделать в нем ещё одну дыру. А надо разнести ее на кусочки! Разнести на кусочки? — повторил он вслух. И тут Сэму вдруг пришла идея. Просто сама собой!
Вдвоём с офицером, через пробоину в корпусе они залили «англичанку» водой доверху. Вода не сжимаема! Это мы все знаем, однако, в большинстве своём выводов не делаем. А взрыв в воде многократно повышает давление, и ударная волна получалась мощнее в пять раз, снося все на своём пути.
Вот поэтому Семён сунул в отверстие один подрывной патрон, затем — второй, вставил детонаторы, подсоединил огнепроводные шнуры. Местных аборигенов и своих бойцов он убрал подальше — чтобы осколками не посекло или сорвавшимися скалами не подавило. Вообще матрос не зря полосат − это сама природа предупреждает командиров − будь бдителен, если матросы у тебя под носом, и дважды − если они вдруг оказались вне поля твоего зрения. Говорят, полосатая окраска зверя не только маскирует его, но и предупреждает окружающих об опасности! А что? Тигры, осы и матросы …
Сэм последовательно поджёг шнуры и сам удрал за дальний высокий мысок, и упал на светлый, чистый песок.
Ох, и рвануло! Эхо ещё долго гуляло по острову, отражаясь от отвесных скал. Кустарник напротив мины скосило осколками. Рухнули и сползли вниз большие обломки скал и пласты земли.
От самой же мины не осталось ничего! Разве что воспоминания. Воняло сероводородом, огромная воронка уже заполнялась морской водой.
Местные аборигены были обескуражены эффектом, и тем как старший лейтенант на ходу, по-быстрому разобрался с этой миной.
Командир роты представил на минутку, что могло бы быть, если бы они, наконец, доковыряли «англичанку». И что было бы, если он и его бойцы залегли бы просто за бугорком, а не за мысом, куда их матюгами и пинками отправил «пришелец». Бугорка просто не было! Сверху сыпался песочек и камешки. И вообще, бухточка стала просторнее! Он зябко поёжился.
− Класс! − сказал Сэм, удовлетворённо улыбнулся и оглядел дело рук своих. Он снисходительно кивнул местному начальнику: − Ладно, не переживай. Все пройдёт! Послужи с моё, научишься!
− Бойцы! − крикнул он, − в шлюпку! Чешитесь живее! Они уже дома, а нам ещё топать и топать!
Провожая, им вынесли несколько увесистых живых крабов и большую сетку свежей рыбы. Не жалко! Отказываться не стали − затем обижать добрых людей? Да и вроде как заработали! Как там сказано: честным трудом, в поте лица своего»?
Через полчаса тральщик уже весело бежал домой, прожигая свои застоявшиеся главные дизеля. А на вершине сопки над островом вращалась, поскрипывая ревматическими подшипниками, антенна РЛС. Пост вновь заступил на боевое дежурство.
Военнопленный — то есть − призванный из запаса на два-три года после окончания профильного института с военной кафедрой
Тезка! Подправь под рассказом, в сноске, в пояснении — «военнопленный», а то «несведущим» не понять про кафедру и т.п.
Как хочется иногда, прочитав такой рассказ, встретиться с его автором за рюмкой чая…
Отличная работа, как и рассказ!