Нет, мы окопов не копали
И по-пластунски не ползли,
Мы всю войну с тобой летали,
И мы рабочие войны.
Филатов Н.А.
Утро встретило, вставших летчиков, легким морозцем.
Как ни странно, но наблюдатели уже были в готовности и отстреливали пулеметы. Александр даже не слышал, как они встали и ушли.
«Молодцы, — подумал он, — хорошие ребята. Жаль в стране сейчас такое творится, что непонятно, что будет дальше».
Он подошел к самолету, рядом с которым находился Строганов.
— Господин поручик! Самолет к вылету готов! Заправка полная. Бомбочки и фланшеты получены и находятся на штатных местах. Пулеметы отстреляны и заправлены полностью! — доложил Строганов Александру.
— Павел Александрович! — вздохнув, сказал Александр бывшему пажу. — У меня погонов нет уже. Снял вчера. Командир сказал, что мы все, даже вы, теперь просто военлеты. Не надо злить гусей! — сказал он, повторив слова Чернова.
Строганов улыбнулся и повторил:
— Господин военлет! Самолет к вылету готов! Заправка полная. Бомбочки и фланшеты получены и находятся на штатных местах. Пулеметы отстреляны и заправлены полностью! — доложил Строганов Александру.
— Хорошо, Павел Александрович! Спасибо! — хлопнул дружески Александр по плечу Строганова, — а где ваши родители сейчас? В Петрограде?
Строганов как бы виновато улыбнулся.
— Папа, мама, сестра уехали в Финляндию, а потом в Швецию, где и будут находиться. Старший брат Николай в армии был, где-то на Карпатах воевал. Командир полка. Где сейчас не знаю.
— А вы почему не уехали с родителями? — удивился Александр.
— Я? Я летать хочу и не хочу уезжать с Родины! Это мое решение! — сделав строгое лицо, ответил Строганов.
Было видно, что этот разговор ему не нравится и Александр, чтобы разрядить обстановку, спросил:
— Как вы чувствуете себя в воздухе? Вам не будет плохо, когда мы взлетим?
Александр вспоминал вчерашнего прапорщика Несмеянова.
— Нормально чувствую! Это мой будет уже десятый вылет. И вообще мне летать нравится. А почему вы спрашиваете? — спросил Строганов Александра.
Александр задумался, что ответить. Он же обещал прапорщику Несмеянову ничего не рассказывать о том, что произошло на вчерашнем вылете. И, немного подумав, он ответил:
— Понимаете, два года назад мне дали наблюдателя. Я тогда летал на «Фармане MF.11», — Александр вздохнул, думая, что же такое придумать, чтобы не подставить Несмеянова, которому он дал слово, — во время вылета ему стало очень плохо. Он не мог даже стрелять, сбрасывать фланшеты и бомбочки. А нас атаковали два германских самолета, наш самолет был поврежден, и я был вынужден сесть не на аэродроме, а в поле. Хорошо, что на нашей стороне.
— А что с ним сделали? — заинтересовался Строганов.
— Я? Я ничего с ним не сделал! — усмехнулся Александр, — а командир авиагруппы полковник Северов Сергей Иванович списал его в кавалерию. Не годен оказался человек для авиации, хотя летать хотел. Значит, не каждому это дано. Организм его не принял. Вот летал я с моряком лейтенантом Николаевым. Хороший был наблюдатель.
— А где он сейчас?
— Командует артиллерийской батареей на линии фронта.
— Ну, как у вас? — спросил подошедший Чернов.
— Все нормально, Виктор Иванович! — доложил Александр.
— Тогда завтракаем и взлетаем! Я, вы, а потом Светлов!
Светлов, подошедший сзади, кивнул головой в знак того, что понял.
— Тогда завтракать, если завтрак готов! — приказал Чернов.
Завтрак был готов. Аэродромное обслуживание во главе с Насоновым успевало все.
В комнате, где был приготовлен уже завтрак, Насонов доложил Чернову, что прибыли солдаты аэростатного взвода во главе с прапорщиком Груздевым.
— Они все местные псковские и когда увидели вчера самолет, то дружно прибыли на службу.
— Это хорошо. Вам подмога. Наши псковские поняли, что враг у ворот города и надо воевать. Ежели не хочешь германскую оккупацию получить! — сказал Светлов, наливая себе ароматный чай, заваренный на каких-то травах, — наши пскопские, как они сами говорят, запрягают медленно и долго, но едут быстро! Жаренным запахло и забыли про все революции и свободы.
Когда вышли на улицу, то Александр увидел какого-то солдатика, что-то рассматривающего.
Подойдя поближе, он узнало своего гдовского знакомца.
— Рядовой егерского полка Кузин Владимир? — спросил Александр, узнав старого знакомца.
— Я сейчас служу при генерале Кажельницком Сергее Федоровиче. Он взял меня к себе вестовым вместе с матросом Орловым. Мы помогаем ему.
— Понятно! Молодец! Не пьешь больше?
— Не. Так можно и голову потерять! Спасибо, что вы меня тогда вразумили по-доброму в Гдове!
— Ладно, что просил передать генерал Кажельницкий?
— Просил, что бы вы произвели разведку на ероплане в сторону Валги! — выдохнул Кузин.
Подошел Чернов и Александр изложил просьбу генерала Кажельницкого.
— Сначала полетим на Остров, а потом после обеда слетаем на Валгу. Передай генералу Кажельницкому, — он обратился к Кузину, — что все сделаем!
Кузин кивнул головой и быстро пошел к телеге, стоявшей за пределами аэродрома.
— По самолетам! — скомандовал Чернов. — Высота тысяча метров идем! — сказал он Александру, — а вы на полторы, пожалуй, поднимайтесь! И не выпускайте нас из вида! — приказал он Светлову.
Взлетали по очереди. Александр пристроился сзади и немного справа, а Светлов поднялся выше и летел где-то сзади.
Мотор работал хорошо. Промелькнули домики Крестов, показались оборонительные сооружения. Снизу офицеры и солдаты приветливо махали руками улетающим в сторону германцев самолетам.
Погода была солнечная и раннее, уже почти весеннее солнце, освещало унылые, сбросившие листву леса.
И Строганов вдруг запел песню знакомую Александру еще со времени обучения в школе летчиков.
Едут поют юнкера гвардейской Школы,
Трубы, литавры на солнце блестят.
Лейсь песнь моя, любимая.
Буль-буль-буль бутылочка казенного вина!
Александру самому часто хотелось петь, когда он взлетал и внутренне он понимал Строганова.
Наш эскадронный скомандовал «смирно!»
Ручку свою приложил к козырьку.
Лейсь песнь моя любимая,
Буль-буль-буль бутылочка казенного вина!
Справа повзводно сидеть молодцами,
И не горячить понапрасну коней.
Тронулся, двинулся, заколыхался
Алою лентою наш эскадрон.
Пел Строганов, а Александр по-доброму позавидовал этому, по сути, еще восторженному мальчишке.
Вспомнил, как пел Николаев. Нет, полет на самолете по истине настраивает на лирический лад, и он стал тихо подпевать Строганову.
Справа и слева идут институтки.
Как же нам, братцы, равненье держать?
Здравствуйте, барышни, здравствуйте, милые,
Съемки у нас юнкеров начались.
Съемки примерные, съемки глазомерные,
Вы научили нас женщин любить.
Съемки кончаются, юнкера прощаются.
До чего ж короткая гвардейская любовь!
Холодный февральский ветер обдумал лица летчиков.
— Внизу Череха! — прокричал Строганов, видимо, разглядывая карту.
Справа белой снежной прогалиной на фоне лесов выделалась река Великая.
Чернов впереди покачал крыльями, привлекая внимание Александра и начал поворот влево. Александр повторил маневр и понял, что Чернов увидел на дороге марширующие колонны германцев.
«Какое сегодня число? — подумал Александр, — 21 февраля, вроде. Это по-старому стилю 8 февраля, наверное. А зачем сменили даты? Видимо, чтобы быть ближе к Европе хотят господа большевики. А зачем? Непонятно».
Вдруг сзади заработал пулемет. Это стрелял Строганов. Александр посмотрел в сторону, куда стрелял Строганов и увидел два приближающихся германских самолета с большими черным крестами на бортах. Скорее всего, это были те же, что атаковали Александра вчера.
Чернов развернул свой самолет и пошел навстречу германским самолетам. Александр повторил маневр. Теперь четверка самолетов неслась навстречу друг другу, поливая друг друга огнем пулеметов.
Александр развернул одной рукой свой пулемет в сторону приближающегося противника и надавил на гашетку. Теперь стреляли оба пулемета.
Сзади замолчал Строганов. Александр повернулся и увидел, что Павел подсоединяет другую пулеметную ленту.
«Молодец Строганов! — подумал Александр, — если бы он не заметил германцев, то они бы нас просто сбили».
Самолеты разошлись с германцами бортами и стали разворачиваться для повторной атаки.
И внезапно сверху германские самолеты атаковал Светлов.
Пулеметная очередь сверху ударила по идущему впереди германцу. Он сразу задымил и перешел в пике. Второй германский самолет развернулся и стал уходить в сторону Острова. Впереди мимо Александра и Чернова пролетел вниз самолет Светлова и, опустившись ниже, стал набирать высоту, преследуя второй германский самолет.
Чернов и Александр тоже стали преследовать его и настигли в конце концов. Пулеметные очереди сразу с трех русских самолетов подбили германца, и он тоже клюнул носом и стал падать почти вертикально вниз.
Чернов развернул свой самолет в сторону дороги на Остров.
«Бомбить будем пехоту» — подумал Александр, и повернувшись к Строганову, приказал:
— Приготовь фланшеты и бомбочки!
Строганов понимающе кивнул головой.
Теперь тройка русских самолетов атаковала марширующую по русским дорогам германскую пехоту. Германская пехота огрызалась с помощью ружей и развернутых в зенит артиллерийских орудий. Было видно, что атаки практически сзади они не ожидали. Вниз летели и бомбочки и фланшеты.
Когда все запасы вооружения были израсходованы, то Чернов развернул свой самолет в сторону Крестов. Пролетая над укрепленным районом, с самолета Чернова полетели вниз два вымпела.
— Мы отомстили за твой самолет? — спросил Чернов Александра.
— Даже вдвойне! — ответил с улыбкой Александр.
Наблюдатели обнимались.
Последним сел самолет Светлова.
На аэродроме уже стояли самолеты Сикорского штук семь крылом к крылу. А у большого ангара стоял огромный «Илья Муромец».
«Прилетели наши, — подумал Александр, — теперь нас много. Будет веселее».
К самолетам подбежали солдаты, Насонов с Несмеяновым, какие-то летчики.
— У вас все нормально? — спросил еще на бегу Несмеянов.
— Нормально! Перезаряжайте пулеметы, загружайте бомбочки и фланшеты, заправляйте и мы полетим сразу в сторону Валги. Давно прилетели?
— Только что сели! Сейчас заправим всех!
— В первую очередь наши три! Потом все остальное! — бросил Чернов и пошел навстречу летчикам.