Наша яхта беспомощно застыла на входе в ворота Одесского порта со стороны внешнего рейда. Паруса, обычно наполненные ветром и красиво натянутые с помощью фалов и шкотов в умелых руках команды, напоминали постельное белье на неубранной утром кровати. На зеркальной глади моря три раза подряд возникала красная дорожка от вспышек, посылаемых Воронцовским маяком, указывая дорогу в порт подходящим с моря судам.
К входным воротам порта, расположенным между концом дуги волнолома и оконечностью брекватера, приближалось многотысячетонное океанское судно. Оно заканчивало длительный рейс из заморских стран к причалу Одесского порта. Ни с капитанского мостика, ни впередсмотрящему с бака судна не было видно застывшую в темноте яхту, у которой отсутствовали ходовые огни. Как избежать столкновения с морским гигантом и не погубить команду и яхту?..
А все начиналось так. В начале лета в городе морской славы Севастополе проходили всесоюзные соревнования крейсерско-гоночных яхт, в которых участвовали яхтсмены из многих портовых городов Черного и Азовского морей. В соревнованиях приняла участие одесская яхта «Лена» класса Л-4 построенная в Ленинграде по чертежам конструктора Киселева. Особенностью этой яхты было то, что ее фальшкиль весом около двух тонн был сделан из свинца и имел меньший объем, чем у яхт такого же класса, но с чугунными фальшкилями. Благодаря этому яхта «Лена» и вторая такая же одесская яхта «Метеор», под командой опытных капитанов, выходили победителями во многих соревнованиях.
Я входил в состав экипажа яхты «Лена», но принять участие в регате не смог, т.к. был студентом Одесского политехнического института и должен был в это время сдавать экзамены на весенней сессии.
Капитаном яхты пошел Борис Федосеевич Бондарь – опытный яхтсмен на много лет старше меня по возрасту.
Помощником капитана назначили Эдуарда Хатып-Заде. Эдуард также был значительно старше меня, прошел тяжелый путь от начала до конца Великой Отечественной войны, дважды был ранен, имел многочисленные боевые награды и демобилизовался в звании капитана. А родом он был из крымского приморского города Ак-Мечеть, расположенного на берегу Каркинитского залива. После освобождения Крыма от немцев все татарское население было депортировано в Среднюю Азию, а Ак-Мечеть переименовали в Черноморское. Такая участь постигла и семью Хатып-Заде. Насколько оправдана была депортация поголовно всего татарского населения Крыма – трудно сказать – пусть разбираются в этом историки. Однако большое количество татар стало на сторону немецких оккупантов, успешно боролось против партизан, выдало немцам партизанские продовольственные базы, расположенные в горах и всячески оказывало помощь немецким властям.
О тяжелом положении партизанского подполья вследствие предательства татар подробно описано одним из руководителей Крымского партизанского движения Ильей Вергасовым в книге «Крымские тетради». О массовом содействии крымских татар оккупантам также свидетельствуют немецкие документы, сообщающие, что из двухсоттысячного населения Крыма 20 тысяч служили в немецких войсках, а кроме них многие татары были полицаями в городах и селах Крыма. О пособничестве крымских татар немецким оккупантам свидетельствует следующий немецкий документ.
Справка главного командования сухопутных войск Германии об организации вспомогательных войск из лиц татарского и кавказского населения
Перед началом войны общее число татар, по их собственному подсчету, составляло около 200 000 человек.
Согласно распоряжению ГКСВ (Ген. шт.) Отд. Канц. Упр. От 18 января 1942 г., фюрер дал возможность на неограниченное формирование татарских воинских частей. ГКСВ 2 января 1942 г. передало шефу охранной полиции и службы безопасности (СД) обергруппенфюреру СС Олендорфу учет татарских добровольцев для формирования татарских рот самозащиты.
3 января 1942 г. Под его председательством состоялось первое официальное торжественное заседание татарского комитета в Симферополе по случаю начала вербовки. Он приветствовал комитет и сообщил, что фюрер принял предложение татар выступить с оружием в руках на защиту их родины от большевиков. Татары, готовые взять в руки оружие, будут зачислены в немецкий вермахт, будут обеспечиваться всем и получать жалованье наравне с немецкими солдатами.
В ответной речи председатель татарского комитета сказал следующее: «Я говорю от имени комитета и от имени всех татар, будучи уверен, что выражаю их мысли. Достаточно одного призыва немецкой армии, и татары все до одного выступят на борьбу против общего врага. Для нас большая честь иметь возможность бороться под руководством фюрера Адольфа Гитлера – величайшего сына немецкого народа. Заложенная в нас вера придает нам силы для того, чтобы мы без раздумий доверились руководству немецкой армии. Наши имена позже будут чествовать вместе с именами тех, кто выступил за освобождение угнетенных народов».
После утверждения общих мероприятий татары попросили разрешение закончить это первое торжественное заседание – начало борьбы против безбожников – по их обычаю, молитвой, и повторили за своим муллой следующие три молитвы:
1-я молитва: за достижение скорой победы и общей цели, а также за здоровье и долгие годы фюрера Адольфа Гитлера.
2-я молитва: за немецкий народ и его доблестную армию.
3-я молитва: за павших в боях солдат немецкого вермахта.
На этом заседание закончилось. Вербовка добровольцев проводилась следующим образом:
1. Вся территория Крыма была разбита на округа и подокруга.
2. Для каждого округа были образованы одна или несколько комиссий из представителей оперативных групп Д и подходящих татар-вербовщиков.
Зачисленные добровольцы на месте подвергались проверке. В этапных лагерях набор проводился таким же образом.
В целом мероприятия по вербовке можно считать законченными. Они были проведены в 203 населенных пунктах и 5 лагерях. Были зачислены:
а) в населенных пунктах – около 6000 добровольцев;
б) в лагерях – около 4000 добровольцев;
Всего – около 10 000 добровольцев.
По данным татарского комитета, старосты деревень организовали еще около 4000 человек для борьбы с партизанами. Кроме того, наготове около 5000 добровольцев для пополнения сформированных воинских частей.
Таким образом, при численности населения около 200 000 человек татары выделили в распоряжение армии около 20 000 человек. Если учесть, что около 10 000 человек были призваны в Красную армию, то можно сказать, что все боеспособные татары полностью учтены.
Оперативная группа Д взяла на себя соответственно мобилизацию, концентрацию на сборных пунктах и отправку добровольцев в войсковые части.
Оперативной группой были сформированы 14 татарских рот для самозащиты общей численностью 1632 добровольца. Остаток был использован различным образом: большая часть была разделена на маленькие группы по 3-10 человек и распределена между ротами, батареями и другими войсковыми частями; незначительная часть – в закрытых войсковых частях – присоединена к отрядам, например, одна рота вместе с кавказской ротой присоединена к 24-му саперному батальону.
В отношении испытания татар в боях с партизанами могут служить сведения о татарских ротах самозащиты, в общей эти сведения можно считать вполне положительными.
(Полностью документ опубликован в III томе сборника документов «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне»)
Но на стороне Красной армии оказались многие преданные советской власти татары, такие как Эдуард Хатып-Заде.
Один из славных сынов крымско-татарского народа был удостоен звания дважды Героя Советского Союза за выдающиеся боевые заслуги. Согласно законодательству о сооружении памятников дважды Героям Советского Союза и дважды Героям Социалистического Труда на их родине, на Южном берегу Крыма ему был установлен памятник. Но железная метла НКВД действовала безразборчиво и многие татары вернувшиеся с фронта вместе со своими семьями оказались депортированы из Крыма.
Эдуарда, имевшего значительные заслуги перед Родиной не депортировали, но запретили жить в Крыму и он поселился в Одессе. Интересно узнать, а дважды Герой Советского Союза остался в Крыму после депортации или остался только его памятник?!
К сожалению дифференциального подхода к крымским татарам не было произведено и долгие годы многим из них пришлось незаслуженно жить в непривычных тяжелых условиях вдали от родины. Кто-то был наказан справедливо. Да и как можно было оставлять антисоветски настроенное татарское население в Крыму, где в период холодной войны по всей территории были расположены сотни сверхсекретных военных объектов.
Депортации подверглись не только татары, но и греки, немцы, караимы и ряд других национальных меньшинств, населявших Крым. Можно выдвигать доводы, оправдывавшие депортацию, можно осуждать принятые слишком суровые меры, не мне судить об этом, т.к. я не располагаю достоверной информацией о всем происходившем в Крыму в те годы.
Но у меня, родившегося в Севастополе до войны, метрика о рождении на двух языка – сперва на татарском, а потом на русском. Несмотря на малочисленность татарского населения в Крыму – 200 тысяч при значительно превосходящем общем населении, Крым был автономной татарской республикой.
Мне не понятно, если права татар в Крыму до оккупации не ущемлялись, а наоборот возвышались, почему они так массово стали на сторону немцев. Но оставим этот вопрос дотошным историкам и перейдем, как говориться, «к нашим баранам».
Соревнования в Севастополе прошли успешно для одесситов.
Яхта «Метеор» заняла первое место, а «Лена» второе, опередив с десяток яхт такого же класса. Окрыленные одержанной победой яхты возвращались в Одессу. Но по условиям пограничного режима на Черном море, который остался почему-то неизменным и через 20 лет после развала СССР, прямой отход в Одессу не давался. Необходимо зайти в Черноморское (бывшая Ак-Мечеть), отметить там приход, взять отход и только утром выйти в Каркинитский залив. А если свежая погода, то отстаиваться в ожидании, как говорится» «у моря погоды». Обе яхты зашли в Черноморское к вечеру, оформили приход и утром собирались взять отход в погранзаставе на Одессу.
И тут произошло Ч.П., причинившее серьезные неприятности капитану яхты Борису Бондарю и его помощнику Эдуарду Хатып-Заде. Так как Эдуард был родом из Черноморского и после демобилизации из армии не смог попасть в родной город из-за запрета въезда татар в Крым, то, конечно, попав в родную Ак-Мечеть таким необычным путем на яхте, естественно захотел пройти к своему родному дому и у соседей что-нибудь узнать о судьбе своих родственников. Пробыв несколько часов на берегу, глубоким вечером Эдуард возвращался на яхту.
В Черноморском два причала – один для рыбацких судов, второй для военных кораблей. Места у рыбаков для яхт не нашлось и их поставили к пустовавшему в это время военному причалу.
А на любом военном объекте военная охрана. У Эдуарда потребовали на проходной документы, а увидев татарскую фамилию тут же сообщили пограничникам, что задержали «татарского шпиона» пытавшегося попасть на военно-морскую базу. Конечно, такое сообщение подняло на ноги не только пограничников, но и КГБ. Началось длительное разбирательство, яхту арестовали и несколько дней не выпускали из Черноморского. Установив личность Эдуарда и остальных членов экипажа, для чего потребовалось связаться Крымскому отделению КГБ с Одесским отделением, яхту выпустили в море, но материалы заведенного о «шпионах» дела направили в Одессу для дальнейшего разбирательства. Обороты машины расследования КГБ не заставили себя долго ждать. Эдуарда многократно вызывали на Бебеля во вновь построенное здание областного КГБ, Бондарю также как капитану пришлось давать объяснение органам, почему он татарина отпустил в родном городе на несколько часов на берег. Допросили и остальных членов команды «Лены». И, конечно, меры были приняты.
Так как Одесский залив является пограничной зоной, то Эдуарду, прошедшему боевой героический путь в Великой Отечественной войне и оставленному на проживание в виде исключения в Одессе, а не высланному в Среднюю Азию, было запрещено выходить на яхтах в море, то есть положили конец его яхтенной карьере.
Бондарь был дисквалифицирован как яхтенный капитан на два года, т.е. мог выходить на яхте как рядовой член команды, но не самостоятельно как капитан. А жаль, так как Одесса навсегда лишилась талантливого яхтсмена Эдуарда, а Борис два года не мог совершенствовать свое спортивное мастерство. Эдуард был не только хорошим яхтсменом, но и отличным тренером.
Когда я выходил матросом в составе команды под руководством Эдуарда, то отдаваемые им по военному четкие команды при выполнении различных маневров яхтой, многократное повторение этих маневров и толковые объяснения, как каждому члену команды выполнять свои обязанности, способствовало повышению мастерства в слаженной работе всего экипажа.
Мне запомнилась наша тренировка, когда мы подвели Эдуарда. В Одессу пришел польский учебный парусник «Dar Mlodziezy» и стал на внешнем рейде. Выйдя на тренировку на «Лене» под командой Эдуарда, мы с хорошим креном при свежем ветре направились к красавцу паруснику. На палубе парусника многочисленные курсанты наблюдали за нашей яхтой. Эдуард дал команду сделать поворот, при котором яхта должна пересечь линию ветра носом или кормой. Для поворота необходимо перенести паруса на противоположный борт, а для этого надо освободить подветренный стаксель-шкот – конец за который управляют передним парусом – стакселем и набить после поворота наветренный шкот, который стал подветренным. Кроме того, необходимо с одного борта раздать бакштаг-трос, удерживающий сзади мачту с одного борта и набить второй бакштаг.
В обязанности матросов по команде: «Приготовиться к повороту» входит проверка готовности всех снастей к выполнению маневра. Но где там заниматься своими обязанностями, когда мы проходим мимо такого красавца-парусника с тремя мачтами, величественным бушпритом на носу, к которому крепятся четыре носовых паруса-кливера, с красивой фигурой русалки, закрепленной под бушпритом и множеством других деталей парусного вооружения, о которых мы только читали в книгах.
Жора Цвиговский – второй матрос, вместе с которым мы работали на стакселе, не проверил состояние троса подветренного бакштаг, и так как он не был набит и свободно болтался до поворота, то зацепился на краспицу – распорку бокового крепления мачты-ванты. После поворота набить бакштаг не удалось, пришлось выполнить ряд маневров, чтобы не поломать мачту, а главное все это происходило на виду многочисленных польских моряков. Эдуард, с его горячим татарским характером, не смог вынести такого позора и несколько раз врезал мне и Жорке свободным концом гика-шкота – каната, которым управляют задним парусом гротом, по нашим спинам. И врезал как следует, красные рубцы от его ударов красовались на наших спинах несколько дней. Но обиды на Эдуарда за такое наказание у нас не было, мы были виноваты. И для меня это послужило хорошим уроком на всю жизнь, т.к. команда капитана должна выполняться быстро, четко и беспрекословно.
Эдик тяжело переживал вынужденное расставание с яхтой и пристрастился к другому не менее увлекательному виду спорта – альпинизму, совершив многократные восхождения на горные вершины. Борис изредка появлялся в яхт-клубе, но тренироваться в качестве капитана не мог, а для матроса ни возраст, ни спортивное мастерство не подходили – это был давно пройденный этап.
Так как яхта в середине сезона оказалась без капитана и без помощника капитана, то до конца сезона должность капитана перешла ко мне, и все время летних каникул я проводил в яхт-клубе.
Однажды Борис попросил меня привести яхту из яхт-клуба, откуда он не мог выйти капитаном без оформления отхода в Аркадию и дать ему несколько часов прокатиться с его друзьями вдоль Одесского побережья. Я не смог ему отказать. Все штатные члены команды в этот день не пришли в яхт-клуб и мне пришлось выйти с командой из двух юнг – ребят в возрасте 13-15 лет и пары их друзей. Успешно выйдя с водной станции судоремонтного завода, обогнув порт и пройдя Ланжерон и Отраду, мы передали яхту в Аркадии Бондарю, а сами отправились купаться на пляж. Яхта с друзьями Бориса Федосеевича прошла к Люсдорфу и при возвращении заштилела в районе 16-й станции Большого Фонтана. В то время на яхтах не было моторов и единственным движителем были паруса. А ветер на море меняется как по направлению, так и по скорости и довольно часто. К аркадии «Лена» подошла с наступлением темноты и мы, сменив команду Бондаря, отошли к яхт-клубу.
Район Одесского залива контролируется пограничниками, который осуществлялся двумя катерами, прозванными нами за их окраску «Серым волком» и «Голубым принцем». Катера часто подходили к нам, проверяли записи в отходной книжке и сверяли количество экипажа с записанным в «отходе».
По «Международным правилам предупреждения столкновения судов» или МППСС любое плавсредство должно ночью нести ходовые огни – красный и зеленый бортовые и белый кормовой. Чтобы не попасть в нарушители МППСС, а тем более в нарушители пограничного режима я дал команду зажечь красный и зеленый огни. В то время в неокрепшей после войны стране завести аккумуляторное освещение, имеющееся сегодня на каждой крейсерской яхте, было невозможно. У нас были шлюпочные фонари, в которых горели свечи. При подходе к Ланжерону свечи в фонарях сгорели и фонари потухли, пришлось идти без ходовых огней.
Обогнув волнолом, мы подходили к Воронцовскому маяку. Последние порывы дневного ветра слегка надували паруса и «Лена» медленно приближалась к входным воротам в порт. Со стороны моря показались огни быстро приближавшегося судна. Так как мы еще не обогнули маяк, то, растравив паруса, мы остановились снаружи не доходя маяка ине на пути шедшего с хорошей скоростью судна. Не понятно, по какой причине судно очень близко прошло мимо маяка и как видно, не вписавшись в узкие входные ворота, прошло дальше в сторону Хлебной гавани. Подобрав паруса, мы стали проходить мимо Воронцовского маяка, оставляя слева входные ворота в порт. Но последние порывы ветра перед вечерним штилем капризны и постепенно утихают, как говорят яхтсмены «скисают» и наша яхта беспомощно остановилась напротив входных ворот между маяком и брекватером – защищающим порт протяженным гидросооружением.
Утром суша нагревается сильнее моря и воздушное течение идет в виде морского ветра по направлению к берегу. Это утренний бриз. Вечером ветер стихает, так как прекращается нагревание суши и температура моря уравнивается с температурой суши. Наступает вечерний штиль, когда не колышется ни один листочек. Далее суша быстрее охлаждается чем море и воздушный ток направляется к морю в виде берегового ветра называемого вечерни бризом. Что делать при отсутствии ветра и мотора?! Ждать на море погоды.
Вдруг один из юнг, выполнявший роль впередсмотрящего на носу яхты, закричал, что с моря идет большое судно. К нам приближалось судно, которое не вписалось в поворот при первой попытке, описало круг циркуляции и теперь шло в порт. На яхте нет ходовых огней, ноч безлунная порт и город почти не освещены и вряд ли нас удастся увидеть с приближающегося судна. В то время Одесская электростанция лежала в развалинах после взрыва отступавших немцев, новая ТЭЦ строилась и все освещение города осуществлялось от дизельэлектрохода «Россия», установленного у одного из причалов порта. Норма потребления электричества на месяц, отпускавшаяся на каждую семью одесситов составляла всего шесть киловатт-часов, которой хватало для включения одной лампочки. Но все одесситы были рады и этому, т.к. одна электрическая лампочка заменила кагонец-тарелочку с постным маслом на ее донышке и маленьким фитильком свернутым из ваты. Дизельэлектроход «Россия» стал первым судном, на которое я попал моряком загранплавания в Черноморском пароходстве и я с гордостью читаю запись в трудовой книжке «Назначен матросом дизельэлектрохода «Россия»
«Россию» — бывшее немецкое крупное судно «Фатерленд» получили по репарации после окончания войны. Она долгое время служила источником электроэнергии, снабжавшим Одессу. Два мощных электродвигателя вращали винты «России», а питание этих двигателей осуществлялось от шести дизель-генераторов, энергии которых с трудом хватало для потребностей города.
Как избежать столкновения и не погубить яхту и четырех мальчишек – команду яхты. В памяти промелькнул рассказ Бориса Житкова «Мария и Мери», когда темной ночью огромный пароход «Мери» утопил маленький парусник «Марию» вместе с командой из-за отсутствия на ней ходовых огней. Как уйти от приближающегося к нам морского гиганта, как спасти яхту и людей? Даю команду взять всем пайолы (полики – съемные деревянные настилы на дно – внутри яхты) и грести. Но что это может дать в слабых руках мальчишек. Пайолы в воде, вода проходит через решетчатые отверстия в них, а многотонная яхта почти не двигается. Морской гигант с хорошим ходом приближается к нам, в вечерней тишине уже слышен шум от ударов его винта по воде и команда по селектору: «Занять места по швартовому расписанию».
И тут я вспомнил, что в каюте керосиновый фонарь «Летучая мышь», который мы зажгли еще в Отраде, когда проводили уборку в каюте. Бросаюсь в каюту, выкручиваю еле горевший фитиль как можно больше и начинаю размахивать над палубой фонарем. Слышим голос впередсмотрящего: «Прямо по курсу яхта» и тут же звон машинного телеграфа. Но невозможно многотысячный морской гигант остановить поворотом рукоятки телеграфа. Команда дублируется таким же телеграфом в машине, а дальше надо дать реверс на огромный двигатель, чтобы винт перевести с переднего на задний ход. И хотя винт будет вращаться в обратной направлении, преодолеть моментально инерцию невозможно. Усиленно всей командой гребем пайолами, я перекладываю с борта на борт румпель, заставляя руль разгонять яхту, но наши усилия почти не двигают яхту. А черный высоченный нос судна все ближе приближается к нам. Изменить курс, чтобы обойти нас судно не может, т.к. с одной стороны маяк и волнолом, а с другой брекватер и чтобы не повалить на них надо только идти на нас. Слышны мощные удары винта и шум пенящейся за кормой фонтана воды. Судно медленно убавляет скорость, но расстояние до нас делается все меньше и меньше. Я с ужасом смотрю на нависающий над нами форштевень, который выше нашей мачты. Мальчишки гребут что есть сил, я работаю рулем, перекладывая его как только могу, но мы все равно на пути судна. «Господи, спаси и помилуй нас», — неожиданно для самого себя произносят мои губы. И вдруг чудо – налетевший порыв ветра наполняет наши паруса и яхта медленно набирая ход начинает отходить в сторону. Несколько десятков метров отделявших нос судна от нас постепенно сокращаются, но мы уже не на его пути, а чуть-чуть в стороне и нос судна медленно проплывает почти рядом с нами. Слышна команда с мостика: «Малый вперед», звон телеграфа, замирающие удары винта по воде, остановка и снова шум винта, но уже при ходе вперед. Высокий борт мелено проплывает мимо нас, отработка от винта подгоняет яхту в сторону судоремонтного завода. Яхта и команда избежали, казалось бы, неминуемой гибели.
Случайный порыв налетевшего вечернего бриза или помощь Всевышнего, к которому были обращены мои слова – спасли нас. На следующее утро, расчесывая перед зеркалом волосы, я увидел, что на моих висках появились первые седые волосы.