Чередниченко А. Рассказ лётчика.

Рассказ от Александра Анатольевича Шипицина (командира самолёта)

Я тогда, а это в шестидесятых годах было, летал командиром на Ту-95. До майора быстро дошёл. Ещё бы, командир Ту-95 – категория майорская. А вот дальше ни тпру ни ну, застрял. Ни командиром отряда не ставят, ни замкомэской. Хотя как лётчик был я и не плох. Знаете, это когда от Бога. Вот у истребителей чем больше лихости, тем выше должность, а на наших каравеллах – чем меньше происшествий, тем ты лучше. А на мне как раз ни одной предпосылки к лётному происшествию не висело. И с графой в паспорте, и с происхождением пролетарским всё нормально, а вот не выдвигают, и всё тут.

Попивал я маленько. Это было. Но ведь никому не мешал. А если с казаками ссыльными подрался пару раз, так для того мы и военные, чтобы кровяное давление время от времени травить, себе и подвернувшемуся под руку противнику. И командир полка меня уважал. Но начальник политотдела был против.

Вдруг вызывает меня к себе командир полка. Захожу в кабинет, а там гражданский замухрышка сидит. Метр с кепкой. Здороваюсь как положено. Тут командир мне и говорит: – Демьяныч, познакомься. Это товарищ из Москвы. С тобой поговорить хочет. Вы тут побеседуйте, а я в боевую подготовку пойду. Если кто позвонит, скажешь, что я там.

– Владимир Демьяныч, – начал замухрышка, – вам моё имя знать ни к чему, и вообще, об этом нашем разговоре ни одна живая душа знать не должна. Договорились? – Об чём речь, товарищ из Москвы? У меня все допуски оформлены… и я… – Хорошо-хорошо. Я не сомневаюсь, иначе и разговора бы с вами не начинал. А вот что вы скажете, если я предложу вам полковничью должность и оклад в два раза больше, чем вы сейчас получаете?

– А что я должен делать? – Да то же, что и делаете. Летать на Ту-95. – В Анадырь на постоянку загнать хотите?

– Вовсе нет. Жить будете в Европейской части. Летать над… ну это мы вам потом скажем куда. Квартиру обеспечим в крупном городе, не пожалеете. Экипаж… экипаж мы вам подберём. Можете и сами, если кому доверяете, свои кандидатуры предложить.

Смотрю – условия интересные. Да и не в космос же они планируют меня запустить. Ни с кем из полка я особенно не дружил. Только кормовой стрелок Денис мне нравился. Сверхсрочник, старший сержант. Он мне всегда во всём помогал и выпить был не дурак. Мы с ним частенько…

Вспомнил я, что карьера в полку вроде закончилась, а тут до полковника и оклад вдвое, чего не согласиться. – Я согласен, – говорю, – а жена не чает, когда отсюда вырвемся. У меня двое детей, так что квартиру попрошу двухкомнатную и отдельную. – Дети у вас разнополые? – Да. – Тогда без проблем получите трёхкомнатную квартиру.

Мы с ним расстались. Я пошёл жену радовать. Она даже запищала от радости и у меня на шее повисла. Я, если честно, не очень в такую удачу верил, но через две недели приказ пришёл: на меня и на Дениса. Быстро мы контейнеры с манатками загрузили. Ан-12 в ту сторону удачно летел, и нас с семьями прямо к новому месту службы доставили.

Там и впрямь две квартиры нас уже ждали. Не после евроремонта, шестидесятые годы как-никак, но довольно чистые и уютные, почти в центре города. А из УДОСа (управление домами офицерских семей) мебелишку кой-какую привезли на первое время, пока контейнеры придут, перебиться.

Через день автобус за нами приехал. Поехали на аэродром вникать.

На аэродроме мне остальной экипаж представили. Правого лётчика, штурмана, второго штурмана, борттехника и двух радистов. Перезнакомились все, стали друг у друга осторожненько выведывать, что, да зачем, да какая цель, какие задачи. Они все на меня смотрят. Наверное, думают: «Вот он командир, он знает, что к чему».

Но помалкивают. Значит, и нам молчать надо.

По ходу дела выясняю, все они на Ту-95 летали. Штурманы из морской авиации, оба с севера, дальние разведчики, а борттехник и радисты из Энгельса. Тут подполковник к нам подходит:

– Ну что, ребята, познакомились друг с дружкой? Давайте за дело приниматься. – Товарищ подполковник, а что за дело? – Как что за дело? Ваше обычное и вам привычное: летать, надо летать, детям орлиного племени… – он даже запел тихонько, – а я вас ознакомлю с районом полётов. – Это понятно, что летать. Но какова цель полётов?

– Я – старший штурман дивизии, и мне предписано ознакомить вас с районом полётов и принять зачёт по знанию района полётов. А также ознакомить вас с обеспечением района полётов радиотехническими средствами. Кстати, борттехник может быть свободен, и лучше ему направиться к старшему инженеру по СД.

Он завёл нас в свой штурманский кабинет. Как во всех кабинетах старшего штурмана, там стояло два огромных стола для работы с картами, а на стене висела карта доброй четверти земного шара, включая, конечно, Советский Союз. Район полётов представлял собой всю восточную часть СССР, от Урала до Берингова пролива и от Северного полюса до Памира. Прилично. Но нам и не привыкать. Кто на Ту-95 летал, того просторами не запугаешь.

Оба моих штурмана получили карты и занялись их подготовкой. Мы с правым лётчиком пошли в штаб ОБАТО узаконить наши отношения с лётной столовой и складом лётного обмундирования. По ходу выяснилось, что в гарнизоне стоит полк Ан-22 и никакими Ту-95 здесь не пахло. Тогда зачем нас сюда направили, если самолётов нет?

Через несколько дней выяснилось: жить мы будем здесь, а работать в Казахстане. Не успели расстроиться, как нам пояснили: – Подготовку к полётам вы будете осуществлять здесь. Перед полётами мы будем отвозить вас к месту стоянки вашего Ту-95 на Ан-22. Там вы быстренько, часов восемь-десять, летаете. Отдохнёте и назад. Как вам такой расклад? – Круто, ничего не скажешь. И как часто будут лётные смены? – Насколько я знаю, одна-две в месяц.

Мы переглянулись. По нашим меркам это совсем ерунда. Вот же кто-то закрутил с этой секретностью!

Вскоре после того, как мы сдали все зачёты, наступил день, ради которого вся эта каша заваривалась. Мы со своим лётным обмундированием прибыли на аэродром. Там сели в Ан-22 и полетели навстречу своей судьбе.

Летели довольно долго, более шести часов. «Антей» зашёл на посадку и мягко приземлился. Мы вышли из самолёта и осмотрелись. Это был огромный аэродром, расположенный в степной местности. На сколько хватало глаз местность эта была плоской и ровной, как сукно на бильярдном столе. Если бы не КДП и пара двух-трёхэтажных строений, можно было подумать, что нас превратили в микробов и мы действительно находимся на поверхности бильярдного стола.

Поразило мизерное количество авиатехники. Аэродром был практически пуст, и только Ан-22 да, очевидно, наш Ту-95, пара вертолётов и два Ан-2 представляли всю авиацию этого пустынного места. Подкатил топливозаправщик, добавил топлива в бездонные ёмкости «Антея» и вскоре тот улетел. А мы пошли знакомиться с нашим самолётом.

Собственно, знакомиться нужды особой не было. Совершенно обычный Ту-95, и только в обстановке, царящей вокруг него, было что-то нам непонятное.

Ещё издали мы заметили, что техники, обслуживающие этот самолёт, двигались какой-то шатающейся походкой. При этом они громко, грубо и развязно перекрикивались между собой. Не доходя до самолёта метров тридцать, я остановил экипаж и жду доклада от старшего техника. Никто не пошевелился и не посмотрел в нашу сторону. Я начал наливаться гневом. Техники по стоянке ходили нога за ногу. Когда мы подошли ближе, почувствовался явный запах спиртного. Я и сам не сторонник сухого закона, но ещё ни разу не было, чтобы я на стоянку припёрся в таком виде. – Старший техник! – рявкнул я. – Ко мне! – Да ща, командир… Тут я, тут, не ори… – какое-то болотное чмо издалека делало успокаивающие жесты. – Смамолёт, прктиссски к полёту готов. Мы заправили его и, ха-ха-ха, залили полные баки. Слышь, Васссильч, – со смехом обратился он к другому технарю, еле влачившему своё бренное тело, – как я сказза-алл, ик, мы залили полные баки.

Стоящие поблизости техники разразились долгим идиотским смехом. Не надо было иметь милицейскую трубочку, чтобы убедиться: наземный экипаж был пьян в доску.

– Старший техник самолёта! Не знаю вашего звания, но я требую, объясните, что здесь происходит? – У своей жены будешь требовать, ах-ха-хаха, – залился он смехом, как будто я сказал что-то очень смешное, и, еле отдышавшись, продолжил, – у своей жены будешь требовать, ха-ха ххах, если, ха-ха, если сможжжешшь…

Остальные подхватили этот дурацкий смех, повторяя на все лады: «У жены будешь требовать… ха-ха-ха». Надо было что-то делать. Но тут я заметил, как к самолёту подъехал командирский газик. Из него вышел представительный полковник. Я скомандовал:

– Экипаж! Становись! Равняйсь! Смирно! Равнение налево! – круто развернулся и направился строевым шагом к полковни ку.

– Товарищ полковник, экипаж… – Вольно, вольно, майор, – полковник поприветствовал меня и экипаж. – Ну что, парни? Готовы к полёту?

– Так точно, товарищ полковник, – ответил за всех я, – лётный экипаж готов, а вот наземный… Кривые как турецкие ятаганы. – Знаю, знаю. Но что поделаешь. Придётся с этим мириться.

– Да как мириться? Они же все в доску кривые. Я не полечу на самолёте, который готовили пьяные техники. – Послушайте, майор, вам не показалось странным, что вам дали квартиры чуть ли не под Москвой, полковничью категорию и двойной оклад? И всё это за то, что ваш самолёт готовят к полёту пьяные техники. Поверьте мне, они своё дело знают. И потом примите свои рабочие места, погоняйте двигатели, убедитесь, что всё исправно и запрашивайте взлёт. Штурман, вы разобрались со схемами отхода и подхода?

– Так точно, товарищ полковник! – Тогда по местам, проверьте оборудование и запрашивайтесь.

Через двадцать минут мы были готовы к взлёту. Я очень удивлялся составу полётного задания, в котором не было ровным счётом ничего особенного, за исключением того, что маршрут проходил вдалеке от крупных населённых пунктов. Не было поставлено в задании ни разведки, ни бомбометания, ни тактических пусков ракет. Даже не был обозначен рубеж выхода на цель по времени. Создавалось впечатление, что от нас требовалось только пройти по маршруту, без всякой цели. Что мы и сделали. Через восемь часов мы вышли на тот же аэродром и сели.

Нас встретил отдохнувший, но уже опять пьяный техсостав. Они, бормоча себе что-то под нос, хоть и пошатываясь, но довольно сноровисто провели послеполётную подготовку. Денис что-то уж больно шустро сновал среди них.

От нас не потребовали никакого отчёта за полёт. Не забрали даже бортжурнал у штурмана. Взяли только полётный лист, и экипаж в полном составе заставили пройти послеполётный медосмотр. Как и предполётный, он не выявил ничего особенного, кроме некоторой усталости, вполне естественной после восьми часов полёта. Да. Вот ещё. Какие-то, тоже пьяные, спецы вытащили почти из-под ног радиста серый ящик и погрузили в машину с усиленной охраной. Такой же ящик извлекли из кормовой кабины.

В Ан-22, который ждал нас, чтобы отвезти домой, Денис показал мне горлышко бутылки. – Что это? – Технари на стоянке дали. Это спирт.

Я нюхал, похоже, чистяк. У меня полный портфель. Говорят, если экипажу захочется выпить, мол, чтобы было что. – А закусить, наверное, и нечем?

– Обижаешь, командир! Когда стартовый завтрак привозили, я запасся, да и от бортпайков что-то осталось.

В две минуты Денис организовал стол. Но кроме нас с ним никто не захотел выпить. Борттехник съел бутерброд с колбасой, но пить отказался. Сказалась усталость от третьего за сутки полёта. А мы с Денисом бутылку спирта уговорили и крепко уснули.

Когда проснулись, самолёт уже заходил на посадку. И мы хватили ещё по соточке: – Вот это жизнь! – радовался я, – на работу «Антеем» возят. После работы спиртом поят! А? Класс!

Потом почти месяц мы маялись от безделья. Опять изучали район полётов, а если быть точнее, то всю восточную часть СССР. Через две недели после возвращения нам преподнесли сюрприз.

Всем членам экипажа, у которых вышел срок на очередное звание, его присвоили, невзирая на несоответствие должностной категории. Моему штурману дали майора, что привело его в полнейший восторг, борттехнику – капитана, а второму штурману, он только недавно старлея получил, и всем сверхсрочникам выписали солидную премию. Одному мне ничего не дали. Но ещё через неделю пришёл приказ Министра обороны о присвоении мне звания подполковника.

Я устроил по этому поводу приличный сабантуй, тем более что командир полка, к которому нас прикомандировали, спирта не жалел. Но пили его, как всегда, только мы с Денисом. Остальные ограничивались сухим вином. А штурман и вовсе кроме сока ничего не пил. И вообще, все они бледненькими какими-то по сравнению со мной и Денисом выглядели.

Опять прошли мы контроль готовности, и нас отвезли «на работу» к самолёту. После предполётных указаний мы приняли оборудование, которое находилось в идеальном состоянии, несмотря на то что техники были ещё пьянее, чем в прошлый раз. Они еле ползали по стоянке, говорили заплетающимися языками и смотрели бессмысленными глазами. Но специалисты они были высочайшего класса.

Мы опять выполнили бесцельный спортивный полёт, в котором только штурманы тренировались в точности вождения самолёта по маршруту и в выходе на цель в заданное время, которое сами себе назначали. Но никто не контролировал качество снимков радиолокатора, по которым можно было легко и объективно оценить точность выхода на поворотные пункты маршрута. Штурману даже обидно стало. И опять сняли с самолёта два ящика и увезли их на хорошо охраняемых машинах.

На этот раз сразу попасть домой не удалось. «Антей», прилетевший за нами, погнали по югу, так как Уральский округ проводил учения и воздушное пространство было занято. Нас посадили в Кустанае, где не было топлива, и мы неделю его ждали. Мне с Денисом скучно не было. Ему опять перед вылетом всучили большую сумку с бутылками спирта. Мы предлагали и другим выпить с нами. Но штурман был трезвенником, второй штурман надеялся, что уж за этот полёт ему дадут капитана, а борттехник, хоть и взял бутылочку, но, по-моему, так её и не выпил, потому что промышлял всё больше по женскому вопросу.

Вот так в течение года мы и работали. Один вылет в месяц-полтора и полное дуракаваляние между полётами. Даже старший штурман перестал нами интересоваться, так как мы уже могли состязаться с президентом географического общества в вопросах знания географии Сибири и Дальнего Востока.

Мне и раньше бросалась в глаза бледность штурмана, но пристальное внимание я обратил на него после того, как он ни с того ни с сего упал в обморок. Я доложил по команде, и штурмана положили в лазарет, а потом увезли в госпиталь. На этом наши полёты прекратились. Если я спрашивал, когда будем ещё летать, мне отвечали, что после выздоровления штурмана, дескать, мы не можем нарушать режим секретности и готовить вам ещё одного штурмана. А что такого секретного мы узнали? Я бы не смог сказать даже под самыми страшными пытками, потому что ровным счётом ничего не знал.

Вскоре заболел второй штурман и один из радистов. Их увезли так же, как и штурмана. За ними борттехник и второй радист. И только мы с Денисом по-прежнему радовали окружающих и друг друга здоровым красным цветом лиц. Два года мы ждали изменения нашего положения, фактически мы появлялись на аэродроме только в день получки. Мне присвоили, теперь досрочно, звание полковника. Нам с Денисом предложили готовить документы на пенсию. В возрасте 37 лет в звании полковника я был уволен на полную пенсию – двести пятьдесят рублей, что было по тем временам выше крыши.

Наши жёны поддерживали отношения с жёнами других парней, и в течение пяти лет мы последовательно получали известия о смерти всех членов моего экипажа. И только мы с Денисом до сих пор живы, хотя изрядно облысели и про нас говорят, что вторых таких алкашей ещё поискать.

Новые времена. Сейчас всё тайное становится явным. Увидел я по телевизору и наш Ту-95, который, оказывается, возил на своём борту активированный атомный реактор.

Проверялась система защиты экипажа от радиации, которая оказалась неэффективной. Я, конечно, догадывался, что мы возили и для чего выполнялись эти бесцельные полёты. Но меньше знаешь – крепче спишь. А крепче спишь – дольше живёшь. Мне скоро восемьдесят, на юбилей, если хватит денег, позову Дениса. Сядем с ним, выпьем и помянем наш безвременно ушедший экипаж.