«Не забывайтесь, если я туда направлюсь, то это будет поездка по вашим телам на танке с мелкими гусеницами, чтобы было больнее». Вице-адмирал Радзевский Г.А. Командир 7-й ОПЭСК
Лодка пришла в эту базу для подготовки к переходу к месту своего постоянного базирования. А посему, личный состав питался не на борту, а в береговой столовой, Хотя на флоте принято говорить камбуз, я специально употребил слово столовая – для лучшего понимания не флотскими читателями.
Так вот. Построился личный состав на пирсе, и повел его главный боцман Андрюша Оладьев в сторону столовой.
Представлял из себя главный боцман высокого широкоплечего молодого человека, с вьющейся шевелюрой. Эта шевелюра хорошо просматривалась из-под сдвинутой на затылок, аля Нахимов, фуражки. Он шел не спеша позади строя. Полы его тужурки развивались на ветру, а флотские клеши мели, как в песне о «Жаннетте», которая поправляла такелаж, асфальт зоны строгого режима, т.е. пирса.
Вести строй, вообще-то, должен был его приятель, которому это делать было лень. Вот он и спросил Оладьева: «Есть хочешь?»
А у Андрюхи организм молодой, растущий, витаминов требовавший. И он ответил: «Хочу». И согласился сопроводить строй матросов в столовую.
Строй, конечно, вел строевой старшина, а боцман, как уже было сказано, шел позади него, изображая из себя старшего.
И надо же такому случиться – встретились строй моряков, главный боцман Андрюшка Оладьев и … начальник штаба соединения подводных лодок вице-адмирал Дымбовский.
Надо заметить, что вице-адмирал Дымбовский любил инспектировать свое хозяйство и, в первую очередь, пирсы. Он прогулочным шагом шествовал вдоль пирсов, а сзади его сопровождала служебная машина, которая также, как и ее хозяин, прогулочным шагом, потихоньку ехала следом.
И вот, вице-адмирал Дымбовский увидел строй моряков, вразвалочку проследовавших мимо него по «зоне строгого режима» (пирсу), и никто не скомандовал этому строю – «Смирно! Равнение на …»
— Кто командует этим стадом? – загремел над пирсом, лодками, сопкам и заливом адмиральский голос-набат.
Андрюша, на ходу застегиваясь, бежит к, ставшему от злобы похожим на синьора Помидора, начальнику штаба.
— Товарищ вице-адмирал! Мичман Оладьев по Вашему приказанию прибыл, — доложил главный боцман Начальнику штаба, и его охватила оторопь от увиденного. Начальник штаба на глазах стал надуваться, как воздушный шар, и готов был вот-вот лопнуть.
— Начальник патруля! – заревел «воздушный шар», словно корабельный тифон (гудок).
А строй продолжает идти – его заклинило, и он попытался поскорее исчезнуть за пирсовской проходной.
Начальник патруля «рысью» кинулся к Дымбовскому.
— На гауптвахту мерзавца! – продолжался рев Начальника штаба, — и, если у коменданта не окажется свободных камер, то пусть посадит этого разгильдяя в мою, личную, камеру! К 18.00 его, командира, старшего помощника командира и замполита ко мне. За «поощрениями»! Бегом! – закончил он свой спич.
Всю эту картину боцман доложил старшему помощнику командира подводной лодки крупногабаритному капитану 2-го ранга, выступавшему когда-то на ринге в полутяжелом весе, как самому адекватному члену командного состава.
— Где ты его нашел? – загремел уже его голос, — где тебя носило, что ты его нашел? Я тебя спрашиваю, боцман, где ты шлялся?
— Он приказал, — попытался боцман подать свой голос, понимая, что старпом сейчас вспомнит свою спортивную жизнь.
— Что приказал? — раскалялся до безобразия старший помощник, — Уйди, урод. Сам командиру доложу. И кепку уставную найди, дракон чертов….
В 18.00 в кабинете Начальника штаба по стойке «смирно» стоял только «виновник торжества» главный боцман. Старпом, замполит и командир присели на краешки стульев, на которые указал им Дымбовский.
— Товарищ вице-адмирал, — начал главный боцман, — я понял свою неправоту. Я исправлюсь, я стану гораздо лучше и буду осознавать….
Что будет осознавать боцман, никто не услышал, так как его осознавательная речь была прервана Начальником штаба.
— Ну, и, что ты понял? – начал снова закипать Дымбовский, — что ты понял? Для понимания тебе трое суток ареста – за нарушение формы одежды, трое суток – за неприветствие старшего по воинскому званию, трое суток – за «грамотное» управление строем и… пять суток ареста за то, что ты, мичман, ни хрена не понял!.. Вы поняли – за что Вас наказали?
— Так точно! – рявкнул Андрей, — За неприветствие старшего по воинскому званию, за нарушение формы одежды, за неуправление строем и за то, что я ничего не понял!
— Шагом марш под арест – за пониманием! – рыкнул вице-адмирал.
Находясь за дверью адмиральского кабинета, Оладьев услышал окончание разговора своих начальников с Дымбовским.
— Тащ вице-адмирал, — подал голос старпом, — это не возможно. Мы же уходим в океан, а это очень хороший мичман.
— Что? – подпрыгнул на стуле Дымбовский, — что ты сказал? Это у вас очень хороший мичман? Что же тогда у вас представляет очень плохой мичман? ….
«Очень хороший» мичман весь срок «поощрения» не отсидел. Через три дня, собираясь «употребить» перед обедом «абсента», боцман был удивлен появлением в камере старшины 1-й статьи, служившего в комендатуре.
— Товарищ мичман! – спросил он, — Вы что, сегодня выходить не собираетесь?
— Собираюсь, — чисто автоматически ответил боцман, который ничего не понял.
— Тогда бегите за аттестатом, — проговорил старшина, — а то старшина гауптвахты на выходные уйдет, и будете здесь до понедельника сидеть.
Оладьев вприпрыжку выскочил из камеры и через полминуты стоял перед старшиной гауптвахты.
Старшиной «военной гарнизонной тюрьмы» был старший мичман неопределенного возраста, который, наверное, помнил и победы адмирала Федора Ушакова, и пил спирт вместе с командиром знаменитой «К-21» капитаном 2-го ранга Луниным, и гордился своим знакомством с самим Сашей Маринеско.
— Вот что, сынок, — проговорил этот старожил Оладьеву, — забирай-ко свою папку с записками об арестовании и приходи с каждой запиской по отдельности, а так я сажать тебя права не имею. А то взяли за моду – сразу с пачкой целой приходить. Арестанты хреновы.
Боцман схватил документы и «ломанулся» на пирс.
И вовремя.
Лодка отдавала швартовы.
— О! А ты откуда? – увидев своего главного боцмана, проговорил старший помощник, когда Оладьев с пирса перепрыгнул на борт подлодки.
— Я им не нужен, — только и сказал Андрей.
— Молодец! Хвалю! – ответил старший помощник.
И лодка ушла подо льды Северного Ледовитого океана, и дальше на Дальний Восток.
В дальнейшем главный боцман участвовал в полуторадесятках походов, а его могучую грудь украсила медаль «Ф.Ф.Ушакова».
Но об этом, я думаю, Начальник штаба вице-адмирал Дымбовский не знает. А жаль …