Литвиненко Е. По волнам моей жизни (автобиографический очерк).

(Продолжение)

Начало офицерской службы. Советская (Императорская) Гавань и посёлок Заветы Ильича.

Перед окончанием училища мне предлагали службу на Черноморском флоте, но я отказался. Хотелось служить на Севере, но туда отправляли, в основном, отличников и медалистов.  В кадрах флота меня определили на Тихоокеанский флот в Совгаванскую Военно-морскую базу.

В сентябре 1971 г., вернувшись из отпуска, попрощавшись с родственниками, Наташей, ей оставалось учиться в институте ещё 1 год и её родителями я улетел в Советскую Гавань (Хабаровский край).  Аэропорт Совгавани находился на окраине города, а штаб и отдел кадров в поселке Заветы Ильича. Добраться туда можно было автобусом вокруг бухты Советская (Императорская) Гавань, либо на пассажирском катере, когда бухта была свободна ото льда.  В кадрах меня встретили почти радостно, молодых офицеров не хватало, а «старые» офицеры, получая полуторные оклады, хотели дослужить там до пенсии, не очень задумывались о перспективах роста.

В военно-морской базе Совгавани было несколько бригад: 193 бнк — в основном уже устаревшие эсминцы 30, 31 пр., сторожевые корабли 50 пр.; дивизион ракетных катеров; бригада тральщиков; бригада дизельных подводных лодок; бригада кораблей консервации-корабли различных рангов от крейсеров 68 пр., эсминцев и т.д., вспомогательные, гидрографические и др. суда. А также вся инфраструктура: склады вооружения, тыла, ГСМ, технические и др. Командиром ВМБ на тот период был контр-адмирал Давидович Б. Г.

Меня назначили командиром минно-торпедной боевой части (БЧ-3) на эскадренный миноносец «Бесшумный» 31 проекта.  Корабль находился в текущем ремонте в Северном судоремонтном заводе, который располагался почти в центре города Советская Гавань. Ремонт подходил к окончанию, хотя несколько затянулся. По прибытии в завод меня встретил офицер и матрос, они помогли мне «дотащить» до корабля два моих огромных чемодана с формой одежды.  Я знал, что такое «корабли в ремонте» и организацию службы на них, но такого безобразия я не встречал ни до, ни после этого. Командир был в отпуске, старпома в это время также не было на корабле. Меня встретил дежурный по кораблю капитан-лейтенант Игорь Головко, был он одет как загорающий на пляже, но с повязкой на руке.  Узнав, что я минёр он направил меня в каюту командиров БЧ-2-3. Офицеры на кораблях размещались в 2-х местных небольших каютах, одна кровать (шконка) наверху, вторая внизу, небольшой стол и диванчик или стулья. Умывальник и туалет (гальюн) – общие, в конце коридора. В каюте я познакомился с командиром БЧ-2 (артиллерийской службы) капитан-лейтенантом Шатовым Виктором Ивановичем, оказавшимся на редкость порядочным и грамотным офицером, который дослуживал свою службу. Тогда увольняли капитан-лейтенантов в 40 лет. Он обучил меня многому: оформлению документов, отчётности, планированию и т.д. Любил дремать, выпивая иногда перед обедом, отчаянно храпя, адмиральский час для него было святое. Мне это вскоре надоело, и я перешёл в каюту начмеда Димки Дергабузова. Он был прекрасный друг и собеседник. Тогда у нас на корабле было 5 офицеров переподготовщиков, почти все они вели разгульный образ жизни, пожалуй, кроме Димы. Периодически командир отправлял их на гауптвахту, иногда кто-либо из офицеров сопровождал их туда, конечно, это было «зряшное дело» — их переподготовка и воспитание. Но это было предписано законом и распространялось на всех военнообязанных.

На год раньше меня на корабль пришел лейтенант Володя Соболев –здоровый, сильный, с великолепным чувством юмора, он командовал машинно-котельной группой в БЧ-5 толково и грамотно. Мы подружились и, по его предложению, мой первый сход с корабля был к нему домой.  Со своей женой Танюшкой -ленинградкой они жили в съемной квартире в деревянном доме в Заветах Ильича. Володя и Таня во дворе дома на костре сварили гречневую кашу с тушёнкой, мне это показалось неземной пищей после корабельного довольствия, хотя на корабле готовили и кормили неплохо. Был тихий осенний вечер, костер и мы довольные, по крайнее мере я, у этого костра. Наверное, с тех пор – люблю своего друга Вовку Соболева, теперь уже капитана 1 ранга, его Танюшку и его богатырей-сыновей Дениса и Бориса.  Дениска родился в Советской Гавани, помню, мы с Володей, как пацаны, залезли на дерево, которое росло под окнами роддома, чтобы посмотреть на его первенца, при этом наделав переполоха во всех палатах с роженицами. Довольные свершившимся событием и самими собой, потом мы достойно отпраздновали появление Вовкиного сына. А Борис родился в г, Владивостоке и я тогда проспорил Володе ящик вина -был уверен, что у него родится дочь, который мы с ним успешно и употребили.

Я быстро познакомился со своим личным составом БЧ-3, офицерами и мичманами корабля. Командиром корабля был капитан 2-го ранга  Юрий Григорьевич Захаров, уже в возрасте, позднее он возглавлял группу капитанов-наставников в Дальневосточном морском пароходстве,  старпомом – капитан-лейтенант Логвинов В.И. впоследствии начальник КП Приморской флотилии РС, замполитом – капитан 3-го ранга Кочетков впоследствии на Камчатке был зам. командира по политчасти бригады, человек неординарный, но дело своё знал, штурманом (БЧ-1) – капитан-лейтенант Олег Егоров, порядочный, грамотный офицер, вскоре ушедший на крейсер для дальнейшей службы,  БЧ-2 – капитан-лейтенант Шатов В.И. опытный, грамотный, но дослуживающий свою службу офицер.  Командирами группы и батареи БЧ-2 лейтенанты Моисеенко И.Д. и Малиновский Н, которые пришли на корабль на год позднее меня на замену офицерам переподготовщикам, минером (БЧ-3) на вакантную должность капитан лейтенанта был назначен я.  В БЧ-3 было две команды противолодочная и минно-торпедная и, соответственно, два старшины команды Эдуард Дусембаев и Олег Данильченко – были почти моими ровесниками и служили, срочную службу 3-ий год, они очень помогли мне в моём становлении. Командир БЧ-4 – Рыков Алексей, командир группы – Клейн Виктор. Механики (БЧ-5) – командир боевой части капитан 3-го ранга Колесников В.П., командиры групп –ст.лейтенант Соболев В.Б., лейтенант А. Салихов,  начальник радиотехнической службы  (РТС)- капитан-лейтенант – Игорь  Головко, помощник командира по снабжению – лейтенант Серба Евгений Яковлевич, врач – Дима Дергабузов, а также 6 или 7 мичманов.

На меня сразу взвалили несколько внештатных обязанностей: секретаря парторганизации, заведующего воинскими перевозочными документами (ВПД),с которыми я «разгребался» не один год, командира командирского катера, командира аварийно-спасательной шлюпки и т.д.

Я быстро сдал зачёты на допуск к дежурству по кораблю, управлению боевой частью, вахтенного офицера – и нёс все эти дежурства и вахты исправно. Особенно меня доставала служба начальника караула на гарнизонной гауптвахте, которая была в п. Заветы Ильича. Ездили мы туда на машине. Командовал гауптвахтой старшина Михолап, бывший фронтовик, высокого роста, косая сажень в плечах, личность очень своеобразная и знаменитая в кругах недисциплинированных военнослужащих.  К примеру, перед строем арестованных задавал вопрос: «Кто из вас художник?» и если таковой находился, говорил ему: «Вот тебе топор – нарисуй мне поленницу дров», или говорил: «По побеленным бордюрам бегают только собаки и матросы».

Однажды он попросил сидящих на гауптвахте матросов посадить в его огороде картошку, те высыпали всю картошку в одну яму, она так и выросла одним огромным кустом.  Его долго помнили во многих уголках нашей тогда большой страны, был случай, когда в военторг пришла мехсекция с виноградом из Узбекистана – вагон открывают, а там на ящиках с виноградом транспарант «Привет Михолапу!»» или на железнодорожной цистерне – «Михолап, мы скучаем!».

Я был суровый начальник караула, особенно со «злодеями».  На гауптвахте сидели не только за нарушение воинской дисциплины, но и подследственные, осужденные судом военного трибунала за различные преступления, ожидавшие отправки в места лишения свободы. К ним я был беспощаден.  Помещались они в камерах размером 2,0 х 1,5 м. А остальные арестованные (пьяницы, самовольщики и пр.) сидели в камерах на 6-8 человек, зимой, как правило, холодных. Спали на лежаках (нарах), которые на день убирались. Днём арестованные работали, или с ними проводились занятия по воинским уставам и строевой подготовке, а подследственные сидели в своих камерах. Рядом с гауптвахтой находился дисциплинарный батальон, в котором отбывали свой срок осужденные военным трибуналом, но это уже другая, более суровая организация.

Недалеко размещались колонии, построенные ещё до сталинских времён. В них сидели заключённые с большими сроками от 10 до 20 лет. Они работали на различных стройках, валили лес, добывали руду, шили одежду и пр. Когда мы ехали в караул, то часто, по дороге наблюдали большие серые колонны заключённых, которых вели на работу. При подъезде машины к колонне кто-то из охраны подавал команду, и заключенные становились на одно калено – руки за голову, а   по бокам стояли конвойные с собаками.  Удручающее зрелище, особенно зимой.

Материальную часть на корабле — торпедные аппараты, реактивные боевые установки, минно-торпедное оборудование, системы управления и т.д.  освоил быстро. Всё было знакомо и изучено ещё в училище. В отличие от БЧ-5, БЧ-2, БЧ-связи и РТС в БЧ-3 личного состава было не много, всего 14 человек. Основным оружием корабля было минно-торпедное вооружение БЧ-3 и артиллерийские установки БЧ-2. Две двухствольные башенные артустановки главного калибра 120мм, 45-ти мм и 30 мм зенитные установки, на время минных постановок на корабль принимались (в БЧ-3) морские мины различных модификаций, в зависимости от поставленных задач до 36 мин, как для борьбы с подводными лодками, так и с надводными кораблями.

Эсминец – корабль двухвинтовой, с паротурбинной машинно-котельной установкой (4 котла и 2 газотурбинные установки). Он мог развить скорость до 32 –х узлов (скорость 1 узла = 1 морской миле в час, 1морская миля =1852м).

В БЧ-1 был один штурман — офицер и несколько матросов. Штурман готовит штурманские карты к выходу корабля в море, определяет место корабля в море, совместно с вахтенным офицером даёт рекомендации командиру корабля по безопасному плаванию, отходу корабля от пирса, швартовке к пирсу или постановке на якорь и выходу из места базирования или заходу в базу. Проводит расчеты по выходу корабля на боевой курс для ведения боевых действий, а также принимает прогноз погоды и ведет видеонаблюдения.

БЧ-2 — артиллерийская, говорит сама за себя, предназначена для поражения надводных, наземных (береговых) и воздушных целей, а также расстрела плавающих мин. Командир БЧ-2 отвечает за готовность и исправность стрелкового оружия, переносных зенитных комплексов.   

БЧ-3 предназначена для уничтожения надводных кораблей (торпеды и мины), подводных лодок (торпеды, мины, реактивные бомбомётные установки, кормовые бомбомёты), противодиверсионные средства.

БЧ-4 –связи, для обеспечения связи, как внутрикорабельной, так и с надводными кораблями, и подводными лодками, с авиацией и берегом.                                                                                                                      

БЧ-5 – электромеханическая – обеспечение хода (движения корабля), подача электроэнергии для освещения и электроснабжения оружия и технических средств корабля, подачи воды тепла или холода, фановой системы (гальюны), живучести корабля и т.д.

РТС — радио и гидролокационные средства наблюдения, обнаружения надводных, воздушных и подводных целей, обеспечение безопасного плавания корабля, ведение разведки и радиоэлектронной борьбы, звукоподводная связь.

Служба снабжения – руководит помощник командира корабля по снабжению. Обеспечение личного состава корабля продовольствием, шкиперским, вещевым имуществом, финансовыми средствами, организацией приготовления и питания личного состава, исправность и готовность камбузного оборудования, столовых и кают-компаний.

Медицинская служба – начальник медслужбы один офицер, как правило, хирург, и несколько старшин и матросов.

Боцманская команда – руководит старший боцман (мичман или старшина). В её обязанности входит: содержание в порядке в основном верхней палубы, якорного и швартового устройств, плавсредств, следит за готовностью корабельных и спасательных средств, покраска корабля и т.д. Подчиняется старшему помощнику командира (на кораблях 1-го ранга – помощнику командира) корабля.                                                                                                            

Химическая служба – на кораблях до 2-го ранга (типа «Бесшумный»). Руководит старший помощник через старшину хим. службы, отвечает за готовность личного состава и корабельных средств к защите от средств ядерного, химического и бактериологического поражения, дезактивацию и дегазацию последствий средств ядерного, химического и бактериологического поражения.

Заместитель командира корабля по политической части (воспитательной работе) – отвечает за организацию и состояние политической работы, воспитание и воинской дисциплины, организацию морально-бытовых условий личного состава и т.д. На корабле были ещё 2 политработника – заместитель командира БЧ-5 по политической части, и секретарь комитета ВЛКСМ корабля.

Старший помощник командира корабля (старпом) подчиняется командиру,   является первым заместителем командира и прямым начальником всего личного состава. Он отвечает за боевую готовность и защиту корабля, боевую подготовку, воспитание и воинскую дисциплину личного состава, организацию взаимодействий между боевыми частями и службами корабля, приготовлению корабля к бою и походу, организацию службы и порядка жизни на корабле, подготовку личного состава к борьбе за живучесть и защите от оружия массового поражения и т.д. При отсутствии на борту командира корабля старпом вступает в управление кораблём.

Командир корабля – является прямым начальником всего личного состава корабля. Он является единоначальником и несёт личную ответственность за постоянную боевую и мобилизационную готовность корабля. Полностью отвечает за корабль, успешное выполнение поставленных задач, постоянную боевую готовность, безопасность плавания и управления кораблём, сохранение жизни и здоровья всего личного состава корабля. Руководит финансовой и хозяйственной деятельностью корабля и т.д. В случаях угрозы гибели корабля   командир покидает корабль последним.

Организацию корабельной службы, обязанности должностных лиц определяет «Корабельный устав военно-морской службы РФ (ранее СССР)», а при подготовке к ведению боевых действий «Боевой устав ВМФ РФ».

Служба на кораблях и в частях военно-морского флота организуется на основании общевоинских Уставов утверждённых Президентом РФ (ранее Указом Президиума Верховного Совета СССР) к ним относятся: Устав внутренней службы, дисциплинарный, гарнизонной и караульной службы, строевой устав.

Я пишу об этом относительно подробно для того, чтобы было понятно тем, кто не был связан с военной службой вообще и корабельной в частности.                  

«Бесшумный», мой первый боевой корабль, послевоенных лет постройки, впитавший в себя весь опыт кораблей войны 1941 – 1945 г. В то время (примерно 1955 – 1980г.г.) он считался одним из лучших и современных кораблей ВМФ СССР. Мечтой каждого надводника была служба на этих кораблях, да и не только в СССР (России). Американский адмирал Креншоу, командовавший в своё время миноносцем, а затем авианосцем, всегда лестно отзывался о службе на миноносцах и впоследствии написал поучительную книгу о службе и управлении этими кораблями. И многие, даже наши командиры, говорили: «Мы учились плавать по «Креншоу». Книга эта редкостная, но мне посчастливилось прочитать её, кстати, там много написано и об управлении первыми авианосцами. К сожалению, я вырос в сибирской деревне, и у меня не было наставников в военно-морском деле и подобной литературы в сельской библиотеке. В училище я был занят по учебной программе, а подсказать, что и где прочитать дельное по флотским премудростям, было некому, хотя, полагаю, в училищной и флотской библиотеках материала было достаточно. Но я больше увлекался романтической литературой – Соболева, Новикова-Прибоя, Пикуля, Конецкого, Колбасьева и др., не думая о перспективах службы и не имея, на тот период, хороших наставников. О чём всегда сожалею. Но откуда было знать деревенскому пацану, который мечтал лишь о тельняшке и бескозырке, какая в дальнейшем у него сложится жизнь, а, тем более, морская судьба? А она накатывалась широким валом новой военно-морской техники, освоением военно-морских сложных премудростей, обязанностей, должностей и всего того, о чём никогда не думал и не мечтал. И дай бог освоить, вытерпеть и полюбить то, чего я достиг в своей нелегкой, но интересной жизни, каждому кто хочет посвятить себя флоту. А она у меня одна – от киля до клотика – флотская. Даже и теперь!

Моя боевая часть была отличной и считалась лучшей на корабле.

Обходя своё заведование: кубрик, боевые посты, а неся дежурство по кораблю и весь корабль, я часто замечал всюду разбросанные окурки. Хотя место для курения было определено приказом командира корабля на баке, а на ходу – на юте. Я никогда не курил, и меня это особенно раздражало. Однажды на боевом посту своей боевой части я обнаружил окурок. Меня это разозлило. И я вспомнил рассказ моего двоюродного брата Виктора Андреева. Он, к сожалению, рано погиб. Когда я ещё был школьником Виктор приезжал в отпуск, и как-то поведал о том, как они боролись с курением в неположенном месте — «хоронили» окурки. Так поступил и я. Построил личный состав своей БЧ-3 на правом шкафуте, который считался парадным, объявил о вреде курения вообще, а в неположенном месте тем более, затем объявил матросам, что сейчас будем «хоронить» окурок. Я не стал выяснять, кто курил. Приказал принести из кубрика белую простынь, а из боевого поста окурок. Положили окурок на простыню. Четыре человека, взявшись за углы простыни и подняв её на уровень плеча, торжественно понесли его на ют. Личный состав строем следовал за ними. Корабельных зевак, включая офицеров, на юте собралось немало. Такое мероприятие проводилось впервые. Прибыв на ют, я произнёс «торжественную речь» о вреде курения и зачитал статью корабельного устава о запрете курения в неположенном месте и приказ командира корабля, определяющий места курения на корабле. После этого подал команду и, с наклонившейся простыни, окурок отправился за борт. Конечно, более стыдно было старшинам команд и командирам боевых постов. Не знаю, какие разборки они устроили после этого, но больше на заведованиях боевой части я курения не наблюдал. Более того, оставаясь за старшего помощника, когда он был в отпуске, с разрешения командира корабля, ввёл на корабле «службу сборщиков окурков» из числа тех, кого обнаруживали курящими в неположенном месте. Этому матросу выдавалась пустая противогазная сумка с надписью «сборщик окурков», куда он должен был собрать их определённое количество. После этого с него эту позорную обязанность снимали и назначали другого провинившегося и нарушившего это корабельное правило. Помогало. Особенно впоследствии, когда я уже был старпомом «Новороссийска».

Взаводе корабль простоял ещё более года, но это уже была не пассивная ремонтная стоянка, а начало «оживания» корабля. Вместе с рабочими завода, которым мы оказывали помощь в ремонте корабля, мы изучали материальную часть и ввод в эксплуатацию. Начинались заводские швартовные испытания, у причала, с постепенным вводом в действие механизмов, систем, оружия и боевой техники. Подготовленные матросы, старшины, офицеры, которые привели корабль в завод, уже уволились в запас. Поэтому мы обучались у рабочих, которые хорошо знали технику — ввод её в эксплуатацию и боевое использование. Кроме этого, нам помогали дивизионные специалисты, есть такие по штату в штабах того или иного соединения. На дивизионе (младшее звено соединения) офицеры штаба дивизиона от комдива и начальника штаба, до офицера по каждой специальности. На бригаде – бригадные, на дивизии или эскадре – флагманские специалисты. На объединениях, в которые входили соединения — флотилиях, флотах, главном штабе военно-морского флота были уже управления с профильными специалистами. Они в основном занимались подготовкой корабельных офицеров и офицеров нижестоящих штабов, разработкой боевых и повседневных документов, проверками, отчётами и т.д. Сейчас я говорю только о корабельной составляющей, не касаясь большого и сложного механизма всех флотских структур, о них я кратко напишу позднее.

Тем не менее, на корабле жизнь шла своим чередом, кроме занятий по специальности, изучения материальной части проводились политические занятия, политинформации, комсомольские и партийные собрания и т.д. Ежедневные малые и еженедельные большие приборки, различного рода аварийные работы, покраска корабля или механизмов, удаление ржавчины, приведение в порядок жилых и служебных помещений, боевых постов. Смотры и осмотры корабля, проверка боевой готовности, погрузка боезапаса, продовольствия и других запасов. Строевая, стрелковая, шлюпочная    подготовка, аварийно-спасательные тренировки и учения, и многое другое. Если на корабле не было стиральных машин, а их на нашем корабле тогда не было, то проводилась стирка белья, формы одежды, помывка в корабельной бане. Всё это и многое другое проходило по специальным корабельным расписаниям и суточным планам. Сушка белья происходила на специально натянутых бельевых леерах, правда зимой с этим было сложнее. В каждой боевой части или команде имелся нештатный парикмахер, сапожник, а иногда и толковый портной. Свободного личного времени оставалось немного. Подъём на кораблях осуществлялся в 6-00, физзарядка, затем личная гигиена, завтрак и малая приборка. В 8-00 вся команда выстраивалась на верхней палубе, встречали командира корабля и производился подъём флага и гюйса -он ещё назывался крепостной флаг.

Утренний подъём флага на кормовом флагштоке и гюйса на носовом гюйсштоке производится по команде вахтенного офицера под звуки корабельного горна. Гюйс поднимали на кораблях не ниже второго ранга. Были на флоте ещё и корабли 3-го и 4-го (низшего) рангов. Вечером флаг и гюйс спускали без построения личного состава с заходом солнца. На ходу корабля флаг поднимался на гафеле, гюйс не поднимался. Корабли, находящиеся в море, на ходу несут Военно-морской флаг днём и ночью, не спуская его. Если на корабль прибывал комбриг, комдив и выше — то по его указанию поднимали специальный флаг должностного лица, а спускали с его уходом. Его заместителям должностные флаги были не положены. Вообще подъём флагов на корабле по различным поводам – это отдельная глава Корабельного устава ВМФ.                                                                                                                                                

Свободного времени, как я уже писал, было немного. Офицерам, мичманам и сверхсрочнослужащим, после 18-00 разрешалось сходить на берег в будние дни до подъёма флага, а в выходные с субботы вечера до утра понедельника, оставляя за себя заместителя. Личный состав срочной службы в те времена сходил на берег с 18-00 до 24-00 в среду и субботу, или в выходные с обеда до 24-00 по увольнительным запискам. Сходили на берег желающие, но в основном те, у которых были родственники или знакомые девушки на берегу, они ходили в кино, в драматический театр в п. Заветы Ильича, там был театр Тихоокеанского флота.  Многие ходили на танцы в матросский клуб или на открытые танцплощадки. Оставшиеся на корабле матросы смотрели художественные фильмы, читали, но чаще всего отсыпались. Я был холост и поэтому со своими матросами часто ходил в кино, а иногда и в театр. Отношения у нас были доверительными и иногда я помогал некоторым матросам писать домой или любимым девушкам письма про нашу «героическую» службу. Успокаивал если у кого- то случались неприятности дома. В отпуск матросы в ту пору, а я застал 3-х и 4-х летний срок срочной службы, ездили на месяц, как правило, после половины срока службы или по семейным обстоятельствам.                                                                                 

Для этого им выписывались воинские перевозочные документы и выдавались небольшие отпускные деньги. У каждого матроса была своя внутренняя жизнь с её воспоминаниями, письмами от родных. Особенно остро они переживали измены любимых девушек, которые провожали их на службу, или неприятности в семье. Надо сказать, что в то время ещё крепка была память прошедшей войны 1941 -1945 г. Ведь многие из их семей участвовали в ней, да и те, кто не воевал вдоволь «нахлебались» военной жизни.  Награждались за службу в то время редко, офицеры в основном юбилейными медалями и за выслугу лет. Правда особо отличившимся участникам боевых походов (боевых служб и дежурств) вручали боевые ордена и медали. Матросы и старшины срочной службы награждались знаками отличия «Военный специалист» 1, 2, 3 классов, а лучшие — знаком «Мастер военного дела», знаками ГТО (готов к труду и обороне) 1,2,3 степени. Особо уважаемой наградой был знак (жетон) «За дальний поход», он выдавался за дальние, как правило, боевые походы.  Отличившиеся на комсомольской работе награждались знаками ВЛКСМ с различной символикой (ВЛКСМ — всесоюзный ленинский коммунистический союз молодёжи – комсомол), в зависимости от заслуг.   Хорошим поощрением считалась грамота командира корабля или вышестоящего командования за те или иные заслуги. На флоте, да и во всех вооруженных силах, присваивались воинские звания в соответствии с занимаемой должностью.                 

На флоте — старший матрос — особо отличившемуся матросу, старшинские звания –старшина 2-й или 1-ой статьи, командиру отделения, главный старшина (редко мичман) — старшине команды. Этим званиям предшествовал отбор достойных, их обучение в учебном отряде, но чаще по специальным программам на кораблях: оружие, материальная часть, заведования (каюты, кубрики, палуба, корабельный такелаж и т.д.), а также форма одежды, которая должна быть чистой и аккуратной. Жили матросы в кубриках, в основном от 8 до 20 человек, спали на навесных койках (шконках) и рундуках, где хранилась, и одежда. Рундук — небольшой металлический шкаф, покрытый линолеумом с открывающейся верхней крышкой. Рундуки закреплялись в ряд, а над ними в два яруса крепились койки, которые днем убирались (прикреплялись к бортовым переборкам). Постель во времена моей начальной службы состояла из пробкового, а для офицеров и мичманов ватного, матраса, простыней, подушки, легкого одеяла. Если было холодно – сверху набрасывали шинель. Вот уж под шинелью за свою курсантскую и офицерскую службу я поспал достаточно. Внутри пробковых матрасов, была кора пробкового дерева -примерно, как пробки в бутылках шампанского, только несколько легче. Эти матрасы служили и спасательными средствами, т.е. не тонули.  Отдыхать днём в постели разрешалось всем свободным от вахты только в «адмиральский час» после обеда с 13-30 до 14-45, дежурно-вахтенной службе и больным в определённое время. Питьевые бачки размещались в кубриках. Отвечал за порядок в кубрике – дневальный. Служба на корабле была организована следующим образом: дежурный по кораблю – офицер, дежурный по низам – мичман или старшина, рассыльный. В основном они находились в рубке дежурного или на обходе корабля, там же была вся внутрикорабельная громкоговорящая связь и звонки. Каждый звонок имел свою информацию, например — три коротких звонка – прибыл или сходит с корабля командир корабля, два звонка – дежурный офицер «наверх», как правило, на ют к корабельному трапу, длинный непрерывный звонок и команда голосом «Боевая тревога» и т.д.                                                                                                                     

В каждой боевой части был дежурный по БЧ, как правило, старшина. На юте, вооружённый вахтенный у трапа. Он отвечал за порядок схода и захода на корабль, в том числе рабочих завода. Кроме этого, было много различных вахт, дежурств, дозорных по погребам, вахтенных, у работающих механизмов и т.д. Кто захочет узнать всё это – предлагаю послужить на флоте или почитать  «Корабельный устав ВМФ».

Офицеры свободные от вахты ходили на танцы в дом офицеров, или на танцплощадку летом, но чаще навещали знакомых или рестораны, женатые у которых семьи были в Совгавани или в Заветах Ильича – уходили домой.  Холостяки жили в каютах, питались в кают-компании, где кормили не плохо.

С первых дней прибытия на корабль я начал сдавать зачёты, так положено на флоте, на допуск к управлению боевой частью (знание оружия, вооружения, боевая, повседневная организация и т.д.), к дежурству по кораблю. Принимали зачёты флагманские специалисты, командир корабля и командование бригады. Одновременно зачёты на допуск, как начальник караульной службы и прочих вахт и служб. Сложнее всего было сдавать зачеты на допуск к самостоятельному несению вахты вахтенным офицером, на ходу и на якоре.

Учитывая, что корабль первое время стоял в заводе, приходилось на других кораблях бригады выходить в море, в основном на выполнение боевых упражнений -торпедные и противолодочные стрельбы, бомбометание, артиллерийские стрельбы, минные постановки и прочее. Кроме этого, управление ходовой вахтой, под руководством командира корабля, через вахтенного офицера, подача команд и сигналов, организация связи, приёмка и пополнение запасов топлива, воды, оружия и боезапаса, управление маневрами корабля, как в одиночном плавании, так и в составе соединения. Определение места корабля в море различными способами, отход корабля от пирса, швартовка к пирсу или кораблю, постановка и съёмка корабля на якорь или бочку. Управление дежурными средствами корабля -торпедное, противолодочное, артиллерийское и т.д., а главное безопасное плавание и безопасность личного состава. Готовность корабля к борьбе за живучесть и спасательных средств корабля -спасательные плоты, шлюпки, барказы и катера, спасательные круги и т.д.) Ходовая вахта длилась 4 часа. И благо, когда ходовой мостик был закрытого типа, а на иных кораблях, особенно ранней послевоенной постройки, он был открытым.                                                                                                                

Поэтому зимой и в непогоду доставалось всем от командира корабля до всей вахты — вахтенному офицеру, рулевому, сигнальщикам.

Электромеханическая установка корабля состояла из 4-х котельных установок, которые запитывались мазутом, и двух паровых турбинных установок. На миноносцах, как правило, мощностью до 36 тыс.  л/с каждая. Устанавливались парогенераторные и дизельэлектрические установки, опреснительные установки, донно-забортная арматура для охлаждения работающих механизмов, работы пожарной системы, а также для откачки отработанной воды и льяльных вод. Управление ЭМУ (электромеханической установкой) производилось вахтенным инженер-механиком из ПЭЖа (поста энергетики и живучести) на всех котлах, турбинах, механизмах стояла вахта. На ходу дежурной службой корабля руководил дежурный по низам, который находился в рубке дежурного по кораблю, а также дежурные по боевым частям, службам и командам. А вахтой, вахтенный офицер с ГКП (главного командного пункта или ходовой рубки) и вахтенный инженер – механик вахтой БЧ-5 из ПЭЖа. Развод заступающего суточного наряда и вахты производился вечером под руководством дежурного по кораблю, а на ходу и заступающего вахтенного офицера. Дежурство назначалось на сутки. Вахта менялась каждые 4 часа и была 3-хсменной.                               

Для этого производились промежуточные разводы ходовой вахты.  Вахта   отличается от дежурства тем, что несется она постоянно, т.е. вахтенный не имеет права отлучаться со своего поста до окончания смены. При форс-мажорных обстоятельствах его подменяет другой вахтенный. На знание корабля, а особенно своего заведования весь личный состав сдавал зачеты и допускался к самостоятельному несению дежурства или вахты приказом командира корабля. Каждый член экипажа имел свой боевой номер, который пришивался на карман рабочего платья и книжку боевой номер, где расписаны все его действия по боевым и повседневным расписаниям, которые он должен знать наизусть.

На корабле составляются боевые и повседневные расписания, основой которых является расписание по боевой тревоге.                                                                  

Вся служебная деятельность экипажа расписана в «Корабельном уставе ВМФ Российской Федерации (ранее СССР)», кроме этого, все военнослужащие подчиняются основным уставам ВС МО РФ (внутренней, караульной и гарнизонной службы, дисциплинарному и строевому уставам) и ещё на них действуют все приказы и директивы командиров и начальников.

Тем не менее, ремонт шёл своим чередом, на корабле, в дивизионе и в бригаде я почти освоился.  Кроме меня несколько наших выпускников были назначены и служили на кораблях и в бригаде подводных лодок. В Совгавани родственников и знакомых у меня кроме прибывших со мной однокашников и тех с которыми успел познакомиться на службе, не было.

Времени, в ту пору, у меня хватало и на личную жизнь. Особенно зимой. Вспомнив своё увлечение лыжами, я попросил в местной школе лыжи и, изредка начал выбираться на горные трассы. Благо гор вокруг Совгавани достаточно и зимы были постоянно снежные. Я любил кататься один. Мне очень нравилось подниматься повыше на местные сопки. Завораживала красота зимней природы – большие деревья, в основном сосны и ели, отсутствие столь неприятного в Приморье кустарника, свежий, морозный с синевой воздух, всё это наполняло душу добрыми, приятными воспоминаниями об Урлуке, о моём детстве. Уставал, поднимаясь наверх, но зато с каким удовольствием мчался вниз – захватывало дух, испытывал необъяснимую, безмятежную радость, а спустившись с горы лёгкую грусть по родительскому дому, ушедшей юности и тому, что уже было никогда не вернуть

Но вот как-то в начале 1972г. ко мне зашёл мастер, руководивший ремонтными работами на корабле, и сказал, что ко мне приехала девушка. Я никого не ждал, поэтому удивился. Оказалось, что дочь мастера Светлана Петрова с Наташей училась в институте, и они вместе приехали на каникулы, перед дипломной практикой в Хабаровске.  В то время в Совгавани действовал пограничный режим, и въезд туда был возможен только по пропускам или при наличии прописки. Но в институте Советской торговли с Натальей учились «подготовленные» ребята!  Они сделали для неё пропуск, скопировав со Светланиного и ничем не отличающийся от оригинала.

Девчата приехали на три дня и жили у Светланиных родителей. Дни пролетели мгновенно и к расставанию я уже понимал, что надо принимать какое-то решение – одинокая жизнь к хорошему не вела, да и начала надоедать. Расставаясь, я сделал Наташе предложение. 

Они улетели в Хабаровск на 3 месяца на практику. В конце апреля я зашёл к командиру корабля за разрешением отпустить меня, хотя бы на 3 дня во Владивосток чтобы жениться, отпуск мне ещё не был положен. Но командир был человек опытный и, благословив, выдал мне отпускной билет на десять суток, на начало мая (этот отпускной билет хранится у меня по сей день).             

Прилетев во Владивосток, я думал, что решу всё быстро, но, оказалось, что после подачи заявления в ЗАГС нужно было ждать месяц, а потом только назначался день бракосочетания.  Но упорства мне не занимать – я уговорил председателя Первомайского райисполкома и заведующую ЗАГСом и 6 мая 1972 года мы с Наташей расписались. Свадьба была на следующий день, гостей было много, приехала моя мама, родственники из Занадворовки и Приморской, брат Саша, да и с Наташиной стороны родственников, знакомых и однокашников было немало. В доме у Наташиных родителей накрыли столы – благо дом у них был большой, с огромной гостиной.  Стоял прекрасный майский день, в саду цвели абрикосы, у всех было праздничное настроение. Народ радовался за нас – наконец-то нашим двухгодичным ухаживаниям пришло желанное завершение. Да и время подошло такое, что надо было определяться — Наташа заканчивала учёбу, и ей надо было куда-то распределяться, а у меня стоянка корабля в ремонте подходила к концу. Впереди предстояло длительное плавание — длинною в жизнь. В общем, всё произошло внезапно и быстро. И я благодарен Наташе, что она подтолкнула это событие, и мы оба не ошиблись, прожив вместе на сегодня почти 50 лет, совершив 15 переездов, сменив столько же мест службы и квартир. А всё это – переезды, новые устройства быта и наконец, дети лежали на её хрупких плечах, твердом характере, уверенности в жизни, целеустремлённости и готовности сорваться в любой момент и поехать к новому месту службы или учёбы мужа. Всегда был, есть и буду благодарен ей за это. Её чистоте, порядочности и стойкости. Один или с другой женщиной я вряд ли одолел бы все ступени своей нелегкой, не «паркетной», а поистине морской, корабельной службы. Но это только начало моей офицерской и семейной жизни и моё первое и не последнее спасибо тебе Наташа за это. Через три дня я улетел к месту службы, гости разъехались, праздник закончился. Наташа до лета осталась заканчивать учёбу.

Служба продолжалась. Заканчивался ремонт. Мы готовились к ходовым испытаниям в море. Получали боезапас. Сдавали заводские корабельные задачи СК-1 и СК-2, после которых корабль получал право на выход в море. Сначала на испытание работы машин, механизмов и приборов. Замеры электромагнитных, акустических и прочих полей, прохождение мерной мили — проверка соответствия скорости хода оборотам винтов на различных скоростях на морских полигонах, юстировка артиллерийских и радиолокационных комплексов — соответствие точности стрелковых радиолокационных комплексов и соответствующего вооружения. Минно-торпедная боевая часть выполняла задачи противолодочной и торпедной стрельбы, постановку и выборку учебных мин, и прочие задачи. Отрабатывались задачи безаварийного плавания, борьбы за живучесть корабля и спасения личного состава в море.                       

БЧ-4 – отработка корабельной связи с берегом, авиацией, подводной лодкой, флажный и светосигнальный семафор. Весь экипаж отрабатывал защиту от оружия массового поражения, дегазацию и дезактивацию корабля и личного состава.

Особенно доставалось личному составу БЧ-5, который непрерывно выполнял задачи обеспечения движения корабля на различных режимах, подачу электроэнергии на все средства вооружения, связи, наблюдения радио и гидролокации и т.д.

В общем, весь экипаж отрабатывал несение службы и вахты, по всем корабельным расписаниям, согласно «Книге корабельных расписаний» и книжек «Боевой номер». Причем, в различных условиях плавания и времени суток. Это отдалённо напоминало – научить ребёнка и сделать из него грамотного, понимающего, хорошо развитого, готового ко всему человека. Работа в море всегда интереснее, чем стоянка корабля у пирса. Меньше суеты, порой выполнения ненужных указаний начальников, различных проверок и многого другого, несмотря на оторванность от семей, большой напряжённости и ответственности. Матросы любили морские походы, учения, выполнение боевых задач. Плавание сплачивало, роднило экипаж. Всегда ощущалось плечо товарища, надежда и уверенность друг в друге. Особенно у командира корабля, который доверял каждому члену экипажа, также как и они доверяли ему.                                                               

Задача СК-1 принималась командиром дивизиона вместе со штабом соединения у причала, а СК-2 в море. После этого корабль передавался в соединение, откуда пришёл на ремонт. Начинался новый этап ввода корабля в боевой строй и в кампанию. В своём соединении экипаж сдавал боевые задачи К-1 у причала, затем К-2 –одиночное плавание в море, К-3 – с выполнением боевых упражнений, с определёнными нормативами, а затем С-1 плавание и отработка задач в составе своего соединения и С-2 плавание и выполнение задач в составе соединения разнородных сил. Всё это гораздо сложнее, чем я описываю, но происходит именно так. Как я писал, корабли делятся на ранги: 4-го самые малые -(-торпедные катера, рейдовые, тральщики и т.д.; 3-го, как правило, ракетные катера, малые противолодочные корабли, морские тральщики; 2-го и 1-го рангов – крупные корабли от эсминцев, больших противолодочных кораблей, крейсеров до авианосцев.

Каждые выполняют боевые задачи по своему предназначению, а иногда и совместные в зависимости от обстановки, поставленных задач и установленного оружия. Примерно так же всё определяется и на подводных лодках, но зачастую гораздо сложнее и естественно специфичнее. Кроме этого, в Военно-морском флоте существуют: вспомогательный флот — танкера, буксиры, водолеи, суда комплексного снабжения и пр.). Аварийно-спасательный флот- пожарные, водолазные, судоподъёмные, буксиры, а также гидрографические и пр. суда, которые тоже делятся на суда различных рангов. Для этого существуют специальные службы — вспомогательного, аварийно-спасательного, гидрографического и др. видов флота.                                                                             

После свадьбы командир вручил мне ключ от комнаты в 3-х комнатной квартире, что по тем временам было большой и радостной редкостью. Это подчеркивало успехи офицера в службе и отношение к нему командира. Мы с Димой Дергабузовым купили диван и скромную домашнюю утварь, так что к приезду Наташи я был подготовлен. Наташа планировала, с месячишко отдохнуть во Владивостоке с подругами и насладиться свободой после окончания института, но мой тесть Василий Селивёрстович втихую, быстро купил Наталье билет в Советскую Гавань и вечером объявил ей, что мужняя жена должна быть при муже, а не при подружках. Собрав нехитрый скарб, родители, не задерживаясь, проводили Наташу ко мне.  Вот что значит жизненный опыт военного моряка. Благо мы ещё стояли в заводе и в море выходили редко. Конечно, Наташе на первых порах было скучно, но она находила себе дело, обустраивая наше временное жилье и подыскивая работу. Было прекрасное северное лето, лёд в заливе растаял, и природа брала своё, нарядив деревья ажурной зеленью.  Вечерами я выходил из завода «задней» калиткой и попадал на небольшое цветущее дикими цветами поле. А какой там стоял дурманный аромат от цветов и полыни! Я рвал полевые цветы и приносил их Наташе. Вспоминаю это с удовольствием, потому что позднее личного времени становилось всё меньше, а жизнь вращалась всё быстрее … Наверное только теперь мы с Наташей поняли, что такое военно-морская семья и что я ещё не начал по- настоящему выходить в море. Я знал, что Наташе поначалу, а может и всю жизнь, было трудно привыкать к жизни, жены корабельного военного моряка. Она тайком, когда оставалась одна, грустила, но держалась всегда молодцом. За всю жизнь я не слышал слова укора за то, что ей достался такой жизненный путь. Я всё понимал, жалел её, но изменить ничего не мог, да и не хотел. Для этого надо было списываться на берег, но об этом ли я мечтал? И ещё раз, спасибо тебе, родная, бросившая на алтарь всей своей жизни вечную зависимость от моей службы.                                                                                      

Постепенно жизнь налаживалась.  Наташа устроилась на работу экономистом в военторг, который был в Заветах Ильича.  Туда же распределилась и ее однокурсница Наташа Телешева. Осенью мне вновь несказанно повезло – дали отдельную квартиру в доме гостиничного типа в Заветах Ильича, а нашими соседями были Танюшка и Володя Соболевы.  Жили мы дружно и весело.

 Летом 1973 меня «наградили» — дали отпуск, что очень редко случалось в лейтенантской жизни. Нам очень хотелось посмотреть жемчужину нашей страны – славный город Ленинград (ныне Санкт-Петербург), куда первым делом и отправились. Остановились мы у родителей Тани Соболевой в Александровской (это Пушкинский район), нас встретили Фаина Андреевна и Николай Константинович очень радушно, жили они в своем доме с небольшим участком с фруктовыми деревьями на окраине Александровского парка.  В первый же день мы посетили Екатерининский дворец, Царскосельский лицей, долго гуляли по Александровскому парку. Бесконечно бродили по проспектам и улочкам Ленинграда, были в театрах, музеях, ездили в Павловск и Петергоф. Впечатлений набрались, казалось на всю жизнь. Оттуда мы уехали в Ригу, нам повезло, мы устроились в гостинице «Бакы» прямо в центре города, после Питера Рига показалась чистой, спокойной и размеренной. Узкие улочки, Домский собор с его уникальным органом, набережная реки Даугавы (Северная Двина). Мы нигде не встретили неприязненного отношения рижан, остались очень теплые воспоминания. Затем мы уехали в Москву, остановились у Наташиных родственников, люди они были простые – тетя Аня и дядя Ваня Городковы работали в колхозе.  Жили они в Царицыно, тогда это была деревенька в ближайшем московском пригороде, на автобусе минут 20 езды до станции метро.  С родственниками виделись редко. Рано вставали и отправлялись гулять по столичным достопримечательностям, музеям, театрам, вечером приезжали поздно и замертво укладывались спать. Впечатлений было масса, но впереди было ещё Забайкалье. Прилетели в Читу, с апельсинами и московскими конфетами пришли в студенческое общежитие пединститута, где жила моя сестренка Нина.  Девчонки в комнате засуетились, а Наташа ушла в ближайший магазин в надежде купить сыра, колбаски и прочую снедь – через час она вернулась, сраженная наповал совершенно пустыми витринами в магазинах, кроме как лозунга «Слава КПСС!», выложенного пачками маргарина, в витринах не было ничего. Такого мы не наблюдали нигде, а для читинцев это было в порядке вещей.  Знать бы – мы все купили в Москве. Но у сестрёнки мы посидели славно – картошка и даже деревенское сало у студенток было…  На следующий день мы улетели в Красный Чикой, оттуда на грузотакси —  породия на автобус- грузовик крытый брезентом, мы отправились в Урлук.  Всего-то 90 км, но по хребтам, по грунтовой дороге это было около 3-х часов езды. У Наташи до сих пор очень яркое воспоминание от этой пыльной дороги, окружающего пейзажа и главное, от деревенских женщин, которые сидели у дворов на скамейках в ярких сарафанах, запанах (фартуках), телогрейках и ичигах — самодельные сапоги из мягкой кожи,  вот такого она точно нигде не видела. Дома нас встретили с большой радостью – стол накрыт, баня протоплена, соседи и родственники оповещены… Время в деревне пролетело быстро, отпуск шёл к завершению и надо было возвращаться на службу. Заехав на несколько дней во Владивосток, мы отправились восвояси.

Ещё чуток отвлекусь – не могу не упомянуть, о том, как однажды, ещё когда корабль стоял в заводе, мы с Володей Соболевым на командирском катере без соответствующего разрешения пошли на рыбзавод в бухту Лососина который был неподалеку. Мы не учли того, что выход из завода без разрешения был запрещён. Едва мы вышли из акватории завода, дежурная ВОХР (военизированной охраны) открыла по нам огонь. Благо не попала, но зато нам от командования впоследствии досталось сполна, а ведь могли и убить или ранить кого-нибудь из нас. Как это случилось гораздо позднее на ТАКР «Новороссийск». Корабль стоял в доке завода в бухте Чажма, офицер Борисов ночью, возвращаясь из посёлка, решил сократить путь и полез через забор. Его заметила дежурная ВОХР завода женщина, выстрелила, не разбираясь и сама того не желая, убила его.

Но мы с Володей благополучно пришли в рыбзавод, там разгружались сейнера, пришедшие с «рыбалки». Рыбы в те года было много и её для матросов особо не жалели. Мы сказали рыбакам, что у нас корабельный праздник и нам загрузили рыбы полный трюм катера.  Вернулись на корабль, по нам больше не стреляли, зная кто мы. Рыбы досталось всему экипажу, женатым офицерам и мичманам дали рыбы для домашних, ну а нам с Володей досталось по флотскому «фитилю» (взысканию) и теперь есть что вспомнить.

К выходу из завода в 1973 г., мне неожиданно предложили на выбор, должность дивизионного специалиста минно-торпедной службы или старшего помощника эскадренного миноносца. Я отказался, т.к. прослужил всего 1,5 года, да к тому жена корабле, стоявшем в заводе. Однако, осенью 1973 года меня вызвал командир бригады Фридрих Федорович Захаров, и, почти категорично, предложил мне должность старшего помощника командира, сказав примерно так: «Я понимаю, что назначать тебя ещё рано и бросаю как щенка в воду. Выплывешь – молодец, а если нет, то…» Я согласился, хотя в должности командира боевой части прослужил всего без малого два года, и были старшие, более опытные офицеры. Но жизнь, судьба, моё старание и определенные успехи – выбрали меня. Я просился оставить меня старпомом на своем корабле, но мудро рассудив, комбриг сказал: «Там офицеры, почти все твои друзья, в основном старше тебя и будет трудно ими управлять». К слову сказать в то время на «Бесшумном»,  вместе со мной, служили ещё три (кроме меня) будущих адмирала: старший лейтенант В.Образцов – замполит, впоследствии начальник политотдела 10 –й ОПЭСК, лейтенант Женя Серба – помощник командира по снабжению, впоследствии начальник тыла ТОФ, затем зам. начальника академии тыла,  лейтенант Иван Моисеенко – командир артиллерийской батареи БЧ-2, впоследствии начальник управления ракетно-артиллерийской службы ТОФ.

Мне предложили должность СПК на эсминец «Вольный» 30-бис проекта, но пока она ещё не освободилась, меня временно назначили на эсминец «Вдумчивый», который стоял, ожидая очереди на списание.  На нём я прослужил — в основном числился, всего 4 месяца. Все это время был прикомандирован на свой «Бесшумный», набирался опыта плавания, теперь уже в новой должности. Через 4 месяца был назначен старпомом на эсминец «Вольный». Корабль был в кампании и в боевом строю, выполнял все положенные боевые дежурства и задачи по охране зон рыболовства в районе Татарского пролива, Охотского и Японского морей. Командиром корабля был капитан 2-го ранга Винтер, человек своеобразный, предоставивший мне полную свободу действий. На первых порах службы мне приходилось не просто, но я, как мог, справлялся. На бригаде и эскадре сдал зачёты на допуск к самостоятельному управлению кораблём и почти все зачёты комиссии флота.  Базировались мы в бухте Северная в Заветах Ильича, в то время у нас уже была квартира в Заветах.                                                                                                       

 В конце лета 1973 года меня, с группой матросов с «Бесшумного»-тогда я ещё служил на нём,направили в военный совхоз «Акур», который занимался выращиванием овощей для нашей военно-морской базы. Находился совхоз где-то между п.Заветы Ильича и Комсомольском на Амуре, на берегу реки Акур, довольно большой, быстрой и почти прозрачной, и очень холодной водой, в которой мы умудрялись иногда купаться. Там были ребята и с других воинских частей и соединений. Мы занимались уборкой картошки, затем капусты. Матросы жили в большой, напоминающей сарай казарме, а офицеры – в старом деревянном домике.

 Однажды, к нам в совхоз неожиданно приехал офицер особого отдела с нашего корабля. Причиной его визита стало происшествие на корабле в моей боевой части во время моего отсутствия. Главный старшина Данильченко, стоявший на вахте, на юте, вооружённый пистолетом и матрос Черемных, заступающий в гарнизонный караул и получивший карабин, решили устроить «дуэль». Кто быстрее передёрнет затвор карабина или взведёт курок пистолета, прицелится и выстрелит. Договорились патрон в магазин и естественно, в ствол не подавать, но не сделали этого, решив, что нажимать на спусковые курки не будут. Но, тем не менее, Черемных передёрнув затвор, прицелившись, выстрелил и ранил Данильченко. На его счастье, рана оказалась не опасной. Но суд состоялся, стрельбу признали как «по неосторожности». Черемных приговорили к одному году отбывания в штрафном батальоне. Данильченко разжаловали до матроса. Наказали и начальников, кроме меня, т.к. в это время я был в командировке. Тогда матросы служили три года. Отбыв наказание, Черемных вернулся на корабль и прослужил дополнительно один год, время, проведённое в штрафбате в зачёт службы не входило. Данильченко через год, по моему ходатайству, вернули воинское звание главный старшина. А Черемных полученные в штрафбате знания по общевойсковым уставам «шпарил», почти наизусть, когда бы его не спросили. Этот случай запомнили все, особенно те, кого он непосредственно коснулся.

Но были и приятные события, в один из августовских дней мне позвонили и сказали, что к нам, в Заветы Ильича приехали в гости Наташины родители Мария Львовна и Василий Селивёрстович.

Меня отпустили домой на побывку на два дня. Директор совхоза, подполковник, снабдив меня двумя мешками картошки, помог добраться до железнодорожной станции, и я благополучно прибыл домой.

Родителям наша малогабаритная квартира понравилась. Мы с Наташей были очень рады приезду родителей. С Василием Селивёрстовичем мы съездили в порт Ванино, Наташа побывала с ними в г. Советская Гавань, показала наш посёлок. В общем, время они провели хорошо и порадовались за наш быт, жизненные условия. Я уже писал, что отец Наташи был военным, служил в тыловых частях и «хлебнуть» кочевой жизни им пришлось немало.  Служили они в основном в Приморье – во Владивостоке, в п. Весёлый Яр, Ракушка- залив Владимира Татарского пролива, где родились дети: Валера и Наташа. Василий Селивёрстович был там несколько лет командиром береговой базы подводных лодок. Затем его перевели во Владивосток, на Улисс. Он был участником военных действий на Халхин-Голе, а затем войны с Японией, уволился в звании подполковника ВМФ, имея вполне заслуженные и довольно большие награды, от боевых медалей до орденов Ленина, Красного знамени и Красной звезды.

Я с удовольствием и грустью вспоминаю этот их приезд. Для нас, да и для них, это был небольшой праздник, который запомнился на всю жизнь. Надо признаться, что Наташины родители всегда были опорой для нашей семьи, да и старшие братья Виктор и Валерий всегда готовы были оказать нам помощь. До конца их жизни мы поддерживали друг друга я, а потом и наши дети, крепко подружились, и породнились с этой семьёй, и их многочисленными родственниками, где «генератором» был Василий Селивёрстович, а его верной, мудрой, боевой подругой – Мария Львовна.

За работу в колхозе я получил первую «трудовую награду» — часы, которые заслуженно вручил Наташе. Впоследствии военные совхозы были упразднены, равно, как и подсобные хозяйства в береговых воинских частях.        

В 1974 году меня направили на год учиться на 6-е Высшие специальные офицерские классы ВМФ (класс командиров кораблей 1 – 2 ранга) в г. Ленинград.

Я всегда с удовольствием вспоминаю своих друзей и сослуживцев, особенно по эсминцу «Бесшумный», с некоторыми дружим и общаемся и сейчас. Особенно с семьей Соболевых, также с И. Моисеенко, В. Клейн и А. Рыковым. Храню добрую память о моих дорогих Захаровых — командире бригады Фридрихе Федоровиче Захарове, который в звании контр-адмирала стал командиром Совгаванской ВМБ и командире корабля Юрии Григорьевиче Захарове – капитане 1-го ранга, который впоследствии был главным капитан-наставником Дальневосточного морского пароходства. Большое им спасибо за начало моего становления и вечная память.

Наташа хорошо влилась в коллектив и её с сожалением отпускали с работы. Её первый руководитель, имевший большой опыт работы с жёнами морских офицеров так и сказал, что с моей службой ей часто придётся менять место жительства и работы. Но мы были молоды, задорны, а потом поездка в Ленинград на целый год, жизнь без разлук, а для меня ещё и без личного состава и множества начальников. Перспектива служебного роста после классов во многом перевешивала зарплату (денежное содержание) северного района, а ведь многие держались за северные коэффициенты, практически ставя «крест» на своей служебной перспективе, но это уже был их выбор.                           

В сентябре 1974, сдав дела и должность СПК эм. «Вольный», мы с Наташей прибыли в Ленинград. Приказом ГК ВМФ я был зачислен слушателем 6-х ВСОК ВМФ. Ещё раньше, в Совгавани, служивший там три года после института, Виктор Клейн и его жена Инна приглашали нас на время учёбы остановиться у них, к тому времен они жили уже в Ленинграде. Дом их ещё не был сдан, и мы около 2-х месяцев прожили вместе с Клейнами в семье Болотиных, родителей Инны. Они были коренными ленинградцами и с большой теплотой приняли нас в своей малогабаритной двухкомнатной «хрущёвке». Было тесновато, но их доброта, скромность, высокая порядочность скрашивали наше проживание. Вскоре мы переехали в 3-х комнатную квартиру Клейнов и прожили там до конца обучения.  Мы всегда с теплотой вспоминаем дни, прожитые у Болотиных, эту поистине ленинградскую семью, пережившую ещё в детстве блокаду Ленинграда и все ужасы войны, и семью Клейнов.

Учёба на классах была без особого надрыва, но некоторые предметы давались непросто. Сказывалось то, что практический опыт плавания, управления кораблём, использования его оружия и технических средств был небольшой, а я на курсе был самым молодым в звании старшего лейтенанта, ребята, с которыми я учился, были капитан-лейтенантами и капитанами 3-го ранга.                                                                                                                           

6-е ВСОК ВМФ ведут свое начало с 1827 года с создания минного, штурманского и артиллерийского классов. В 1918 году все они были объединены. Со временем вводились новые специальности, и, на период моего обучения на классах, существовали факультет командиров кораблей — надводные корабли, подводные лодки, факультет флагманских специалистов ВМФ с соответствующими кафедрами-тактики ВМФ, вооружения, кораблевождения, связи, радиотехнических средств, противолодочного, ракетного и артиллерийского оружия, живучести корабля, ПВО и др.).

Начальником классов во время моей учёбы был фронтовик, подводник, вице-адмирал Глоба Яков Николаевич. Кроме изучения и практического освоения специальных предметов на классах хорошо была поставлена физическая подготовка. Классы хороши тем, что на них готовят целенаправленно на те должности и специальности, которые предстоит занимать после их окончания. К тому же это первое общение (затем будет и Военно-морская академия, академия Генерального штаба) с офицерами других флотов, преподавателями, многие из которых прошли дорогами войны на море и имели огромный практический опыт.                                                                                                    

Там же я встретил однокурсников по училищу, они учились на других отделениях. Саша Глебов (мы и теперь дружим семьями, он ещё работает в академии МО РФ), Сергей Сергеев, а ещё в нашей группе учился капитан-лейтенант Соболев с Северного флота.  Он родился в Урлуке, но потом родители переехали в Тарбагатай. Мы дружили с Глебовыми: Саша, Людмила и их маленькая дочурка Светланка. Они снимали квартиру на Петроградской.  В основном любили проводить время в ЦПКО им. Горького, музеях, поездках по городу, в Петергоф, Пушкин, Павловск и т.д. Увидели и белые ночи.

Мы с Наташей прожили уже около трёх лет, а детей у нас не было. Конечно, мы переживали и однажды обратились к врачам. После обследования один мудрый доктор спросил меня: «Ты моряк?» и, получив утвердительный ответ, сказал: «Надо чаще бывать дома…» И был прав! Из Ленинграда мы привезли с собой Машульку, которая родилась у нас в 1976 году уже во Владивостоке, чему мы были несказанно рады.

 Учёбу на классах, время, проведенное в Ленинграде, новых товарищей и впечатления, вспоминаем всегда с удовольствием и лёгкой грустью. Мы были молоды, беззаботны и счастливы.

Во время учёбы к нам приезжала моя сестра Нина. Она тогда была студенткой Читинского педагогического институт.  Летом 1975 года, перед окончанием моей учебы, приехала моя мама — Пана Викторовна, ей тогда шёл 53-ий год. Она никогда не была в Ленинграде и Москве. Их приезду мы с Наташей были несказанно рады, равно, как и благодарны Вите и Инне Клейн за то, что они и их приняли у себя. Нина была зимой, поэтому фонтанов Петергофа, красоты летних парков Царского села, белых ночей и многого другого, что было засыпано снегом, она не увидела. Мама же побывала везде и была очарована красотой Ленинграда, фонтанами, парками, Невой, музеями и всего того, что удалось увидеть. После окончания классов, в июне, мы вместе с мамой, поехали в Москву, а затем в Киев и Белую Церковь, где с семьёй жила моя тетя Рая Гуранская, сестра моего отца.  Туда они переехали из Занадворовки. Муж её – прапорщик Виля Гуранский- перевелся в Белую церковь по службе. У них было два сына Юра и Гриша, почти мои ровесники.  Мы были очень довольны этой поездкой. Понравилось всё, начиная от гостеприимства, заканчивая красотой Киева, Киево-Печерская Лавра, Крещатик, Днепр, и многое другое в Киеве, да и самой Белой Церковью. Парки, радоновые источники, цветущие сады, доброжелательные люди в Белой церкви – всего не перечислишь. Как позднее писала мама – это было самое счастливое и замечательное время в её жизни. Из Киева мы проводили маму домой в Забайкалье, в Урлук.  А сами поехали в Запорожье к Наташиному дяде – Дмитрию Львовичу, он там жил со своей семьей — жена Мария и двое сыновей Александр и Сергей, наши ровесники. Были там недолго, затем отправились в Ставрополье к моей тётушке Наде. Они жили в станице Ново-Александровская, у них был свой дом, большое хозяйство — утки, куры, поросята, хороший сад. Набравшись сил и отличных впечатлений, мы отправились в Забайкалье. Заехали в Тарбагатай к маминой сестре тете Ире.  Её муж Василий Петрович Захаров, с которым мы очень дружили, работал на машзаводе — делали пилорамы, там же встретили их детей Валю и Мишу. Семью эту я знал ещё по Урлуку. Василий Петрович, вернувшись из армии, женился на Ире, они купили дом рядом с нашим. Он, несмотря на молодость –1926 года рождения, успел повоевать с японцами и получить медаль «За боевые заслуги». Позднее, когда я ещё учился в школе, они переехали в Тарбагатай, и я почти каждый год приезжал к ним в гости, где кроме них жила наша большая урлукская диаспора, о которой я писал раньше. Познакомился и с ребятами — Васей Михайловым, Галей Климовой, Ольгой Михайловой (моей первой любовью).  Они живы и сейчас, но живут в разных городах. Тётя Ира и дядя Вася всегда встречали нас с большой любовью, заботой и теплом. Оттуда мы поехали в Урлук к родителям, там мы с Наташей обошли и объехали много дорогих мне мест моего детства и юности. Встречались с родственниками и одноклассниками, а их после окончания ВУЗов в Урлук вернулось немало. В основном учителями в школу и специалистами в колхоз. Побывали на деревенской пасеке, у маминого брата Василия, собирали грибы и землянику, которые появились к тому времени. Но дни отдыха пролетели быстро, заканчивался отпуск и мы, взгрустнув, попрощавшись с родителями, родными и друзьями продолжили путь, теперь уже во Владивосток, к новой, нелёгкой, но интересной жизни.