Блытов В. Мы-плавосостав! Врач поневоле или ректороманоскопия (записки флотского офицера)

Ректороманоскопия — это метод эндоскопического исследования прямой кишки и нижнего участка сигмовидной кишки. Она позволяет осмотреть нижний отдел кишечника на протяжении 20—25 см. с помощью специального визуального устройства

Паша Соколов, командир группы телеграфной связи с гвардейского авианосца «Азов» никогда не знал, что означает эта ректороманоскопия и зачем она проводиться. Предполагал, что это что-то из области медицины, но объяснить бы не смог. Все что касалось здоровья, его практически не интересовало. О каком здоровье можно говорить в двадцать три года? Он здоров как бык. Только вернулся со сборов по офицерскому многоборью с Севастополя.

Нет, конечно он любил в училище, полежать в санчасти, не бегать по утрам на физзарядку, спать вместо семи до восьми часов и получать усиленное питание. А еще общаться поближе с молоденькими медсестричками, дежурившими в санчасти. Но это было главным, то что привлекало его в проблемах со здоровьем.

Если где-то припекала какая-то простуда или другая проблема со здоровьем, то у него были на корабле хорошие друзья врачи Игорь Муратов – хирург и Коля Платов — терапевт с одного с ним корабля. И он им доверял свое здоровье без всяких проблем.

Сегодня он должен был смениться с дежурства по связи на узле связи бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей и с нетерпением смотрел на специальные часы, висевшие над столом дежурного по связи.

— Когда же придёт Серега Варламов – командир группы специальной связи с крейсера «Адмирал Эссен» — думал он, с волнением глядя на часы – неужели хватит совести прийти после 10 часов. А ведь я его предупреждал и просил  не опаздывать. Вот телепень и уже не первый раз опаздывает. Он что думает, что если придет в десять часов, то автоматически сразу примет дежурство? А так никогда не получается.

На кораблях Военно-морского флота смена с дежурства и вахты считались священными. Если смена в десять часов, то сменяемый, должен ровно в десять часов закрыть за собой дверь. А передача дежурства составляет минимум полчаса, поэтому сменяющий должен приходить на дежурство минимум за полчаса до заступленья. Не спеша надо все досконально принять, разобраться со всеми проблемами и ровно в 10 часов доложить начальнику узла связи капитан-лейтенанту Федорчуку.

Капитан-лейтенант Федорчук был высокого роста и плотного телосложения. Черноволосый, вытянутое лицо, длинный нос. Всегда требовал при приеме-сдаче сначала докладывал, тот кто принял дежурство и лишь потом тот кто сдал.

— Это хлопцы, как на войне. Ты не принял еще, а его уже убили. А так юридически дежурный есть всегда. Раз принял – значит уже дежурный.

— А если в промежутке между докладами убьют того, кто уже принял или обоих убьют, тогда как быть? – спросил как-то дотошливый старший лейтенант Саша Музыченко со «Свирепого».

— А вот как. Отвечаю. Тот, кто сдавал, еще не сдал, потому как его доклад второй – значит юридически он дежурный. А если обоих убьют сразу, то я сам заступлю. Вот так молодые. Думаете старого волка перехитрить. Не получиться.

— А если убьют сразу двоих и заодно с ними начальника узла связи? В одном же помещении находятся – продолжал допытываться дотошливый старлей.

— Тебе Музыченко за дежурство двойка. Начальника узла связи никогда не убьют. На мне слишком много материальных ценностей. Заступишь завтра исправляться, чтобы глупые вопросы больше не задавал – покраснел начальник узла связи.

Больше никто и никогда глупых вопросов Федорчуку не задавал, все докладывали, так как он требовал. Хотя случай с Музыченко передавали из поколения в поколение.

Паша сегодня очень спешил. Была суббота и он планировал съездить в гости к своим друзьям врачам, которые осуществляли медицинское обеспечение пионерского лагеря в поселке Верхняя Корениха. Нет, суббота на кораблях ВМФ конечно рабочий день, но после суточного дежурства он рассчитывал на законный отдых. Хотя понимал, что здесь все весьма проблематично и расплывчато. Что-то не понравиться командиру дивизиона гвардии капитан-лейтенанту Волкову и придется сидеть с подчиненными или устранять замечания по приборке. Но Павел все же рассчитывал на снисхождение своего начальника

Надо сказать, что этот пионерский лагерь принадлежал бригаде строящихся и ремонтирующихся кораблей и для его обеспечения выделялись офицеры с кораблей бригады  и прежде всего для обеспечения медицинского наблюдения и помощи корабельные врачи. И на этот раз жребий обеспечения в лагере пал именно на его друзей Игоря Муратова и Колю Платова.

Они оба уехали в пионерский лагерь со своими беременными женами.

Все складывалось нормально. Варламов пришел вовремя. У Федорчука вопросов по смене дежурства не оказалось, так как он куда-то спешил.

Одна из флотских заповедей говорит о том, что сход и отдых флотский офицер должен планировать и готовить заранее. Иначе может все отмениться и пропасть. Поэтому продумано должно быть все до, мелочей. На любой вопрос, даже самый каверзный должен быть готов заранее подготовленный и мотивированный ответ.

— А покажи это – и Соколов доставал именно то, что просили показать.

— А это как?

— А вот смотри как — следовал заранее подготовленный ответ — Все понятно Варламов?

— Так точно. Но вот еще ….

— Что еще? Вопросы, связанные с отработками по связи посмотрел?

— Посмотрел. Все понятно. Радиовахты все открыты? Проверил? Радиоданные все выданы радистам?

— Проверил, замечаний нет.

— Странно. Видимо Соколов куда-то намылился, раз у тебя нет вопросов – задумчиво сказал Федорчук – Куда собрался Соколов? По бабам? Не надорвись. Береги себя хлопчик. Тебе еще надо донести свое богатство до будущей жены и семьи, ничего не расплескав по пути.

— Я не я не по этому делу сегодня. Все с чем иду, принесу назад.

— По водке, что ли? А с виду и не скажешь. На пьянку идешь? – усмехнулся Федорчук – не зарекайся друг мой Паша. Все может быть под воздействием водки. Наши хохлушки знаешь какие охочие до нашего брата морского офицера. Попадешься – порвут на запчасти.

— Нет, я не пьянствовать – уклончиво ответил Паша и признался — я к друзьям собираюсь в Верхнюю Корениху.

— В лагерь что ли? Смотри Павел, там все начальство сегодня будет. Открытие лагеря. Не попадайся лишний раз им на глаза. Помни, что основной принцип солдата – подальше от начальства, поближе к кухне. Начпо будет там со своими политбойцами и политбойцыцами. Меня уже проинструктировали. Я обеспечиваю его связью. Тоже туда поеду, вместо своего огородика. Машка опять ругаться будет, а что поделаешь?

В мыслях Паша никак не пересекался с начпо и его окружением и поэтому к словам Федорчука отнесся весьма снисходительно.

— У вас там свои заморочки, а у нас свои с врачами. И наши заморочки, ни при каких обстоятельствах не пересекаются с вашими – подумал он, но в слух сказал – улыбнувшись – постараюсь не пересечься. И не расплескать.

Федорчуук улыбнулся, но ничего не сказал.

Выйдя от Федорчука, Паша пожал руку однокашнику по училищу Сереге Варламову

— Спасибо, что принял быстро. Будь Серега. Помни в 12.40 отработки по радиоканалам с узлом связи флота. Не подкачай, а то будут проблемы и у тебя и у Федорчука.

— Давай Паша, забирай своих ржавых матросов и дуй к себе. Свободен, как Куба.

Ржавыми матросами на флоте называли матросов с гвардейских кораблей, за их гвардейские оранжево-черные ленточки. Видимо те, кому эти ленточки не достались, просто банально завидовали.

Павел отвел свой расчет матросов-радистов в казарму, потом пожал всем руки на прощанье и поблагодарив за службу, пошел просить добро на сход у командира дивизиона.

— Заходи Птицын – сказал Волков, наливая себе в стакан чаю из электрического чайника – отдежурил?

Волков иногда называл Птициным Соколова, что считалось вполне в норме. Как правило, всех Уткиных, Гусевых, Орловых, Соколовых, Курицыных, Зябликовых и прочих с птичьими фамилиями на флоте называли Птицыными. Такое обобщающее обращение, на которое, как правило, не обижались. Соколов на своего начальника тоже не обижался, тем более, что сейчас ему нужно было получить разрешение на сход.

— Так точно отдежурил. Замечаний нет. Матросы все в казарме.

— И что Федорчук ничего плохого тебе не сказал?

— Нет, не сказал. У меня замечаний по дежурству не было.

— Ай молодца Паша. Займись ка тогда уважаемый Соколов сейчас большой приборкой. Важный этап нашей деятельности.

— Евгений Евгеньевич у меня мичмана уже занимаются. Я их проинструктирую. Можно я на сход, а то ночь не спал. Отдохнуть положено.

— Ты, что Соколов Белоснежка без семи гномов. Когда флотский офицер из-за того, что не выспался проситься отдохнуть. Не прилично это. Звучит как гафф (в царском флоте неприличные выражения, употребленные в обществе, называли таким словом).

— Евгений Евгеньевич. Меня наши врачи пригласили в лагерь в Большую Корениху. А катер идет только в 11:30 и потом в 17:00. Не успею вернуться.

На флоте было принято обращаться к офицерам по имени отчеству, а не по званию. И флотские офицеры бравировали этим, считая, что и это отличает их от армейских офицеров. А быть похожим на армейского офицера или как их презрительно называли «сапоги» считалось не приличным.

Соколов посмотрел на часы:

— Да маловато у тебя времени. Ладно, Соколов помни мою доброту. Иди отдыхай. Положен отдых, не буду тебя отрывать от него. Иди.

— Понял. Да если что я для вас – воодушевленный Паша был готов расцеловать своего комдива.

— Ладно, ладно давай иди. Не опозорь гвардию и быть на месте в 24 ноль-ноль. Потом я уйду к семье на ночь, а ты останешься за меня. Надо же хотя бы иногда жену навещать и детей воспитывать. Как думаешь, надо?

— Так точно надо Евгений Евгеньевич. Все сделаю. Буду к нулям часов.

— Смотри не опоздай на катер туда и самое главное обратно. Помни, что я уезжаю к семье — и Волков пожал руку Павлу.

Павел выскочил из кабинета начальника и побежал искать своего мичмана Мишу Синесвитенко.

— Миша ты смотри приборку не завали, потом увольнение – инструктировал он на бегу своего подчиненного – я буду к нулям. Понял. Мне очень надо. Меня ждут.

— Та шо тут не понять. Усе понятно. Усе буде нормально. Да не хвилюйтесь. Видпочивайте и усе буде добре.

Паша улыбнулся. Ему нравилось спокойное, рассудительное малороссийское наречение его мичмана.

— Смотри Миша не подведи — и пожав руку мичману Паша выскочил из КПП и понесся рысью к гостинице.

— Да будьте впевнени, пока я тут усе буде нормально – донеслось вслед.

В гостинице стояла в шкафчике припасенная для этого случая бутылка «Рижского бальзама», привезенная им из отпуска.

— То-то порадуются друзья. Экзотика – думал он, укладывая бутылку в дипломат – надо заскочить по пути в продтовары, и взять с собой еще помидорчиков, огурчиков и консервов купить. Неудобно в гости приходить c пустыми руками.

Надел новую наглаженную рубаху и брюки, наглаженные предварительно, поменял чехол на чистый на фуражке. Прежде чем выйти из номера посмотрел на себя в зеркало.

— Красавец – подумал он – и почему только девки, не влюбляются и не падают штабелями? Ну да ладно без них даже лучше пока. Недаром в царском флоте мичманам запрещали жениться, считали что это отрицательно влияет на службу. Сейчас главное успеть на катер, а то все пойдет насмарку.

Шумно выдохнув, он положил на всякий случай в дипломат еще щетки для брюк и ботинок, и в последний момент закинул туда же плавки.

Искупаться очень хотелось. А то с этой службой, так лето и не началось. Ни разу не купался еще. А щетки для брюк и ботинок очень нужная вещь в Николаеве. Пыльно здесь и грязно. Лето и пыли везде полно. Город такой. Вот в Таллине можно ботинки не чистить, как минимум, пару дней.

По пути на той же улице он заскочил в продовольственный магазин и купил пару банок завтрака туриста, свежих помидорчиков, огурчиков и баночку латышских шпрот.

На катер он не опоздал. Успел заскочить в последний момент, когда причальный матрос отдавал чалки, то есть сбрасывал швартовые концы с береговых кнехтов.

— Успел — подумал он, ища себе место на палубе. Теперь на тот берег через Южный Буг. А там два километра по тропинке к лагерю.

Он сел на какой-то люк, на котором уже сидели видимо местные жители

Вокруг все мужчины поснимали свои рубашки, подставив солнцу свои загорелые и без того спины. Женщины, собравшись в кучки по интересам, шумно обсуждали свои вопросы.

На верхней палубе зачем-то включили песню Софии Ротару, и пароходик под лихую мелодию «Червона Рута», звучавшую на всю реку направился к пристани на противоположном берегу.

— Червону руту не шукай вечерами – неслось на всю реку.

Внезапно сзади раздался дружный женский смех.

— Добрый хлопец, напевно не пьяница. Напевно к нареченной йиде? – стали обсуждать Пашу, стоявшие за его спиной две симпатичные девушки с озорными глазами – ты гля Настена а вин каблучки немае на правий руци. Хлопец неодруженый напевно? А як то может быть?

Паша подумал:

— Почему неодружанный, друзей вроде много, а вот насчет каблучка. Вроде каблуки есть на получботинках.

— Ни, ци морякы не неодруженые, — донеслось до него — вони у кожном порту по дружини мають и каблучкы не надягають, шоб нас дивчин дурыть – засмеялась в ответ ей вторая

Паша понимал, что они обсуждают его, стремятся обратить на себя внимание. Будь ситуация немного другая он бы согласился с ними познакомиться и немного пофлиртовать. Но он спешил к друзьям, которые ждали его.

— Ти подивися Свитланко. Вин ще е глухий и тупий. Не чує, що про нього балакають. А може вин специалист по хлопчикам, раз дивчин не помечае?

—  Може. Кажуть, що в мори вони там без жинок кидаються на все що шевелиться. Кажуть, що писля моря для них и старушка подарунок – и они обе опять громко засмеялись.

В принципе все, что они говорили на украинском языке, было ему понятно, кроме некоторых выражений. Он вжался в свой люк, хотел спрятаться за спинами людей и боялся повернуться к ним лицом, а они радовались этому и открыто издевались над ним. Лицо Паши пылало ярким огнем. И пожилые люди, глядя на это прятали свои улыбки.

Наконец пароходик громко гуднув причалил к хлипкому причалу, песня Софии Ротару  резко замолкла и народ, хватая свои пожитки, стал сходить на берег по деревянному трапу, установленному матросами. Матрос в тельняшке у трапа поддерживал сходящих, протягивал им руки. Мужчинам протягивал только руки, женщин обязательно брал за талию и легко переносил на причал. Они смеялись, но особенно не противились. Уходя вверх по тропинке те девушки, которые обсуждали Пашу бросали на него такие призывные взгляды, что Пашу в жар бросало.

— Пидемо хлопец з нами, ти що боишся нас, чи как? – прокричала одна.

Паша совсем смешался и припустил поскорее вдоль берега.

— А хлопец цей боягузливий, дарма що офецер – донеслось до него.

Пожилой мужчина рассказал Паше, что к пионерскому лагерю надо идти вдоль реки и он со своим черным дипломатом, в котором была закуска и «Рижский бальзам» направился по узкой тропинке, вдоль реки к видневшимся вдалеке постройкам, скрывавшимся в буйной зелени.

На берегу Южного Буга было много народа, многие из которых купались и загорали. Лето и солнце загоняло даже самых стойких в рохладную воду.

Пройдя километра два, Паша добрался практически до лагеря и увидел на узкой песчаной полосе, шедшей вдоль берега, беременных жен своих друзей Таню Муратову и Олю Платову в цветастых купальниках и с выпирающими животами. Они приветствовали радостно Пашу.

— А наши мужчины, вон на лодочке. Посмотри Паша – показала Таня в сторону лодочки, отошедшей с которой прыгали поочередно в воду два мужчины.

Игорь и Коля, а это были именно они, изображали чудеса ныряния с этой маленькой лодочки и иногда забирались на огромную морскую бочку, находившийся метрах в ста от берега с которой прыгали в воду.

Увидев Пашу, они радостно приветствовали его:

— Паша раздевайся и плыви к нам – кричал Игорь, делая стойку на руках на бочке.

— Цирк приехал – громко сказала Оля – выпили с утра, вот и кувыркаются теперь.

— А где здесь можно переодеться – спросил Паша Таню, которая зашла в реку намочить ноги.

— А вон кусты, иди туда и переодевайся – показала Оля – скоро начнется открытие лагеря и всякие торжественные мероприятия. Ждут большого начальства, но мы на отшибе, надеемся, что нас никто не потревожит.

Паша быстро переоделся и через пару минут саженками плыл к лодочке. Прохладная вода приятно охладила тело. Игорь и Коля погребли навстречу к берегу, и когда Паша залезал в лодочку, она внезапно наклонилась на один борт, набрала воды и утонула.

— А что будем делать – спросил Игорь, плавая кругами вокруг места затопления.

Паша нырнул. Лодочка утонула на глубине метра три, рядом с берегом.

— Нужна длинная веревка, чтобы ее не унесло течением – сказал вынырнув он — и за веревку можно вытащить лодку из воды. Так мы ее втроем не поднимем.

— А вот веревка – закричала Оля, показывая на какую-то хорошую веревку, привязанную к дереву, стоявшему у воды.

Паша подплыл, проверил веревку и взяв свободный конец поплыл к месту затопления лодочки. Подплыв, он нырнул. Лодку нашел быстро и привязал веревку морским узлом за какое-то кольцо в носовой части. Потом вынырнул и закричал:

— Сейчас вытащим. Поплыли к берегу. И все дружно поплыли к берегу.

Втроем, плюс жены, они как бурлаки начали вытаскивать лодочку. Когда она уже показалась из воды, Павел обратил внимание на тонкую девичью фигурку, бегущую от пионерского лагеря.

— Николай Алексеевич, Игорь Александрович – кричала девушка в белом халате – звонили от дежурного и передали, что сейчас к нам придет начпо проверять санчасть. Пойдемте скорее. Сказали, чтобы вы представляли.

— Кое-как вытащив лодочку на песок, схватив свои вещи все побежали, в сторону одиноко стоявшего домика, где была санчасть, называвшаяся в пионерлагере медпунктом. Над козырьком у входа развевался белый флаг с большим красным крестом. Сразу видно издалека, что здесь лечебное учреждение.

— Только начпо нам и не хватало – проговорил Игорь на бегу, пытаясь надеть штаны и никак не мог попасть в одну штанину.

В санчасти  оба врача переглянулись между собой и Игорь обратился к Паше.

— Паша, понимаешь мы с Колей – начал неуверенно Игорь – долго ждали тебя, и выпили с утра уже грамм по сто коньяка, так для здоровья. У нас бутылка коньяка стояла. Праздник все же открытие лагеря.  Не удержались. Посидели с девочками, немного. Нам же в строю не стоять. А от коньяка запах сильный. Начпо обязательно унюхает. Вон у него нос длинный какой. И сам знаешь как он к пьянству относиться. А здесь детский лагерь. Не подумали. Выручай.

О том, что начпо бригады резко отрицательно относиться к пьянству Паша слышал. Самое простое было, это исключение из партии или комсомола за подобные провинности.

— А что я должен делать? – улыбнулся Паша.

Он себе даже представить не мог, что он может спасти от наказания врачей. Нет он сочувствовал им, но не представлял, что он связист может сделать.

— Паша выручай, а то нас с Колей из партии попрут минимум, а могут и с должности снять и разжаловать могут – продолжил напряженно Игорь – здесь же дети, а здесь вдруг обнаружились пьяные врачи. Конечно мы не пьяные, а просто немного выпили, но кто потом разбираться будет?

Оба смотрели на Пашу просящими взглядами.

— И чего вы смотрите на меня, как на икону? – удивился Паша – я то что могу для вас сделать. Я бы и рад, но …. – он улыбнулся

— Так ты ж самый трезвый из всех. Ты же не пил? Так одень, белый халат, колпак и встреть начпо, вместо нас – предложил Игорь, протягивая белый халат — ну покажи санчасть и всё.

Паша тоскливо посмотрел в окно на другой берег, тяжело вздохнул. Попасться в такой нехорошей истории очень даже можно. Легко. Поймают и….. Свежо было в памяти, как он сдавал в училище математику за своего друга Колю Ильина. Поймали. Колю отчислили на флот, а Пашу спасло только то, что он был отличником. Но летний отпуск пришлось провести в училище, вместо побережья Черного моря. А здесь действительно можно напороться на очень крупные неприятности. Да и скорее так оно и будет. Но и друзей вроде тоже надо выручать. Паша стоял и думал, смотрел на противоположный берег, где за поворотом реки виднелся Черноморский судостроительный завод, а в достроечном бассейне были видны антенны гвардейского авианосца «Азова.

— Сам погибай, а товарища выручай – вспомнил он один из армейских заветов.

Он посмотрел на друзей их жен молящих его своими глазами, их животы с будущими врачами, как он считал.

— Да чёрт с вами, была не была. Давайте ваш халат – внезапно для самого себя принял решение Паша.

— Паша познакомься это Ирочка наша медсестра, если, что она тебе поможет. Она тоже не пила и в медицине разбирается хорошо, медучилище закончила с отличием, если ты боишься, она всегда тебе поможет.

Паша посмотрел на медсестру, стоявшую у стола в халатике и улыбающуюся ему.

— То, что с отличием закончила медуху здорово поможет, если поймают. А если начпо запомнит его в лицо что будет? Что тогда? Как служить дальше? Могут попреть с флота – проносилось в Пашиной голове и вдруг опять вспыхнуло огромным плакатом —  сам погибай, а товарища выручай!

Игорь помог на форму надеть халат на форму.

— Ты смотри, твои инженерные молоточки, как наши змеюги на погонах сквозь халат выглядят – успокаивающе сказал Паше Коля.

Медицинская сестра в белом медицинском халатике и высоком колпаке, приколотом к волосам блестящими заколками со стройными ножками в туфлях на высоких каблуках, ее улыбка и ямочки на щеках сразу понравились Паше.

Видимо ей тоже была ситуация смешной и она виновато улыбалась.

Игорь и Коля наверняка рассказывали ей о Паше, ибо она посматривала на него с какой-то непонятной хитринкой.

— Конечно, помогу чем смогу и подскажу, если, что надо будет сделать – кокетливо сказала она.

— Ладно, уговорили — решился Паша, махнув на все рукой – давайте колпак еще на всякий случай и эту не трубочку, а как ее этот приборчик, которым врачи слушают легкие. Нагляднее будет. И желательно очки, чтобы не запомнил.

— Фонендоскоп называется – сказал Игорь.

— Очки есть только солнечные – тихо сказал Таня.

— Давайте солнечные.

Когда на голову был надет медицинский колпак, на глаза солнечные широкие круглые и женские очки, а на шее повешен фонендоскоп, Паша посмотрел на себя в зеркало.

— Да ты смотри. Настоящий врач. Никто не отличит – сказал Игорь.

— Ой, уже идут – пискнула медсестра Ирочка, посмотрев окно.

Все дружно побежали в комнату, где был размещен изолятор.

— Мой дипломат возьмите. Там закуска и «Рижский бальзам» — прокричал Паша Коле.

Коля вернулся и схватив дипломат скрылся за дверью.

— А как фамилия моя, если что? – уже от дверей прокричал Паша.

Ответом была тишина. Дверь за последним Игорем закрылась и в санчасти наступила тишина.

— Ладно, будем выпутываться сами – подумал Паша.

Они с Ирочкой вышли из домика санчасти и направились навстречу группе офицеров, двигавшихся к санчасти. Впереди шел начпо широко размахивая руками. Сам он был низкого роста, черненький и с недовольным лицом.

Паша перешел на строевой шаг и хотел представиться начпо, но тот остановил его движением руки:

— Доктор, что у вас там за безобразие? В урне валяются пищевые отходы. Жара, дети, может быть отравление. Вы с огнем играете.

— Разберемся и уберем товарищ капитан 1 ранга – твердо ответил Паша.

— Раньше надо было разбираться. Сидите в санчасти и ничего не делаете. Что за очки вы нацепили.

— Глаза болят, слезятся. Это вынужденное. Прошу простить.

— Вы реку проверили? Анализы воды взяли, на всякие там кишечные инфекции?

— Так точно, врачи сделали это. Уже отправлено на исследование в лабораторию – внезапно подскочил к начпо какой-то невысокий тоже капитан 2 ранга со значком «за дальний поход», на черной тужурке.

Паша внутренне поаплодировал Игорю и Коле.

— Молодцы, ничего не скажешь.

— А где Игорь? – вдруг спросил Пашу этот капитан 2 ранга, видимо, не узнав его и приняв за Колю.

— Он поехал в лабораторию. Срочно просили приехать – начал врать Паша.

— А они по субботам работают?

— Да у них круглосуточная сменная работа.

Начпо услышав их разговор вмешался:

— Вот видите товарищи офицеры, гражданская лаборатория, а работает круглосуточно потому, как им не все равно, что в городе твориться. А у вас бардак товарищ капитан 2 ранга. Надо лагерь открывать, а анализы не взяты, пищевые отходы в контейнере валяются, а вокруг мухи, а так недалеко до крыс и чумы. Боевитее надо быть в этом вопросе и докторам и начальникам. Если надо, то по три раза в день вывозить пищевые отходы, а не разводить здесь антисанитарию – он махнул рукой и направился в домик санчасти.

Все последовали за ним.

В маленьком помещении стало сразу тесно.

Широкие окна через шторы пропускали летний солнечный цвет, отчего в комнате было светло.

На стене висел большой плакат:

— Запрещается лекарю ничего ни брать с матросов и с солдат больных и раненых, под страхом возвращения того, что возьмет и лишения своего жалования …… Петр Первый.

Рядом висел второй плакат:

— …Ежели лекарь своим небрежением и явным презерством к больным поступит, отчего бедствие случиться, то оный яко злотворец, наказан будет, яко бы своими руками его убил, или какой уд отсек. Буде же леностию учинит, то знатным вычетом наказан будет, по важности и вине, смотря в суде ….Петр Великий.

— Правильно все написано – сказал начпо — доктор вы где?

— Я здесь – Паша протиснулся к столу врача, за которым уже сидел начпо, сняв фуражку и положив ее на стол.

Его узкое лицо, маленький усики и сваливающийся на лоб черный чуб делал его похожим на Гитлера. Невольно найдя это сходство, Паша улыбнулся, сам того не желая.

— Вы чего лыбитесь доктор? – грубо спросил начпо – я сказал что-то смешное? Какое ваше звание?

— Лейтенант медицинской службы – ответил Паша.

— Понятно. Сразу видно, что лейтенант. Что закончили?

— Военно-медицинскую академию имени Кирова в прошлом году – ответил Паша, помня данные своих друзей.

— Это хорошо – проявил осведомленность в медицинских делах начпо — интернатуру проходили? По какой специализации?

— Так точно в Севастопольском госпитале по терапии.

— С какого корабля – продолжал допрос начпо.

— С «Азова» — ответил Паша и почувствовал, как кто-то стиснул его правую руку.

Но ему было некогда посмотреть, кто это сжимает его руку.

— Тогда вы гвардии лейтенант оказывается? Гордиться надо, что служите на гвардейском корабле. А чего сразу не представляетесь по полной форме?

Паша не успел ответить, как начпо спросил:

— Что такое уд? – показал начпо на последний плакат.

— Уд рука, – по-старославянски – машинально ответил Павел.

— Это правильно сказано. Всем бы кто делает, что-то не так руки поотрезать, а кое что еще. Что у вас там? – начпо показал на дверь.

Паша не смог бы ответить на этот вопрос, но вперед вышла медсестра и ласково сказала тоненьким голосом:

— Там, процедурная у нас.

Начпо сразу заулыбался.

— А там что? – начпо показал на дверь, где скрывались врачи и их жены.

— Там палата для больных – ответила так же с улыбкой медсестра – сейчас больных нет, и мы ее обеззараживаем на всякий случай. Туда заходить сейчас нельзя.

— Вот чувствуется медицина, чистота, белые халаты, порядок, приятно посмотреть – сказал, вставая перед медсестрой, начпо – мы, пожалуй пойдем дальше. В санчасти порядок у нас. Доктор, прошу вас нас сопровождать дальше. Посмотрим столовую туалеты.

И вся группа офицеров, пропустив вперед начпо, направилась на выход.

Паша посмотрел, кто сжимал его руку и увидел улыбающиеся лицо Федорчука:

— Соколов с тобой не умрешь нормальной смертью – тихо прошептал он на ухо – ну ты даешь. Расскажи, кому не поверят. Потом зайдешь и изложишь свою версию произошедшего.

Паша тяжело вздохнул и опустил глаза.

— Ладно, товарищ врач, — усмехнулся Федорчук — пойдемте за начпо, а то рассердиться. Что врач стрелял торпедой этот анекдот я слышал, но чтобы связист за врача аппендикс вырезал, никогда не знал. Но теперь буду знать и рассказывать друзьям, А когда выйду на пенсию, куплю себе брыль (соломенная украинская шляпа) и удочку начну писать были и байки про флотскую службу. И запомни Соколов мои первые воспоминания, будут о тебе — и рассмеявшись, он вышел на улицу.

Соколов пошел вслед за ним.

— Федорчук что вы рогогочите, как  верблюд в зоопарке? – встретил его начпо.

— Да доктор хороший анекдот рассказал про врачей.

— Расскажите и мы все вместе посмеемся.

— Нет, товарищ капитан 1 ранга анекдот не совсем приличный. А здесь дама – ответил Федорчук.

— Доктора всегда любят неприличные анекдоты рассказывать. Похабники да и только. Ладно, потом расскажите наедине. Я хорошие анекдоты тоже люблю. Доктор, а вы хулиган оказывается – усмехнулся начпо – но мне такие ребята очень нравятся. Пойдемте дальше товарищи смотреть, что у вас тут и где.

Капитан 2 ранга со знаком «за дальний поход» побежал впереди начпо, что-то объясняя.

Паша пошел за ними. Отойдя он оглянулся. На ступеньках санчасти стояла Ирочка и помахала ему рукой.

Возле столовой к Паше тихо подошел начальник лагеря, тот самый капитан 2 ранга:

— А вы же не Платов. Не так ли?

Первая мысли Паши была:

— Валюсь, как швед под Полтавой.

Но он быстро взял себя в руки и ответил:

— Они с Игорем вдвоем поехали в лабораторию. А меня прислали с корабля на это время подменить их. Гвардии лейтенант Морозов – представился он начальнику лагеря.

— Молодцы ребята. Хорошее заместительство. Ничего не могу сказать. Но впредь по таким вопросам прошу предупреждать меня заранее. Мы все же военная организация.

— Да там сложный случай по профилю Николая и они должны еще заехать и сделать операцию матросу. Мы хотели к вам подойти, но приехал начпо, и не успели, да и не хотели вас отвлекать – напропалую врал Паша.

Начальник лагеря покачал головой и пожал руку у локтя Паше.

— Работай лейтенант. Если что сразу ко мне. Ты надолго или как?

— Или как.

— В смысле или как? – нахмурился капитан 2 ранга.

— Я только на подмену на один день. И так сюда направили самых лучших, а там тоже кто-то должен. Скоро переезд на корабль и меня начмед направляет в Севастополь с заказами – вздохнул Паша щуря глаза от яркого солнца.

Не привык он так откровенно врать, и от этого ему было плохо.

Кап два тоже вздохнул махнул рукой:

— Делайте как знаете, но что бы у меня здесь постоянно был врач, будете убывать сообщите мне, особенно когда появятся Муратов и Платов – он махнул рукой и побежал догонять начпо.

Когда обход был закончен, и все остановились перед административным здание, начпо подвел итоги осмотра лагеря.

— Пока все нормально, но вы мне смотрите товарищи офицеры. Помните, что здесь дети. Питание, санитария – он посмотрел на Пашу и продолжил – это не маловажный фактор.

Паша кивнул ему головой.

— Спасибо товарищи. Приглашаю всех присутствующих в столовую на обед сегодня – и потом вдруг посмотрев на Пашу тихо сказал – а вы доктор пока никуда не уходите, мне надо поговорить с вами отдельно.

Паша так и обомлел. Он рассчитывал, что его мучения закончились, а здесь вдруг начпо хочет с ним поговорить еще о чем-то.

Переговариваясь между собой офицеры и обслуживающий персонал разошлись. На небольшой площади, где свежей белой краской были выведены полосы и написано видимо, чтобы никто не перепутал где должен строиться 1 отряд, 2 отряд и так далее. На флагштоке, в середине площади  висел и развевался на ветру большой красный флаг.

Внезапно начпо подошел к Паше, взял его за локоть правой руки и тихо сказал:

— Доктор пройдемте в санчасть. У меня есть проблема, по которой хотелось бы переговорить с вами отдельно, так сказать тет на тет.

Паша посмотрел в сторону начальника лагеря, видимо ожидавшего начпо. Начпо поймал его взгляд и увидел жавшего его начальника пионерского лагеря.

— Денис Александрович вы идите и занимайтесь своими делами, — он сделал серьезное лицо — а мы с доктором пройдем еще раз в санчасть – он посмотрел в сторону стоявшего у флагшток, а я потом вас найду.

И удерживая Пашу за руку, он повел его в сторону к санчасти.

Паше совсем не хотелось туда идти. Ноги были, как ватные, мысли разнообразные будоражили голову.

— Вот и завалились. Что теперь будет? Видимо он все понял, какой я лжедоктор. Ох дурак, что согласился. Дурак, что поехал. Надо было пойти вечером с ребятами в «Каравеллу» и отрваться потом с Зоечкой. Нет, захотелось новенького – думал Паша, занимаясь самоедством из-за неопределённости с возвращением в санчасть.

Белый халат начинал ему жечь тело даже сквозь форму, а трубка фонедоскопа стала угрожающе нагреваться.

— Вы сами, откуда будете доктор – ласково спрашивал Пашу начпо.

— Из Ленинграда – машинально ответил Паша, покраснев, как красная девица.

— Хороший у вас доктор город, можно вам только позавидовать. Музеи, театры, город революции – вздохнул он – а я вот представьте себе, там не был ни разу. Надо обязательно съездить в отпуск. Я сам из Казани, татарин. У нас тоже красивый город и древний. Древнее даже Москвы.

Паша недоверчиво посмотрел на начпо и тот увидев его недоверчивый взгляд быстро продолжил:

— Казань была впервые в записях упомянута 1004 или 1005 году, а Москва только в 1137. Более чем на сто лет Казань старше Москвы. Тогда была не Татария, а Булгария и жители назывались не татарами, а булгарами.

— А почему название такое Казань.

Начпо усмехнулся:

— Как и по названиям многих наших советских городов версий много. На мой взгляд одна из наиболее достоверных, что один из шаманов сказал одному татарскому князю Хасану, что надо построить большой город, там где он найдет большой казан с кипящей водой и врытый в землю. Князь объезжая свои угодья обнаружил такой котел или казан по-татарски на берегу озера Кабан. Там он и приказал заложить город. По поводу названия очень много версий. По чувашки это название нашей столицы звучит как Хузанг, у нас Казан, а у вас русских Казань. Лучше скажите мне уважаемый доктор, как вас по имени и отчеству? Так будет удобнее обращаться. Все же я планирую стать вашим пациентом – мягко улыбаясь, спросил начпо.

У Паши засосало под ложечкой.

— Пациентом. Вот это точно завал и старясь держать в порядке свое алевшее красным знаменем лицо, он тихо произнес свое настоящее имя – Павел Александрович.

Сказал и ему совсем стало плохо:

— Надо было назвать имя Миши Морозова, а он не знает его отчество. Но что было сказано, то сказано. Слово не воробей.

Он оглянулся назад, как бы ища поддержки, и увидел стоявшего у флагштока капитан-лейтенанта Федорчука – вертевшего рукой около виска. Это придало Паше силу и уверенность в себе:

— Врать так врать. Будь, что будет. Назад дороги нет. Надо идти ко дну, как надлежит делать флотскому офицеру, с высоко поднятой головой.

Рядом что-то говорил начпо про Казань и про татарский народ и обычаи, но Паше было не до него:

— Конечно, надо идти ко дну с высоко поднятой головой. А как иначе, ведь не ноги же вверх поднимать?

Паша улыбнулся, представив себе эту картину, и стал еще спокойнее.

Начпо рассказывал про взаимоотношения Золотой орды и Казани, увидев Пашину улыбку на лице, он вдруг спросил:

— Вы меня не слушаете Павел Александрович? Вам неинтересно.

— Что вы очень интересно – попытался оправдаться Паша.

— Зовите меня пока просто Ринат Сахипович – сказал, улыбнувшись начпо – так на чем я остановился? А ну да рассказывал про монгольского хана Улу-Магомеда.

И он продолжил свой рассказ.

Паника у Паши закончилась. Он успокоился и единственное, что его волновало, то что в санчасти скорее всего идет продолжение празднования и их приход будет началом разоблачения.

Но видимо медсестричка Ирочка увидела их в окно и выскочив на крыльцо, всплеснула руками и быстро убежала во внутрь санчасти.

— У вас там паника? – спросил, улыбаясь и щурясь от яркого солнца начпо.

Теплый ветер обдувал Пашино лицо. Яркий румянец исчез:

— Посещение начальства, особенно такого как вы всегда вызывает панику уважаемый Ринат Сахипович – вы же сами понимаете, даже когда все хорошо, всегда можно найти недостатки. Так собственно что вас беспокоит. О чем будет наш разговор.

Алиев внимательно посмотрел на Пашу и тихо сказал:

— Доктор меня уже третий день беспокоит  живот. Мне хотелось что бы вы меня посмотрели. Может ничего тяжелого, может это в голове. Но неприятно.

— А какие боли – заинтересовался Паша – постоянные или приходящие.

— Не понял? – ответил начпо.

Они уже подошли к домику санчасти и поднимались на крыльцо. Ирочка выскочила их встречать и увидев начпо покраснела.

Ее стройные ножки и хорошая фигура видимо не оставили начпо без участия.

— Вы женаты Павел Александрович – спросил тихо он видимо, чтобы Ирочка не слышала.

— Холост Ринат Сахипович.

— О, как я вам завидую. Молодость. Как бы мне хотелось быть на вашем месте.

— На месте врача? – уточнил, тоже улыбнувшись, Паша.

— Нет. Это слишком сложно. На месте молодого человека, носящего лейтенантские погоны у которого все впереди, а рядом такая прекрасная медсестичка – криво и хитровато усмехнулся начпо и обратившись к Ирочке спросил, протянув ей руку:

— Как вас зовут прекрасное дитя?

— Ирочка – пропела девушка и протянула начпо ладонью вниз свобю тоненьку руку на которой были видны в свете солнца даже синие венки.

Начпо тоже вдруг покраснел и взяв ее руку, наклонил вниз голову и поцеловал ее.

— Ирочка я сейчас буду осматривать Рината Сахиповича. Будьте любезны приготовьте наш топчан.

Ирочка недоуменно посмотрела на Пашу:

— Что осматривать?

— У Рината Сахиповича болит живот и мне надо его осмотреть.

Ирочка сделала книксен и быстро скрылась за дверью санчасти.

— Ринат Сахипович расскажите мне о ваших болях, пока Ирочка там все приготовит все к осмотру — попросил Паша.

— У вас курить здесь можно? — спросил начпо.

— Да на крыльце можно. В санчасти нельзя сами понимаете – разрешил Паша – вот урна для окурков

— Курите – предложил начпо, протягивая Паше пачку какиех-то заграничных сигарет с картинками и надписями.

Начпо прикурил.

— Спасибо я не курю, — ответил Паша — кстати и вам не советую. На первом курсе мы занимались анатомической практикой – вспомнил он рассказы Игоря Муратова – мы молодые слушатели, разрезая трупы, видели лёгкие курильщиков. Страшно рассказывать – он покачал головой — стенки легких черные или темнокоричневые, никаких альвиол не видно и везде какая-то слизь. Ужас. Не представляю, как можно жить с таким, просто страшно подумать. А влияние на печень, почки, сердце и сосуды – продолжал

— Спасибо доктор за хороший проникновенный рассказ. Вы меня почти убедили – сказал, закашлявшись начпо и резко потушил в урне окурок. Я думаю, что брошу, обязательно брошу. Кстати, как вы смотрите прочитать лекцию перед офицерами политработниками наших кораблей?

— Лекцию можно. Но лучше если эту лекцию прочитает сам наш начмед – и внезапно резко потускнел, вспомнив, что начмед сам курит – нет лучше, если лейтенант Игорь Муратов – поправился он и добавил, чтобы увеличить пользу от своего предложения – Он, как раз работает над этой проблемой и у него много материалов.

— Ну Муратов, так Муратов – ответил начпо – но как вы мне сказали тоже доходчиво.

Паше стало веселее, что он тоже подложил свинью Игорю и он улыбнулся, представив, как тот будет переживать эту новость.

На крыльцо вышла Ирочка и доложила:

— Павел Николаевич все готово.

— Не понял — вдруг резко встряхнулся начпо – а почему Алексеевич, а не Александрович?

— Штирлиц не когда не был так близко к провалу – подумал Паша и продолжил вслух – у нас доктор Платов Алексеевич и Ирочка иногда нас путает. Мы же всего несколько дней здесь работаем вместе и подумал – главное не переборщить с оправданиями, ибо это может вызвать подозрения.

— Аааа. Понятно – протянул начпо, разрешив раздумья Паши и помахал указательным пальцем Ирочке – ты стрекоза не путай начальников, а то обидеться могут.

Ирочка улыбнулась и извинилась:

— Простите Павел Александрович. Волнуюсь, не каждый день у нас такие гости.

Начпо тоже улыбнулся ей и прошел в санчасть мимо пропустившего его Паши.

— Проходите сюда Ринат Сахапович – пригласила начпо вовнутрь Ирочка. Вот  кушетка – показала она на небольшой топчан, накрытый белой простыней и синей резиновой салфеткой в ногах — раздевайтесь по пояс и ложитесь сюда – командовала она — а Павел Александрович сейчас руки помоет и выйдет к нам, — и она направилась в сторону процедурной комнаты.

Паша, посмотрев на нее, усмехнулся, увидев, что начпо начинает снимать желтую рубашку и направился вслед за Ирочкой.

— Начальница. Всех здесь наверно в ручках держит. Но как хороша – подумал начпо – где мои двадцать лет? – и тяжело вздохнул

Закрыв плотно дверь, Ирочка начала быстро говорить:

— Павел Александрович. Игорь Александрович проинструктировал, что нам с вами делать. Да не смотрите так на меня, как пчела на мёд, а то я растаю, как Снегурочка. Я сама переживаю больше вас – капризно сказала она – мойте руки, слушайте внимательно и запоминайте. И не перепутайте, а то все может полететь, и мы все сгорим, как турки под Полтавой – почему-то сказал она, перепутав турок со шведами.

Паша усмехнулся и стал мыть руки.

— Ногти надо стричь минимум раз в неделю. Для врача это обязательно. И заусеницы удалять.

— Но я же не врач – сказал Паша.

— Сейчас вы врач и от того, как вы сумеете сыграть эту роль, зависит благополучие ваших друзей.

— Так вот слушайте внимательно  не перебивайте, а то я сама могу ошибиться или хуже того сбиться.

— Сейчас вы ему измерите давление танометром.

— Я не умею – взъерошился Паша.

— Ничего сложно – отрезала она – любая санитарка умеет.

— Я не санитарка. Я флотский офицер связист – продолжал упорствовать Паша.

— Измерять давление должен уметь любой человек. Наденете ему резиновый манжет выше сгиба руки. Понажимаете грушу, накачивая воздух вовнутрь. Потом там есть такой металлический клапан, поворачивается влево и тихо, тихо спустите воздух. Много не накачивайте. Контролируйте. Вам же мерили давление? – подозрительно посмотрел она на Пашу.

— Конечно мерили и не раз. Каждый раз на комиссии измеряли. А как измерять-то? Что делать? Я не понял? Я в этом приборе вашем не разбираюсь.

— Вам измерять ничего не надо. Вам надо только сказать, что давление 135 на 82 и немного повышенное. Он что проверит вас? Спросите, какое у него давление нормальное. Нет ли гипертонии? Понятно. Если измеренное ниже, то нехорошо. Спросите, не перенервничал ли он? Предложите выпить корвалол. Я вам подам стаканчик. Если ниже ваших цифр, то предложите в столовой выпить просто кофе. У нас кофе нет лишнего.

— А если он не знает свое давление – спросил Паша.

— Если не знает, то поучите его. Вы же врач. Скажите, что каждый нормальный офицер, тем более в его возрасте, обязательно должен знать свое давление –

Она всплеснула руками, как это может не знать:

— Главное не мельтешуйте – как говорила наша старшая медсестра. Пациент не должен даже понять, что вы что-то не знаете или не умеете. Делайте все с озабоченным улыбчивым благожелательным лицом. Нет, я лучше вам повязку надену, а то вы еще начнете смеяться, так лучше будет — и она быстро достав белую повязку, завязала Паше сзади, прикрыв нос и рот.

Паша помыл руки и искал взглядом полотенце.

Ирина быстро подала ему чистое, накрахмаленное, вафельное полотенчико.

— Делаете так – говорила она, пока Паша вытирал руки — проходите в кабинет. Просите начпо сесть за стол и измеряете давление. Потом поднимаете его и стоя слушаете его легкие.

— А это обязательно?

— Обязательно – отрезала Ирочка – это психология. Надо расположить пациента к себе.

— Понятно – пробурчал Паша – а что делать с его животом.

— Выслушали его. Спереди, сзади. В районе сердца. Скажите, что есть некоторые перебои. Возможно от жары. Посоветуйте обратиться во флотскую поликлинику к кардиологу. Не забудете?

— Нет – твердо сказал Паша – но я не понял, что делать с его животом.

— Я вам говорю все по порядку, как сказал делать Игорь Александрович. Николай Николаевич тоже сказал, что именно так.

— Хорошо слушаю вас внимательно – вздохнул Паша, а сам подумал – и зачем ему все это надо? Лучше бы его не отпустил комдив. Так было бы проще. Но что есть, то есть и надо работать. Это же не шутки, а целый начпо, который может растоптать и испортить всю дальнейшую жизнь.

— Так вот, потом вы ему предлагаете лечь, и показать где болит, как симптомы. Пусть покажет на себе.

— А если он не ляжет?

— А куда он денется? Ляжет как миленький. Он же пациент и не он диктует в медицинском учреждении, что и как делать. Это он там начпо, начальник для всех – усмехнулась она – а у нас он просто больной и все. Вот так.

— Все равно неприятно – ответил Паша – я не знаю, что делать дальше.

— Дальше все просто – ответила она – надо понажимать ему на живот.

— Как правильно нажимать?

Она подумала, усмехнулась, потом быстро расстегнула свой халат и распахнула его.

Под халатом у Иришки ничего не было кроме узеньких розовых трусиков, с небольшими кружавчиками по низу. На Пашу глянули небольшие аппетитные девичьи грудки, со слегка вздувшимися розовыми сосками и слегка выпуклый слегка загоревший животик.

— Будем тренироваться на натуре – сказала она, усмехнувшись – давайте руку и она взяв Пашину руку стала показывать куда и как надо правильно надавливать. Так правильно.

— Куда вы смотрите – вдруг спросила она – вы что ни разу не видели женских грудей? Смотрите на живот и на руку.

— Ни разу – вдруг сознался Паша.

Ирина усмехнулась:

— Надо с вами отдельный ликбез провести, а то вы так и умрете не узнав главное в этой жизни. Вы хоть поняли, что и где надо нажимать.

— Да понял.

— И не перепутайте. Пальпировать ниже живота не надо. Там у мужчин уже не живот – и она усмехнулась. А кое-что другое, предназначенное для нас женщин. Вы чего так вспотели – она промокнула полотенцем Пашин лоб. Нам с вами очень повезло, что начпо не женщина, а то бы вас вообще заклинило на первом скачке. Давайте быстрее, а то он наверно устал ждать.

— А что делать, что говорить дальше? – запаниковал Паша.

— Дальше все просто. Попросите его одеться. Потом посадите его на стул перед собой.

— Запоминайте латинские названия, которыми его надо забить, чтобы он не рыпался и ничего даже не заподозрил. Задний проход по латыни – анус. Прямая кишка – ректум, вот здесь желудок, вентрикулус, — она ткнула Пашу в живот — кишечник — интестинум, здесь почки – ренес, печень – хепар. Скажите, что надо обязательное обследование в госпитале и надо сделать ректороманоскопию на предмет воспаления.

— А что это?

— Это телевизор в задний проход вставляют и смотрят, нет ли там воспаления. Прибор специальный. У нас в наших условиях таких нет, а вот в госпитале в гастроэнтерологическом отделении есть. У нас можно только что-то сделать, если он съел не то. Тогда мы готовы ему клизму поставить. У нас есть такая – и она показала на большую грушу, висящую на специальном крючке на какой-то высокой подставке – а вот если он согласиться, то я ему с таким удовольствием вкачу лошадиную дозу. Ну, хватит рассуждать Павел Александрович. Пошли. Он ждет и нервничает – подтолкнула она Пашу к двери, застёгивая одной рукой свой халатик.

— А если я перепутаю, что-нибудь? – остановился у двери Паша.

— Ничего страшного, Бывает, что и настоящие врачи путают. Главное путать, а не поправляться и не заикаться. Остальное сойдет.

Они вошли в кабинет. Впереди шел Паша за ним на своих туфельках на невысоких каблуках шла Ирочка.

— Где вы так долго, товарищ лейтенант – раздраженно спросил начпо, приподняв голову – я тут чуть не уснул у вас.

— Да это по технологии так надо. Вы должны полежать и успокоиться, понимаете главное успокоить организм. Там процессы, которые происходят не сразу не односекундно успокаиваются, а требуется время. Мы дали возможность вам отдохнуть немного. Надеюсь, что вас это не сильно разволновало? Теперь можно приступать к осмотру.

— Вы так убедительно говорите доктор, что я вам даже верю – улыбнулся начпо.

— Ринат Сахапович тихонько встаньте, а потом садитесь на стул – Паша показал, куда по его мнению, должен был сесть начпо.

Начпо сел перед ним.

Паша взял танометр:

— Ринат Сахапович. Сейчас мы измерим ваше давление.

Начпо положил руку на стол и Паша надел на руку начпо манжету танометра, потом вставил в уши фонендоскоп и положил слуховую мембрану на руку в район сгиба, так как делали врачи, когда меряли давление ему, и взяв в руки грушу и прикрутив клапан на ней начал накачивать.

Когда почувствовал, что накачано достаточно и стрелка прибора ушла за 160 атмосфер он начал тихо спускать воздух.

— 135 на 82. Ринат Сахапович – это для вас нормально?

— У меня обычно 120 с лишним на 70.

— Повышенное давление. Но хорошо, что не намного – развел руками Паша – вы наверно на открытии лагеря перенервничали и солнце еще печет.

— Да есть наверно.

— Сердце не болит?

— Так сжимает слегка – проговорил начпо, видимо прислушиваясь к своим ощущениям.

— Иричка. Корвалолу пожалуйста накапайте Ринату Сахаповичу. Только выпьете после осмотра. А теперь вставайте я вас послушаю. Нутес – произнес Паша, видимо вспомнив, как в каком-то рассказе или фильме говорил врач при осмотре больного.

Нет он уже не боялся. Боязнь прошла. Он боялся рассмеяться, настолько комичным и нереальным ему все это казалось. И если бы не Ирочкина повязка начпо наверно увидел бы Пашину улыбку.

Начпо встал, повернулся к Паше спиной, а Паша начал через фонендоскоп слушать его.

— Дышите, не дышите.

Паша ничего не слышал и не распознавал. Но делал свое дело, играл свою роль. Он тяжел вздохнул, что-то пробормотал.

— Плохо доктор – спросил озабоченно начпо.

— Не очень хорошо Ринат Сахапович. Скажу вам честно. Хрипы в легких небольшие, но видимо это последствия вашего курения. Надо бросать.

— Я брошу, обязательно брошу.

— Нутес. Теперь ложитесь Ринат Сахапович на спинку – Паша показал в сторону кушетки.

Ирочка стояла рядом и озабоченно смотрела в сторону начпо.

Наступал самый ответственный период осмотра

— Покажите пальцами Ринат Сахапович где у вас болит и постарайтесь охарактеризовать как болит.

Начпо показал на животе, где у него болит и Паша стал пальпировать пальцами и рукой его живот, так как учила Ирочка на своем слегка загорелом животике.

— Здесь болит, здесь болит?

После того, как осмотр был закончен, он спросил начпо:

— Ринат Сахапович. Вы гепатитом болели, корью, свинкой?

— ММММ – замялся начпо – корью, свинкой болел в детстве. Напомните что такое гепатит?

Паша в детстве переболел гепатитом и поэтому ориентировался немного:

— Болезнь Боткина называют или желтуха.

— Нет, не болел.

— Я внимательно посмотрел ваши ректум, вентрикилис, интертинум, ренес, хепард – называл Паша лихорадочно вспоминая, что ему наговорила Ирочка и естественно путался – вроде все нормально.

— А что это такое?

— А – как бы очнулся Паша – это по латыни желудок, печень, почки, поджелудочная.

— Понятно – проговорил тихо начпо – я всегда уважал врачей за их академические знания. Хранить такое в голове просто нереально.

— ММММ – промычал опять Паша – значит так уважаемый Ринат Сахапович. Делаем выводы. Пальпирование очевидных проблем не нашло. Однако это не значит, что их нет. Боли есть и это говорит, что не все нормально в организме. Значит надо проверяться. Надо проверить ваши ректум и анус.

— Что это доктор?

— Это прямую кишку и заднее отверстие. Надо сделать вам – Паша лихорадочно вспоминал слово, сказанное Иришкой – ректороманоскопию – наконец вспомнил он, — но она делается только стационарных условиях госпиталя. Вам обязательно надо лечь на обследование.

Он внимательно посмотрел в глаза начпо.

Тот помолчал немного и потом сказал:

— Это все так сложно.

— Нет не сложно. Но если затянуть, а болезнь все же есть, то могут быть и последствия.

— А это ректорскопия, или как ее вы там назвали.

— Ректороманоскопия – поправил Паша.

— Ну да. Это больно.

— Да нет вы что? Это нормально. Вам через заднее проходное отверстие введут специальный прибор в толстую кишку и посмотрят все ли у вас там нормально.

— Как посмотрят?

— Ну там есть телевизионная камера с освещением – фантазировал Паша и все видно, что хорошо, а что не очень. Но есть другой вариант, что ваш живот болит от того, что вы съели что-то некачественное. В этом случае мы можем вам поставить клизму. Ирочка несите клизму.

Начпо, что-то промычал невнятное.

Показалась Ирочка с подставкой и на ней болтающийся огромной клизмой.

Начпо увидел ее, его глаза сузились:

— А вы знаете доктор, у меня все прошло. Вдруг отпустило и он виновато улыбнулся — Пожалуй, я лучше пойду.

Тогда вставайте, одевайтесь – тяжело вздохнул Паша, уж очень ему хотелось сделать начпо клизму — а я пока вам скажу то, что должен вам сказать любой врач, в такой ситуации. Мойте перед едой тщательно руки, мойте овощи, прежде чем есть. Не пейте воду, из под крана, а кипятите ее. Поменьше острого и жирного снова фантазировал Паша — и все же проверьтесь в госпитале, Мало ли что?

— Доктор, а вы не могли бы осмотреть дома мою Галию Хасановну? – спросил начпо, надевая галстук.

— Да я завтра уезжаю в командировку в Севастополь в интернатуру, лучше, если посмотрит  начмед лично. Майор Козенко весьма грамотный специалист.

— Лучше вы, когда приедете с вашей интернатуры. У вас руки хорошие и академические знания видны сразу.

— А что у нее? – осторожно спросил Паша

Начпо надел фуражку, перед зеркалом поправил ее приложив посредине руку:

— Есть проблемы у нее. Вы приедете и сразу ко мне, и тогда мы подробно поговорим с вами по этому вопросу – сказал начпо и направился на улицу. За ним двинулась Ирочка, поставив подставку с клизмой у стола.

На крыльце начпо распрощался с Пашей, поцеловал руку заалевшей Ирочке и быстро пошел в сторону столовой.

Паша посмотрел ему в след, как он идет и разлетаются в стороны при быстрой ходьбе его широкие снизу брюки. Потом усмехнулся и вернулся в санчасть.

Там в кабинете, держась за животы, хохотали в голос Игорь, Николай и их жены.

— Паша ты сделал самую большую в жизни ошибку, что не пошел учиться в нашу медицинскую академию. Из тебя получился бы превосходный врач. Он же поверил. А мы с Колей поспорили, что ты провалишься на первом шаге — стонал Игорь.

— Так это был спор? — возмутился Паша — из-за этого меня могли снять с должности.

— Нет ну что ты, Клянусь самым дорогим, что это получилось случайно. А мы поспорили с Игорем потом, когда вернуть было назад невозможно — ответил важно Коля.

— Николай, что не говори, но врач получился классный. Я хоть и выиграл, но коньяк на двоих и весь Пашке.

— Кстати поступить в ВМА тебе еще не поздно – сказал Николай – пиши рапорт на учебу в академию и еще шесть лет  в Питере. У нас учились офицеры. Это нормально. Если ты конечно хочешь стать врачом.

— Нет уж я лучше связистом. Не, не дай Господь – рассмеялся Паша – мне сегодняшнего приема хватило на всю жизнь.

— Тогда накрываем столы – скомандовал Игорь – теперь если у меня, что то будет со здоровьем, то я буду обращаться только к тебе. Начпо понравились твои руки и он доверяет тебе самое дорогое, что у него есть – свою жену.

Все присутствующие громко рассмеялись.

— Я против жены начпо — вдруг сказал Ирочка – а руки у Паши действительно хорошие. Он ведь первой осмотрел меня и я почувствовала тепло его рук на своем животике и не только. Мне понравилось.

Все посмотрели на нее и опять рассмеялись.

— Накрываем на стол. Праздник продолжается. Жены и Ирочка побежали накрывать столы.

И через пять минут стол в изоляторе был накрыт.

Молодые были все, веселые и самое интересное, что ничего не боялись. Вся жизнь была впереди и можно было с оптимизмом смотреть в будущее. Впереди лейтенантов ждали далекие моря и океаны, приключения, шторма, а пока можно немного расслабиться и повеселиться, так как делали они.

Из лагеря Паша уходил поздно вечером, спеша к последнему трамвайчику и даже не мог представить, что может быть, если начпо, не дай Господь, увидит его с погонами не врача, а корабельного офицера.

Перед уходом Ирочка смотрела на Пашу даже с какой-то жалостью и предложила приехать даже с ночевкой, места в санчасти полно и есть где ночевать. Паша глубоко вздохнул, и искренне пожалел, что не отпросился на ночь.

В последний момент Ирочка вдруг пошла провожать его, и они долго целовались на пристани в ожидании трамвайчика

Пионерский лагерь вдали светился веселыми огоньками, а где-то раздавалась громкая музыка.

Уже когда трамвайчик отчалил от пристани и пошел через реку, Паша пытался отыскать на берегу белую фигурку Ирочки, махавшей ему вслед. Потом берег превратился в череду горевших огоньков и где-то там был домик врачей, где оставались его друзья Игорь, Николай и их жены.

Паша с умилением вспоминал слегка загорелый животик и розовые соски грудей Ирочки и думал, что обязательно вернется в пионерский лагерь.

Бог Пашу миловал и начпо больше не увидел его в общей массе офицеров с «Азова», скорее всего, просто не различил в огромном количестве лиц. Когда начальники обращали внимание на лейтенантов?

В пионерский лагерь Паша больше не попал, хотя и очень хотел. Уехал через несколько дней в командировку в Севастополь. И очень жалел, что Ирочка ушла навсегда из его жизни.

О Пашиных медицинских подвигах видимо кто-то все же проболтался.

И некоторые офицеры потом долго подначивали Пашу:

— Паша, ты знаешь, живот чего-то болит вот здесь внизу. Ты не посмотришь? – и громко хохотали.

А Федорчук так и не успел ничего сказать Паше, а потом наверно это все забылось. Следующей весной «Азов» ушел на Северный флот и в Николаев Паша больше никогда не попадал.