Дементьев Ю. Совместный поиск

Глубокой осенью в хреновую погоду с ветром и дождём пара кораблей потянулась в пролив Босфор Восточный. Путь их не был далёк, так чуть севернее и немного восточнее Находки. Качало.

К БПК «Свирепому» и ЭМ «Воинственному» по дороге пристроился наш единственный эскадронный гвардеец – ракетный крейсер «Могучий». И если «Свирепому» судьба была всю жизнь искать лодки, то эсминец и крейсер попали в компанию явно из-за нехватки с ней часов контакта.

Был инструктаж командира. Он, не касаясь подробностей, заметил, что если мы утопим или потеряем, или не найдем учебную торпеду, то лучше и не думать, что с нами будет.

Пояснил, что с целью резкого повышения вероятности обнаружения выстрелянной торпеды, на ней сработает радиомаячок, по сигналам которого мы элементарно её и найдем.

На дурацкий вопрос командира БЧ-4 (он-то и должен был обнаружить своей УКВ станцией сигнал), а кто пеленговать будет? Ему заметили, что вначале надо в принципе сигнал обнаружить и строго приказали после пуска торпеды включить станцию на такой-то волне. И по силе сигнала будем выбирать направление поиска. Элементарно.

-Кстати, командир БЧ-4, ты знаешь на какой волне маяк букву «Эс» передает? Доложи!

-На первой, товарищ капитан-лейтенант.

Три корабля – это грозная сила. И теперь эта сила называлась словом КПУГ – корабельная поисково-ударная группа.

А волны между тем «перекатывались через мол, и неслись вниз стремительным домкратом». Ветер рвал гребни. Серо-черные волны и белые пенящиеся гребни, низкие тёмно-синие с чернинкой тучи, ледяной дождь.

То «Свирепый», то «Могучий», то эсминец передавали на ГКП
поисковой группы данные по цели. Дело шло. Наш румын (командир БЧ-3 – минер) верно рассчитывал данные на стрельбу и наводил для учебной атаки торпедный аппарат. Давление в баллоне ТА было в норме. Но стрелять было рано: надо было всем поднабрать число часов контакта.

-Товарищи матросы и офицеры! Лодка в районе, через 30 минут начинаем поиск.

И грозный КПУГ из трёх единиц в строю фронта начал вытеснять лодку из района.

Старая дизелюха 641 проекта тоже не дремала и отрабатывала выходы в торпедную атаку на надводную цель с последующим отрывом.

Наши хилые ГАС (гидроакустические станции) обнаружили пл в шп а потом, обменявшись информацией, достали её и в активном режиме.
Охота стала принимать характер травли. Мы вцепились в лодку, и хотя волна заливала носовую артустановку, мы смело и даже решительно продолжали выполнять задачу. Хочется даже вставить прилагательное «героически». Ну, по крайней мере – с мужественной настойчивостью!

Мало того, мы с целью уточнения ЭДЦ (элементов движения цели) постоянно обменивались информацией, выдавая кораблям, потерявшим контакт, данные по лодке. То есть это был настоящий групповой поиск.

Потом пойдет сверка калек маневрирования (наших и пл), определятся наиболее успешные подразделения гидроакустиков и успешность стрельбы. Но погодка не радовала. Обычно при такой погоде не стреляют. Но что-то заставляло довести поиск до конца.

И опять в сети ПЛО шел обмен целеуказаниями. Свистел ветер, и
корпус сотрясали удары морской стихии. Но погодка не радовала. Обычно при такой погоде не стреляют. Но что-то заставляло довести поиск до конца.

— Юра, твои в бригадной не отвечают, — слышу по УКВ голос Кости П. –
флагманского 17 бпк, который сидел на «Могучем».

Пост слуховой связи через дверь. Звоню. Нет ответа. Ору по громкой, чтобы открыли. Нет ответа. Ни себе чего! Звоню очень настойчиво и даже колочу кулаком в дверь. Наконец дверь открывается. Вваливаюсь во внутрь поста. Картина, однако. На три вахты имеем два никем не сменяемых матроса. Два бессменных вахтенных. Ну, нет у меня больше матросов. Вечный некомплект личного состава.
Оба молодые, только из учебки. Один блюёт в банку для сжигания
документов. Второй, работая в сети эскадры, одновременно пытается передать в сети бригады за товарища. Не получается.

Тот, кто «вахту не бросил», зеленого цвета, и силы его вот-вот оставят.
Тащу за шиворот блюющего матроса. Блевать ему всё равно нечем: изо рта тянется тонкая струйка слюны. А вонь! Вентиляшка-то не работает: палубные грибки задраены – штормуем.

Распахиваю в нарушение всех правил тяжелую дверь на верхнюю палубу: вентилирую моряка, значит.

— Ну-ка, на вахту!

Матрос на вахту никоим образом не хочет, он хочет сжаться, упасть и
блевать, блевать и блевать. Ему очень плохо. Он жмется к банке со рвотными массами.

— Я за тебя стоять буду? На вахту! А ты муму не колебай,- кричу второму,- Отвечай, тебя же зовут. Тот начинает работать.
Блюющий пока не соображает ничего. Бью его чувствительно ладонью по лицу. Страшно кричу, в надежде, что он испугается меня больше, чем качки. Бью опять и свирепым голосом угрожаю растереть его по переборке. Швыряю его на стул. Матрос надевает головные телефоны.

— Только слезь со стула, урою!

Кричу дежурному по связи, чтобы взял на контроль сеть бригады.

-Смотри, дверь открыта! Не будешь отвечать, разделаю как бог черепаху!

Выскакиваю к ГГС: чего-то хочет ходовой. Работаю дальше. В
контрольном приёмнике слышны робкие потуги моего вахтенного.

-Костя, ну как он?

-Молодой, что ли?

-Да, укачался.

-Ничего, мы его повызываем.

Посылаю дежурного по боевой части за коробкой сухарей и питьевым бачком воды для молодых.

-Ешьте и пейте – от качки помогает.

На этом профилактика от морской болезни закончилась. А воспитательный этюд завершился успешно. А поиск между тем в разгаре. С ходового кричат, чтобы командир БЧ-3 приготовился к стрельбе.

Я включаю радиостанцию на первой волне.

-Товсь! Залп!

Торпеда уходит в свой последний (как оказалось) путь. Лодка по плану уходит из района, а мы начинаем искать торпеду. Тем паче, что её маячок слышен прекрасно. Мы верим, что скоро зацепим за рым красно-белую продольно-полосатую головную часть торпеды.

В общем, искали мы её пять суток в долбанном штормовом море.
Шторм как начался, так и не утих. Прошли пятые сутки, на шестые в штабе флота посчитали, что ресурс торпеды исчерпан, и она точно утонула. Тем более, что, поначалу бойкие, звуки буквы «Эс» или «слова»: ти-ти-ти, звучали все тише, прерываясь, а потом эфир на волне №1 утих.

Героически выполнив задачу, но потеряв ценное флотское имущество – учебную торпеду, вернулись на 33-й причал.

Построил личный состав и вывел из строя молодого матроса.

-Я тебя, голубчик, по голове твоей очень умной стучал, чтобы ты не боялся морской болезни. Вот пожалел бы я тебя, так ты до сих пор бы от обреза не отполз. А корабль из-за тебя не выполнил бы боевую задачу! А так, и часа не прошло, как ты на три балла стал работать.

— Молодец! Так что обид не держи. Теперь ты – почти морской волк.

Треплю его по плечу и объявляю перед строем благодарность. Ну, а как же!

Через короткое время сняли командира эсминца. Оказалось, что бойкий обмен целеуказаниями в сети ПЛО эсминец проводил при разобранной гидроакустической станции, а данные по лодке давал по данным других кораблей, пересчитывая под себя пеленги и дистанции.

Но задачу мы выполнили. Впереди мне светила академия. И я старался. Я верил, что удача мне улыбнётся. Бывает же жизнь прекрасной?

Калининград 13 декабря 2010 г.