Помимо интересных рейсов были и не очень хорошие. Так мне совсем не понравился мой последний рейс во Францию. Как всегда непрерывная болтанка в Бискайском заливе. Потом медленное движение по шлюзам вверх против течения реки Сена. Процедура долгая и скучная.
Погода в Гавре всегда дождливая. Сошли на берег и пошлепали по мокрому асфальту на экскурсию в город. Как только начинали переходить улицу, машины разом останавливались и ждали, когда мы окажемся на той стороне. Мы из вежливости поначалу пытались их пропускать, жестами показывали, мол, проезжайте, нам некуда спешить. Мы ведь у вас в гостях. Нет, стоят, как вкопанные.
После советского сервиса, французские продавцы казались нам чудными и даже глупыми. Зашли, например, в магазин, на кассе девушка улыбается нам, продавцы улыбаются. Думаем, чему они улыбаются, смешные мы, что-ли? Или они ненормальные? Оплачиваю покупку, а кассирша ещё к улыбке «мерси» говорит.
Французский язык мы, конечно, знали в пределах двух-трех фраз. Выписали себе в блокнотик необходимые для общения словосочетания. Английский в школе проходили. Как «проходили», так и говорили, вернее читали из того же блокнотика: «Телк ми плиз, веа из совьет эмбеси « («Скажите, пожалуйста, где советское посольство?). Или «Ченч ми зис бэнкнот» («Разменяйте мне деньги»).
В ответ нам, что-то отвечали, но понять разговорную речь нам было не дано. Когда хотелось в туалет, рисовали на ладони шариковой ручкой международные «00» и показывали прохожим. Французы, что-то лопотали, показывали. Ни один из них не знал русского языка. Тупые и только.
Все-таки подошел один пожилой француз, который хорошо говорил по-русски. Его звали Лёва, и он был евреем из Одессы. Лёва сам проводил нас к туалету. Туалет оказался платным и мы выложили по 10 сантимов. Потом мы одессита проклинали, а зря. Все туалеты у буржуев платные. Правда, такая там чистота, пахнет дезодорантами, даже туалетная бумага настоящая, а не куски газет как у нас. Ни хлорки, ни кучек наделанных на полу, так, что к отверстию не подойти. Даже уходить оттуда не хотелось.
Лева ждал нас на выходе, ему хотелось пообщаться с советскими моряками. Ностальгия по родине. Тем не менее, тут же начал хаять Советский Союз, наш образ жизни, советовал остаться во Франции, хвалил француженок. Хорошо, что мы их уже видели, улыбчивых, тощих и флегматичных. Наши русские женщины намного лучше.
— В России нельзя иметь два дома, две машины, — говорил Лёва, — а у нас, сколько хочешь, лишь бы деньги были.
— А зачем нам дом? – отвечали мы еврею Лёве. — Живём мы на прекрасном судне со всеми удобствами. И машина не нужна, танкер нас возит по всему белу свету, да еще деньги пароходство платит.
— Но ведь во Франции жить, это так здорово! – убеждает нас Лёва.
— Нет, — говорим, — в России всё-таки лучше, хотя и не так все изящно: в магазинах хмурые продавцы, и злая длинная очередь за водкой, и в сортирах бесплатных нагажено. Но это наша любимая Родина!
Хорошо, что мы так ему ответили. Когда рассказали об этом Лёве на судне, нам сказали, что этот «одессит» — житель французского города Гавр — платный агент КГБ. Из-за него столько моряков пострадало из-за своих длинных языков! А теперь вас проверили на вшивость, оказались настоящими советскими гражданами.
Это было сорок лет назад, а у нас сегодня все стало тоже, как у них – платные туалеты, обученные вежливости улыбчивые продавщицы в супермаркетах и никаких очередей за водкой и колбасой, машинами и квартирами. Всего завались, были бы деньги.
Плавание в Гавр было моим последним загранплаванием. К тому времени я проморячил почти три года. Поскольку у нас не было военной кафедры меня и моих товарищей сдали Министру Обороны СССР для защиты Родины. А это значило для меня – прощай море и облом с поступлением в арктическую мореходку на радиоотделение в Ленинград, куда я мечтал попасть.
Чтобы не служить срочную, я решил поступить в высшее военно-морское училище без всякой надежды на успех. Конкурс там всегда был высоким.