ШКАФ
Получены экзаменационные билеты по математике. Они хранятся в кабинете «Математики», в папке, которая начальником кафедры «Математики» подполковником Блошкиным положена в шкаф. Шкаф закрыли на замок, а возле кабинета поставили вахтенного матроса из кадровой роты для охраны экзаменационных билетов.
Для чего нужны были такие действия? Только по одной причине – как бы ни раскладывали на столе преподаватели эти билеты, нахимовцы все равно определяли систему их раскладки, даже если этой системы и не было. А еще они умудрялись «светить», т.е. метить, билеты. После таких действий у каждого нахимовца был «свой билет» для ответа.
Итак, билеты в папке. Папка в шкафу. Шкаф в кабинете. У двери кабинета вахтенный матрос.
Вечер. По длинному коридору три нахимовца волокут огромных размеров шкаф. Они подтаскивают этого деревянного монстра к кабинету «Математики».
Вахтенный насторожился и встал в проеме кабинетной двери в позу – «последняя граната и два танка врага».
— Открывай дверь, служивый. Подполковник Блошкин приказал в кабинет шкаф поставить.
Матрос несказанно удивился, но дверь открыл. Видимо, ему никогда не приходилось испытывать то необычайное и неописуемое чувство, охватывающее экзаменуемого перед дверью, ведущей в класс, где его ждут разложенные на столе билеты и сонм преподавателей, жаждущих покопаться в ученических мозгах.
Нахимовцы затащили в кабинет шкаф и медленно удалились, попрощавшись с вахтенным матросом. При этом на губах у них «блуждала» хитрая ухмылка.
Через час вахтенный сдал свой пост другому матросу. А еще через пятнадцать минут перед ним появились три нахимовца.
— Открывай дверь, служивый. Нам надо шкаф забрать. Мы его не в тот кабинет поставили. Подполковник Блошкин рассердится, накажет. Так что надо его переставить в другой кабинет.
И этот матрос несказанно удивился, но дверь открыл. Нахимовцы впряглись в шкаф и потащили его прочь из кабинета.
На лестничной площадке двери шкафа открылись, и оттуда появился слегка вспотевший нахимовец. В руках у него была тетрадка.
— Ну, как? Удалось? – хором спросили его приятели.
— А то! Конечно! Главное, чтобы эти вахтенные чего-либо не брякнули, — ответил тот, который был из шкафа.
И они принялись изучать порядок размещения экзаменационных билетов в основной пачке.
На следующий день экзаменующиеся бесстрашно стали заходить в класс и брать каждый «свой» билет. Экзамен по математике сдали все. С хорошими оценками.
Надо заметить, что вахтенные матросы ничего не брякнули, т.е. не доложили, про шкаф. Впрочем, их никто и не спрашивал.
ТАМАРА ПАВЛОВНА
Учителем истории у нас была Тамара Павловна Булгакова. Невысокого роста, с приятным лицом и детским взглядом своих глаз, она напоминала домашнюю кошку.
Но первое впечатление обманчиво. Это была женщина с юношеской душой и прекрасным чувством юмора.
Тамара Павловна заходила неслышно в класс, открывала журнал и произносила свою дежурную фразу: «Ну, кто хочет поговорить со мною?»
Если добровольцев не находилось, то Тамара Павловна низко склонялась над журналом и: «Поговори со мною, Печников…»
Андрей Печников поднимался из-за стола и шел на «лобное место».
Некоторое время назад, когда я преподавал историю в школе, то с улыбкой вспоминал уроки Тамары Павловны: «Ну, девятый класс! Кто хочет поговорить со мной?»
ПОБОИЩЕ
Математику нам преподавала худая, высокого роста женщина, увлекающаяся лыжными гонками. А фамилия у нее была не простая, а вызывающая у курсантов дрожь не только в коленках, а во всем теле. Фамилия ее была Мамай.
— Пять двоек в классе на экзамене по математике? Да это, вполне, нормально, — говаривала она нам.
И мы ей верили. И шли на экзамен, как бандерлоги на встречу к удаву Каа.
… Перед кабинетом ходит, мучаясь сомнениями о своих знаниях, Сережа Ушаков. Он ходит, а мы слышим стук его зубов.
К нему подходит Николаша Левушкин:
— Чего? Страшно?
— Ага! – отвечает Серега, — Это ж не экзамен, а «мамаево побоище» какое-то. Помнишь, как она нам про «нормально» втолковывала? У меня полные прогары адреналина, чуть ли не в штаны лезет….
— Не боись, — успокаивает того Левушкин, — У меня таблетки успокоительные есть. Съел таблетку, и – спокоен, как слон. «Триоксазин» называются.
— Ага! Дай штучку, — просит Ушаков, — а то, чувствую, сердце выскакивает из пятки.
— На, держи. Но только полтаблетки съешь, иначе будет тебе «полный ступор». И будешь ты свое сердце искать долго-долго и неизвестно где.
Однако Сережка не послушался рекомендации «знающего» человека и заглотил таблетку целиком, как щука карася. И через пять минут предстал перед очами мадам Мамай.
Он взял билет. Прочитал вопросы и обрадовался, что зря волновался, т.к. знал эти вопросы довольно-таки прилично. Он написал на доске ответы и приготовился отвечать экзаменационный материал.
Говорят, что, если человек лежит на полу и ни за что не держится, значит, он еще не пьян. Сергей, внезапно, испытал такое чувство, как-будто именно он и лежит на полу.
Голова вдруг опустела – все мысли улетели из нее за дверь кабинета и возвращаться не собирались. Тело сковало по рукам и ногам полное и тупое спокойствие. На Сережкином лице расплылась улыбка пациента «палаты №6».
И ему стало очень хорошо и покойно.
— Курсант Ушаков! Вы готовы отвечать на вопросы билета. Я вижу, что Вы кое-что даже изобразили на доске. Ну, так давайте пояснения к написанному, — прозвучал в ушах Сергея голос преподавателя с парализующей фамилией Мамай.
— Ага, — отозвался тот.
— Я слушаю Вас, — продолжила мадам преподаватель.
— Ага, — повторил Сережа.
— Товарищ курсант! – начала потихоньку злится Мамай, — Что значит Ваше «Ага»? Вы собираетесь отвечать на поставленные вопросы? Время идет. Вас ждут.
Кто ждёт Серёгу, он так и не понял. По-моему, и никто не понял.
— Ага, — продолжал мямлить Ушаков.
— Ну, что ж, курсант Ушаков, — проговорила Мамай, — мне придется поставить Вам неудовлетворительную оценку.
— Ага, — согласился с ней курсант Ушаков. И деревянной походкой вышел из кабинета.
Через некоторое время мысли к нему вернулись. Они расселись в его мозгу каждая на своей извилине, и на Сергея снизошло прозрение.
— Что это? Где это я? Что произошло, в конце концов? – схватился он за снова заполнившуюся работающим мозгом голову.
Он посмотрел в ведомость очередности экзаменуемых и их отметок, которая была прикреплена к двери кабинета, и ужаснулся. Против его фамилии стояла «пара».
Серёга кинулся с кулаками на Николашу Левушкина, обвиняя того во всех смертных грехах, включая и дискриминацию американских негров и индейцев.
— Ты! – орал он, — Ты дал мне эту треклятую таблетку….
Ну, и так далее. В том же духе.
Затем Серега Ушаков рванулся в кабинет, представляя себя Дмитрием Донским на Куликовом поле и адмиралом Федором Ушаковым при острове Корфу.
К великому его сожалению, он был изгнан из кабинета.
Экзамен Сергей пересдал, проведя три отпускных дня в стенах родного училища. Добавлю – пересдал он экзамен по математике хорошо.
И без всякого «Мамаева побоища».
УЧИТЕЛЬНИЦЫ СВЕТЛАНА И ЛЮДМИЛА…
Четвёртый курс – это одна из значимых вех в жизни курсанта.
Во-первых, он меняет головной убор – вместо бескозырки, на его голове появляется фуражка, или, как ее называли в прошлых морских кадетских корпусах, «мичманка», и он… становится сверхсрочником, что позволяет ему выходить в город ежедневно. После часов самоподготовки. Правда, до 24 часов.
Во-вторых, четвертый курс – это момент, когда ты начинаешь понимать смысл того, чему тебя учили твои педагоги. И свое понятие ты должен показать и грамотно объяснить на государственных экзаменах, которые завершают обучение четверокурсника и предваряют собой пятый курс с его дипломным проектом.
На четвертом курсе Сашке Ильину пришлось совершить «деяние», о котором смешно, но не стыдно вспомнить. Сашка Колесников по английскому языку схлопотал «пару». А «пара» несла с собой неувольнение в город и прочие неудобства, связанные с допуском к государственным экзаменам….
Вот он тезку и попросил пересдать за него английский. На Сашкино возражение, что на кафедре английского его все знают, как облупленного, он ответил, что на кафедру пришла новая начальница, Светлана Кузнецова, вот, мол, ей и сдай зачет.
Ну, друга надо выручать. Ильин и пошел это делать. Пришел. Представился – курсант Александр Колесников. На Саню смотрели очень добрые глаза очень внешне приятной женщины.
— Как же, Вы, получили двойку? – спросила она Шурку после его ответа по теме зачета, — у Вас такой богатый запас слов.
— Да, так, — запинаясь, пролепетал Шурка, — бывает, не выучил.
Через неделю на уроке английского языка открывается дверь в класс и входит Светлана Кузнецова.
— Я Ваш новый преподаватель английского языка, — беря классный журнал, произносит она, — давайте знакомиться.
Надо отдать ей должное – чувство юмора у нее было великолепное. Когда из-за стола поднялся курсант Ильин-Колесников, она уставилась на того своими широко раскрытыми добрыми глазами, а потом рассмеялась….
Вместе со Светланой курсантам паросилового факультета английский язык преподавала очаровательная женщина с детским выражением лица и очень добрыми, такими же детскими, глазами.
И имя у нее было ласковое – Людмила, и фамилия – Милованович.
А в 142 классе учился бывший танкист, уроженец Казахстана, Леша Блюм. Он своим одноклассникам, порой, жаловался: «Ну, что это такое? В одной школе я учил немецкий язык, в другой школе – французский, здесь, в училище, меня заставляют учить английский. Да, я даже думаю по-казахски. А тут – английский».
И вот сдают четверокурсники 142 класса государственный экзамен по английскому языку. Принимают его, естественно, Светлана Кузнецова и Людочка Милованович.
Лешка Блюм «плавает» перед Милованович, аки парусная лодка в штормовом море. У нее на глаза наворачиваются слезы (класс очень хорошо сдает экзамен, ведь дежурным на экзамене в классе Шурик Ильин).
— Леша, — говорит она, обращаясь к нему, — ну, скажи хотя бы одно слово на английском, и я поставлю тебе четверку.
И Леша сказал это одно слово. Он сказал: «GOOD» (хорошо).
И Людмила Милованович, утирая слезы на лице, поставила Лешке четверку. И класс получил высший балл в истории училища – 4,95!
ИСТИНА…
Когда мы пришли в Ленинградское Высшее военно-морское инженерное училище, то осознание, насколько все серьезно и надолго, пришло не сразу, а лишь после того, как старший преподаватель кафедры паровых турбин капитан 3 ранга Стас Казеннов предложил нам рассчитать паровую турбину, назвав эту работу «Курсовой проект». И тут перед нами открылась истина….
НЕПОНЯТКИ
Старший преподаватель кафедры капитан 3 ранга Станислав Казеннов проводит с курсантами разбор курсовых проектов по теме «Паровые турбины».
Он очень интересный человек — грамотный, обладающий великолепным чувством юмора. С курсантами он держится, как старший брат, который передает свой богатый жизненный опыт неоперившемуся птенцу. Ему лень полностью произносить свое имя (он время экономит), и, по этому, он всегда представляется, как Стас.
— Что за жизнь? – жалуется он, — Как везти на практику курсантиков или в нашу славную столицу на парад, так Стас. Как разработку тематическую или проектик очередной для нашей подрастающей смены подготовить и рассчитать, так опять Стас. А как звание очередное получить, так Стасу, — он ищет благозвучное ругательство, его умный лоб волнуется морщинами, — Ну, в общем, — отыскав нужное, продолжает он, — Стасу сплошные иксы и игреки.
Сейчас его голова возвышается над трибуной кафедры. Вид его благоговеен. Он, проповедуя знаменитый тезис об учении, учит:
— Рассчитать паровую турбину очень просто, — говорит он, — Берешь цифирь, ставишь ее в формул, и… погнал. Просто. Не понимаю, что в этом непонятного. Ну, не понимаю. Это не требует большого или сверхбольшого понимания. Берешь, вставляешь. И… погнал. Не понимаю, что тут непонятного…
Через полгода его принесли домой, поставили перед дверью и позвонили в квартиру. Когда дверь открылась, в квартиру упало бесчувственное тело… уже капитана второго ранга.
Да, были люди в наше время. Кремень!
О ЗДОРОВЬЕ КАПИТАНА ПЕРВОГО РАНГА…
Защитные поля корабля, или, как мы называли этот предмет «Контрацепция корабля», нам читал капитан 1-го ранга Грановский. Огромных размеров со смоляными волосами и усами, он возвышался над кафедрой, как горный орел над обрывом.
Однажды Колька Левушкин, уставший от изучения курсовых и батоксовых обмоток корабельного размагничивающего устройства, посетовал:
— Вам хорошо. Вы капитан 1-го ранга….
И услышал в ответ: — Левушкин, да я бы с огромным удовольствием поменял бы свои погоны капитана 1-го ранга на… х… хм… хм…. О! Здоровье молодого лейтенанта!
Как был прав капраз Грановский.