Ткачев Ю. Черные страницы эпохи Советов ч. 1

Я не претендую на звание историка, вообще — то я флотский офицер в запасе, но вот случайно узнал о зверствах большевиков, отчаянном восстании кубанских казаков в родном Тихорецке и написал об этом. О голодоморе – основной причине этого восстания. О миллионных жертвах погибших не на войне, а в мирное время, в советской стране, через пятнадцать лет после Великой Октябрьской социалистической революции.   

Мне была интересна история России после 1917 года. Мои мать и отец родились в 1917 году и, как и все советские люди, в своих рассказах о своей жизни многое не договаривали. Тема геноцида казачества, тема насильственной коллективизации крестьянских хозяйств, голода 1932-1933 годов, была запрещена для всего советского народа.  Мы учились по учебнику истории СССР, в котором не было ни строчки о великой трагедии советского народа поверившему большевикам.   Ростки правды пробивались через толщу советской, лживой, пропагандистской литературы.  Разрозненные, частичные воспоминания переживших те страшные времена не давали общей картины уничтожения самого гордого, самого мужественного и трудолюбивого сословия России — казачества. Ни в книжных магазинах, ни в библиотеках не было никакой литературы и о казаках. 

В школе о них нам никогда не рассказывали. На Первое Мая несколько казаков из станицы Терновской в красивой форме гарцевали на конях и этим действом подтверждали своё существование. Об их истории, о быте, о роли в нашем обществе не было написано ничего.  А ведь я родился в Тихорецке.  Вокруг этого железнодорожного узла расположены настоящие кубанские казачьи станицы Фастовецкая (ранее Тихорецкая), Новорождественская, Архангельская, Терновская, Еремизино – Борисовская и другие.

Мне говорят, не вороши прошлого. Нет, я ворошу его не для того, чтобы посеять вражду или, более того, гражданскую войну.  Просто хочу, чтобы об этом не забывали мои земляки, мои сограждане по великой России и не шли, как овцы за слепым пастухом, ведущим стадо в пропасть. 

       Сейчас в России нет ни Советской Власти, нет и подлинной демократии. У нас образовалось государство богатых и бедных. На одной чашке весов кучка олигархов – миллиардеров, банкиров и коррумпированных чиновников, а на другой – масса бедного и униженного населения. На самом высоком уровне процветают коррупция и воровство. Назревает революционная ситуация. Нельзя её допустить. Будет то же самое, что уже было. Лубянка, расстрельные подвалы с лужами крови, Колыма, кулаки и подкулачники, уничтожение только недавно возродившегося казачества.   Будут сидеть и правые, и виноватые. Будет уничтожены, стерты в лагерную пыль новые десятки миллионов людей.  Это мы уже проходили. Необходимо искать мирные пути преодоления противостояния олигархии и народа.  Сомневаюсь, чтобы тот, кто украл миллион, остановится в нерешительности перед тем, как украсть и второй. Их жадность беспредельна. Они глупы в своей вере в вечную безнаказанность.  Воры должны сидеть в тюрьме, а их миллионы и миллиарды должно забрать новое честное государство.

 Но не то, прошлое ленинско-сталинское государство деспотии, и не нынешнее, тайно поощряющее повальную коррупцию на государственном уровне и разворовывание собственных природных ресурсов.

Я не сомневаюсь, что роль казачества, пережившего весь ужас 20 и 30-х годов, ныне поднявшегося с колен и познавшего на собственной шкуре «прелести» деспотической советской власти и живущих в сегодняшней псевдодемократической стране несомненно велика. И особенно у нас на Кубани. Не отсиживаться в «куренях», идти в школы, проводить работу с населением по пропаганде справедливого и правильного обустройства общества. А начать прежде с себя. С дисциплины, со своего самообразования и изучения собственной истории. 

Историю надо знать, рассказывать о ней, какая горькая она не была, новым поколениям, говорить правдиво и без утайки, чтобы в будущем жителям нашей великой России не наступать на собственные грабли.

***

«Социализм  ли это —  с Колымой, с  людоедством  во время коллективизации,  с  гибелью  миллионов  людей?»

(Василий Гроссман «Все течет»)

В начале этой статьи, в качестве эпиграфа, хочу привести пронзительные строки поэта Семёна Милосердова, бывшего «кулацкого» спецпереселенца, в десятилетнем возрасте попавшего в ссылку. Спас его от голодной смерти крёстный отец, приехавший за ним на Север и чудом вырвавший его из лап ОГПУ.

                БАРАКИ
         Незрячие, в метельном полумраке, 
         Средь вологодских елок и снегов 
         Я помню те холодные бараки 
         Для спецпереселенцев, кулаков.
Январь. Трещали сосны на морозе.
Гуляли по баракам сквозняки.
На нарах умирала тетя Фрося,

И с голодухи пухли старики.
         Улыбки стерла и согнула плечи 
         Тоскливая таежная судьба. 
         И только в снах еще топились печи, 
         Стояла под березами изба…
И нам была, мальчишкам, непонятна
Такая жизнь. И мы на весь барак
 Скулили, как паршивые щенята,
Что брошены хозяином в овраг.
        И я не написал бы эти строки, 
        Когда б не крестный, не его приезд… 
        Болота. Мох. Вороны да сороки. 
        Унылое безлюдье ссыльных мест.
И высились угрюмые, как знаки
Эпохи разоренья мужиков
Дощатые, щелястые бараки
Средь вологодских елок и снегов.

  Не защищая нынешнюю власть, со всеми её грехами, тупым самодовольством коррумпированных чиновников, извечным их желанием обогатиться за счет сограждан, я в то же время удивляюсь людям, которых ничему не учит совсем недавняя, кровавая история советского прошлого.

Поражаюсь, как быстро они её забыли, превознося «вождей всех времён и народов» Ленина и Сталина, забывая о том, что эти деспоты творили со своим собственным народом. 
      Причем кликушествуют и тянут нас в то страшное прошлое люди пожилые, которым далеко за семьдесят, а ведь они должны были знать от своих отцов и дедов о том мрачном времени.

Они по совести должны внушать молодому поколению ужас перед возвращением большевизма. Рассказать юношам и девушкам обо всех злодеяниях Советской власти. О миллионных, невинных жертвах ВЧК–ОГПУ–НКВД, превращенных в лагерную пыль. Скажите, где и в какой стране творились такие чудовищные преступления власти против своего собственного народа?

Кто эти пропагандисты, зовущие в то страшное прошлое? Бывшие партийные работники, директора? А может нашпигованные с юных лет коммунистической идеологией обычные рабочие? Почему им так хочется вернуться в мрачные сталинские времена, когда люди тряслись по ночам, ожидая грохота сапог сотрудников НКВД на лестничной площадке. Может, думают, что их минует какая-нибудь «чистка» и последующий арест, и расстрел? Тогда ведь любой человек, какую бы он должность не занимал, в какой бы партии не состоял в нашей многострадальной стране запросто, по ложному доносу мог попасть в чекистскую мясорубку.

Я убедился давно – сегодняшние коммунисты не читают свидетельства не только жертв большевистского террора, но и архивные документы – служебные записки, докладные, рапорта палачей из ОГПУ–НКВД.   Более того – не хотят читать! А между тем все любопытные и неравнодушные к прошлому могут найти их если не в библиотеках, в архивах, в мировой сети – интернете. Ведь многие документы из тех жутких времён уже давно рассекречены. –  А вы читали «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына? – спросил я когда-то лидера тихорецких коммунистов, выдвинувших его в главы города.

– Ещё не хватало, чтобы я вражеские книги читал! – с возмущением ответил он мне. – Не читал, и читать не собираюсь!

Это типичный ответ настоящего ортодоксального большевика – ленинца. 
      Не читали они ни Александра Солженицына, ни Варлама Шаламова, ни Евгению Гинзбург, ни воспоминаний других несчастных узников Главного Управления Лагерей СССР. Не знакомились с печальным мартирологом жертв сталинских репрессий.   А почему бы им не прочитать, не ознакомиться?  Всё-таки, это была многомиллионная часть нашего СОВЕТСКОГО народа. Нет, оказывается, те сто миллионов обитателей советских лагерей для них до сих пор «враги народа»! А они – чистые ангелочки! Уж не их ли отцы правили смертельный бал в застенках ГПУ — НКВД? Уж больно они хвалят те мрачные времена.

К слову сказать, бывший глава стал успешным бизнесменом и не думаю, что он страстно ждёт возвращения советской власти и колхозов. Ведь реально, что могут заставить поделиться нажитым добром с бедными как в «старое доброе время».

Да, наверно, и самому господину Зюганову неплохо быть в вечной оппозиции, критиковать власть, получая неплохую зарплату, разъезжая в роскошных лимузинах и сидя в уютном бархатном кресле Государственной Думы вот уже более двадцати лет.  Однако, хорошо устроился человек. Единственная у него проблема – язык бы не отсох от гневных обвинительных речей на многочисленных партийных сходках. 

Изучая свидетельства современников советского периода истории кубанского казачества, в частности родного Тихорецкого района, открытую прессу 20-х и 30-х годов, рассекреченные документы из архивов ГПУ – НКВД, я тихо ужасался

Такую историю мы в школах не изучали. 

Её, кровавую и страшную, хранили партийные архивы и архивы ОГПУ в сейфах, под грифом «Совершенно секретно». 

В последние десятилетия советской власти для многих даже самых записных диссидентов общим местом было, подчеркивая репрессивную антинародную сущность сталинского режима, кивать на «доброго» Ильича. Мол, был бы жив, то не допустил массового террора в стране.

Действительно, довольно ранняя смерть Ленина оставила возможность неких предположений, будто при нем бы все было совсем иначе. Тем более что огромное количество документов, вышедших за его подписью, с категорическими «расстрелять», «беспощадно и повсеместно», было надежно упрятано в архивах.

Террор достиг первого пика еще в ходе Гражданской войны – тогда вышла директива Оргбюро ЦК ВКП(б) от 24 января 1919 года. Речь шла о репрессиях против ВСЕГО казачества! Вот её полный текст:

«Циркулярно, секретно.

Последние события на различных фронтах в казачьих районах – наши продвижения вглубь казачьих поселений и разложение среди казачьих войск – заставляют нас дать указания партийным работникам о характере их работы при воссоздании и укреплении Советской власти в указанных районах.    Необходимо, учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем ПОГОЛОВНОГО ИХ ИСТРЕБЛЕНИЯ. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое–либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких–либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.
2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.
3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно.
4. Уравнять пришлых «иногородних» к казакам в земельном и во всех других отношениях.
5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи.
6. Выдавать оружие только надежным элементам из иногородних.
7. Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка.
8. Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания.
   ЦК постановляет провести через соответствующие советские учреждения обязательство Наркомзему разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли.

Центральный Комитет РКП(б)».

В результате выполнения этой людоедской Директивы было уничтожено полтора миллиона казаков. Писали ее люди, люто ненавидящие уклад жизни казаков, защитников Российского государства. Даже сами красные не могли не видеть, что война приняла форму геноцида.

Палачи-интернационалисты (в т. ч. из числа красных латышей, китайцев и мадьяр) перед расстрелом отрубали православным казачьим священнослужителям руки и вырезали языки, чтобы те не могли перед смертью сотворить крестное знамение и помолиться. Многих священников распинали на воротах храмов, прибивая руки и ноги гвоздями.

Казачьим офицерам перед расстрелом вырезали на плечах и ногах кожу (в виде погон и лампасов). Многих рубили шашками, заживо сжигали в куренях и хатах вместе с семьями.

Почти в каждой станице комиссары-изуверы и их подручные практиковали массовые изнасилования казачьих жен и несовершеннолетних дочерей, которые происходили на глазах казаков, приговоренных к казни.

Из казачьих станиц красными продотрядами (по директивам из Центра) изымалось все продовольствие, с целью намеренно спровоцировать массовый голод и вымирание казачьего населения Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири и других казачьих областей.  Заодно с казаками уничтожалось путем повальной коллективизации трудолюбивое крестьянство – извечный кормилец народа.

Появились журналисты, которые вскрывали «кулацкую контрреволюцию». На основе «выявленных» фактов якобы саботажа 14 декабря 1932 г. было принято совместное постановление ЦК и правительства «О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в Западной области», установившие жесткие сроки завершить эти заготовки к 10 – 15 января. 

Любая торговля прекращалась, развернулись повальные обыски для «отобрания запасов хлеба у населения».   Выгребали не только излишки, а все, подчистую. Забирали то, что было выдано колхозникам на «трудодни» – их заработок за прошлый год. Забирали овощи, картошку выращенные на приусадебных участках. Забирали другие продукты, которые нищие колхозники заготовили для себя на зиму, зная, что от колхоза им перепадет мало – сушеную рыбу, грибы, ягоды, фрукты. Отбирали и деньги, ценности в счет «долга».  Когда начались эти обыски, многие пытались сберечь хоть что-нибудь. Но если спрятанное находили, налагали штрафы. Или объявляли найденные продукты крадеными, за это давали 10 лет.

Ну а если ничего не находили, вымогали продовольствие и деньги угрозами, пытками. Людей избивали, запирали в холодных амбарах, держали под арестом без еды и воды. На Дону известны случаи, когда сажали на раскаленные печи, гоняли женщин голыми по снегу. За не сдачу заготовок, за неуплату наложенных штрафов отбирали дома, выгоняя семьи со стариками и младенцами на мороз. На Кубани несколько станиц взбунтовалось. Но организаторам провокации именно это и требовалось для доказательства “контрреволюции”! На восставших бросили войска, они тоже оказались наготове. Расстреливали всех попавшихся под руку. Нередко красноармейцы и командиры отказывались участвовать в кровавых акциях – их казнили самих. Иногда перед строем расстреливали целыми подразделениями.

А ограбленные области стали вымирать от голода. Среди зимы, продовольствие взять было негде. Оно исчезло с прилавков и в городах. Сразу, одним махом. Вчера было, а сегодня вдруг пропало. Эпицентры бедствия оцеплялись чекистами и красноармейцами. Причем и эти заградотряды оказались наготове. Голод только начался – а заставы на всех дорогах уже встали тут, как тут, не давая людям разбегаться. К тому же, незадолго до катастрофы, в 1932 г., была введена паспортная система, затруднившая перемещения по стране, а сельскому населению паспортов вообще не полагалось.

И голодающие скапливались в городах, на станциях в тщетной надежде добыть пропитание или хоть куда-то уехать. Но продуктов и в городах не было. Рынки закрылись, снабжение осталось только по карточкам, и оно ухудшилось до крайности. Выстраивались длинные хвосты очередей, карточки отоваривались плохо и нерегулярно. Крестьяне и казаки, собравшиеся в крупных населенных пунктах, там же массами и умирали. Для сбора и закапывания тел отряжались специальные воинские команды. Очевидец в Краснодаре писал: «Смертность такая в каждом городе, что хоронят не только без гробов (досок нет), а просто вырыта огромная яма, куда свозят опухших от голодной смерти и зарывают; это в городе, а в станицах сплошной ужас: там трупы лежат в хатах, пока смердящий воздух не привлечет, наконец, чьего-либо внимания».

Люди поели собак, кошек, ловили ворон, сусликов, крыс, мышей. На Дону отрывали падаль из скотомогильников. На Тамани мололи на “хлеб” рыбьи кости.

Современница рассказывала, как под Харьковом дети бродили по заснеженным полям и выкапывали корешки от срезанной капусты. Доходили и до каннибализма. А по опустевшим деревням и хуторам, пропитавшимся вонью разлагающихся трупов, шастали представители ОГПУ и милиции, пристреливая на месте тех, кого уличили в людоедстве.    

Добавилась чума…

В исторической литературе принято объяснять голодомор тем, что коллективизация и раскулачивание разорили прежнее крестьянское хозяйство, когда новые механизмы еще не заработали. Нет, это не так. Все перечисленные факты говорят о том, что голод был организован искусственно. И, кстати, немалую роль в этом сыграли те особенности, которые сложились в отношениях СССР и Запада. Срыв хлебозаготовок угрожал выполнению обязательств перед зарубежными партнерами. Под вопросом оказывались новые кредиты, поставки заказанного оборудования… В общем все получилось очень уж взаимосвязано. Иностранцы навязывали свои условия соглашений, советские представители принимали их. Отсюда вытекали требования сжатых сроков заготовок, чтобы расплатиться. А для карательных и партийных структур эти требования стали поводом выжимать “любой ценой”.  На Запад, в Европу уходили десятки эшелонов с хлебом. Кроме того, одним из фактов, что голод на Кубани и Дону был организован специально являются свидетельства людей. 
      Вот что рассказывает Николай Ильич Рябых, 1927 года рождения, проживающий в городе Тихорецке:

«В семье кроме родителей, нас было трое – я и две сестры. Жили мы тогда на хуторе близ села Белая Глина. В тридцать третьем году мне было шесть лет. На зиму на всех было заготовлено три мешка кукурузы.  Когда активисты стали у всех из хат выгребать продукты, родители два мешка спрятали от них, а один соорудили в виде подушки и положили на лежанку русской печи. Мы, дети, там спали и грелись в холодное время. Хорошо помню, как в хату зашли активисты, быстро нашли два мешка, а нас как щенят сбросили с печки и забрали подушку с кукурузным зерном. На всю зиму мы остались без еды. А ведь родители не были кулаками или зажиточными единоличниками. Были простыми колхозниками. Мой отец землю получил в 1927 году, тогда большевики наделяли крестьян землёй, и мы думали, что у нас теперь всегда будет хлеб, картофель, кукуруза. Собственно, крестьяне и пошли за Лениным из-за земли. Вот говорят, что голод тогда случился из-за неурожая. Ничего подобного.  В 1932 году хлеб, пусть и хуже, чем всегда, но уродил. Только всю пшеницу сразу везли на элеватор, колхозникам ничего не дали. А ту кукурузу, которую осенью отобрали активисты, мы сами вырастили на своём огороде. Коров у многих забрали в колхозное стадо, а нас, почему-то пощадили, оставили. Вот корова нас и спасла от голодной смерти. Много зерна сгнило на элеваторе, его забивали под завязку, зерно лежало кучами во дворах элеваторов, но никто его не ворочал для сушки. Тоже сгнил или уничтожен был долгоносиком. Элеваторы охранялись от голодных людей военными из ОГПУ, стреляли всех, кто пытался туда проникнуть».

Голодомор косил население Украины, Дона, Кубани. Но он грозил и дальнейшими последствиями. Ведь в голодающие районы по-прежнему спускали разнарядки на пахоту, сев! А еще выжившие ослабевшие колхозники были не в состоянии выполнить нормы. Их наказывали, сокращали пайки – и они еще больше слабели. Но и посевная кампания в южных, самых плодородных районах, срывалась! Что вело к нарастанию бедствия, к тому, что и в 1933 г. заготовки провалятся, без хлеба останется уже вся страна.

А внутреннее положение в Советском Союзе и без того ухудшалось. Снабжение в городах давало перебои, народу приходилось все туже “затягивать пояса”. Нарастало общее озлобление. Сохранилось множество донесений ОГПУ об антисталинских надписях на стенах.

Среди студентов ходили и переписывались копии ленинского “завещания”. В Высшей партийной школе были обнаружены листовки троцкистов, пользовавшиеся большой популярностью. В комсомольских организациях создавались нелегальные кружки, выступавшие за Бухарина – упорно распространялись слухи, будто он “за народ”.

Голодомор унес, по разным оценкам, от 4 до 7 миллионов человеческих жизней. 

И вот еще одно совпадение… Планы хлебозаготовок в 1932 г. были сорваны практически по всему Советскому Союзу, но акции по полному изъятию продуктов, обрекающие людей на вымирание, обрушились только на несколько регионов. Юг Украины, Дон, Кубань. На те самые регионы, где в основном компактно проживали казаки. 

Сегодня мы знаем – изуверская антиказацкая директива Оргбюро вовсе не готовилась в тайне от «вождя мирового пролетариата», без ведома Ленина.

Ленин не только знал о происходящем, но и лично участвовал в выработке политики большевицких властей по отношению к казакам.

Вот свидетельство – письмо Дзержинского Ленину от 19 декабря 1919 года, в котором указывается, что на тот момент в плену у большевиков содержалось около миллиона казаков.

Какую, вы думаете, наложил вождь резолюцию на этом письме? Ну, разумеется, вполне в своем духе – «Расстрелять всех до одного»!   На Кавказ наш добрый дедушка Ленин периодически отправлял телеграммы – «Перережем всех».  Слава Богу, что у Советов просто физически сил не было, чтобы осуществить в те годы все людоедские директивы «человечного» Ильича и «всех перерезать»! 

В России до 17–го года довольно компактно жило более 6 миллионов казаков. Идеологи «мировой революции» объявили их «опорой самодержавия», «контрреволюционным сословием».

Как писал Ленину один из таких «теоретиков», И. Рейнгольд: «Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо рано или поздно истребить, просто уничтожить физически, но тут нужен огромный такт, величайшая осторожность и заигрывание с казачеством: ни на минуту нельзя забывать, что мы имеем дело с воинственным народом, у которого каждая станица – вооруженный лагерь, каждый хутор – крепость».

Первые карательные акции были организованы большевиками сразу после октябрьского переворота – силами «интернационалистов» (особенно латышей, мадьяр, китайцев), «революционных матросов», горцев Кавказа, иногороднего (т.е. не казачьего) населения казачьих областей.

Имеет непосредственное отношение к происходившему на казачьих землях и вообще на Юге России и еще одно распоряжение Ленина –посылать красных головорезов–интернационалистов в районы, где действуют т.н. «зеленые» – «вешать под видом «зеленых» (мы потом на них и свалим) чиновников, богачей, попов, кулаков, помещиков. Выплачивать убийцам по 100 тысяч рублей…».

Давайте вспомним, как советская пропаганда долгие годы утверждала, что на совести казаков и Белой армии – карательные акции против мирного населения. Нет ли и здесь кровавого ленинского следа случаем?

А моё наивное поколение смотрело пропагандистский, слащавый и приукрашенный фильм «Кубанские казаки» и верило в лёгкую и развесёлую жизнь казаков. Показали бы создатели фильма тех же казаков в начале тридцатых, их ссылки и расстрелы! Уж точно сами бы загремели на Соловки или Колыму.

Информационные материалы ОГПУ—НКВД за 1930—1934 гг. точно и конкретно отражают характер своего времени — времени бедствий, обрушенных сталинским руководством на крестьянство — на основную массу населения страны. При этом волна репрессий обрушилась и на оседлое казачество, приравненное Сталиным к кулакам.

Не случайно документы ОГПУ о его жизни в СССР в 1917–1937 НКВД оформлялись как сверхсекретные и должны были оставаться таковыми навсегда, поскольку в них видны бесчеловечность и принимаемых политических решений, и средств их осуществления.

И совершенно естественно, что в то страшное время ссылок и «голодомора» в одной общей беде переплелись несчастливые судьбы кубанского крестьянства и кубанского казачества.

Плодородная кубанская земля, трудолюбие жителей сёл и станиц СевероКавказского края позволяли нашим дедам и прадедам прокормить свои тогда многодетные семьи. После двенадцати лет с момента провозглашения ленинского «Декрета о земле», когда вся земля была роздана по количеству едоков, после девяти лет войны, казаки вернулись в свои станицы, дорвались до мирного крестьянского труда.

У них появилась домашняя живность и какое–никакое хозяйство. Кто работал от зари до зари, тот имел мясо в борще и хлеб на столе. Таких крестьян и казаков испокон века на Руси называли крепкими хозяевами. И вот чтобы разрушить эту «крепость» местные неудачники, пьяницы и приезжие городские люди ввели в обиход слово «кулак».

Кулаками вообще–то называли в русских селах и деревнях прижимистых сельских перекупщиков и ростовщиков, то есть тех, кто богатеет не своим трудом, а чужим, через ростовщичество и посредничество в торговле. Теперь в конце 20–х годов появились новые кулаки – зажиточные казаки и крестьяне. Откуда они взялись?  Скорее всего, даже не от счастливого случая и везения в делах, а от трудолюбия, упорства и любви к земле –кормилице.

В 1930 году, перед самым голодомором, лучших хлеборобов, кормивших армию и остальное население страны, записав их в кулаки, озверевшие коммунисты и комсомольцы стали хватать и вместе с семьями отправлять на поселение в тундру и тайгу, обрекая на голодную смерть.

Моего деда Антона Петровича Заровчацкого, «крепкого» хозяина, чуть было не записали в кулаки. Работая, не покладая рук, он заимел корову, лошадь, домашнюю птицу. По рассказам моих родных, когда пришли из комитета бедноты с предложением «поделиться» с ними, дед вывел всех своих шестерых детей и предложил поделить и их. 
    – Забирайте любых троих, иначе мне всех не прокормить, – сказал он комбедовцам.  Растерянные, не до конца ещё потерявшие совесть, активисты развернулись и ушли: «Черт с тобой, живи, дядя Антон». А через неделю, когда дед работал в поле, снова явились к нему домой и увели корову – кормилицу семьи.

(продолжение следует)