Нахимов А. На смерть Казарского

В интернете появилась статья Елены Васильковой «Яд для капитана». Кто и за что отравил командира легендарного брига «Меркурий» Казарского.

Один из родственнков легендарного адмирала Нахимова П.С., руководитель морской секции Дворянского собрания России Нахимов Александр Павлович отвечает на эту статью.

Сначала статья Елены Васильковой:

https://rg.ru/2021/06/15/kto-i-za-chto-otravil-komandira-legendarnogo-briga-merkurij-kazarskogo.html?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com&utm_campaign=dbr

16 июня — мистическая дата для легендарного командира брига «Меркурий» Александра Казарского. 16 июня 1798 года — день его рождения, 16 (28) июня 1833-го — смерти.

Память о флотоводце увековечена в литературе и памятниках, а еще в Севастополе начата работа над проектом воссоздания полной копии знаменитого корабля. Об этом сообщил в Крыму президент Владимир Путин. Чтобы знали и помнили потомки: в мае 1829 года экипаж российского брига «Меркурий» под командованием 31-летнего капитан-лейтенанта Казарского принял в Черном море неравный бой с двумя турецкими линкорами. Почти четыре часа длился поединок. И случилось невероятное: наш парусник одержал победу! В честь нее и поставлен первый памятник Севастополя с надписью: «Казарскому. Потомству в пример».

Воздвигнутый еще в прошлом веке в виде усеченной пирамиды с миниатюрной античной ладьей на верхушке, он постепенно ветшал. С возвращением Крыма в Россию началась его реставрация и высокой лестницы, ведущей к нему. Недавно работа закончилась. И снова экскурсоводы останавливают здесь группы туристов, рассказывая о беспримерном подвиге экипажа «Меркурия».

Но не рассказывают гиды, как погиб и где похоронен прославленный командир. Оказалось, просто не знают. Я не раз, извиняясь, вмешивалась в разговор, чтобы сообщить об этом. Потому что о Казарском знаю с раннего детства.

Когда-то мой дед, в прошлом моряк Черноморского флота, взял меня с собой на старое кладбище Николаева, где покоились наши предки. Мы положили цветы своим родным, а дед подошел еще к величественному монументу из темно-серого гранита и стал протирать потускневший портрет молодого человека в эполетах и орденах.

«Это кто? — спросила я. — Тоже наш родственник?» — «А ты прочитай, что написано на плите, — ответил дед. — Читать уже научилась?»

Я прочитала по слогам: «…Командир 18-пушечного брига «Меркурий», победивший в бою 27 мая 1829 года два турецких линейных 110 и 74-х пушечных кораблей».

«Подобного в истории морских сражений не было: 18 пушек против 184-х! — уточнил дед. — Казарский окончил у нас мореходное училище, прославил русский флот. А теперь лежит здесь. Храбрый, честный, молодой. Жить да жить бы! Но его отравили. Твой прадед, тоже черноморский моряк, рассказывал, что за гробом Казарского шла огромная толпа николаевцев. Ведь Александр Иванович немало сделал для города своей юности, помогал сиротам и вдовам погибших моряков. Кто его отравил — загадка до сих пор. Может ты когда-нибудь и узнаешь, если захочешь».

Захотела. Многие годы по крупицам собирала сведения. Давно нет на земле моего деда, а я, бывая в родном городе, ставшим «заграницей», прихожу на его могилу и отчитываюсь, что нового узнала о Казарском. И обязательно подхожу к памятнику героическому капитану, поклониться.

Он родился в городке Дубровно Витебской губернии, был четвертым ребенком в семье обедневшего дворянина. Однажды из Николаева заехал дядя Александра. Увидев бедственное положение брата, предложил определить Сашу в николаевскую мореходку. Отец согласился и сказал сыну на прощание: «Честное имя — единственное, что оставлю тебе в наследство».

Юный курсант прилежно и настойчиво постигал морскую науку. В 16 лет стал гардемарином, через год — мичманом Черноморского флота, в 22 года — лейтенантом. В 30 лет, командуя бригом «Соперник», участвовал во взятии Анапы и Варны, за что получил чин капитан-лейтенанта и золотую саблю. Через год Александр Казарский — командир брига «Меркурий». А еще через год прославился своим подвигом.

В тот день три русских корабля — фрегат «Штандарт», бриги «Орфей» и «Меркурий» патрулировали в районе Босфора. Шла русско-турецкая война. Внезапно показались паруса турецкой эскадры. Командир «Штандарта» приказал отряду срочно идти в Севастополь. Но тихоходный «Меркурий» скоро отстал. К нему стремительно приближались мощные турецкие линкоры — 110-пушечный «Селимие» и 74-пушечный «Реал-Бей». Участь брига стала ясна: либо плен, либо уничтожение. Это поняли командиры ушедших далеко вперед двух наших кораблей. А когда услышали за кормой далекие взрывы, решили, что «Меркурий» погиб. О чем и было сообщено по приходу в Севастополь.

По экипажу отслужили молебен, принесли на берег цветы и по традиции опустили их в морские волны. И вдруг кто-то заметил на горизонте силуэт парусника. Это был «Меркурий»! Наклонившись набок, с простреленными парусами, весь в пробоинах, он медленно приближался к набережной Севастополя, которая встретила его громким, продолжительным «Ура!» Как же он смог уйти от неприятеля?! Но, оказалось, «Меркурий» не ушел, а принял неравный бой и вышел из него победителем!

Газета «Одесский Вестник» тогда написала: «Подвиг сей столь удивителен, что едва можно оному поверить. Мужество, неустрашимость и самоотвержение, оказанные командиром и экипажем «Меркурия», славнее тысячи побед обыкновенных». Даже турецкий офицер с «Реал-бея» восхитился: «Имя сего героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме Славы…».

Есть документ, который отвергает все сомнения насчет фантастической победы — рапорт капитан-лейтенанта Казарского командующему Черноморским флотом адмиралу Грейгу. Его я нашла и прочитала в Николаевском музее судостроения и флота. Читая рапорт, поражаешься скромности его автора. О себе он написал отстраненно, даже в третьем лице. Будто не он руководил боем, и не он принял единственно правильное решение для спасения: только маневр. Но как можно маневрировать кораблю, у которого нет двигателя, а только наполненные ветром паруса на высоких мачтах? Трудно представить.

«…Видя совершенную невозможность уклониться от неравного боя, он собрал совет из офицеров. Поручик корпуса штурманов Прокофьев предложил «взорвать бриг, когда он будет доведен до крайности». Вследствие этого мнения, принятого единогласно, было положено защищаться до последней возможности и если будет сбит рангоут, или откроется большая течь, тогда схватиться с ближайшим неприятельским кораблем, и тот офицер, который остается в живых, должен зажечь крюйт-камеру, для чего был положен на шпиль пистолет. После этого, обратившись к нижним чинам, объяснил он им, чего ожидает от них Государь и чего требует честь императорского флага, нашел в команде те же чувства, как и в офицерах: все единогласно объявили, что будут до конца верны долгу и присяге.

…С корабля капудан-паши закричали по-русски: «Сдавайся и убирай паруса». Ответом были залп всей артиллерией и дружный ружейный огонь. Тогда оба корабля открыли непрерывную канонаду ядрами, книпелями и брандскугелями, которыми был произведен пожар, вскоре, однако, потушенный. «Меркурий» не прерывал своего огня, стараясь по возможности уклоняться от выстрелов, пока удалось перебить ватер-штаги и повредить гротовый рангоут стопушечного корабля, что заставило его лечь в дрейф… Другой корабль продолжал сражение и бил продольными выстрелами; но «Меркурий» отстреливался, пока счастливым выстрелом удалось перебить у неприятеля нок-фор-марс-рею»…

Заканчивая рапорт, Казарский добавил, что не находит слов для описания храбрости, самоотверженности и героического самообладания каждого члена экипажа. Хотя ни у кого не было никакой надежды на спасение, никто не дрогнул, не запаниковал.

Сообщил Казарский и о потерях. Четверо убитых, шестеро раненых. Корпус судна получил 22 пробоины, 16 повреждений в рангоуте, 133 в парусах, 148 в такелаже. Сам командир был контужен, о чем командующему сообщать не стал.

Узнав о героическом сражении «Меркурия», император сразу же собственноручно написал указ, разбрызгивая чернила от возбуждения. Николай I любил флот, многое делал для его развития. Поэтому славная победа брига стала елеем на душу!

По указу императора экипаж «Меркурия» был щедро награжден. Офицеров произвели в следующие чины и наградили орденами. Матросы получили знаки отличия. Всем была назначена пожизненная пенсия в размере двойного жалования. В дворянские гербы офицеров были внесены изображения тульского пистолета, который командир перед боем положил у входа в пороховую камеру. Казарский стал капитаном 2-го ранга, кавалером ордена Георгия IV степени и получил звание флигель-адъютанта императора.

Распорядился император и насчет «Меркурия». Бриг стал вторым и последним в русском флоте после линейного корабля «Азов», удостоенный кормового Георгиевского флага. А еще император повелел: «…по приходе в ветхость заменить его другим, продолжая сие до времен позднейших, дабы память знаменитых заслуг команды брига «Меркурий» и его имя во флоте никогда не исчезали, переходя из рода в род, на вечные времена служили примером потомству». Вот откуда слова «Потомству в пример» на постаменте памятника в Севастополе.

Оправившись от контузии, Александр Казарский продолжил служить на флоте. Командовал 44-пушечным фрегатом «Поспешный», позже 60-пушечным фрегатом «Тенедос». В 1831 году Казарский был произведен в капитаны 1-го ранга, позже принят в свиту Николая I.

Казарский добросовестно выполнял поручения царя. Например, прошел по рекам и озерам из Белого моря до Онеги в поисках нового водного пути. Спустя столетие его проект был реализован под названием «Беломорско-Балтийский канал». Перед Казарским открывались широкие перспективы…

Флот страны развивался. Но появились сведения о финансовых злоупотреблениях в Черноморском ведомстве. Надо было найти казнокрадов. Николай I надеялся, что эту миссию сможет выполнить Александр Казарский. В 1833 году флигель-адъютанта командировали в Николаев для проведения ревизии. Но скоро в Санкт-Петербург пришло известие о внезапной кончине Казарского и сведения, что он был отравлен. Николай I приказал графу Бенкендорфу заняться расследованием трагической смерти. На своем распоряжении император написал: «Слишком ужасно». И действительно, смерть отважного капитана была ужасной. По свидетельству очевидцев, он умирал в страшных муках. Все указывало на отравление. Но кто смог подсыпать ему яд? Ведь Казарский нигде ничего не ел и не пил, у него была своя надежная повариха: неподкупного ревизора предупредили о готовящемся на него покушении.

Но в одном генеральском доме он все-таки не смог отказать молодой дочери хозяина выпить чашечку кофе, после которой ему стало плохо. Александр Иванович поспешил домой, послал за своим другом и врачом. Друг застал Казарского едва живым. Александр тихо сказал ему: «Кофе был отравленный».

Но следователи старались отвергнуть отравление. Никакой молодой дочери, подавшей кофе, не нашли. У генерала, якобы, никогда ее и не было! Предполагались другие причины внезапной смерти, например, подействовала николаевская жара. Вот уж нелепость! Моряк свою флотскую жизнь провел в южных широтах. В общем, следствие зашло в тупик. Дело закрыли, материалы почему-то засекретили. И до сегодняшнего дня обстоятельства смерти остаются окутанными тайной.

Собирая сведения о бриге и его командире в библиотеках и архивах, я обращала внимание на неточности в разных источниках в трактовке событий, их оценке, расхождении в датах. Например, в биографии Казарского по-разному указывается год его рождения. Но зато очень часто совпадает дата его рождения и смерти: 16 июня. То есть, он умер в день своего рождения! И я поняла, и даже представила, почему он выпил этот проклятый кофе!

В тот день Казарскому исполнилось 35 лет. Думаю, он не собирался ни с кем отмечать это событие, но был удивлен и тронут неожиданным поздравлением генеральской «дочери» с цветами, лучезарной улыбкой и самыми добрыми пожеланиями в свой адрес. Часто ли его так искренне поздравляли в жизни? В детстве, в училище, на корабле? И на минутку расслабился сдержанный боевой капитан. Не смог отказаться всего-то от предложенной чашечки кофе.

Годы спустя Бенкендорф признался, что в заговоре против Казарского он подозревал одного высокопоставленного чиновника. Но тот оказался близким родственником знаменитого флотоводца Михаила Лазарева, в то время командующего Черноморской эскадрой. Уж не потому ли адмирал Лазарев первым предложил увековечить подвиг Казарского? Чувствовал свою косвенную вину? По его же инициативе проводился сбор средств на сооружение памятника, который был открыт в 1839 году на Мичманском, а ныне Матросском бульваре Севастополя.

Что стало с «Меркурием»

После капитального ремонта бриг еще служил долго. В 1857 году за ветхостью был исключен из состава флота и разобран. Но наказ императора Николая I не был забыт. В память о подвиге команды брига в русском флоте обязательно существовал военный корабль с именем «Меркурий». Традиция продолжается до сих пор: недавно у нас построен малый ракетный корабль с этим именем. А скоро, по заверению нашего президента, появится копия легендарного парусника. Потомству в пример.

Ответ на статью Александра Павловича Нахимова, возглавляющего морскую секцию Дворянского собрания России:

Загадочная смерть флигель-адъютанта капитана 1-го ранга А.И.Казарского, командира легендарного брига «Меркурий»

16 июня 1833 г. в Николаеве в возрасте 36 лет скоропостижно скончается легендарный капитан 1-го ранга, флигель-адъютант ЕИВ Александр Иванович Казарский, посланный царём из Петербурга для расследования злоупотреблений при возведении Николаевского водопровода и других фактов разбазаривания казённых средств в ведомствах ЧФ.

Когда трагические известия из Николаева достигнут столицы, царь срочно пошлёт князя Меншикова для расследования причин гибели своего порученца.

По Николаеву поползут слухи, что 36-летний капитан 1-го ранга был злодейски отравлен. Называлась семья, где он был в гостях и угостился чашечкой кофе, после чего лишился чувств и уже не пришёл в себя…

В то же время современники, общавшиеся с флигель-адъютантом А.И.Казарским, отмечали его полноту и можно допустить, что вместе с избыточным весом он приобрёл и гипертонию.

А чашечка кофе в знойный июнь могла спровоцировать апоплексический приступ.   

Жительница Николаева Е.Фарренникова, присутствовавшая на похоронах, утверждала, что: “Голова, лицо, распухшие до невозможности, почерневшие как уголь; руки распухли, почернели аксельбанты, эполеты, всё почернело… Когда стали опускать в гроб, то волосы упали на подушку” (Фаренникова Е. «Александр Иванович Казарский» «Русская Старина» 1886 июль.)

Ещё бы, несколько дней пока велось следствие, тело не могло не подвергнуться естественному воздействию окружающей среды…

Вскоре обнаружились и первые подозреваемые. Сторонники версии отравления Александра Ивановича утверждали, что ему была завещана родным дядей А.И.Мацкевичем значительная денежная сумма (70 т. руб.) Но по вскрытии шкатулки денег в ней не оказалось. Молва стала упоминать имя дальнего родственника М.П.Лазарева, николаевского полицмейстера Григория Автономова в качестве участника похищения завещанных Казарскому средств.

Таким образом, противники перемен на Чёрном море не побрезговали использовать трагическое событие для попытки скомпрометировать нового Главного командира ЧФ, пришедшего на смену адмиралу А.С.Грейгу.

Михаил Петрович, между тем, окажется первым в списке сбора средства на возведение памятника А.И.Казарскому и бригу «Меркурий» в Севастополе.

Вопреки слухам Голова городской управы Николаева генерал-майор Фёдоров утверждал перед князем Меншиковым, что Казарский умер естественною смертью. “Ну смотри же!” ‒ сказал ему на это Меншиков. Было решено произвести эксгумацию, и тело Казарского было извлечено из могилы. («Русский Архив» 1897 кн. 2, стр. 293).     

После химических исследований никаких ядов найдено не было. Через несколько лет после этого мы уже видим Фёдорова, почти бессменно исправляющим должность Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора, так как князь М.С. Воронцов (до 1845 г. граф) квартировал на Кавказе при армии и лишь один или два раза в год посещал Одессу и Крым. («Русский Архив» 1883 кн. 3)

Обращение руководства морской секции Дворянского собрания России к высшим органам власти по поводу принадлежности города Севастополя после развала СССР.