«С кем протекли его боренья?
С самим собой, с самим собой!»
Б.Пастернак
Крейсера 68 проекта когда-то были самыми большими надводными боевыми кораблями ВМФ СССР. Когда-то, — это в 60-е и 70-годы 20-ого века. С них писали корабельный устав ВМФ.
Вот на одном из таких крейсеров и начинал службу наш герой. Назовем его Х.
Герой был лейтенантом. Лапы у него не было, ничем особенным на ниве учебы в замечательном училище ВВМУРЭ им. А.С. Попова отмечен не был, в коммунисты попасть не мог по причине внутреннего нежелания быть оным и впустую тратить время на партсобраниях. (Ценил свое время не коммунист Х!)
Его мнение с курсантских времён: «не быть и не вступать» упрочилось в ходе знакомства с некоторыми училищными командирами и начальниками – коммунистами – передовыми борцами за светлое будущее, в одних рядах с которыми ему бы пришлось сидеть на партсобраниях. С такими орлами он водить коммунистическую дружбу не хотел. Но и они, инстинктом чуя, что Х. скрытый чужак, в свои ряды его не приглашали.
С особняками дружбы в принципе он не водил и не стучал ни на кого и никогда.
Начальство в училище его терпело как неизбежное зло. Отчислять за внутреннее молчаливое сопротивление и несогласие с правильными взглядами на жизнь командиров и начальников явных причин не было. А формальные нарушения воинской дисциплины немедленно пресекались посадками на гауптвахту.
Тем более что, чем старше становился курсант Х., чем больше на становление его, как офицера ВМФ, было затрачено народных денег и нервов командования, тем труднее было его отчислить.
Причем Х., оказался под внешне безобидной личиной, хитрым, непокорным, но предусмотрительным курсантом. И будучи принципиальным и злостным нарушителем ВД (воинской дисциплины), умудрялся никогда не превышать планку нарушений, после чего начальство с облегчением умыло бы руки и с лёгким сердцем дало бы ему под зад.
И потому ему не удалось приземлиться на сборном пункте в форту «Красная горка» с последующей, так, через годик, примерно, демобилизацией матросом в народное хозяйство из рядов Северного флота. И он всё-таки стал офицером – не коммунистом!
Взамен, помня всё хорошее, Папа Шульц, его героический начфак, выдал ему предписание на Краснознамённый Тихоокеанский. Командир роты тоже не сплоховал и подписал характеристику, прочитав которую, с одной стороны, Х. надо было целовать в попу, но зато с другой, сразу ставить к стенке, чтобы не тратить казенных денег на его содержание на нарах.
И вот Х. всё равно в тюрьме народов: командиром группы на крейсере управления КТОФ «Адмирал Сенявин» и заодно, в соответствии с книгой корабельных расписаний боевой части связи, – командир приборки правого офицерского коридора.
Приборка на флоте – это святое. Все, что ни начинается – начинается с приборки. Они по уставу бывают большие и малые и еще проветривают палубы. Не слабая есть на флоте команда: «Палубы проветрить и прибрать!»
Чувствуется лихая абордажно-парусная история, нет? Но чисто должно быть всегда.
Так, например, завтра — годовщина корабля. Сразу команда:
-Приготовиться к большой приборке!
Завтра — суббота. Значит, будем драить крейсер с водой, песком, регенерацией и мылом до обеда.
Завтра прибывает комэск (командир эскадры) – тоже большая приборка.
Культ приборки на крейсере был выше всех прежних религиозных культов! А СССР – поликонфессиональная страна, и гражданин СССР имеет право отправлять свои религиозные потребности и должен уважать чувства верующих. Правильно: матрос и его командир – граждане СССР, с равными, между прочим, правами. И тут кроется неразрешимое противоречие? А как это уравнять права подчинённого и командира в одной точке крейсерского пространства? Тут явно что-то не то. Ну, как наш командир БЧ-4, капитан третьего ранга Алексей Филиппович Босалыго, битый службой и заклёванный до последней степени невозможности дисциплиной всех без исключения крейсеров ТОФа, и даже – сын белорусского народного мстителя, отдавшей родине-матери двадцать три года жизни на флоте, может иметь с пьяницей и разгильдяем матросом Болдыревым общие права? Даже, если тот прикинется адвентистом седьмого дня.
Ничего: на флоте умеют просто решать самые сложные и философские и дисциплинарные и, тем паче, – религиозные проблемы! Будьте уверены!
Действительно. Ну, допустим, ты магометанин и даже злостный – по своему религиозному невежеству — исламист, даже — вакхабит, япона твою мать! И что: пять раз на дню, перед строем, например, или когда «Палубы проветрить и прибрать!» или когда «Медь железо драить, резину – мелить, трущиеся части расходить и смазать! – это автор по памяти, не заглядывая в корабельный букварь и книжку «Командные слова», простите, если что наврал), именно в этот момент этот исламист-матрос, к примеру: Сапаргали Нурдаулетович Жагипаров, — дитя грязной казахской юрты, друг баранов, верблюдов и бескрайних пыльных просторов плато Усть-Юрта, развернёт на палубе, или в коридоре, или на боевом посту коврик, бросит всё к ….. матери и начнет молиться, к примеру, Аллаху?
А старшина приборки?
А командир приборки на что? (Он вообще – атеист! И он совсем незнаком с адептами ислама. А его предки кубанские казаки – все века воевали именно с исламистами! А предки этих предков – донцы и запорожцы, при виде турка в степи – просто отрезали ему голову и забирали барахло или имущество и женщин в личное пользование. Так что, и Х. смотрел на исламистов не очень…даже очень не очень!)
А помощник командира, в чьем ведении всё, что на верхней палубе и выше, злой, как собака, от постоянного недосыпа, вечный главный приборщик, чья неформальная лексика виртуозна и ортодоксальна, как единственный способ правильного общения на запредельных децибелах с любимым личным составом!
А старпом, — постоянный ужас всего личного состава и головная боль офицерского! (Это ему принадлежат крылатые слова о том, что «матрос нам отдан всего на три года и другого не будет, так выжмите из него всю гражданскую дурь и заставьте служить, товарищи офицеры! Повторяю: у вас только три года имеется!».)
А командир крейсера, недостижимый и почти небожитель капитан первого ранга Карпович, неторопливо с поднятой головой по средам обязательно от киля до клотика обходящий крейсер! Одного его слова достаточно, чтобы сломать судьбу не то, что какого-то чумазого Жагипарова, но и почти любого офицера корабля.
И все они, ну, уж как минимум, не магометане! И никогда уже оными не станут!
Будет матрос Жагипаров в таком окружении выполнять религиозный канон? Как думаете? Наполнится его сердце магометанской религиозной благостью, вспомнит он 132 суру Корана? Или объявит джихад?
Как же, если этот дятел не может выучить уже полгода наизусть книжку боевой номер.
Этот ………. Жагипаров, спал на вахте, на манометр не смотрел, хотя ему, поднеся кулак к его слегка раскосым глазам, всё объяснил командир отделения, и в результате высоким давлением разорвало цистерну пресной воды. Бумагами, конечно, обставились, но нужен был ремонт и виноватый! Поэтому, проинструктированный Жагипаров на прямой вопрос офицера техупра:
-А вас инструктировали перед вахтой, товарищ матрос?
Ответил:
-Так точна, товарища капитана второго ранга! Командир отделения инструктировала.
-И что он вам сказал?
-Товарищ старшина сказала, что если уснешь на вахте, немытый чурка, он убьёт на …, товарища капитан второго ранга!
Так что с исламом — всё ясно.
Ну, вы же можете быть и не исламистом и коврик не стелить и даже перед образами в головах шконки на колени не становиться и вызывающе в строю громко, когда положено молчать, не читать молитву.
Вы иначе маскируете свою религиозную принадлежность: читаете священный для вас текст про себя, обманывая бдительное начальство и не признаётесь ему в пагубной страсти к баптизму (этого – в боцкоманду, там помощник найдет формы и методы воспитания) или адвентизму седьмого дня (этого — в трюмную группу к старшему лейтенанту Николаеву, пусть до дмб чистит нефтяные цистерны, там и отправляет свои религиозные потребности).
Во время войны было, конечно, все ещё проще: веришь, что винтовку брать в руки нельзя и кровь проливать – грех, и отказываешься стрелять в человека в чужой форме – создание божеское? Тогда – стенке в смысле,- к вырытой тобой же яме. И всё! Но нравы, всё же, смягчаются. И только не подумайте, что на флоте сжигают нарушителей на юте тысячами, как гуманные испанские христиане – носители высокой культуры — еретиков.
Кроме того, ваши религиозные пристрастия вы можете от командиров скрыть, а своего бога попытаться в виду его большой занятости обмануть.
К примеру, вот помолитесь вы внутри себя не тщательно, не с чувством религиозным, а наспех, чтобы отвязаться, тем самым обижая Всевышнего. Быть может, вы своего бога и введете в заблуждение своей постной и благостной физиономией и невнятным, как пономарь, бормотанием.
Может быть, он вам поверит и даже воздаст вашей просьбе, как правило, корыстной, конечно. Может быть! Но этого никто, кроме вашего бога не заметит.
А вот если вы не надраили медную переговорную трубу, которая пронизывает насквозь палубы от КП-1/5 до ходовой рубки, то это незамеченным не пройдет! И послабления не ждите! И драть вас будут за конкретное действо с одной стороны, как материалиста, не мазавшего пастой ГОИ эту трубу, а с другой, как злостного нарушителя духовных аксиом военно-морского флота СССР — Устава – всей альфы и омеги корабельной жизни.
И все ваши грехи будут как на ладони и ясны начальнику, и ваши жалкие оправдания вам не помогут и вам не простят.
Ведь взыскания получат все:
командир боевой части,
командир группы или – он же – командир приборки,
старшина приборки и, конечно же,
Вы обязательно и непременно.
(Ты, салабон …….., карась ……, дятел военно-морской, бабуин ……. будешь тянуть эту долбанную палубу и ещё в посту до утра …….. будешь, пока не умрешь,- воспитывает матроса пока еще только старшина приборки. Ну, и так далее вверх по иерархической лестнице. Здесь неумолим закон курятника! И он сурово реален.)
Поэтому, осмелюсь настаивать, что корабельные законы и уставные статьи сильнее частнорелигиозных для, в данный момент, конкретной личности!
И причем, никого не интересует, что эта труба давно не работает, что её не срезали по ошибке, что она и, на хер, никому не нужна, и что она вроде как впустую отнимает силы личного состава.
Нет, ребята, эта труба – индикатор и боевой готовности, и дисциплины и умения руководить подчиненными всех категорий всеми категориями командиров и начальников и не только на этом корабле.
Ведь, если на флагмане, да на ответственейшем объекте приборки бардак, то кто тогда командир флагмана и, зачем, его учили в академии и куда его повышать?
На месте ли начальник штаба эскадры, по нескольку раз в день путешествующий по коридору через салон в рубку оперативного, и стоит ли давать ему адмирала?
Способен ли руководить операцией комэск, который иногда входит на утреннюю пятиминутку не из кают-компании, а из правого коридора, и направлять ли его в академию Генштаба или ставить на должность первого замкомандующего?
Вопросы правильные.
А не подраил трубу какой-нибудь матрос Махмуд Чихнулзаде, которому религия прибираться не велит, поскольку это удел женщин!
Вот, чтобы этого не случилось, его потому практически мгновенно по прибытию на корабль переводят в другую (военно-морскую, где священная книга – Устав, а ближайшим наместником бога – командир отделения, а выше – и знать не надо) конфессию, не спрашивая согласия, причём гуманно совсем не требуют оставаться в ней после дмб.
Но я отвлёкся. Правый офицерский коридор на крейсере находится на верхней непрерывной палубе. По правому борту — каюты офицерского состава, слева: люк на нижнюю палубу, гальюн офицерского состава, вентиляшка за толстой броняшкой цитадели, переборка камбуза офицерского состава. По ходу к носу – дверь в салон офицерского состава и в торце сзади – медотсек.
А кто же жил в каютах? А ребята не ниже офицеров штаба эскадры, штаба флота и даже Главного штаба ВМФ, когда проводили мероприятия.
В «мирное время», когда не было мероприятий, там жили командиры боевых частей, к примеру – БЧ-1 и парторг крейсера с вечно постным и деловым лицом. Это ему принадлежала крылатая фраза в характеристике на старпома, выдвигаемого на повышение: «военно-морскую тайну знает и хранить умеет».
А кто ходит по коридору, кроме жильцов? А каждое утро на пятиминутку – офицеры штаба эскадры, в основном очень даже старшие и старые, опаленные службой и шилом, суровые флагманские специалисты, видящие пылинку в чужом глазу! А потом и все без исключения офицеры корабля четыре раза в день на прием пищи.
Так что — это место бойкое и для приключений Х. на собственную задницу подходящее.
Как, по-вашему, должен содержаться подобный объект?
И ежу ясно, что быть там командиром приборки задача архиважная и архиответственная.
А наш Х., на своё горе, службистом, как видно из вышесказанного, отнюдь пока не был.
Но, став офицером, он автоматически перешел на другую сторону баррикад, и по мере сил сознательно старался навести или поддержать уставной порядок.
В дурное лейтенантское сознание, отравленное либерализмом ВВМУРЭ и прежней неправильной жизнью в училище, стала постепенно проникать единственно верная выработанная практикой мысль, что «куда матроса ни целуй, будет жопа!», что «лучше иметь мягкий шанкр, чем мягкий характер!» и что «матрос к нам прислан всего на три года!».
Каждый день трижды строил Х. расписанный по приборке личный состав и принимал доклад от старшины приборки о его наличии. Поначалу всегда все были на месте. Но когда Х. ознакомился с расписанием по приборке, то оказалось, что фактически целых три стармоса (старших матроса), три обнаглевших от наглости и безнаказанности годка целый месяц на приборку не ходили, давили в шкерах, обманывали его и держали за лоха!
Отсутствием самолюбия Х. не страдал, и в один прекрасный день выстроил всех без исключения приборщиков и потребовал их присутствия впредь и всегда на приборке.
Не сразу, конечно, но через короткое время дело поправилось. Шлангами было уже не прикинуться, а морда лопатой, чтобы урыть в неизвестном направлении не проходила.
Только один — стармос Фуфловский — по всяким причинам на приборку, как правило, не ходил.
Вы спросите:
— Как такое может быть? Это же крейсер с его строгой уставной дисциплиной и образцовым порядком! Почему такой бардак с дисциплиной?
А всё оттого, что корабль пять лет простоял в ремонте и только входил в первую линию и напряженно готовился к сдаче задачи «К-1».
Матросы почти всю службу были за работяг. Офицеров не было практически. Дисциплину поддерживать и укреплять было некому.
А водка, которую приносили рабочие и малярши, облицовщицы и монтажницы! А постоянная доступность женщин, а масса вентиляшек, где их …. все, кому не лень.
Например, Х., когда только знакомился с объектом приборки ещё во время ремонта, где-то часов в одиннадцать с трудом отдраил броняшку в вентиляторную. И что он там узрел. А голый зад стармоса Фуфловского, который ……… какую-то маляршу. Причем, подлец, продолжал ……., не обращая внимания на отдраиваемую дверь.
А Х., спросите вы? А что Х.: прикрыл дверь, плюнул и ушел. Ему что, в очередь становиться или с бабы ……. снимать и кайф ему ломать? Или он этот бардак развёл? Да и не по-мужски это как-то: подрывать мужской авторитет Фуфловского.
Кроме того, всё же ……. Фуфловский маляршу не посреди коридора, не на виду у всех, типа «делай как я», а скромно, уединившись и даже терпя неудобства от жуткой тесноты.
Но всё равно, гадом оказался Фуфловский, несмотря на человечность и даже толерантность Х.
Положение у Х. сложилось скверное: Фуфловский ни в грош не ставил лейтенанта и плевал на «строгое и точное выполнение порядков и правил, установленных законами и воинскими уставами» или попросту – на воинскую дисциплину, и разлагал личный состав.
А личный состав всё видел. Тем более что все три годка были из другой группы, и это осложняло дело. Конфликт назревал, а жаловаться группёру Фуфловского Х. не хотел – западло ему это было.
Командир БЧ-4 крейсера Фуфловского знал отлично, видел этого гада и пьяницу насквозь и …. его при первой возможности. Но в данном случае он предоставил решение проблемы лейтенанту, заботясь о его становлении как офицера, командира и начальника. И он был, несомненно, прав.
Но как быть Х. не знал: воспитательные беседы не помогали. Тезисы о темпераментах личности, вспомненные Х. из курса военной педагогики и психологии, к делу пришить оказалось невозможно. Аргументы Х. не проникали в гнусную душу Фуфловского.
Фуфловский послушно кивал, но при первом удобном случае не выходил на приборку. И глаза его при беседах отводились в сторону, и проблескивало в них отнюдь не душевное расположение к лейтенанту.
Х. понимал свою полную несостоятельность, как «педагога и воспитателя», и понимал, что Фуфловский продолжает править балом. И проблема обострялась.
Случай, как всегда в таких случаях, решил всё. Как-то часов в восемнадцать Х. выскочил из своей каюты на нижней палубе в коридор по гражданке, на секунду по какой-то надобности. Он готовился на сход и свидание, и только натянул чистую глаженую рубашку и даже не застегнул манжеты. Он только что побрился, и от него пахло не самым дешёвым одеколоном.
Молодой! Любовь! Но он слышит, а потом и видит, как через две каюты в корму открывается изнутри ключом дверь и оттуда собственной персоной вылезает Фуфловский с какой-то металлической ерундой в руках.
Коридор был пуст.
-Фуфловский, ты что делаешь в каюте Шляхова? Откуда у тебя ключи?- проявляет бдительность Х.
-Чего ты хочешь, ты, литёха, …..? ……. ты меня, однако, вконец!
От такой выходки Х. задохнулся. Поставьте себя на его место. Неважно себя почувствуете. Здесь всё: и осознание своего ничтожества в глазах матроса, как офицера, и презрение этого выродка к тебе, как к человеку, и полная гнусная уверенность в безнаказанности подлеца в ситуации. Тут надо было решать всё и сразу! И никаких бесед!
Х., вскипел и подскочил к матросу. Но Фуфловский его не боялся: свидетелей нет, а ненависти в нём накопилось за три года на десяток таких литёх. Он продолжил:
-Что, ………. тебе, пошли-ка в каюту!
Но уже сам через секунду был вметен в каюту рассвирепевшим лейтенантом.
Но обстановки стармос не потерял, прикрыл на ходу дверь и полез на Х. грудью.
Был он пониже, но это ему не помогло. Прочертив каблуками две грязных черных полосы на белом подволоке каюты, он почти вертикально с высоты более чем полутора метров с дополнительным ускорением врезался лопатками в палубу, прикрытую тонким слоем линолеума. Удар был силён. Внутри Фуфловского что-то екнуло или хлюпнуло.
(Х. гуманно подвернул голову матроса в падении и не воткнул его ей в палубу: так легко убивают людей даже на борцовских коврах. Но Фуфловский борьбой не занимался, и поэтому бросок через спину практически на прямом корпусе с сильной тягой одной рукой снизу вверх без захвата – только за счет ног и рывка одной рукой под мышкой Фуфловского – был молниеносен и неожидан и сделал свое дело. Х. осталось только подстраховать и не убить Фуфловского.)
Лежа на Фуфловском, Х. схватил его за волосы и дважды очень сильно ударил затылком о палубу.
Фуфловский потерял сознание. Потом Х. сунул его руку между ног и стал ломать. Связки затрещали, и Фуфловский очнулся от боли.
-Пусти!
-По уставу, Фуфловский, по уставу!
Рука продолжала трещать и разламываться от боли. Видно, и Фуфловский достал Х. не слабо.
— Товарищ лейтенант, миленький, простите, простите, очень прошу, отпустите, больно! Я обещаю, на все приборки буду ходить и молодых заставлю всё как нужно делать. Не ломайте руку, я же инвалидом стану!
Х. поднялся.
— Встать! Привести себя в порядок! Ты всё понял! И это – легкий воспитательный экспромт. Я на сход иду, вернусь, зайду сюда, проверю, товарищ старший матрос, чтобы подволок сверкал. Да, и постричься. Завтра доложишь на приборке.
— Есть!
…
До демобилизации не было случая, чтобы Фуфловский не драил вместе с молодыми правый коридор.
Х. потерял к стармосу всякое уважение и смотрел на него, как на раба. А что такое раб – живая вещь, с Древнего Рима известно. Не достоин он, даже слова. А Х. и не общался с ним: постоит, посмотрит на Фуфловского, проведет в конце приборки по стрингеру белой ветошью, оботрет брезгливо пальцы и уйдет.
Командир БЧ-4 вскоре перестал контролировать на этом неактуальном уже для него объекте качество приборки и наличия ста процентов личного состава. Даже пару раз похвалил за что-то Х.
Воспитательный приём-с, однако! Практическая педагогика.
А назывался он: «бросок через спину одной рукой подхватом разноимённого плеча противника снизу».
К сожалению, такие приёмы не описываются в современных учебниках по военной педагогике.
Лет двести назад они тоже были не в ходу: тогда нарушителя боцман просто протаскивал под килем, или вздёргивали после упрощенного разбирательства на ноке. Да и учебников по педагогике вовсе не было.
Вот когда сам овладеешь воспитательным приемом, то и жизнь становится прекрасна, хотя бы и на время приборки!
21-31 октября 2011г.
Калининград