Трофимов Н. «Удивительный»

Вспомнилось…

Я — лейтенант, командир ЗРБ-2 скр «Громкий». Командир наш, Владимир Модестович Модестов, избрал в своё время меня жертвой и постоянной и методичной дрессурой довёл до почётной нештатной корабельной должности — «первый вахтенный офицер». Должность эта, в том числе, предполагает несение вахты при наличии на борту старших начальников. Не всё время, естественно, но чаще, чем обычно.

Идём в полигон над островом Кильдин (то бишь — севернее его). Погода весенняя — светло, безоблачно. Корабли 10 бригады — «Громкий», «Бессменный» и примкнувший к ним арагубский «Задорный» (вместо «заболевшего» «Резвого») в составе корабельной поисково-ударной группы следуют в полигон на выполнение зенитных ракетных и артиллерийских стрельб.

Чтобы было понятно всем, включая далёких от военно-морской жизни людей, нарисую картину — идут в определённом районе моря корабли, кругом куча самолётов летает, помехи ставят — дипольные отражатели тоннами выкидывают, экраны радиолокационных станций все в «снегу» (в засветках от помех). А потом вдруг из помеховых облаков на экран РЛС вылезают малюсенькие прыгающие блохи —  противокорабельные ракеты и летят прямо на корабли. А наша задача — сбить их, стреляя по ним из всего, что стреляет!

Вот мы в тот раз и готовились к стрельбам во время перехода в полигон.

Идём в строю кильватера, головной — «Задорный», потом наш флагманский «Громкий», за нами — «Бессменный».

Во флагманском, правом, кресле на ходовом мостике «Громкого» сидит наш любимый Комбриг-10 — капитан 1-го ранга Трошнев Николай Нилович, между нами, незрелыми офицерами, его нежно называют Дед Нилыч.

Модестыч временами в своё командирское кресло присаживается, но, в основном, — на ногах.

На всех кораблях жужжат и крутятся антенные посты ракетных комплексов «Оса_М» — проверяют окончательно всё, что можно.

Я — вахтенный офицер. Моя «Оса» — отдыхает, я в ней уверен и старшине команды запретил её включать, по флотской поговорке «Не трожь матчасть и она не подведёт!»

Корма «Задорного» — в пяти кабельтовых перед нами, всё видно, как на ладони. На площадке кормовой пусковой установки появилась фигура в ватнике и шапке, сноровисто присоединила разъём кабеля КСМ к гнезду в кранце внутрибатарейной связи. КСМ — это такая фиговина, совмещающая функции связи с ракетным погребом и кнопки аварийной остановки всего оборудования в погребе, в том числе и пусковой установки.

«Понятно,» — подумал я, — «кормовой комбат «Задорного» решил поднять свою пусковую установку с ракетами, чтобы проверить наличие ответных сигналов ракет на «станции визирования ракеты»».

Проверка, в общем-то, нештатная, но позволяет проверить бортовую аппаратуру ракет.

Я стал рассматривать в бинокль происходящее на «Задорном».

Боец в ватнике поднёс КСМ ко рту и что-то доложил. Через секунду разъехались крышки ракетного погреба и из его глубины стала подниматься двухбалочная пусковая установка с двумя остроносыми зенитными ракетами 9М33 — соплами вверх, носами вниз. ПУ дошла до верхнего положения, застыла, мгновенно сдвинулись, закрывая погреб, крышки. ПУ с ракетами развернулась, балки дёрнулись вверх на угол пуска (сопла ракет практически упёрлись в грудь бойцу с КСМ-ом, он стоял ровненько между ними).

Внезапно на площадке пусковой установки вспыхнул огромный огненный шар, из которого синхронно вылетели две ракеты и параллельно улетели чёрт знает куда!

Когда шар, вместе с ракетами, исчез — бойца на площадке не было!

— Ё….!!! — вырвалось у Модестыча.

Справа раздался грохот — это мирно сидящий Дед Нилыч вскочил в врезался головой в подволок.

Я заорал в микрофон сигнальщикам:

— Сигнальный — ходовой, усилить наблюдение прямо по курсу, возможно — человек за бортом!

-Есть! Есть! — отозвались сигнальцы.

Дед Нилыч схватил трубку УКВ-ЗАС  и прокричал в неё:

— «Задорный», раздел, «Вопросительный»?

Есть в нашем военно-морском своде сигналов такой флаг — «Вопросительный».

В переводе с военного на русский это означало — что случилось?

В эфире через пару секунд раздался ответ:

— Сход двух ЗУР во время проверки ответного сигнала, я — «Задорный», приём!

Нилыч схватил стоящий на полочке перед иллюминаторами ходового мостика стакан в подстаканнике и начал глотать чай вхолостую, забыв, что пять минут назад он этот стакан уже опустошил.

На верхней палубе «Задорного» появилось сразу много людей, которые беспорядочно метались в поисках бойца.

И тут свершилось ЧУДО! Из выгородки помехового комплекса ПК-16 вышел тот самый боец, правда, в каком-то клочковатом виде!

Его тут же схватили под белы рученьки и унесли вперёд — к носовой надстройке, откуда через тамбур по трапу можно было спуститься к амбулатории.

Дед поставил стакан и с явным неудовольствием посмотрел на него.

Через пару минут Нилычу доложил командир «Задорного»:

— Курган-10, я Металл-33, электромеханик кормовой ЗРБ при сходе ракет не пострадал, Начмед осмотрел его полностью, травм нет!

Комбриг глубоко вдохнул, выдохнул и ответил, уже спокойно, в трубку УКВ-ЗАС:

— «Задорный», раздел, «Удивительный»!

Флага под названием «Удивительный» на флоте, естественно, нет. Но в обиход нашей 2-ой дивизии противолодочных кораблей «Удивительный», с лёгкой руки нашего комбрига, вошёл прочно.

Если не пришло твоё время уходить — то в любой обстановке выживешь!

Тот матрос был скинут с высоты трёх метров после старта двух ЗУР на стальную палубу, ударился о леера, после чего его закинуло в выгородку. Мне потом рассказывали комбаты «Задорного» за рюмкой чая, что матрос был одет, как положено — зимний тельник, рабочая рубаха (роба), ватник — когда его вытащили из выгородки, у него отсутствовала ровно половина тельника, робы и ватника. Как будто кто-то бритвой одним движением разрезал одежду от правого плеча до левого бока у пояса. Никаких следов воздействия высокой температуры от струй ракетных двигателей не было — даже волосы на груди не обгорели. А шапка как была надета на его голову — так и осталась на ней. Оглох слегка на пару часов, потом слух восстановился.

Как говорится — кому суждено быть повешенным — тот не утонет!

Модестыча и Деда Нилыча с нами уже нет. Как сложилась судьба бойца — не знаю, надеюсь, что у него всё нормально и он с удовольствием рассказывает эту историю своим внукам со всеми подробностями.

Ну а я рассказал так, как сохранила этот невероятный случай моя память.