Гдов — маленький российский городок на северо-западе России, на берегу Чудского озера. Происхождение города уходит в века. Официально впервые упоминается в псковских летописях с момента создания каменной крепости — весной 1431 (6939) года при князе Дмитрии Александровиче Ростовском — воеводе в Пскове и псковском посаднике Якиме Павловиче Княжичеве — была заложена новая крепость на реке Гдовке, для обороны русской стороны Чудского озера от набегов рыцарей Ливонского ордена. Строили крепость 300 мастеров каменных дел из Пскова. Но каменные крепости на Руси ставятся всегда на месте деревянных крепостей или насыпных валов. Край лесной. Сосна, ель берёза, ольха — было из его строить. то есть скорее всего стояла здесь крепостица деревянная, как передовой оплот обороны новгородского княжества еще со времён Александра Невского, как минимум.
О происхождении названия Гдов существует довольно много версий. Первая из них, что гдовская земля принадлежала киевской княгине Ольге (возможно она сама была из этих мест) и называлась после смерти ее мужа — вдовской, так как она стала вдовой. До сих пор Гдов, в названиях соседей существует скорее, как Вдов и видимо есть свои резоны. эстонцы с противоположного берега Чудского озера называют — Овдова, латыши — Вдова, немцы Евдофф.
В самом Гдове о происхождении названия ходят легенды о том, что мужчины ушли в озеро на путину и их перебили ливонцы и надеялись взять город-крепость (тогда ещё деревянную) быстро без защитников. Каково было их удивление, когда из крепости вышло войско и с ожесточением бросилось на незваных пришельцев. Это женщины надели на себя доспехи мужей и разгромили ливонцев наголову. Но после этого разгрома долго в городе-крепости не было мужчин и защиту его и земли всей осуществляли — женщины-воительницы — вдовы. И город тогда получил название Вдов — город вдов. А речушка скорее всего получила название уже от города или, как говорят, что город получил название от речушки, сказать сейчас сложно.
Можно сказать, что город-крепость в столь удачном месте на огромном рыбном озере попадал в ареал расселения ильменьских словен. Так же в этих местах жило много финского племени чудь. безусловно, что первые русские князья Рюрик, Синеус и Трувор оберегали свои русские земли от нападения чужеземцев и выставляли на наиболее опасных направлениях воинские стражи, которые строили в наиболее опасных местах острожки. Скорее всего, что и на месте будущей крепости был построен такой острожек, который и мог стать впоследствии Вдовом, как сеть защитных крепостей Новгорода, таких как Кобыла, Сыренск, Корела, Ладога и так далее.
Исследование языка и говоров жителей гдовского края Балановскими и другими исследователями (более ранними) говорят, что гдовские говоры являются одним из диалектов новгородских словен и отличаются от языков псковских кривичей оканием, а не аканием. Хотя имеют существенные отличия, что делает его своеобразным гдовским говором.
Исследование ДНК жителей гдовского края говорит, что скорее большинство жителей принадлежат к северо-новгородской (словенской) гаплогруппе N3, а не к псковской (кривичской) гаплогруппе R1.
Самолет Александра Воронцова приземлился на лугу у города Гдова. Прилет самолёта был значимым событием в жизни города, так как ранее жители Гдова не видели летающего чудища и не удивительно, что значительная часть населения собралась посмотреть на невиданное ранее событие. К месту посадки самолёта потянулись сразу же любопытствующие жители и впереди неслись вездесущие белоголовые мальчишки.
Остановившись поодаль, прибежавшие из города жители рассматривали теперь прилетевших на самолёте. Было понятно, что самолёт они видят впервые в жизни. А вылезшие из самолёта лётчик в кожаной куртке и шлеме и две девочки в пальтишках вызывали неподдельный интерес.
— Вы, кто будете такие – спросил один из стариков с осанистой белой бородой до живота.
— Александр Воронцов – сын Степана Ивановича Воронцова из Гдова – представился пилот Александр – а это со мной наши родственницы из Петрограда — соврал на всякий случай он.
Девушки молча кивнули головами и сделали книксены.
— Знаю Степана Ивановича. Уважаемый в городе человек – ответил старик – это ты Сашка что ль? Ты же вроде в духовной семинарии учился, мы тебя батюшкой ждали в Гдове попом в наш Дмитриевский храм. А сейчас — поди ж ты — погладил старик окладистую бороду.
— Учился. Потом война – развёл руками и виновато улыбнулся Александр – пришлось переучиваться и воевать. Родина в опасности — надо защищать.
— Ясно – ответил старик – а я и не сомневался Сашка, что ты сбежишь с семинарии. Шустрым ты был вьюношей, чтобы усидеть в духовной семинарии. А какой драчун был, да и на девушек уже обращал внимание. На всех танцах дрался.
Александр смутился.
— А наш гдовский батюшка ждёт тебя. Надеется, что ты его сменишь или станешь сначала помощником. А ты … — старик заулыбался.
— Так это вы Никитин Григорий Александрович? – спросил Александр, приглядевшись с старику.
— Верно. Никитины мы. Супротив вашего дому, на Петроградской улице живём. Не узнаёшь?
— Так не видел вас, годиков пять.
— И кто же теперь по званию получаешься. Офицер? – спросила одна из молодых девушек, стоявших стайкой, и тут же спряталась за других девушек, стоявших в цветастых платках и тут же звонко рассмеявшихся.
За ней рассмеялись все девушки.
— Нинка замуж за офицера хочет – пояснила одна из девушек.
Раздался снова из девичей группы снова дружный смех, и вся красная девушка, теперь лишь изредка теперь показывалась из-за них.
— Поручик я — покраснел Александр.
— Ясно, что не полковник пока – рассмеялся Никитин — до полковника тебе служить и служить надобно ышо.
— А это, что за зверь такой у тебя, что летает с людьми по небу? – спросил другой старик в синем крашеном полушубке, обходя по кругу самолёт — слыхали самолёт называется. А вот увидали первый раз.
Детишки подошли близко и теперь трогали руками крылья, фюзеляж.
— Правильно самолёт называется – ответил Александр, пытаясь закрыть собой самолёт от детишек.
— Видим, шо не пароход – ответил старик и все дружно опять рассмеялись.
— А по воде он плавать могёт? — спросил третий старик.
— Может, если ему специальные поплавки приделать — ответил Александр — у нас во флоте есть такие, взлетают с воды и садятся на воду.
— А до Эстляндии долететь могет это чудо? Али ему поплаки такие нужны? — спросил дед Никитин, обходя самолёт.
— Зачем поплавки? — удивился Александр — полчаса полета и в Красном (Красное 0 название села на эстонской стороне Чудского озера).
— Так уж и полчаса — не поверили старики.
Александр понял, что его земляки до сих пор не видели самолёта. Действительно в Гдове ещё никто до сих пор не видел самолётов. Поэтому прилёт военного самолёта вызвал такой неподдельный интерес у всего населения Гдова. Потихоньку собирались граждане. Первыми прибежали везде успевающие мальчишки. За ними пришли люди постарше. А уже сзади шли целыми семьями посмотреть внезапно прилетевшее летающее чудо.
Прибыл городской голова Василий Макарович Шелухин в сопровождении капитан-исправника Григория Ивановича Никонова, которого Александр помнил ещё из своей, как ему казалось далёкой юности. Сзади их сопровождал полицейский стражник в обрезанной папахе и с шашкой.
Обступившие Александра и самолёт горожане расступились, пропуская руководство города.
— Кто будете и каким ветром к нам занесло? – строго спросил Александра городской голова.
— Так Василий Макарович я нашенский, гдовский. Степана Ивановича Воронцова сын Александр.
Только теперь голова оторвал взгляд от самолёта и с изумлением осмотрел с ног до головы Александра.
Александр стоял перед ним и глупо улыбался. Девочки Матвеевы, воспользовавшись, что на них никто не смотрит побежали на холмик рассматривать раскинувшееся озеро.
— Вижу, что нашенский, — с усмешкой сказал городской голова — понял, что Воронцовский сынок. Хорош, однако – отошёл он на шаг разглядывая с улыбкой и каким-то удивлением Александра – и кто ты сейчас и что к нам привело и откуда? Вижу военный.
— Поручик Воронцов, пилот четвертой авиагруппы Северо-западного фронта направляюсь из Петрограда на фронт. По пути залетел сюда, привёз дочек убитого матросами генерала Матвеева – он кивнул в сторону отошедших девочек, разглядывающих с удивлением далёкого озера.
— Как убитого матросами генерала? – городской голова с изумлением посмотрел на растерянного исправника – в Петрограде действительно всё так плохо, после отречения Государя?
Исправник перекрестился и мотнул головой.
— Плохо – коротко ответил Александр, не желая вдаваться в подробности. Полный хаос. Убийства, разорение лавок, квартир, грабежи. Плохо.
— А как же власть? – внезапно спросил с волнением дед Никитин.
— Говорят, что власть есть. Дума теперь власть и назначенный им комитет. Но в городе беспорядки. Людей убивают, грабят, насилуют. Я был на фронте и ничего не знал, но меня отправили с донесением в Петроград и увидел все своими глазами.
Рассказывать про своё и других офицеров, свое задержание Александр не хотел.
— Понятно – протянул голова, глядя на исправника с удивлением – а нам что теперь Григорий Иванович делать? Как царь отрекаться? Я не я и лошадь не моя? Как хотите, так и живите. И губернского управления никаких указаний не поступало пока.
— А может и не поступит – хмуро сказал капитан-исправник – Говорят полицейских чинов в Питере убивают ныне. Как бы до нас не дошло. Вот и я думаю, что делать дальше?
— Что, что? Обязанности выполнять – грубо сказал пробившийся из последних рядов предводитель уездного дворянства Волошин Лев Аркадьевич – здравствуйте уважаемый – и протянул Александру руку.
— Поручик Воронцов – представился Александр.
— Не родственник уважаемому нашему Степану Ивановичу?
— Сын его Александр.
— Да ты, что? – осмотрел предводитель Александра отступив на шаг назад – кто бы сказал перед войной не поверил бы. Тебя же отец в духовную семинарию отправил. А ты, что- же на фронт убежал?
— Почему убежал? – насупился Александр – получил благословение митрополита Иосифа и ушёл учиться в Гатчинскую школу лётчиков. Воевал.
— Да вижу, вижу, что не посрамил отца.
Потихоньку прибывали городские купцы, видные люди города. Подошёл и отец Александра с дочерями. Александр увидел внезапно постаревшего отца в шляпе, длинном чёрном пальто с палочкой.
— Здравствуй батя – сказал он опустив глаза вниз. Младшие сестрёнки Елизавета и Александра прижались к взрослой уже Татьяне, испуганно глядя на Александра.
Про себя Александр отметил, что Татьяна все же приехала из Петрограда в Гдов и это хорошо. Сзади стояла средняя очень сильно похорошевшая на год младше сестра Александра — Пелагея.
— Здравствуй Поленька – еле выговорил он, видя перед собой уже повзрослевшую, держащуюся с достоинством, молодую девушку
— Здравствуй Санька. Тебя не узнать. Весь в коже – кивнула она ему головой и заулыбалась, показывая ровненькие белы зубки.
— Ты это нам расскажи Александр, как ты летаешь на этой штуке?
Александр подумал немного и потом почесал висок и улыбнувшись сказал:
— Василий Макарович, а залезайте во вторую кабину, и я с вами полетаю немного. Посмотрите на наш город сверху.
— Нет, Александр. Стар я уже для этого.
— Я полечу. Прокати – внезапно раздался сзади задорный женский голос.
Александр повернулся и увидел сверкающие искорками Полины глаза.
Александр задумался. Про себя решил, а почему нет? Ведь сестрёнка. Любимая сестрёнка с которой вместе выросли. Уж кого катать — так её. Но прежде чем решать этот вопрос он тихо сказал отцу:
— Батя виноват я перед тобой. Прилетел к тебе до утра. Привёз двух девчушек, дочек убитого генерала Матвеева. Никого в Питере у них не осталось. В городе полный развал, грабежи. Пожалел девчонок. Поживут пусть у тебя.
У отца сжался рот и заходили желваки, но подумав он ответил:
— Ну привёз так и привёз. А где они?
— Да тут и повернувшись к холму, где уже собрались несколько девочек, знакомившихся с Матвеевыми и громко закричал:
— Наталья, Прасковья идите сюда. Познакомлю вас с моим батей.
Наталья и Прасковья подхватив чемоданчики побежали к Александру. Подбежав они обняли Александра с двух сторон, с волнением разглядывали Степана Ивановича.
— Вот девчоночки. Это Наталья, а это Прасковья Матвеевы, дочери генерала Матвеева – представил он девочек.
— Понятно — строго сказал вздохнув Степан Иванович – ну где трое девочек, там и ещё две поместятся. Дома у нас большой. Все разместимся.
— Вы знакомьтесь, а пока с Полинкой слетаю – подтолкнул Александр девочек к отцу, вокруг которого жались сестрёнки Александра.
Вся собравшаяся толпа разглядывала самолёт. Некоторые мужики пробовали корпус руками.
— Господа, господа – закричал Александр – не надо трогать руками. Конструкция хрупкая, можно сломать.
— А как же ты на ней воюешь? Коль вона така хрупкая, шо руками её трогать не можно? – спросил какой-то рябой мужичок в заячьей белой шапке.
— Вот так и воюем.
— А впереди у тебя это пулемёт? – спросил другой — а зачем?.
— Пулемёт. Во врагов стрелять – ответил Александр, понимая, что теперь он будет вынужден отвечать на все вопросы земляков.
И вопросов последовало много от ситуации в Петрограде и до — а как же эта хреновина летает, коли она тяжёлая.
Александр отвечал на все вопросы. Девчонки убежали опять на холмик смотреть на озеро, а Полина быстро залезла в заднюю кабинку и надела шлем. Свою круглую женскую шапочку она отдала отцу и теперь он переминаясь с ноги на ногу стоял в стороне.
Александр понимал, что с отцом они наговорятся вечером и ночью.
— Уважаемые я хочу показать вам полёт. Топлива осталось мало, поэтому я слетаю и потом пойдём в город и все вам расскажу. Март месяц, темнеет рано. По темноте, я могу и не сесть как надо. Прошу всех отойти к тому холму, чтобы не мешать взлёту и посадке.
Безусловно всех разогнать было бы невозможно. Но за дело взялись полицейские чины и быстро выполнили задачу.
Теперь, когда никого не было на поле Александр надел шлем и залез в свою кабину. Садясь он оглядел поле, где будет взлетать.
— Крутни винт – прокричал он полицейскому стражнику и тот как заправский авиамеханик крутанул винт и мотор завёлся.
— Санька мы полетим? – раздался сзади крик сестры.
— Полетим – вздохнув ответил Александр.
Он понимал, что все население, собравшиеся на поле ждёт, чтобы посмотреть полёт.
— Пристегнись крикнул он сестре и тронул самолёт вперёд. Потихоньку набирая ход его самолёт двинулся вперёд ускоряя ход. Наконец Александр потянул ручку на себя и самолёт оторвался от земли.
— ААА – раздался сзади крик Пелагеи.
Александр испугался, думая, что что-то случилось, но повернув голову, он увидел её восторженное лицо и блестящие глаза.
Набрав метров четыреста он направил самолёт в сторону города. Внизу чернели дома, дворовые пристройки. Остатки стен крепости широким квадратом внутри которого зеленел куполам Дмитровский храм (храм Дмитрия Солунского). Рядом с ним возвышалась высокая звонница с высоки остроконечным шпилем. Белой полосой сверкал лёд на реке Гдовке.
— Усадьба купцов Свешиниковых – комментировала, стараясь перекричать мотор самолёта сзади кричала Поля – а это наши торговые ряды, а вон усадьба Трофимовых – показывала он на дом с зелёной крышей покрытую кое-где ещё снегом. Сабанцевых дом, городская управа, Рядом Наташки Юдиной дом. Вона наш дом – кричала она и Александр перегнувшись увидел мелькнувшую крышу родного дома, откуда четыре года на зад он уехал ещё в Санкт-Петербург, в духовную академию.
Пролетев ещё над домом Александр направил самолёт вдоль Петроградской улицы в сторону озера.
— Вон деревня Устье, вон Шиловщина – подумал он.
Сзади восторженно кричала что-то Поля.
В устье реки Гдовки мелькнула рыбацкая пристань возле которой прижавшись друг к другу стояли рыбацкие карбасы. У берега ещё был лёд, но дальше в озеро уже синевой сверкала вода. Они летели дальше в озеро с набором высоты, пока Александр не увидел в далёкой дымке эстонский берег. И только после этого он развернул самолёт и направил его в сторону Гдова.
Садился он уже на остатках горючего. И когда самолёт сел, то мотор чихнул и винт остановился. Самолёт пробежав по полю тоже остановился.
— Хорошо, что поле ещё на размякло, пока земля, смёрзшаяся — подумал Александр – а то можно было бы кувыркнуться.
С горки к самолёту неслись дети, люди, что-то восторженно крича. Сзади солидно ступая шли уважаемые люди города.
Александр вылез на крыло и помог вылезти со своего сидения Пелагее.
— Санька ты чудо. Я тоже хочу быть лётчиком – прошептала она ему на ухо, обняла и поцеловала в щёку.
Но даже этот поцелуй родной сестры вызвал в душе Александра бурю эмоций, которые ему было сложно объяснить даже самому себе.
Он спрыгнул на землю, и взяв за талию легко поднял Пелагею и опустил на землю. От избытка чувств у неё сверкали глаза. К ней подбежали сёстры и Матвеевы.
— Рассказывай, как там – кричали младшие, обступившие Полю со всех сторон.
Все земляки обступили Александра и галдели. Задавали вопросы ему и Поле.
Александр отыскал глазами городского голову, стоявшего сзади и глупо улыбавшегося:
— Василий Макарович – позвал он его и голова, и пробился к нему.
— Что надобно? Удивил меня Александр Степанович. Ой удивил. Надо было мне с тобой пролететь наверно – смеялся он – что думаешь Степан Иванович? – задал он повернувшись вопрос отцу Александра.
Тот смущённо и даже немного виновато улыбнулся:
— Что ты Василий Макарович. В наши годы разве летать? Это пусть молодёжь теперь все новое у них. А мы доживём по старинке.
Городской голова с ним вроде согласился, а потом с болью спросил:
— Вот меня выбирала наша Дума, утверждал Император. А теперь, после его отречения я не при должности. Так получается?
Степан Иванович развёл руками, а Александр тихо сказал:
— Василий Макарович вы при должности и когда появится новая власть она решит. Городов много по всей России и везде есть выборная власть. И если все бросят свои должности, то порядка не будет.
— А его и так нет – с какой-то болью сказал городской голова. Вон намедни пришёл с армии солдатик Володька Кузин с ружьём и гранатами и говорит, что он теперь власть и если я сунусь к нему или, что скажу, то он меня взорвёт.
— Вы сами видели гранаты?
— Видел и ружье видел у него. Он в городскую управу приходил вчера и буянил.
— А исправник? – посмотрел Александр на Василия Макаровича.
— А что исправник, ежели этот Кузин ружьём всем угрожает, два раза в воздух стрельнул, а сейчас напился самогонки, выгнал родителей, засел дома, орёт, что он теперь власть. Нас и родителей своих обзывает чудно так … Не помнишь, как Григорий Иванович? – он растеряно посмотрел на капитан-исправника.
— Кажись експлуатеторами какими-то – выдал капитан-исправник.
— Отправьте к нему полицию, разоружите, узнайте на каком основании он приехал с фронта.
— Так он не с Фронта, а из Питера приехамши – сказал по-простому капитан-исправник.
Александр усмехнулся. Он вспомнил Фому с его ребятами, потом Дыбенко.
— Понятно из-под какого пня он вылез – усмехнулся Александр – где он живёт? Схожу к нему наведаюсь, пожалуй. У меня к таким свой счёт.
Рукой Александр проверил висевший на боку маузер.
— Ты уж, пожалуй, без смертоубийства Александр Степанович. Ты улетишь, а нам ежели что отвечать придётся – вопрошающе посмотрел на него Городской голова.
— Его убивать не буду, ежели он меня не будет стрелять, а так для острастки просто морду набью.
— Ой не надо Саня. Ты улетишь, а нам здеся жить с ним. Не надо морду бить – попросил отец.
И только сейчас Александр увидел его красные и слезящиеся глаза.
— Сдал батя. Здорово сдал после смерти матери – подумал он и ответил – ладно, раз так, то обойдёмся, без смертоубийства и битья морды.
— Где он живёт-то? Жаль времени мало у меня — спросил он у исправника
— У Слизнёва пруда живёт. Третий дом. Найдёшь. Могёт мне с тобой сходить для порядка и прикрытия – предложил капитан-исправник — я пистоль возьму с собою.
— Пойдём. Все ж ты власть какая и ни на есть сейчас – зайдёшь к нам домой. Тогда и пойдём к этому Кузину.
— И я с вами – предложил отец.
— Нет, ты сиди дома батя. У девчонок наших, ты один остался из мужчин. Пойду с Григорием Ивановичем я – ответил Александр — да решим мы все по-доброму. Не переживай.
Александра тянули люди за рукава, задавали какие-то вопросы, но он переживал больше, как решить главный вопрос по сохранности самолёта до завтрашнего утра.
— Василий Макарович – у самолёта надо бы поставить охрану до утра. Все же воинское имущество, не мое. Мне на фронт лететь завтра утром. Не дай Господь, что повредят ненароком
Городской голова подумал и потом сказал капитан-исправнику:
— Григорий Иванович. Ты вот, что продумай, как этой птичке, летающей охрану обеспечить до утра, раз уж такое дело. Поставь здесь пост, кого-нибудь из своих ребят.
— Сделаем Василий Макарович – козырнул тот и побежал инструктировать своего полицейского стражника.
— Сейчас к отцу пойдёте? – спросил Александра городской голова и посмотрел на отца.
— Так точно. Перекусить ему надо, потом этого Кузина разоружить, а то ненароком кого и прибить может, а потом ышо говорит самолёт заправить надобно топливом. Топливо у меня есть, но для моей машины. Тебе пойдёт? – спросил отец, рассматривая с любовью Александра.
— Пойдёт – ответил с улыбкой Александр.
К Александру подошла старшая сестра Татьяна, жившая в Петрограде и учившаяся в университете на врача. Она прижалась к его плечу, обняла руку и прошептала:
— Саня ты как? Устал?
— Устал сильно. Спать хочется – прошептал он ей на ухо и поцеловал её в щёчку.
— Идём домой. Отдохнёшь – скомандовал отец и взяв за руку Лизу и Прасковью и направился в сторону города.
За ними пошли все Поля с Натальей и Александр с Татьяной.
Уже на подходе к городу их догнал полицейский стражник:
— Василий Макарович велел узнать, когда вы улетаете господин поручик?
— Завтра с рассветом. Часов в восемь наверно – ответил Александр – а кто самолёт сейчас охраняет?
— Так Григорий Иванович счас пока посмотрит, а я быстренько за тулупом и валенками. Холодно ночью здеся. Костер жечь придется. А потом меня сменит Гоголев до утра. А исправника сказал, что к вам сразу, как я прибегу.
— Костёр жгите подальше от самолёта, чтобы не поджечь его.
— Так мы же с пониманием.
Александр подумал и ответил:
— Понял, но все -равно аккуратнее. Передай исправнику, что жду его. Пойдем Кузина разоружать – он тяжело вздохнул и прижался к отцу.
Стражник посеменил вперёд, обгоняя отца и девчонок.
Девочки уже перезнакомились и было похоже, что подружились. Лиза с Прасковьей подружились, а Полина с Натальей. Они шли и о чем-то оживлённо разговаривали.
Дома было очень тепло. Работник Воронцовых Егор Кузьмич растопил печку. Надо сказать, что Егор Кузьмич жил в маленьком доме располагавшимся рядом с большим домом Воронцовых и баней. Жил сначала с женой, потом она померла, а детишек Бог не дал. Вот он и остался доживать свой век с отцом Александра на пару. Вместе выросли, вместе мостили дорогу на Нарву. Так и остались вместе доживать свой век. Как бы породнились.
Александр скинул сапоги и остался в красных вязаных матерью носках
Татьяна, Пелагея и Наталья дружно начали готовить ужин на плите. Лиза и Прасковья поднялись наверх вместе. Приготовлением ужина руководила старшая Татьяна.
Александр, сидя за столом рассказывал отцу и Егору Кузьмичу о своих приключениях на войне и в Петрограде.
Отца очень воодушевил Владимирский крест Александра с мечами. Александр снял его и положил на стол. Отец взял его в руки и разглядывал:
— За него потомственное дворянство тебе дадут? – спросил он.
— А зачем сейчас дворянство? – спросил отца Александр – вон царь отрёкся. А дворян тоже скоро прижмут.
— А престиж? – спросил отец – у меня вон личное дворянство только на меня.
— Да Бог с ним дворянством – ответил спокойно Александр, не понимая отца.
— Не скажи сынок. Такой награды в нашей семье пока не было. Ты молодец, однако, возмужал.
Постучав в дверь вошёл капитан-исправник, перекрестился на икону и спросил:
— Пойдём, что ли Александр Степанович?
— Пойдём – ответил Александр, вставая.
— Ты там аккуратнее – попросил отец – все ж жизнь одна у нас. Вона баб скоко, а я не вечный.
— Вы батя накрывайте на стол здесь, а быстро вернусь.
— А куды енто он? – спросил, молчавший до этого Егор Кузьмич, державший в руках Владимирский крест Александра.
— Так Кузина хулигана идут разоружать.
— Вовку –то?
— Вовку – ответил отец – подлеца и негодяя.
— Могет не надо – спросил Егор Кузьмич – ён же и стрельнуть могёт.
— А кто его разоружит ещё? Я офицер, мне и идти, и отвечать за его поведение — ответил натягивая сапоги Александр.
Александр надел быстро сапоги, надел кожаную куртку и фуражку, и они вдвоём с капитан-исправником направились к Слизневу пруду. Слизнев пруд Александр знал хорошо. После гимназии они с мальчиками ловили там карасиков и купались, даже когда на озере вода была холодная. Кузина он не помнил.
— Ты это с ним поаккуратнее – просил капитан-исправник – он псих все же.
— Хорошо – согласился Александр
Но его взяла такая злоба на этого Вовку Кузина.
— Возьму в рожу, все же разок суну для острастки.
Пруд стоял ещё замёрзший.
Дом Вовкиных родителей был сразу за прудом.
Александр шёл впереди, а капитан-исправник бежал вприпрыжку за ним.
— Здесь что-ль – показал Александр на открытую калитку.
— Здесь, здеся живёт этот аспид – подтвердил капитан-исправник – показывая на одноэтажный деревянный дом с окнами с наличниками.
Из сарая навстречу им выскочили бородатый мужчина и женщина, которая рыдала и заламывала руки.
— Только не убивайте. Он не со зла. Он добрый, только когда выпьет, не понимает, что делает. Все же родной нам, сынок.
— Вы кто?
— Родители евойные – сказал угрюмо капитан-исправник – выгнал он из дома жить в сарае.
— Понятно – со злостью сказал Александр и поднялся на крыльцо.
Бросившуюся за ним женщину и мужчину задержал у крыльца капитан-исправник.
В избе сильно пахло самогонкой и луком. Кузин спал сидя за столом, широко раскинув руки. На столе стояла полупустая бутылка самогону, стакан в котором была потушенная папироса, а на тарелке нарезанные ломтики луковицы и несколько кусочков сала.
Александр перекрестился на висевшую углу икону, взял, стоявшую в углу винтовку, две гранаты с длинными деревянными ручками, лежавшие на тумбочке. Осмотрел комнату на предмет оружия и не найдя ничего вынес из избы и отдал все капитан-исправнику.
— Берите, пока Григорий Иванович. Спит он. У вас всё это целее будет, а пока с ним поговорю по-мужски.
Мать опять заголосила, а отец как мог успокаивал её.
Капитан-исправник только перекрестился.
Александр поморщился и опять вошёл в избу. Самогонку из бутылки он вылил в мусорное ведро, стоявшее у печки, убрал от греха подальше большой нож, которым Кузин видимо резал лук и сало.
Сделав с это он сел напротив Кузина и растолкал его.
Пробуждение Кузина было весьма экстравагантным.
Протерев глаза он увидел сидевшего напротив офицера в фуражке и очках на фуражке. Он ничего не понял и вскочил:
— Господин поручик рядовой третьего егерского полка Кузин.
— Так Кузин рассказывай, что ты тут творишь, если меня на самолёте за тобой сюда прислали?
Кузин оглядывал избу и ничего не понимал:
— Так это вроде революция у нас. По домам отпустил вахмистр Егоров.
— Как отпустил? Революция да, война идёт и не закончилась. Ты дезертир и по законам военного времени подлежишь расстрелу за покидание своей части. А ты ещё здесь накуролесил. Угрожал городскому голове, капитану-исправнику, выгнал из дома мать с отцом. Где твой егорский полк находится?
— Так это – начал оправдываться Кузин, все ещё ничего не понимая, что происходит — в Кронштадте наша рота охраняет. Матросы поднялись и своих офицеров поубивали. А мы что? Мы по домам. А городского голову я не помню. Пьяный был. Не помню я ничего ваше превосходительство.
— Значит так Кузин. Слушай приказ. Я завтра в восемь утра с луга за Казачьей слободой улетаю на самолёте в Петроград. Ты полетишь со мной. А то послезавтра приедут жандармы и заарестуют тебя. А это по твоим делам, уже не каторга, а явно расстрел.
У Кузина отвисла челюсть:
— Я, что? Я лечу конечно. Только я никогда не летал, ни на чем. Видел энти еиропланы летают иногда.
— Это не беда. Полетим вместе. Не придёшь? Пришлю жандармов к тебе у гости из Нарвы.
— Нет я лечу. Токо где моя винтовка? — он оглядывался по сторонам и ничего не понимал — Меня же за потерю оружия могут наказать.
— Твоя винтовка будет пока у меня. И гранаты тоже, чтобы ты чего не натворил.
Кузин кивнул головой. Его лицо выражало полное раскаяние.
— Сейчас придут родители. Попросишь у них прощения. И больше не пить, а то ты себя не контролируешь. Вот тебе отпуск до утра, а потом полетим довоёвывать. Германцу морду бить на всякий случай.
— Так я это с радостью господин поручик. А как вы узнали, что я здеся?
— Слух о тебе до Петербурга докатился. Прокурор так и сказал, ежели дезертир, человек отпетый и неисправимый, то застрелить не месте. Имею специальное разрешение, а нет, так привезти в Петроград.
Александр усмехнулся кончиками губ.
Но Кузин этого не увидел.
— Я больше не буду. Честное слово – сказал он как-то по-детски.
— Ладно тогда жди родителей и извиняйся перед ними.
Александр вышел на улицу. Женщина перестал сразу голосить.
— Идите в дом. Он ждёт вас.
Капитан-исправник с обожанием смотрел на Александра.
Александр взял винтовку, гранаты и направился к дому.
За ним не спеша похромал капитан-исправник.
Дома стол был накрыт и все ждали только его. Александр перекрестился на икону.
— Ну что? – спросил отец, глядя на Александра.
— А ничего – ответил Александр и поставил ружьё Кузина в угол, а гранты положил на подоконник.
— Это что – спросила побледневшая Пелагея – ты его убил?
— Да нет не убил, а отобрал на всякий случай оружие, чтобы он ничего здесь больше не натворил. Завтра он полетит со мной в часть. Все вопросы уладили.
— И морду не бил? – спросила Татьяна.
— Не бил. Так договорились с вами. А потом я же офицер – ответил Александр усаживаясь за стол.
Девочки постарались на славу. В тарелке перед Александром дымились аппетитные щи. В кастрюльке дымилась картошка, а на отдельной тарелке лежали части разделанной курицы.
— Я вас не объем?
— Ты что Саня? Разве ты можешь нас объесть? Ты дома у себя.
За окном уже было темно.
— Пожалуй заправим самолёт завтра с утра – сказал Александр
Егор Кузьмич из хрустального графинчика разливал красную настойку.
— Клюквенная мать-умелица ещё делала – пояснил отец.
Девочки накрыли стол и все дружно сели за него. Отец сел во главе стола Александр с правой стороны от него, Егор Кузьмич слева. Наталья сидела рядом с Александром, а Прасковья вместе с Елизаветой рядом с Егором Кузьмичём. А на месте матери сидела, напротив отца сидела Татьяна.
— Помолимся — сказал отец встал и перекрестился. За ним встали и перекрестились, все сидевшие за столом.
Отец громко прочёл молитву:
— Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослови нам пищу и питие молитвами пречистыя твоя Матере и всех святых Твоих, яко благословен во веки веков. Аминь.
Александр и сестры повторяли слова молитвы за отцом.
— Аминь повторили они и сели вслед за отцом.
Первым начал есть отец, за ним остальные. Дружно застучали ложки по тарелкам. Было видно, что все проголодались. Сначала все молчали. Потом отец не выдержал и сказал:
— Вот все собрались у нас, кроме нашей мамы и Мишки, который на фронте счас – и внезапно для всех вытер рукой левый глаз, на котором выступила слеза.
Александр знал, что мать умерла год назад. Что-то болело у неё, но она не обращала внимание, а когда слегла было уже поздно. Врачи в Гдове ничего не смогли сделать.
— Разливай Сашка – показал отец на хрустальный графинчик
Александр посмотрел на отца и спросил:
— А как же сухой закон?
— Так сухой закон ввёл нам царь Николай. А его уже нет и власти нет, а значит по понемногу помянуть мать можно и даже нужно. Не знаю, чем вся эта революция закончится. Знаю, что плохо будет и той жизни, которая у нас была, уже больше не будет. А вот, что будет сказать невозможно. Поживём увидим. Девочек жалко только.
Пелагея, встала поставила перед Александром, отцом и Егором Кузьмичом по рюмке-бокальчику. Такие гранёные бокальчики на небольшой ножке. Александр встал и не выходя из-за стола разлил настойку по бокальчикам.
— Помянём мать! – поднял свой бокал отец.
— Помянём – повторили Александр, и Егор Кузьмич и оба встав рядом с отцом подняли свои рюмки-бокальчики, не чокаясь выпили.
Всё здесь было знакомое Александру, что даже сдавило горло и рюмки-бокальчики и тарелки, расписанные красными цветами, купленные отцом в Санкт-Петербурге, ложки и вилки с ручками из белой кости. Всё своё, родное. Даже запахи родные свои.
— Так ты не поедешь сегодня заправлять свой аппарат? – спросил отец Александра аппетитно отправляя в рот ложку со щами.
— Наверно нет. Поздно уже. Вот погрузим бочку с бензином на телегу, а завтра пораньше отвезу и заправлю.
— Я тебе сынка помогу, и Егор Кузьмич нам поможет. Пойдёшь брат Егор?
— А как же? – ответил тот аппетитно налегая на щи.
— Давай тогда ещё по одной за нашего Мишку.
Михаил Степанович – старший брат Александра закончил Московское высшее техническое училище. Но когда началась война, он пошёл на фронт прапорщиком. Сейчас где-то на юго-западном фронте воюет. И никто не знает жив или нет.
— Была один раз от Мишки весточка – сказал отец, уже как год назад, мать ещё жива была. Поручик он уже, как ты Сашка. Давай за него, чтобы костлявая обошла его, и мы здесь собрались все вместе.
Они ещё чокнулись с Александром и Егором Кузьмичом. Выпили, закусили солёными огурчиками.
— Материнская настойка. Добрая – сказал отец, закусывая.
Лицо его покраснело:
— Вон у нас прибавление какое – показал он уже полной рюмкой на Наталью и Прасковью и у них покраснели сразу щеки, что их вспомнили – наши они теперь Воронцовские. Будем жить девоньки здеся теперь. Здесь безопаснее.
Наталья и Пелагея поклонились ему головами.
— Давай Александр ещё по одной. За увеличение нашей семьи. Матери не стало, а вона какие девочки у нас замечательные и красивые появились. Давай за нашу семью и все на сегодня. И потом спать.
Надо сказать, что в русских семьях ложились всегда спать рано. Освещения, кроме свечей, не было. После ужина девушки ушли на второй этаж и стали готовится ко сну.
Татьяна с вечера постирала гимнастёрку и рубашку Александра и разложила сохнуть на горячей печке.
— Утром поглажу тебе братка и соберу в дорогу.
— Да не надо и так сойдёт – попытался отговорить её Александр, но она отмахнулась от него.
— Мать бы тебе всё постирала и погладила – сказала с усмешкой Татьяна – а сейчас я за мать осталась. Вон университет закончила. Пойду завтра в больницу устраиваться на работу. Какие не есть деньги в семью, а Поля с тале справятся по хозяйству.
Александр рассказывал отцу и Егору Кузьмичу, о том, как воевал.
Отец сидел и вздыхал. Тускло освещали стол свечи. Лица отца Александр почти не видел. Он знал, что отец воевал в японскую в Порт-Артуре и имел за это муаровый крест, который лежал в его шкатулке вместе с драгоценностями жены. Не любил он вспоминать о той войне, о плене и о своей награде «За Порт-Артур». Но воевать больше не хотел. Поэтому и отправил любимого сына Александра в Духовную семинарию в Санкт-Петербург. А вот глядишь ты попал он на войну и воюет и даже бы уже ранен и офицером стал и крест имеет Владимирский.
Да нет батя. У меня к тебе вопрос – и Александр рассказал о своём знакомстве и удивительным сходстве с сотником войска донского Воронцовым Алексеем Степановичем.
Отец выслушал Александра внимательно, потом усмехнулся и ответил:
— Не знаю, но возможно, что мы даже и родственники. Я не разбирался, но мой отец Иван мне рассказывал историю, что ещё при царе Петре, когда в Нарве была битва, у нас здесь стояли донские казаки. В избе наших предков на постое был среди других казаков такой интересный Степан Воронец – донской казак. И положил он глаз на одну девушку, которая нам с тобой приходится далёкой прабабкой. А звали ее Пелагея, как нашу Полюшку. Красивая была, как и Поля. Любовь зародилась между ними большая. А у него с ним был ещё брат-близнец тоже Воронец, но Василий. Вместе они были в одном отряде. Степан и Пелагея даже в нашем храме повенчались, как положено у людей. Хотела она на Дон с ним, после войны уехать. И стала она после венчания тоже Воронец. Что у них там было? Наверно большая любовь, раз так получилось. Но всему, во время войны, наступает конец. Какая там любовь? Кто о ней думает? А казаки люди подневольные, солдаты. По приказу Петра казаки снялись внезапно и ушли к Нарве, а там их всех жестоко разгромили в отряде князя Голицина. Бежали они, вернулись немногие. Алексей, брат Степана, проезжая через Гдов заехал к Пелагее. Рассказал о гибели Степана. И оставил ей его иконку, крестик и казачью шашку. Звал с собой на Дон. Но куда там? Они не Дон, а Польшу пошли. Война. А Пелагея понесла от своего мужа Степана. Родила она мальчика, назвала его в честь своего любимого тоже Степаном. А прозвище ему дали наше Воронцов сын. Так мы и стали мы все Воронцовыми. И я и мои братья Павел и Ефрем.
Кузьма слушал отца и удивлялся.
— А где шашка у нас этого Степана Воронца — нашего прородителя? Я о ней никогда ничего не слышал.
— Так у нас и хранится с тех пор в сундучке материнском. Ты туда не лазил. Там женское все.
Отец встал, подумал немного, потом подошёл к сундуку, стоявшему в гулу комнаты и открыв его на самом дне нащупал и вытащил на свет, что-то завёрнутое в красную выцветшую тряпицу.
Положил на стол развернул и Александр увидел потертые, кое где сверкающие дырами кожаные ножны и казачью рукоятку без гарды.
— Казачья шашка – сказал он – у того Алексея такая же.
Он немного выдвинул её из ножен и на него глянул на выщербленном ржавчиной лезвии червлёный чёрный ворон с раздвинутыми в стороны крыльями.
— О у Алексея точно такая и ворон на лезвии. Он сказал, что родовая у них в семье передаётся от отца к сыну.
— Я думаю, что твой Алексей – это один из потомков Василия, брата Степана, раз уж вы так похожи друг на друга. Так, что скорее всего вы братья, но весьма далёкие. А мой брат его отец получается. А я уж забыл, что все мы казачьего корню. Да и зачем вспоминать такое? У нас тут озеро знатное. А вообще это большая странность и я бы сказал везение, что вы с ним встретились, в нашей огромной стране, на этой большой войне. Кто-то вас толкал наверно навстречу друг другу.
— Да случайность большая, нас с ним дважды сводила судьба, переплела всё. Даже непонятно зачем? Первый раз под Ригой, когда я разбился на своём самолёте, он с казаками спас меня, а второй раз в Петрограде.
— Приглашай Санька его в гости к нам. Интересно мне познакомиться с таким родичем. Поглядеть на него. А шашку забери себе. Она твоя по казачьему обычаю. А на войне могет пригодится.
Только в полвторого отец ушёл спать к себе наверх, а Егор Кузьмич в свой домик. Александру Татьяна постелила на лавке внизу. Глаза Александра смыкались, как только он почувствовал подушку под головой.
Татьяна его поцеловала в щёку и ушла наверх.
Утром Александр проснулся от запахов, готовящейся пищи. За окном было ещё темно. Он приподнял голову и увидел хлопочущую у плиты Татьяну.
— Ты чего так рано?
— Так рубашку тебе и гимнастёрку погладила. Надо же. Котлеток в дорогу нажарила уже. Пирожки с капустой и яйцом, ка ты любишь.
— Так ты не спала совсем? – спросил Александр.
— Почему не спала? Спала – улыбнулся Татьяна – только братьев у меня ты, да Мишка. Мишка –она тяжело вздохнула неизвестно где.
Александр достал из кармана часы луковицу и посмотрел в свете огня в печи на время. Шесть часов. Действительно вставать пора.
Он встал потянулся, натянул свои кожаные штаны, надел сапоги, взял ведро с водой и голым по пояс выскочил во двор. Ведро холодной воды привело его в порядок. Он побрился и надел тёплую белую нательную рубашку, выглаженную Татьяной, надел гимнастёрку. Сверху загремели шаги – это спускался по деревянной и скрипучей лестнице отец.
Позавтракав они пошли с Егором Кузьмичом во двор, дружно погрузили на телегу бочку с бензином, стоявшую в маленьком сарайчике, для автомобиля отца. Самого автомобиля не было, но Александр не стал спрашивать отца о нем. Зачем? Сам скажет, если решит, что ему надо знать. Егор Кузьмич запряг в телегу каурого жеребца. Александр вернулся в избу попрощался с Татьяной.
— Девчонок не буди. Пусть спят. Закончится война и я вернусь. А вам счастливо – Александр расцеловал её, надел на себя маузер, казачью шашку, взял винтовку и гранаты Кузина и пошёл во двор.
В воротах оглянулся и увидел, сточившую в дверях Татьяну, накинувшую на плечи тёплый цветастый платок. Она помахала ему рукой, а он помахал ей.
— Санечка возвращайся донёсся до него её голос.
— Вернусь – крикнул он ей.
У самолёта с крыла привстал навстречу им полицейский стражник. Он хотел отрапортовать, но Александр его остановил.
— Помоги лучше бочку поднять повыше. Надо заправить самолёт. Немного намучавшись они заправили самолёт до полного бака.
— Вот теперь можно лететь – сказал Александр.
Он уже закинул в свою кабину шашку, маузер, винтовку, гранаты, надел лётный меховой шлем. И посматривал на дорогу к городу.
Пока Степан Иванович рассказывал Егору Кузьмичу, как летает эта штука и что для чего предназначено, а ещё увлечённо рассказывал, как вчера летали Поля и Саня.
Светало. Наконец на дороге из города появились какие-то люди, быстро приближавшиеся к самолёту.
Александр узнал всё семейство Кузиных.
Владимир подошёл к Александру и отрапортовал, что прибыл.
А мать подошла и пыталась дать Александру какой-то пакетик.
— Что здесь?
— Деньги – виновато ответила она — пятнадцать рублей. Все.
— Зачем?
— Ну вы для нас столько сделали?
— И что?
— Ну так положено у нас. Благодарить.
— А у нас не положено. Забирайте свои деньги назад. Они вам пригодятся больше, нежели мне.
— Все равно спасибо вам. Вот возьмите хотя бы яички, курочку варёную.
— Владимиру отдайте — коротко сказал Александр — ему нужнее.
Солнце вставало из-за леса и города.
— Прощайся с родителями – приказал он Кузину и сам пошёл прощаться к отцу и Кузьмичу.
Они обнялись, расцеловались.
— Трудно мне теперь без матери. Потерял я себя. омнибусы пои встали. Никто не хочет в такую годину ездить. Вот и занимаюсь по дому. Хорошо, что Татьяна приехала, помогает. А машину продал в Нарве одному немцу.
— Как пострел отец — подумал Александр — как они здесь без меня и без Мишки — подумал он о брате.
Они ещё раз обнялись и расцеловались. Целуя отца в колючую щёку Александр почувствовал солёность слезы и ему стало жалко отца.
Что бы самому не расплакаться он рассказал стражнику, как надо крутануть винт, чтобы мотор завёлся, и они залезли в кабину. Оба надели шлемы и надвинули очки Кузин завернулся в шубу. Мотор завёлся только раза с десятого, но все же завёлся и винт завращался.
— От винта – прокричал Александр и самолёт начал свой разбег. Отец, Кузьмич, родители Кузина остались где-то позади.
Проскочив метров сто самолёт наконец оторвался от земли и начал набирать высоту. Александр сделал вираж и пролетел над стоящими на лугу отцу и всем остальным махавшими им руками.
А потом набрав высоту, взял курс на Гдов и дальше к дороге Нарва Санкт-Петербург.
В Петербурге на Комендантском аэродроме их ждал лейтенант Николаев, Алексей Воронцов и подпоручик Григорьев.
— Сергей Александрович – попросил Александр Григорьева — Вот солдат Кузин – он уже отдал ему ружьё. Гранаты решил пока оставить себе, мало ли пригодятся в сложной ситуации — он помогал мне, но отбился от своей части. Надо отвези его к генералу Кажельницкому и пусть он решит, как ему помочь.
Григорьев кивнул головой.
Самолёт заправляли веселящиеся солдаты.
— Ты завтракал? – спросил Алексей у Александра.
— Да поел хорошо дома. И с собой ещё дали.
После этого Александр залез на крыло и вынул из кабины шашку и протянул Алексею
Тот взял её, вынул из ножен. На выщербленном лезвии сверкнул черным ворон.
Алексей недоумённо посмотрел на Александра.
— Прапрапрадеда Степана — пояснил тот – он погиб под Нарвой.
— Он, что казак был?
— Да — сказал батя и у него был брат близнец Василий. Степан венчался с моей прапрабабкой. Но она осталась во Гдове, а Василий ушёл воевать дальше, а шашку оставил в семье жены.
— А я знал, что ты казак Саня. Почувствовал. Мы с тобой должны обязательно встретиться. Я найду тебя. даже если мне придётся ехать в ваш Гдов.
— А тебя там ждут сестрёнки и отец. Я им рассказал про тебя.
Они обнялись. Впервые Александр почувствовал, как из глаза скатилась по щеке предательская слеза.
— Мужчины не плачут — вспомнил он наказ отца в детстве, когда пришёл побитый домой.
— Садимся — показал он Николаеву на вторую кабину, когда подпоручик доложил, что самолёт заправлен.
Закинул в самолёт свою шашку, с которой он знал, что теперь никогда не расстанется и легко перепрыгнул в кабину. В заднюю кабину сел Николаев.
На этот раз самолёт завёлся с первого раза. Короткий разбег и взлёт в пасмурное питерское небо.
Курс на Псков. На всякий случай Александр облетал Петроград через залив и старался держаться подальше от кораблей и Кронштадта.
Внизу мелькнули купола Петергофского дворца.
— На Псков — прокричал он повернувшись к лейтенанту Николаеву.
Но Николаев ничего не ответил. Он с восторженным видом рассматривал, все, что мелькало внизу.