— Слушай, Егорыч, так, ведь, нельзя.
Егорыч лениво приоткрыл левый глаз, обозначив в нем легкое удивление и вопрос:
— Чего нельзя?
— Нельзя целыми днями валяться, очень часто жрать и совсем не интересоваться жизнью твоих родных. Правый глаз Егорыча выразил аналогичные чувства, добавив к ним равнодушие и чуточку презрения:
— Я лежу ровно столько, сколько требуется моему организму, и ем в соответствии с его естественными потребностями.
— Но ты посмотри на Лизу, — я продолжил воспитательный разговор, с продолжающим лежать, Егорычем, — Она не намного младше тебя, а ведет себя значительно активнее. И любознательна, правда, несколько излишне, и всегда интересуется всем, что творится дома и, в том числе, тобой, — Егорыч, в ответ, плотнее сомкнул глаза и отвернулся от меня. — И потом, — я не прекращал давить на его совесть, — Когда старшие с тобой говорят, надо проявлять хоть немного уважения и добавил последний воспитательный аргумент: — Интересно, кто вчера украл и сожрал кусок колбасы, — мой голос стал строже.
Егорыч, в ответ, встал, потянулся, соскочил с дивана и, завернув за угол, скрылся в только, ему известном, направлении. Искать его было бесполезно. Чувствует кот, чье мясо съел.
А Лиза, маленький и игривый пудель, преданно и честно смотрела мне в глаза, хотя я был уверен, что колбасу они жрали на пару.
Но не пойман – не вор.
© Copyright: Александр Надеждин-Скромный, 2008 Свидетельство о публикации №208121600577