Я лейтенант первого года и первых трёх месяцев службы, прошедший окопы хозяйственной роты, имеющий опыт в сборе кроликов и успевший посадить маломерное судно на мель, дождался из отпуска, к концу ноября, свой экипаж, где для меня был открыт дополнительный штат командира гидроакустической группы. Познакомился с офицерами, и началась более или менее осмысленная деятельность.
Корабль готовился к дальнему походу. Штатным командиром группы был старший лейтенант Эдвард С. Он и предложил мне сделать попытку обратиться к командиру дивизии контр-адмиралу Л.Матушкину с просьбой разрешить участвовать в автономке. Набравшись храбрости, я доложил адмиралу о своём желании, обосновав это необходимостью сдать в море на допуск к самостоятельному управлению, что бы затем, при первой освободившейся вакансии, ее получить. Комдив отнёсся к моей просьбе с пониманием и дал добро.
Служба приобрела дополнительный смысл: предпоходовая суета стала проходить уже с моим активным участием. Надо отметить, что экипаж отнёсся к молодому лейтенанту не как к пассажиру, а как к активному его члену. Я был допущен ко всем многогранным нюансам офицерской жизни. Наставником стал Эдвард. Он же помогал мне изучать специальность. Вообще, мы сдружились.
Эдвард, по национальности был поляком. По характеру, спокойным, рассудительным, выдержанным и деликатным человеком. Был он, в то время, убеждённым холостяком.
Сейчас не знаю. Однако женщин он не чурался. Пристрастием его были особы противоположного пола с повышенным размером того места, которое расположено между талией и ногами. Двадцать восемь крупных кулаков по периметру – это был его эталон. Незначительные отклонения в ту или другую сторону допускались. Слушать его образные рассказы о таких красавицах, было очень занимательно.
Мечтали мы с ним, что по — возвращении домой, он займёт вышестоящую должность начальника радиотехнической службы и я, конечно, стану его подчинённым. Однако люди предполагают, а органы решают. В силу своего польского происхождения, такой замечательный офицер, навечно был прикреплён к первичной должности. У него, видите ли, оказались какие-то родственники в стане вероятного противника…
В начале 1973 года мы ушли в море. Длительное, в три месяца, плавание прошло незаметно. Едва хватило времени освоить специальность, основы теории и живучести корабля и его устройство. На берег я сошёл допущенным к самостоятельному исполнению обязанностей командира гидроакустической группы стратегического подводного крейсера. Было чем гордиться. Правда, свободной должности ещё не было.
Над головой уже занесён меч угрозы, попасть служить в экипаж строящейся подводной лодки. Кто был в то время на флоте, знают, что новостройка – это путешествие по «большому кругу»: Учебный Центр, завод, база, поэтому карьера задерживалась на пару лет.
Начинаю лавировать и маскироваться в складках местности. Командование дивизии всячески способствует этому. Вот в таком подвешенном состоянии служу на дополнительном штате акустика подводной лодки К-32, то есть выполняю отдельные поручения командования.
Вот одно из таких. Как-то был вызван в штаб к флагманскому специалисту радиотехнической службы 31 дивизии. — Под лежачего лейтенанта шило не течёт, — это первое, что я услышал от него, когда получал указание списать пару сотен генераторов, осциллографов и другой дребедени, завалявшихся в штабе с 1917 года. При этом, как это делается, он не уточнилось. Правда, в виде пряника, при положительном результате, обещалось пару недель отпуска.
Взяв толстую пачку бумаг, пошёл исполнять приказание. Отметив про себя ключевые слова «лежачий», «шило» и «отпуск», я стал намечать план своих дальнейших действий.
В первую очередь, выяснил, что приборов, подлежащих утилизации, в реальной жизни давно не существует. А, по всем правилам, к акту списания, вместе с перечнем неисправностей и поломок должны быть приложены остатки техники. Задача, уже на первом этапе казалась не разрешимой.
Второе ключевое слово «шило», а оно оказалось главным, стало делать чудеса. Однако, этого волшебного напитка у молодого лейтенанта, по определению, быть в достаточном количестве, не могло. Заменой спирту стал коньяк, являющийся также жидким рублём: лейтенанты в те времена получали несколько зарплат инженера.
И, вот, техническая работа по написанию акта сделана, подлежащая списанию техника, в виде какого-то количества шила и коньяка, вместе с документами были сданы в радиотехническое управление Северного Флота. Флагманский слово сдержал, и я две недели отдыхал на юге и в Ленинграде, удивительной осенью.
И из планов кадровиков послать меня на «большой круг» я, на этот же период, выпал. Однако, затягивать время больше не получалось и все мои надежды остаться в дивизии таяли.
