Прядкин С. Зарисовки по памяти из флотской службы. Странное дежурство

Это учебное заведение нашего Военно-Морского флота известно каждому морскому офицеру, а  многие и обучались в нем. Для них сразу же становится понятным, что речь идет  о  Военном учебно-научном центре Военно-Морского Флота «Военно-морская академия имени Адмирала Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова». А в годы моей учебы в 1978-1980 г.г. у этого флотского учреждения было другое, более скромное название — Военно-морская ордена Ленина, ордена Октябрьской революции академия имени Маршала Советского Союза А.А.Гречко.

Поначалу учебы мы спрашивали  своих преподавателей, мол, почему ей  присвоили  имя армейского военачальника, и  слышали от них, что именно Андрей Антонович Гречко во времена, когда он являлся Министром обороны СССР, много сделал доброго и полезного для академии,  стимулировал ее развитие, улучшил обеспечение жильем профессорско-преподавательского состава, за что они ему премного благодарны.   

И то, что оно названо его именем, никоим образом их не напрягало. Ну, а нас, контингента переменного состава, и тем более. Ведь мы поступили в академию, не скрою, со  вполне здоровыми честолюбивыми чувствами – а иначе, в нашем понимании, зачем надо было срываться с уже обустроенного места службы и вообще в нее поступать. И нам для своей дальнейшей службы необходимо было получить соответствующие знания. При этом  мы говаривали то ли  в шутку, то ли  в серьез по поводу того, что по окончании академии  врученный нам особый нагрудный знак, именуемый в народе «поплавком» за свою ромбовидную форму, являлся еще, образно говоря, тем самым поплавком, который при определенных обстоятельствах удерживал на поверхности водоворота неприятных событий, от которых никто не застрахован  на военной службе.

  По времени занятия у нас начинались в 9 часов 30 минут, к которому надо было прибыть  со всего огромного Ленинграда. Лично мне, как и моим соседям по одному из офицерских общежитий академии, расположенному  далеко за городом по Выборгской железнодорожной ветке в поселке Песочный, вообще приходилось добираться на электричке до станции Ланской, а потом еще минут двадцать на городском транспорте. К слову, вынужденное шесть раз в неделю полуторачасовое препровождение времени в электричке предоставило мне возможность перечитать массу художественной литературы, чего не смог бы сделать при других обстоятельствах. Как и в подавляющем большинстве  военных учреждений, в здание академии мы и профессорско-преподавательский состав заходили не через главный, а, как в нашем случае, через боковой вход со стороны Кировского проспекта (ныне улица Академика Крылова), одновременно являвшимся и контрольно-пропускным пунктом (КПП) учебного заведения. А на КПП довольно часто нас  встречал не терпящий никаких компромиссов помощник начальника строевого отдела в воинском звании майора, фамилию которого никто из нас не помнил, но зато за его спиной все звали «Третьяком», который  придирался  к нам буквально по всяким неуставным  пустякам с последующим докладом командованию, очевидно, испытывая некое удовольствие от того, что  измывался над будущими флотскими военачальниками. «Сегодня  в воротах стоит «Третьяк» и так просто шайбой мимо него не проскочишь», иногда  шутили мы, если кого-нибудь из нас он «прихватывал»  

Главный же вход в здание академии, разумеется, предназначался только для высшего командования академией, хотя за время учебы никто из нас не преминул возможностью оставить себе фото на память о годах учебы именно у главного  входа и непременно на фоне фасадной таблички учреждения.

Станции метро «Черная речка» тогда еще не существовало, добирались до академии из разных районов города кто как мог, и  интересно было наблюдать, как из многочисленных ручейков, спешащих на занятия слушателей и преподавателей,  у КПП образовывалась большая толпа морских офицеров в различных воинских званиях.

И, практически  каждый рабочий день, в это же самое время мимо нас на огромной скорости буквально пролетал  небольшой кортеж из двух машин с Первым секретарем Ленинградского обкома КПСС Григорием Васильевичем Романовым. Он спешил со своей дачи, что была в Осиновой роще,  только  на свою работу в Смольный дворец,  в котором располагался, кто-то назвал бы сегодня — его офис, а кто-то и вовсе  по-новомодному —  его центр принятия решений.   Впереди  неслась  «разгонная» милицейская «Волга» ГАЗ-24. А сам Романов находился во  второй автомашине черного цвета  ЗИЛ-111, сверкавшей полировкой кузова и никелированными деталями его  отделки  с красивой  розовой подсветкой под облицовкой радиатора.

Ну, едет себе по делам большая партийная шишка, пусть и едет. Нам-то какое дело? Поэтому, если и обращали внимание, так только из любопытства. Кому-то  было интересно это зрелище, и они останавливались, когда он проезжал мимо, провожали  взглядом, обменивались репликами и шли дальше. А кто-то, погруженный в свои мысли  и вовсе не обращал на кортеж никакого внимания.  Однако, как оказалось, совершенно зря мы так, скажем, безразлично,  себя вели, потому как, совершенно не подозревая,  мы тем самым больно ударили по самолюбию  Г.В.Романова,  этого хозяина-владыки огромного города и соответствующей области.

Дело в том, что он,  являясь   Первым секретарем Ленинградского обкома КПСС, по занимаемой должности был еще и Членом Военного совета Ленинградского военного округа и, очевидно, полагал, что мы  были обязаны отдавать ему честь, как военному лицу высокого ранга, чего нам и в голову-то прийти не могло.  Возможно, масла в огонь его обиды подлил и тот факт, что сам Романов являлся дипломированным специалистом-кораблестроителем, в начале своей карьеры работал в конструкторских бюро на судостроительном заводе имени А.А.Жданова (ныне «Северная верфь»).  Поэтому, не исключено, что, считая  себя  причастным  к строительству  боевых кораблей именно для этих моряков,  возможно, рассуждал, что вот, мол,  какие они,  неблагодарные,  совершенно этого не ценят.  

Ну и  «вишенкой на торте» стал  один забавный для нас случай, произошедший с  моим однокашником Леонидом Евгениевичем Титовым. Как-то зимним морозным утром, наш товарищ рванул кружечку подогретого пенного у весьма популярной среди слушателей академии  соответствующей точки на «Поле дураков» — так мы называли ее между собой,  расположенную в начале  большого зеленого массива рядом с улицей Матроса Железняка, на которой проходили строевые смотры и тренировки парадного расчета академии и, в слегка расслабленном состоянии, благодушно переходил Кировский проспект  по обледеневшей мостовой напрямую  к КПП академии.   Внезапно услышав за своей спиной резкий визг тормозов, отскочил в сторону прямо в сугроб на обочине проспекта и увидел, как сидевший за рулем притормозившей разгонной машины милиционер пальцем покрутил у виска в его адрес, а он, не растерявшись,   ответил этим же  жестом, мол, «сам ты дурак!». Но получилось так,  что этот жест  оказался обращенным уже к высокопоставленному пассажиру несущегося следом автомобиля, который, очевидно принял это «височное приветствие» в свой адрес.  Признаемся, что покрутить  пальцем у виска самому Г.В.Романову – это было круто! Поэтому, не успев переступить порог КПП, тут же был встречен «Третьяком» и немедленно приобщен к десятку подозреваемых, от которых безуспешно пытался добиться признания: кто автор столь неприличного жеста в адрес главного партийного босса города Ленинграда и его окрестностей? Однако, ясное дело, все его попытки оказались тщетными и это «преступление века» попало, пользуясь сленгом следователей-криминалистов, в разряд «глухарей».

Так или иначе, но похоже,  от нахлынувших чувств на почве всего вышесказанного, у Григория Васильевича Романова случился душевный надрыв. Как говорится, задело за живое! Достоверно известно, что  все наболевшее в своей душе с требованием уважительного отношения слушателей к своей персоне, он высказал начальнику академии адмиралу Виктору Сергеевичу Сысоеву, но в каких выражениях и с какой интонацией это звучало, нам  не ведомо. Ситуация усугублялась  еще и тем, что Г.В.Романов, ко всему прочему,  являлся  членом Политбюро ЦК КПСС, следовательно, входил в высшее партийное руководство нашего государства, а это уже совсем не шуточное дело!  

Разумеется, заслуженный прошедший войну, достойно воевавший и не раз смотревший смерти в лицо, в прошлом Командующий Черноморским флотом, адмирал В.С. Сысоев, был искушен в интригах  в самых  высоких кабинетах и вполне  отдавал себе отчет, что, несмотря на все его заслуги, игнорирование обращения Г.В.Романова   чревато большими проблемами. Тем более, что сам Романов отличался жесткостью и бескомпромиссностью в общении со всем  окружением. Поэтому, несмотря на всю анекдотичность ситуации, которую, вне всякого сомнения,  адмирал  прекрасно понимал,   надо было принять  какое-то единственно правильное решение. И он его принял.

Со следующего дня, строго по специальному графику  стал выставляться особый офицерский патруль из трех офицеров, который  выстраивался у поребрика, с таким расчетом, чтобы, при проезде мимо него кортежа, быть хорошо видимым самому Романову.  При этом вся тройка патруля принимала строевую стойку, отдавала честь,  прикладывая  правую руку к головному убору и, с поворотом головы,  «ела глазами» проносившийся  мимо автомобиль с высоким партийным  начальником, после чего убывала на занятия. А все остальные слушатели, как  и их преподаватели, как вели себя до этого, так и продолжали себя вести, и этот церемониал  никоим образом их не касался.

Таким образом, инцидент был исчерпан, и самолюбие Романова было удовлетворено!  Конечно, мы поначалу позубоскалили по этому поводу, но куда же деваться! Служба есть служба!