Сорокин Н. Портсигар

Шел 367-й день Войны. Наверное, правильно было бы считать время той войны не годами и месяцами, а днями. Ведь каждый день ломал судьбы людей, уносил тысячи жизней и текла по нашей многострадальной Родине река скорби, наполненная похоронками и извещениями о пропавших без вести.

         Бойцы 335 стрелковой дивизии 39 армии Калининского фронта занимали оборону в районе города Белого южнее Ржева. Стоял замечательный летний день и было тихо, как будто и не было войны. Ветерок доносил из соседнего леса запах хвои, а с перегретого солнцем поля медовые запахи полевых цветов. Хотелось лечь на спину и смотреть на жаворонков, круживших высоко в небе.

         Но командир роты был озабочен и приказал срочно оборудовать опорный пункт – траншеи, стрелковые ячейки, ходы сообщения. Ротный был совсем молодым лейтенантом, но грамотным, вдумчивым потомственным военным. Он не учил бойцов жить, он учил их выживать: «Запомните, что на войне нет мелочей. Не утрамбованный бруствер, небрежно отрытая ячейка может привести Вас к глупой гибели. Лишнее движение в бою, может привести Вас к смерти. А Вы должны если и погибнуть, то унести с собой хотя бы десяток фашистов».

        В нечастые часы затишья ротный садился в траншее с солдатами, угощал их папиросами и по-товарищески беседовал о их проблемах и вопросах. Портсигар у ротного был знатный. Тяжелый, серебряный. На передней крышке была большая красная эмалевая звезда, а с обратной стороны была блестящая  табличка с дарственной подписью самого Семена Михайловича Буденного. Этот портсигар получил в награду отец ротного, воевавший в Армии Буденного.

      В этот день перед боем произошло интересное событие. В траншею свалился молоденький младший политрук. Он был весь такой новенький, как только, что с конвейера, где их делали. И ко всеобщему удивлению, обычно серьезный ротный широко заулыбался, бросился к политруку, они стали обниматься, стучать друг друга по спинам.

    — Сережка!

    —  Сашка, одноклассник мой!

    — Ну, пойдем, отойдем в сторонку, поговорим.

    Они прошли по ходу сообщения, присели к стенке траншеи.

     -Какими судьбами, Саш, ты тут оказался? Спросил ротный.

     — Ну как, ты же знаешь, что меня после школы в райком комсомола пригласили, а как война началась, меня направили на окружные партийные курсы. Вот собственно и все. Как я рад, Сереж, что судьба так свела нас. Будем воевать вместе.

     — Понятно, ну а я ускоренные курсы закончил, как и отец решил стать офицером. Ну ладно, сегодня дел много еще, потом подробно поговорим о нас, а пока я должен тебе объяснить обстановку. Да, закуривай. Сергей достал портсигар.

   — Отцовский?

   -Да!

   — Я видел его у Вас дома.

  — Меня когда отец на фронт провожал, торжественно вручил его и сказал, что он мне поможет вернуться с фронта. Мол, примета такая есть у него

   — Итак, к делу. Сергей достал планшет и развернул карту. Мы находимся на очень вероятном месте наступления и прорыва 9-й фашистской армии. В нашей позиции есть преимущества. Вокруг заболоченная местность и леса. Через наши позиции к городу Белому проходит единственная дорога, но она узкая и мы ее перекроем. Так, что применение танков противника тут затруднено. У нас есть и ПТРы и гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Наступление может начаться в самое ближайшее время. Пройди по позиции, переговори с людьми по-доброму, постарайся стать для них другом.

    — Может мне еще исповедовать их?

    — Понадобится, будешь и исповедовать. Случись, что со мной, тебе и в атаку поднимать.

    — Да что с нами случится? Молоденький политрук был благодушен пока. Мы до Берлина дойдем!

   — Мы на войне, Саша, а здесь иногда не знаешь, что через минуту будет.

   «ВОЗДУХ»! В небе зашумели двигатели Хенкелей о Дорнье. Рядом с ними сновали Юнкерсы.  И начался ад. Бомбежка это не просто взрывы и разящие осколки. Звуки взрывов сотрясают все тело, каждую его клеточку и даже опытные бойцы теряют спокойствие. Человек вжимается в землю и мечтает только о том, что бы это поскорее кончилось или его скорее убило и лучше мгновенно. А еще стоны раненых, запах пороха, рев моторов, свист бомб и визг пикировщиков. Кажется, что небо разверзлось, и сами Ангелы смерти танцуют в нем какой-то дикий танец. Те, кто считает, что на войне не страшно, тот заблуждается. На войне очень страшно.

   250-ти килограммовая бомба упала рядом ходом сообщения, где сидели друзья. Выброшенная из огромной воронки земля заровняла ход сообщения. Хорошо если друзья погибли сразу, хуже, если они успели осознать, что эта траншея станет их общей могилой и еще пытались бороться за жизнь. Так они стали без вести пропавшими.

       Вражеские войска нанесли удар в самой узкой части «коридора», по которому эта армия была связана с основными силами Калининского фронта. Противнику удалось прорвать оборону, перерезать коммуникации 39-й армии и окружить её соединения вместе с частями 11-го кавалерийского корпуса. Свыше трёх недель продолжались бои в этом районе, в ходе которых большая часть войск 39-й армии отдельными группами, частями и подразделениями прорвалась из окружения на участках южнее и севернее города Белого. Однако плацдарм советских войск юго-западнее Ржева был потерян. 

    Теплым летним вечером на опушке леса возле костра расположился небольшой поисковый отряд. Пламя костра освещало лица поисковиков. Они были разные. Руководил отрядом Алексей Николаевич, подполковник запаса, прошедший Афганистан, имевший ранения и боевые награды. Среди них был и еще один человек, более старшего возраста – специалист по минно-взрывному делу, тоже из офицеров. Ну а рядом с ними сидели молодые ребята из патриотического клуба «Память» — Миша, Юра, Володя. Было и несколько девушек. Поле тяжелых поисковых работ и нелегких впечатлений от увиденного, они в основном, молчали, прихлебывая горячий чай, сваренный в котелке, висящим над костром. Иногда обменивались короткими фразами, планируя работы на следующий день. Да и вообще, шуметь и смеяться на этой земле, политой кровью, было не хорошо.

      Вдруг из темноты леса к костру вышел человек. На нем была лейтенантская форма времен Великой Отечественной Войны. Ребята, в общем-то, не удивились. В этих местах они пересекались иногда с черными копателями, которые иногда выходили к ним и сообщали места останков. Так вот, черные копатели иногда находили в разбитых блиндажах комплекты формы и щеголяли в ней, как бы хвастаясь своей добычей, или как они говорили «хабаром».

     Фигура лейтенанта как бы слегка колебалась в пламени костра. Он вежливо поздоровался, достал массивный портсигар.

   — Ребята, у Вас прикурить не найдется? Алексей Николаевич протянул ему зажигалку Cricket. Лейтенант повертел ее в руках, нашел колесико, чиркнул, жадно затянулся. Еще раз осмотрел зажигалку и вернул ее. – Спасибо!

    Юрка не выдержал и обратился к человеку на языке черных копателей:

   — Ты де такой хабар надыбал?

Лейтенант, похоже не понял вопроса.

   — Да нет! Я не из Хабаровска. Я из Москвы.

   — Да я про портсигар спрашиваю.

   — А, это отцовский.

   Во время этого разговора, Алексей Николаевич внимательно смотрел на лейтенанта и предложил:

   — Садитесь к костру, перекусите с нами.

   — Да нет, спасибо, мне не надо.

   — А Вас много здесь?

   — Было много.

   Разговор не клеился. Лейтенант еще немного постоял, поблагодарил всех пошел к лесу:

   — Меня друг, одноклассник мой там ждет.

И уже у кромки леса повернулся и сказал:

   — Спасибо Вам, ребята, нужным и хорошим делом Вы занимаетесь.

   Вот здесь уже поисковики удивились. Услышать слова благодарности от черных копателей было странно.

   — Алексей Николаевич, что это было?

   Алексей Николаевич задумался ненадолго.

   — Я, ребята, на войне, да и здесь много чего повидал. Ведь тут вот рядом на поле, сколько душ не упокоенных, внезапно погибших, не похороненных, как положено, пропавших без вести? Для них война еще не кончилась.

  Маша по теснее прижалась к плечу Володи:

  — Так он что, это значит, он… Она не могла подобрать слов.

  — Все может быть, Маша. Но, ты не бойся ни чего. Это же наши солдаты.

    Утром отряд вышел в поле. На местах боев до сих пор остались следы той Войны. Они были как долго не заживающие раны на нашей земле. Для опытного поисковика они говорили много, он читал их как открытую книгу и в его мозгу всплывали отчетливые картины событий.

    Алексей Николаевич со своей группой шел вдоль следа от траншеи. Вдруг его что-то насторожило. Металлоискатель здесь был бесполезен. Вся земля была пропитана металлом.

   — Дайте ка, щуп.

   Отполированный землей металлический прут легко вошел в землю и уперся во что-то твердое.

  — Ребята, тут нужно поработать. Начинаем раскопки.

Часа через два Алексей Николаевич вернулся к раскопу.

  — Ну, что у Вас тут?

  — Тут двое. Похоже офицеры. Мы нашли петлицы лейтенанта и младшего политрука с красными кубиками.

  — Ну, поднимайте их осторожно. Смотрите все внимательно.

  Через полчаса над поляной раздался пронзительный крик Маши:

  — Скорее все сюда!

  Подбежали ребята. Она была явно не в себе. Ее трясло всю.

  — Маша, что случилось? Маша разжала руку, в ней был портсигар.

  — Это же тот, вчерашний. А еще на нем след от нашего щупа. Вот вмятинка осталась.

  Портсигар, конечно, был не в лучшем состоянии, весь покрытый землей и окислами. Но, звезда, покрытая красной эмалью, сохранилась не плохо. А  главное на задней крышке была хромированная табличка с дарственной надписью от С.М. Буденного.

   Документов и амулетов рядом с останками не нашли. Бумага не выдержала 70-ти лет в земле. Зато поисковики теперь знали фамилию и отчество лейтенанта. Найти в архивах лейтенанта, пропавшего без вести в этом месте, было не сложно. Имя политрука из Москвы и одноклассника лейтенанта было тоже делом техники.

  Друзей похоронили рядом, на мемориальном кладбище в торжественной обстановке с воинскими почестями. ОНИ ВЕРНУЛИСЬ С ВОЙНЫ. А на гранитной стеле выбили их имена, что бы помнили их, а главное были достойны памяти тех, кто погиб, что бы мы жили.