Ткачев Ю. Маленькие истории Большого Улисса. Предисловие

Это сейчас я живу в Тихорецке, в моем благодатном южном городке,  вернувшись в родные места через двадцать шесть лет военно-морской службы на Дальнем Востоке. Мои друзья – сослуживцы, разъехались кто куда, некоторые нашлись благодаря Интернету и пишут мне письма, но о многих я ничего не знаю.
И все-таки Дальний Восток, Тихий океан, живут в моей душе и дают о себе  знать даже во снах. Наверно, щемящее чувство ностальгии приходит и к моим сослуживцам по Тихоокеанскому флоту. А они везде – в Москве, Питере, Киеве, Минске, во всех больших и малых городах, селах и станицах нашей огромной страны. И в Тихорецке тоже. Привет вам, друзья!
Сейчас моя семья живет в благоустроенной квартире со всеми удобствами в тепле, с газовой плитой, водопроводом и канализацией. Раньше все было не так.
Начиналась моя военная служба с бухты Большой Улисс, с бригады ракетных и торпедных катеров.
Большой Улисс – это и бухта, и небольшой военный поселок на окраине Владивостока. Обшитые доской, утеплённые рубероидом шлакоблочные  двухэтажные дома 30-50 годов постройки, разбросанные в два ряда по сопке. Нет воды и газа, отопление печное – экстремальные условия выживания для военных семей.
Квартир, как таковых у нас не было, а были комнаты в секциях. Секция – это квартира в нашем теперешнем понимании с отдельным входом с лестничной площадки, но поделенная на несколько семей военнослужащих. Наша двухкомнатная секция располагалась на первом этаже и имела 9-метровую и 16-метровую комнаты, общую кухню и две печки на каждую комнату.
Воду завозили водовозкой, а из неё жители таскали ведрами к себе в жилье. На каждой кухне стояли баки для воды из списанных аккумуляторных батарей подводных лодок – по одной на семью.
Зимой по обледенелому склону сопки водовозка не поднималась, и приходилось носить воду от нижнего дома, скользя и падая на льду.  Печки топились дровами и углем, которые надо было заготавливать по осени. Почти все эти домашние хлопоты выпадали женам, потому что военная служба не имеет интервала от 8 до 17.  Выходы в море, организационные периоды, различные комиссии по проверке боевой готовности отбирали у их мужей то время, которое можно было посвятить благоустройству семьи.
И все — таки мы были молоды, здоровья было – хоть отбавляй, энергия била через край, поэтому  «стойко переносили все тяготы и лишения военной службы», как того требовал Устав.
Находилось время на походы в лес за грибами, на пляж, на морскую рыбалку, и на застолья с соседями.  Времена были застойные, хорошая закуска и выпивка собиралась на стол вскладчину, застолья были продолжительные, а  соседи по поселку были все интересные и самобытные. Жизнь заставляла держаться и не унывать.

СОСЕДИ ПО СЕКЦИИ — ВАЛЕРА И АЛЛА КУНИЦЫНЫ

Мой сосед  старший лейтенант Куницын занимал в  секции большую комнату, а мы с женой и маленькой дочкой ютились в 9-метровой комнатушке, где целый метр, вдобавок, воровала выступающая часть печки. Валера был механиком на торпедном катере и большим любителем выпить. Жена его Алла – симпатичная блондинка по части пития от него никогда не отставала.
— Алка, сучка такая, опять выжрала всю мою водку с подругами, — жаловался Валера мне, — лежит, болеет, на работу не пошла.
Алла работала стоматологом в медчасти береговой базы катеров. Начальником у неё был врач, сорокалетний, старший лейтенант Анатолий Иванович Петров.  Военная карьера ему не грозила — срок службы старшего лейтенанта до сорока лет, а потом увольнение в запас. Очередных воинских званий ему не давали из-за вечной нетрезвости, хотя Петров был прекрасным универсальным врачом – и хирургом, и терапевтом. Если надо было рвать зубы морякам – он и тут мог помочь.
— Анатолий Иванович! Возьмите молоток, помогите, мне сложный зуб попался, — звала Алла, — никак не могу вытащить.
Алла Николаевна с утра была слаба после вечернего застолья. Её бессильные пальцы не держали  тонких инструментов, и она брала зубило. Алла направляла зубило на зуб, а доктор Петров бил молотком, пока зуб не крошился. Потом можно было доставать его по частям.
— Это, какое то гестапо, а не медпункт — сплевывая кровь, стонали жертвы Аллы Куницыной.
— Я вам выписываю три дня освобождения от службы, — нежным голосом радовала моряка Алла Николаевна, — вот записка от меня командиру, полежите в кубрике, пока заживет.
Моряк плелся с запиской к командиру катера.
—  Какое еще освобождение? – удивлялся такой откровенной наглости командир. — А ну, боцман, выдай больному швабру, пусть драит палубу, на свежем воздухе быстрее выздоровеет!
Валера Куницын, худой, конопатый, невзрачный, жутко ревновал свою красавицу ко всем мужикам. В гневе он был страшен и не контролировал своих действий. Правда,  потом жалел о содеянном.
Как- то просыпаюсь от дикого грохота –  пьяный Валера ломает дверь в свою комнату.
Дверь заперта изнутри, и Алла еще подпирает её всем телом с другой стороны и кричит.
— Валера, ты чего? — спрашиваю я.
— Убью стерву! Мне сказали, что она встречается втихаря с Саней Клопневым! – Валера ногами выломал из двери доску, просунул руку и схватил Аллу за юбку.
Вполне реально. Ракетчик Саня Клопнев – известный бербазовский ловелас. Да еще при деньгах и при машине. Саня недавно приехал из Ирака, где обучал братский арабский народ стрельбе из советских ракет. Купил себе «Жигули» и катает красоток.  Может, и Аллу покатал.
Куницын, сосредоточенно сопя, вытягивал юбку из дырки в двери. Алла продолжала верещать. Наконец, сосед вытащил юбку, но к его пьяному тупому удивлению, Аллы в ней не оказалось. От этого еще более разозлившись, Валера, снова начал бить ногами в дверь.
— Угомонись, — говорю ему, — завтра будешь ремонтировать.
— Ни за что!
Валера провел ночь на кухне, а утром долго восстанавливал свою дверь. Алла, как ни в чем, ни бывало, весело щебетала и варила ему кофе.

Фото Anbar из Google Earth Военный посёлок Большой Улисс.