Ильин А. О серьёзном, но с юмором … О партийной работе …

В АВГУСТЕ 74-го  ИЛИ  МОМЕНТ  ИСТИНЫ  ПРОЕКТА  56

Если бы американцы не придумали свой «Спрюенс», то нашим  эсминцам проекта 56 до сих пор не было бы равных в мире…» Сказано, одетым в комбинезон, Начальником Главного  Технического управления ВМФ СССР адмиралом Новиковым в машинно-котельном отделении эскадренного миноносца проекта 56 «Блестящий» в 1976 году.

Эсминцы 56-го проекта! Кто хоть раз видел эти корабли, тот не сможет забыть их на всю оставшуюся жизнь. Быстрые, стремительные в своих формах, как арабские скакуны, корабли этого проекта для своего времени были уникальны – мощное вооружение, великолепная живучесть, мощность турбин позволяла развивать огромную для надводных кораблей скорость хода.

Эсминцы не ходили, они летели по воде со скоростью 70-ти километров в час. 

А как эскадренные миноносцы любил первый кавалерист страны Советов — маршал Советского Союза С.М. Буденный… 

«Это — морская кавалерия!» — говаривал он.

В один из «золотосезонных» августовских дней 1974 года на бригаду пришла шифровка – «… в заливе Анива обнаружена подводная лодка неустановленной принадлежности.…  Отправить срочно на перехват …»   Ну, и так далее.

На бригаде «сыграли тревогу» и, не дождавшись своего «Главного механика», эсминец «Блестящий» помчался полным ходом в заданный квадрат, откуда уже пыталась уйти та самая подводная лодка неустановленной принадлежности.

Эти подводные лодки косяками, как тихоокеанская сельдь, шастали возле наших берегов, порой заходя и в заливы, которыми изобилует Дальневосточное побережье нашей Родины.

«Глушить» их глубинными бомбами запрещалось. Все, что было можно, так это включить в активный режим работы свои «Тамиры» и «Пегасы» — такие акустические станции для прослушивания морей и океанов, и ими доставлять шумовое беспокойство экипажам этих самых подводных лодок.  Представьте себе, что вам на голову надели ведро и стучат по нему палками или сыплют на него горох. Вот такие ощущения ощущает экипаж подводной лодки… 

«Блестящий» свою задачу выполнил – он сумел перехватить подводную лодку и «погнал» ее прочь из территориальных вод Союза. Он так увлекся своей работой, словно гончий пес на охоте, что его пришлось «тормозить» аж у Филиппинских островов.

В Южно-Китайском море ему поставили другую задачу и он, как верный страж своей госпожи (в данном случае имеется в виду Родина), остался там для несения боевого дежурства.  

Так как его выгнали в море по тревоге, без «ДЕДА», то на его борту остались только два офицера в электромеханической боевой части (БЧ-5) – командиры групп Юра Вязовик и Саша Ильин. Эти двое и несли поочередно вахты, управляя всей энергетикой корабля. Для удобства они перебрались в «Пост энергетики и живучести» (ПЭЖ – на корабельном языке) – маленькую конуру, имеющую доступ свежего воздуха, что было уже хорошо.                                                                              

Вахта была 4 часа через 4 часа. Особенно сложно нести, так называемую «Собачью вахту» — с 24.00 ночи до 04.00. утра.

Ведь общеизвестно, что один час до полуночи равняется двум после…

«Блестящий» неспешно шел по штормовому ночному Южно-Китайскому морю. Он купался в морской пене, разрезая своим форштевнем тугую волну. Он был в своей стихии. Он радовался, что вокруг море, что в его снастях гуляет ветер, что его сердце, мощностью в 72 тысячи лошадиных сил, бьется ровно,  и еще долго будет жить и нести его, корабля, тело многие тысячи миль по морям и океанам такой любимой им Земли.                                                                                                                                                       

В 4 часа утра, отдыхая от «… тягот и лишений воинской службы…» пил «собачий» чай только что сдавший вахту вахтенного механика Юрик Вязовик. Голова клонилась к столу, шум вентиляторов нагонял сон.

— Лейтенант, — разбудил Вязовика чей-то голос, — почему Вы не в электростанции? Почему не работаете? Все чем-нибудь заняты.

Юра открыл глаза и попытался поднять голову.

Перед ним возвышалась на высоту в 1 метр и 65 сантиметров фигура заместителя командира корабля по политической части.

Заместитель командира по политчасти Сыренков Алексей Иванович был фигурой колоритной, и считал себя человек воспитанным и ученым. Он знал не только устройство клапана набора воды в мытьевой бачок каюты, но и устройство кинопроекционного 8-ми миллиметрового аппарата «Украина». К тому же он помнил наизусть классиков марксизма-ленинизма, считая основой коммунистического мировоззрения положение – «кадры решают все».

Сейчас, мучаясь от бессонницы, он, обходя боевые посты корабля, наткнулся в кают-компании на тело Юрки Вязовика. Похрапывающее тело, не могло не задеть самолюбие замполита:

–  Как это так? Я не сплю, я мучаюсь, а он спокойно спит. Да к тому же на столе кают-компании…

—   Работа! Работа! Работа!  Сейчас, даже дома никто не имеет права принадлежать себе, — произнес Юрка, и его голова упала на стол.

Зам пытается растолкать бесчувственное тело лейтенанта, пребывающее в «послевахтенной нирване»:

— Это Вы к чему? Товарищ Вязовик! Проснитесь. Я, кажется, задал Вам вопрос…

Глаза открываются. На лице появляется сонное удивление:

— А, это Вы, Алексей Иванович? Это я просто так, цитирую Вилли Шварцкопфа… — глаза снова закрываются, голова валится на стол в сонной дреме.

Замполит на цыпочках, мухой, вылетел из кают-компании.

В чувство его привели собственные мысли, которые роились, сплетались в клубки и разбегались, снова сплетались и снова разбегались, пытаясь найти главную извилину в замполитовском мозгу.

К великому удивлению Алексея Ивановича, его мысли нашли эту самую извилину, и она родила, как ему показалось, великую мысль – «… ты должен стать вахтенным механиком, и своим примером мобилизовать офицеров БЧ-5 на поиск дополнительных сил для решения поставленной кораблю задачи!   Это — твой долг, Алеша!  Вспомни, что у тебя лежит возле сердца, в нагрудном кармане твоей тужурки…»

Утром Сыренков ввалился к механикам в «Пост энергетики и живучести» и потребовал от них, чтобы ему выдали зачетный лист «на право управления электромеханической боевой частью», т.е. предоставили ему возможность нести вахту вахтенным механиком рядом с ними – плечом к плечу…

Такой марш-парад замполита несколько удивил обоих механиков.

— Алексей Иванович, мы этот вопрос вынесем на референдум кают-компании. Все-таки, это очень серьезный поступок, связанный с сохранением и обеспечением не только всего личного состава, но и корабля в целом, — тихо давясь от смеха, и скрывая зевотой улыбку, выдавил из себя Сашка Ильин.

— Замполит – механик? Это веско! Это по-коммунистически! Так держать, Алексей Иванович! – за столом кают-компании произнес корабельный доктор Ваня Ходорович, — Коли дырки… под молотки!

Сам же замполит несколько дней ходил за механиками и выпрашивал зачетный лист. Он им настолько надоел, что лист ему все-таки выдали. И тут началось.                                                                      

Он облачился, в неизвестно откуда вынутый, комбинезон времен 1-й Мировой войны и стал ползать по всем корабельным шхерам, щеголяя механическими фразами типа:

— Сегодня был в дейдвуде, проверял сальник на плотность. Сальник плачет…                                                                                                                            

Это был его триумф! Он ощущал себя причастным к какому-то очень важному событию, к какому конкретно он еще не понял, но твердо в эту причастность и само событие верил…

И, правда, у всех корабельных механиков — и у офицеров с мичманами, и у старшин с матросами поднялось настроение. Усталость сменилась каким-то азартным задором – что еще придумает замполит?..

Командир корабля по этому поводу хранил молчание. Он что-то знал, а посему и не вмешивался в бурную механическую деятельность своего заместителя.

Он знал, что пришла шифротелеграмма о возвращении в базу – ДОМОЙ!

«Блестящий», не смотря на свой возраст, все-таки он был головным кораблем всей серии ему подобных, рванул к родным берегам, в родную базу.

Момент истины…  Он приходит неожиданно, он наступает внезапно.  Он обрушивается, как горный обвал или снежная лавина, он проникает в мозг человека, как скальпель нейрохирурга, он поражает своей естественностью не только людей, но и … корабли…

«Блестящий» мчался в лунной дорожке по водной глади ночного моря, освещаемый мириадами звезд и самим ночным светилом. За кормой корабля, вздыбливаемое его мощными винтами, бурунами пенилось, оставляя белый след, Южно-Китайское море.

Вдруг из первой дымовой трубы в небо рванулся столб пламени, искры от которого, увлекаемые встречным ветром, поднимались все выше и выше и рассыпались как падающие звезды.

Возраст корабля, в конце концов, дал о себе знать. В одном из главных котлов прогорел газовый заслон – это такая штука из стали и шамотного кирпича, которая не допускает пламя из топки в дымовую трубу.

Картина – по морю весь в водяной пене мчится корабль, а над ним из дымовой трубы к небу поднимается столб пламени высотой метра три-четыре и к тому же разбрызгивающий сноп искр, словно праздничный фейерверк.

— Механики! – влетая в «Пост энергетики и живучести», механически подковано и со знанием дела кричит замполит, — А чего это трубы у нас работают неравномерно?  Из одной огонь идет, а из другой огня нет.

— За что я люблю военную службу? «Так это за ее неразбериху!» —сказал самый знаменитый солдат 20-го столетия Йозеф Швейк.

И мы с ним согласимся.

А Алексей Иванович Сыренков «молотки» не получил.

В дальнейшем, Сашка Ильин встретил его в дивизии атомных подводных лодок, в которой он стал опытным подводником