Горшков Сергей Георгиевич
В своих воспоминаниях Чверткин без устали критикует методы Горшкова, применяемые Сергеем Георгиевичем на учениях и на тактических занятиях.
Наконец, его критический потенциал иссяк, и Иосиф Абрамович заявляет:
«…мне хочется рассеять ваше мнение, которое могло создаться под влиянием моих записок, что Горшков был самодур. Совершенно отнюдь. Он был очень волевой, с сильным характером, железной волей, но все свои силы подчинил своему карьеризму, и если для собственного успеха требовалось пренебречь интересами отдельных людей, то он готов был, без зазрения совести шагать по трупам. Горшков сделал, конечно, головокружительную карьеру и очень долго пробыл на посту Главкома Военно-Морского Флота, он сделал огромный вклад в строительство флота и, в этом отношении может сравниться с адмиралом Фишером, или Тирпицем, но, все же моряк он был плохой, ему не хватало теоретических знаний. Я написал рецензию на его книгу «Морская мощь государства», и предисловие к ней пишет известный историк, доктор исторических наук Арон Черняк….».
Как я уже неоднократно отмечал, что не вся информация, приводимая в воспоминаниях Иосифом Чверткиным, подтверждается документами и воспоминаниями других, не менее уважаемых участников тех же событий. Проблема лишь в том, что за-за дефицита объективной информации по исследуемой нами эпохе, мы, все-таки, обречены работать с материалом разной степени достоверности, подвергая его многократным проверкам.
Следует признать, что среди военных мемуаристов преобладают те, кто достиг на служебном поприще значительных высот, а в категории авторов бытовых воспоминаний больше тех, кто по разным причинам остался недоволен своими карьерными достижениями, но сохранил надежду оставить и свой след, если и не истории, то, хотя бы, в рамках своего «ограниченного» сообщества. Как правило, у представителей второй категории пишущей братии в ходе творческого процесса реанимируются различные комплексы, с которыми они прошли «по жизни», и влияние которых мешает объективно описывать события, оценивая тех лиц, действия и поступки которых у наших бытописателей вызывали негативные эмоции, гнев, или острую зависть.
В силу разного стечения обстоятельств, многие из выпускников ВМУ имени Фрунзе 1931 года в процессе службы достигли высоких постов и адмиральских званий. Одной из причин такого явления была та, что лейтенанты выпуска 1931-го года к 1941-му году получили значительный служебный опыт, и встретили войну на должностях командиров частей и кораблей, позволивших им в полной мере этот опыт реализовать в ходе боевых действий. Немало их сгинуло в боях, а те, кто остался в живых, еще с большим упорством продолжили службу в мирное время. В силу сложных обстоятельств далеко не все их них с честью выдержали такой ритм служебных и житейских испытаний.
В полной мере эти непростые, а чаще, экстремальные условия в полной мере отразились на жизни и службе капитана 1 ранга Чверткина, и в силу рассмотренных выше причин в своеобразной манере были изложены в воспоминаниях Иосифа Абрамовича:
«…Я прекрасно помню Серегу по училищу, он поступил в семнадцать лет сразу после окончания средней школы. Он всегда прекрасно учился и явно опережал меня по успеваемости. Так, он получал пятерки даже по уставам, а я не мог преодолеть антипатии к уставам, которые надо было вызубрить, да и к химии… Следует учесть то обстоятельство, что среднее образование я получил в Училище (на подготовительном курсе. – Б.Н.). Горшков окончил Училище вторым, а я только шестым.
После училища Горшком выбрал место службы Дальний Восток, а я – Черное море. Серега был хорошим моряком по той простой причине, что не укачивался, как Теумин. Серега дослужился до командира строящегося миноносца, но при переходе из Комсомольска-на-Амуре во Владивосток на буксире у теплохода, во время шторма миноносец затонул. Анализ этого случая показал, что Сергей был плохим моряком, хоть и не укачивался. Он согласился выйти в море в условиях дождливой и крайне ненадежной погоды без якорного устройства и с одним буксирным швартовным концом длиной 200 метров. Можно было бы сказать, что это произошло из-за отсутствия опыта, а опыт – дело наживное. Но затем, на Черном море, уже, будучи командующим эскадрой, он тоже показал себя плохим моряком, и страшно боялся критики. Он не понес наказания за потопление корабля, главком военно-морских сил Николай Кузнецов взял всю вину на себя и этим спас Горшкова…».
Следует учесть, что С.Г. Горшков в ту пору командовал не «строящимся миноносцем», а был командиром бригады эскадренных миноносцев в звании капитана 3 ранга. До этого, командуя принятым от промышленности сторожевым кораблем, он совершил на нем переход с Черного моря на Дальний Восток, получив отличную практику командира и судоводителя. Адмирал Николай Кузнецов в тот период командовал Тихоокеанским флотом, и в полной мере разделил с Горшковым ответственность за катастрофу с эскадренным миноносцем.
Следует учесть, что катастрофа эта произошла осенью 1938 года, когда десятки старших офицеров Тихоокеанского флота уже были расстреляны, либо получили лагерные сроки. Не мог Чверткин не знать и того, что комиссию по расследованию происшествия с гибелью корабля возглавлял комбриг Филипп Октябрьский, в ту пору командовавший Амурской флотилией, и в своем неудержимом порыве к вершинам власти, приложивший максимум усилий, чтобы выводы той комиссии легли в основу расстрельного приговора по Горшкову и Кузнецову. В подробностях и деталях эту «историю» я изложил в первой части трилогии «Великая Отечественная война на Черном море как череда подвигов, преступлений и наказаний».
«… Когда в 1939 году я перевелся в Севастополь, то застал там Горшкова уже командиром бригады старых крейсеров. В этот период мы с ним почти не общались, а при встречах просто обменивались улыбками. Затем, с начала войны его послали на Азовскую флотилию, но еще до своего ухода он проявил необычную жестокость, которая привела к осуждению на десять лет достойного офицера Абрамова, командира крейсера «Красный Кавказ». Вердикт звучал неожиданно «За невыполнение приказа в условиях боя, близкого к боевому». Я не могу назвать второго такого человека, который решился бы обречь на суд военного трибунала достойного человека и отца многочисленного семейства.
Дело заключалось в следующем: во время учения на «Красном Кавказе» Горшков обратил внимание на то, что носовая башня не выполняет приказания и в наводке не участвует. На вопрос Горшкова командир корабля доложил, что башня в ремонте, механизмы разобраны и, поэтому, башня в учениях участвовать не может. Он своевременно доложил об этом командиру отряда, и горшков об этом знал.
Тогда Горшков поинтересовался, можно ли башню наводить вручную, на что командир ответил, что в башне нет никого кроме старшины, и, что он, вообще, не интересовался этим вопросом. «А вы поинтересуйтесь», – сказал Горшков. Абрамов ответил, что не замедлит узнать об этом после учения. «А я вам приказываю сделать это сейчас». И Абрамов, недолго думая, сказал, что глупых приказаний не выполняет. Вот и все. Абрамова присудили к десяти годам…».
В очередной раз, Иосиф Чверткин, в стремлении убедить читателя в том, что Горшков проявил не оправданную обстановкой жестокость, не учитывает ряд обстоятельств. Грамотный и волевой командир бригады, руководя учением на крейсере, требовал беспрекословного выполнения своих приказаний и указаний. Убедившись в том, что командир корабля при подготовке к артиллерийскому учению не удосужился выяснить фактическое состояние материальной части орудия главного калибра, любой комбриг на его месте так же возмутился бы…
При этом, в ответ на приказание, он слышит ответ подчиненного, граничащий с издевкой… Любопытно бы узнать, как поступил бы сам Иосиф Абрамович, окажись он на месте Горшкова? Скажу сразу, что Николай Абрамов ни тогда, ни, позже в защите такого уровня не нуждался, и, должно быть, потому и наглел сверх всякой меры.
Для того, чтобы разобраться в сути этого конфликта, придется в очередной раз вернуться в середину 1920-х годов. Напоминание о конфликте между Горшковым и Абрамовым вызывает необходимость в очередной раз обратить внимание читателя на основную причину конфликтов между офицерами, получившими образование в Военно-морском училище им. Фрунзе и их, с позволения сказать, коллегами, прошедшими курс обучения на параллельных классах при том же училище, начиная с 1926 года.
В большинстве исследований, посвященных военно-морскому образованию в России и СССР, утверждается, что решение о создании так называемых – параллельных классов при ВМУ было вызвано тем, что подавляющая часть политработников, направленных для службы в военно-морском флоте по своему общеобразовательному и культурному уровню не выдерживала никакой критики, вызывая сожаление и презрение со стороны командиров флота, и насмешки со стороны матросов и старшин, многие из которых имели несомненные преимущества перед теми, кто был призван их воспитывать в духе преданности партии и государству.
Дело в том, что упомянутая мной причина создания «классов», была первой, но не самой главной. Центральным комитетом ВКП(б) перед руководством Главного политуправления военно-морского флота была поставлена задача – группу наиболее подготовленных и преданных партии молодых политработников, направить на учебу в Военно-морское училище для последующего назначения на командные должности, с перспективой возглавить штабы и соединения военно-морских флотов. Эта задача была выполнена, и выпускники одной из таких групп, завершив первая из таких групп завершив обучение в 1931 году, были направлены на флоты и флотилии. В своем «узком» кругу они именовали себя «младотурками», помня о той роли, что была «предначертана» им партией…
На счет «младо» не знаю, а вот то, что в нашем представлении многие из них, по жизни, были «турками» – это точно. Именно с той поры эти опьянённые от блестящих перспектив военно-морские «образованцы» стали полуофициально себя именовать «представителями ЦУ на кораблях и частях флота». Проблема была лишь в том, что «резервуар», из которого высшее партийное руководство черпало свои резервы, был с явной тухлецой. Проникнувшись спецификой службы в системе политорганов флота, эти «младотурки» на всех последующих командных должностях оставались верны своим изначальным установкам – высокомерное отношение к подчиненным и заискивание перед начальством, презрение и «классовая» ненависть к строевым офицерам из интеллигентных семей. Как правило, при службе на кораблях и в штабах корабельных соединений, эти недоучки выделялись низким общеобразовательным уровнем и слабой морской и технической подготовкой.
По самому поверхностному анализу, более 70% выпускников параллельных классов, набранных из политработников, не поднялись по служебной лестнице выше подполковничьего уровня; многие были судимы за различные преступления, часть уволена в запас по несоответствию занимаемым должностям. Из отслеженных нами выпускников параллельных классов «партийного» призыва, достигших должностей командующих флотами, можно назвать Октябрьского и Пархоменко. Адмирал Басистый, тоже ставший командующим флотом, даже этим фигурантом дал фору – к поступлению в Военно-морскую академию он был допущен, имея образование… 4 класса.
Теперь, ознакомившись с моими доводами, основанными на документальных источниках, возвращаемся к конфликту между командиром бригады крейсеров капитаном 2 ранга Сергеем Горшковым и командиром крейсера капитаном 1 ранга Николаем Абрамовым. Коль скоро, мы знакомимся с очередным персонажем, имевшим отношение к Черноморской эскадре, то скажем о нем пару слов.
