Кают-компания. Были и байки плавсостава. Стреляющий доктор.

На очередном вечернем чаепитии Михалыч рассказал о стреляющем торпедой докторе.

— Никто не хочет верить в это. Разве доктора могут что-нибудь такое реальное, кроме, как клизмы ставить? – сказал с сарказмом старпом, услышав тему рассказа.

На него посмотрел корабельный врач и усмехнулся, а сам подумал:

— Придешь ко мне я тебе такую клизму поставлю, что навек забудешь, как о врачах такое говорить.

— А я слышал об этом – внезапно сказал командир БЧ-2 – это было на Балтийском или Черноморском флоте Мне однокашники рассказывали, но подробностей не знаю. Сказали, что врача после этого орденом наградили даже.

— Никогда и на за что не поверю — хмыкнул командир БЧ-3 — стрелять торпедой, это надо иметь специальные знания, навыки, знать как Отче наш, материальную часть и в конце концов, самое главное, надо быть по жизни минером Не просто жить, а родиться м и н е р о м. Извините не врачом, каким-то химиком или связистом — он усмехнулся видимо представив это и подумав добавил — или даже пусть с упрощением артиллеристом-ракетчиком. Ну вы сами подумайте абсурдность заявленного. А это врач — человек, без специальной подготовки, самой мирной и гуманной профессии и вдруг стреляет торпедами. Не поверю.

— Хотите – верьте, хотите нет, но дело было так – усмехнулся Михалыч и начал свой рассказ — Командир большого противолодочного корабля по-моему «Капитан-лейтенант Казарский» собрал с утра в кают-компании офицеров командиров боевых частей. Не собирал никогда после проворачивания. Ведь впереди занятия по специальности. А здесь … Настроение у них было хорошее, на лицах были улыбки, некоторые даже шутили друг с другом, собираясь в кают-компании.

Но … Лицо командира было мрачным. Он смотрел на своих веселящихся помощников и угрюмо молчал, максимально стараясь сдерживать себя.

Когда все расселись на места, увидев озабоченный вид командира, наконец убрали улыбки с лиц и настроились на совещание. Старпом доложил командиру, что все кроме командира БЧ-3, находящегося в очередном отпуске, присутствуют на совещании, вместо командира БЧ-3 капитан-лейтенанта Марьясова, лейтенант Горенко – командир группы ракетного вооружения БЧ-3.

— Понятно – сквозь зубы буркнул командир корабля, невысокий черноволосый человек неопределенного возраста в слегка мятом кителе – вот именно о БЧ-3 я и хотел поговорить с вами, так сказать посоветоваться.

Все молча, раскрыв блокноты и приготовив ручки, приготовились записывать. Глаза присутствующих внимательно следили за командиром. БЧ-3 — это совсем не другие боевые части и все более или менее успокоились.

— Все знают, что через день наш корабль выполняет курсовую задачу К-2 и в рамках боевой подготовки по линии БЧ-3 мы должны провести торпедные стрельбы. Мы ждали возвращения из отпуска командира БЧ-3 и надеялись, что если не он, то опытный командир группы все подготовит, пока его нет. И потом они вместе проведут стрельбы. Но … — командир поднял вверх палец — сроки внезапно сдвинулись по каким-то там причинам.

Все молча закивали головами, а командир БЧ-2 заулыбался. Стрелял не он и это ему очень нравилось. Его офицеры были выделены контролерами на посты БЧ-3. То есть он за проведение этих стрельб формально не отвечал. Торпедные стрельбы корабля были сложны, не только самими стрельбами, но огромнейшими отчетами, которые надо было представить в вышестоящие штабы и необходимостью подъема самой торпеды из воды после стрельбы. Стрельба могла быть проведена на отлично, но если обнаружат ошибки в отчетах или не найдут торпеду, то проверяющие обнуляли отличную стрельбу и корабль получал неудовлетворительную оценку.

— Я хотел сказать вам, что на стрельбах будет не только командование дивизии, но с нами в море пойдет начальник минно-торпедного отдела флота и заместитель командующего флотом.

Заместитель командующего флотом был знаковой фигурой на флоте. Человек, который считал себя специалистом по всем вопросам и лез учить всех во всех дела. Любимым занятием было просто порвать на запчасти любого, кто, по его мнению, что-то нарушил или сделал не так, как ему казалось правильно. Он был виртуозом унижать словесно, любого попавшегося на зуб. Рвал на запчасти «провинившегося» мастерски, можно сказать красиво, и даже гордился этим. Он не просто наказывал, а наказывал так, что провинившийся считал себя не просто наказанным, а соизмеримо это было с опусканием в ночной горшок с фекалиями вниз головой.

Известие о проверке, обнародованное командиром, было не из хороших, а очень даже плохим. Все присутствующие опустили головы. Каждый понимал, что это будет не просто проверка стрельб БЧ-3 (минно-торпедной), а проверка всего корабля. И попасть, даже случайно, под горячую руку или на глаз «сумасшедшего с бритвой» (так называли первого зама офицеры из штаба флота) может любой офицер. За себя, за матроса, который сделал что-то не так, за объект приборки, неправильно поданную команду.

Заместитель командующего, имевший кличку среди офицеров кличку «Душман», звучащую созвучно с его фамилией Душанов.

— Душман он и есть Душман. В машины пролезет по-любому. Он нас механиков не любит, как «Тузик» шапку растерзал прошлый раз командира БЧ-5 «Бережливого» и снял с должности. И из-за чего, ветошь нашел маленькую под котлом. Матросы убирали видимо и кто-то бросил – командир БЧ-5 (электромеханической) руками показал размер этой ветоши и брезгливо сморщил лицо.

— И ко мне тоже полезет обязательно – вдруг сказал, думавший, что уже отсиделся на этом выходе в стороне, командир БЧ-2 (ракетно-артиллерийской) – Душман сам по происхождению из ракетчиков. Закончил ЧМУПс (ВВМУ имени Нахимова) – на шесть лет раньше меня и нас ракетчиков и артиллеристов теперь почему-то ненавидит лютой ненавистью, так как считает, что он лучший ракетчик и остальные в нашем деле не разбираются.

Душмана действительно на флоте очень не любили, за его въедливость и непредсказуемость.

Новость командира понятно, что была не из лучших. Командир, чтобы немного успокоить не в меру разошедшихся на совещании своих ближайших помощников, постучал по стакану карандашом. Когда все успокоились, а успокоились быстро и только начальник химической службы хотел что-то сказать, но как только увидел злобный взгляд командира, тут же замолчал и в знак того, что будет молчать, показал пальцем закрытие своего рта.

Командир, увидев это тяжело выдохнул и продолжил:

— Это не все, что я хотел вам сказать. но … — командир сделал небольшую паузу и продолжил — Наши неприятности на этом не заканчиваются, а только начинаются.

Командиры боевых частей лишь переглянулись между собой, какие еще могут быть неприятности, если и так плохо, что хуже быть не может.

— Наш любимый и всеми уважаемый командир БЧ-3, капитан-лейтенант Марьясов, который должен был сегодня уже быть на корабле сообщил, верее сообщили его родители, что сломал себе обе ноги и находиться в Ленинграде в Первом военно-морском госпитале на проспекте Газа в гипсе, после сложной операции. Переломы сложные и ожидать его можно будет не раньше, чем через пару месяцев, в лучшем случае. И то работать сможет весьма ограничено. А теперь второе несчастье, которое буквально сегодня, сейчас принес мне наш начмед.

Командир со злостью посмотрел на начмеда, капитана медицинской службы Некрасова.

— Доложите Вадим Юрьевич, чем вы порадовали меня полчаса назад.

Начмед стройный, темноволосый молодой человек, среднего роста, всегда чистый, подтянутый, ухоженный со стрелками на брюках и несмятыми погонами кителя, как у других, всегда чисто выбирый, идеальным пробором в его каштановых воолсах, где каждый волосок знает свое место, не в пример другим офицерам корабля. И всегда от него приятно пахло каким-то импортным одеколоном. 

Он встал прокашлялся немного в кулак, одёрнул китель и потом тихо сказал, как будто он сам был в случившемся виновен:

— Сегодня в 10.25 ко мне обратился с сильными болями в животе старший лейтенант Каштанов – наш командир минно-торпедной группы. В результате осмотра было выяснено, что у него запущенная форма аппендицитис.

— Говорите по-русски — рявкнул раздраженно замполит.

— Вы извините я тоже волнуюсь, так сказать переживаю за корабль – огрызнулся врач – по-русски аппендицит – это острое воспалительно-некротическое заболевание червеобразного отростка слепой кишки.

— Отставить медицинские подробности – рявкнул явно раздражённый командир.

— Извините, я же сказал, что волнуюсь – огрызнулся врач — и хочу сказать вам, чтобы было понятным. Итак, судя по симптомам, у него не просто аппендицит, – тяжело вздохнул врач – а уже перетонит. Переходил, перетерпел. Врачи называют это острым аппендицитом, потому, что возможна инфильтрация содержимого в брюшную полость и возникновение угрозы гангренозной или флегмозной формы. А это очень серьезно, так как угрожает жизни. Я понятно объяснил?

Замполит посмотрел на командира, а тот только пожал плечами.

А доктор продолжил:

— Я сразу схватил комбриговский УАЗик и доставил его на Госпитальную, в военно-морской госпиталь. Сейчас он на столе и лучший хирург Черноморского флота подполковник Резунов борется за его жизнь.

— А вы сами здесь его, что не могли прооперировать? – внезапно спросил замполит – или это, что ваша низкая профессиональная подготовка? Вы почему не можете оперировать сами на корабле, а сразу везете в госпиталь?

Начмед покраснел. Еще никто ему не говорил о низкой профессиональной подготовке. Он прекрасно делал различные и подобные операции в море.

— Товарищ капитан 3 ранга. У нас есть инструкция, согласно которой, я обязан немедленно отправлять больного в военно-морской госпиталь с таким диагнозом, при нахождении в Главной базе на рейде и у причлов. Это очень сложный случай, я сделал, только то, что обязан был сделать.

— Хм – опять хмыкнул командир – понимаете, если бы вы ему сделали здесь операцию, то возможно он послезавтра бы он и смог руководить показательными торпедными стрельбами. А так стрельбы будут, а стрелять у нас некому. Или кто-то может это сделать? Или может вы начмед?

Он посмотрел зло на начмеда, как-будто- тот был во всем виноват. Начмед так и остался стоять тка как разрешения сесть не получил.

— Я сотру с ваших лиц ухмылки — внезапно возмутился он, увидел улыбку связиста — Корабль, можно сказать, тонет, погибает, а им наплевать — он обвел глазами присутствующих и особо остановил своей взгляд на спрятавшем экстренно улыбку химике — я из штурманов, старпом из ракетчиков, помощник тоже, зам — он посмотрел на зама и махнул рукой — минёров у нас нет …

Врач наклонив голову тихо ответил:

— Он бы не смог бы руководить стрельбами ни послезавтра, и еще как минимум только через неделю после операции. После таких сложных операций встают только через 10 дней минимум.

— Если надо, то встал бы — завелся старпом, искренне считавший что любую проблему на флоте можно решить одним приказом — Я бы приказал, а он исполнил. Куда бы делся? А так, кто будет стрелять? Лейтенант Горенко? Он только два месяца назад, как прибыл из училища.

Лейтенант Горенко встал, опустил голову и тихо сказал,

— Я не знаю, я не готов взять на себя такую ответственность. Я зачёты ещё не сдал. А потом я ракетчик, а не торпедист, а торпедные стрельбы имеют свою специфику, и я пока еще не знаком с заполнением отчетной документации и правилами провеления торпедных стрельб, не говоря уж о подготовке самих торпед к стрельбе.

Все командиры боевых частей сидели, опустив головы вниз.

— Товарищ командир — это форсмажор. Стрельбы надо отменять в связи со сложившейся ситуацией – твердо сказал замполит.

— Чего? Что ты сказал? Повтори — переспросил сразу нахохлившийся командир.

— Это называется форсмажор.

-Чего? Чего? Зам выражайся по-русски, а то на доктора наезжаешь, а сам используешь иностранную нецензурную лексику.

— Форсмажор — покраснел замполит — это невозможность выполнить поставленную задачу в связи с независящими от нас обстоятельствами. Корабль стрельбы в такой обстановке выполнить не может при отсутствии всех компетентных офицеров БЧ-3. Вы докладывайте комбригу, комдиву. Пусть решают с флагманскими специалистами, что нам делать в такой обстановке. Пусть они решают. А я по политической линии постараюсь, что-то сделать. Может кого дадут на замену с другого корабля.

— Мудрено зам заложил, но по делу, все правильно. Хотя … — он промолчал, а потом добавил — не люблю больше всего в жизни прокомандированных. ОН накочегарит, а нам с тобой зам разгребать.  Ты оказывается у нас виртуоз политического оправдания собственной некомпетентности. Хотя с другого корабля, придёт и что-то напортачит, а нам расхлёбывать? Ты на это зам хочешь подписаться? Помнишь, как в книге «В августе 44-ого», ты мне давал читать. Сказал этот профи, что больше всего не любит прикомандированных, потому, что они испортят и ничего им за это не будет. Я тоже не люблю. А вот сами мы явно не справимся. И нас еще обвинят, что у нас нет заместительства.

Замполит резко покраснел и обиженно надулся.

— Пока все свободны – сказал вдруг, нахохлившийся командир — буду докладывать про этот форсмажор сначала комбригу. Пусть он решает, что нам делать. Он же тоже не посторонний и тоже за нас отвечает.

Молча командиры боевых частей покинули кают-компанию, старясь не улыбаться

Минут через двадцать по кораблю вдруг снова прошла команда:

— Командирам боевых частей и начальникам служб срочно собраться в каюте командира.

Все собрались теперь уже в каюте командира. Наиболее уважаемые сели на диване и нескольких стульях, те, что моложе стояли, подпирая переборки с портретами капита-лен теннанта Казакорского и генерального секретаря компарти с блокнотами и ручками в руках.

Царило полное молчание, никто не шутил, не говорил и не улыбался. Все понимали остроту сложившейся ситуации.

Лицо командира было угрюмым и не предвещало ничего хорошего.

Когда все расселись, командир встал, нервно покрутил ручку между пальцами и потом тихо сказал:

— Душман даже обрадовался, когда ему доложили обстановку и сказал, что заодно проверит систему заместительства на корабле. Говорит, что все натурально, как на войне. Двух убило, а стрелять надо – потом он тяжело вздохнул и тихо добавил – если бы ему не докладывали, то можно было бы заменить минёром с другого корабля, а теперь ведь проверят это. Комбриг психует, комдив тоже. Орут, что мы сами создали эту обстановку. Во теперь сами и выпутывайтесь. Ума не приложу, что нам делать, как выпутываться из этой ситуации. Хоть самому с этим апендимитом ложись в госпиталь — командир махнул рукой

— Апендицитом — тихо поправил доктор.

Командир посмотрел на него и лишь махнул рукой. В его глазах мелькнула слеза. Он обвел взглядом ребенка всех командиров боевых частей. Все сидели опустив глаза. Кого-то надо было назначить ответственным из непрофессионалов за выполнение торпедных стрельб, а никто не хотел брать на себя это и попадаться на зуб Душману, так как это чревато даже разжалованием, не говоря о простом понижении в должности. Замполит с надеждой смотрел на лейтенанта Горенко, который сжался и покраснел.

— Нет не вариант – сказал командир, проследив его взгляд – не потянет, да и боится слишком сильно. Ты что не видишь? Здесь нужен орел, готовый пожертвовать собой за весь корабль, так сказать искупительная жертва.

— А что командир сразу БЧ-2? – вдруг вспылил командир БЧ-2 – только потому, что мы тоже стреляем? Это совсем другие стрельбы. Это совсем другая матчасть. Это совсем другие правила стрельбы. У нас ПРС, а у них ПМС. Разница очень большая. Я даже сам ни разу не открывал эту книжицу. С тем же успехом можно взять начхима, все равно он ничем, кроме раздачи противогазов заниматься не хочет. Даже вахтенным офицером на ходу не стоит. Видите ли зачет сдать не может.

— Не могу Аркадий Семенович – огрызнулся начхим – у меня нет таких мозгов, как у вас. Я даже зачет сдать не могу по этим огонькам, а вы хотите торпедные стрельбы на меня повесить.

— Тихо – взревел командир – я сейчас сам решу, кто заменит командира БЧ-3. Назначу и все! Не справиться, пусть снимут с должности и отправят на край света начальником склада поломанных шестеренок — и потом тихо добавил – со мной и замом вместе.

Замполит заерзал, но ничего не сказал. В каюте командира установилось полное молчание.

— Значит так. Я принимаю решение, что командиром БЧ-3 на выходе назначается, со всеми вытекающими последствиями ………

Он медленно обвел взглядом всех присутствующих. На ком останавливался его взгляд испуганно сжимались. На штурмана, связиста, доктора, механиков, химика он даже смотреть не стал. Его взгляд остановился на командире БЧ-2. Но сказать он не успел, так как его перебил начмед:

— Разрешите товарищ командир. Назначьте меня. Я справлюсь.

В каюте командира сразу установилось полное молчание. Все смотрели на вставшего начмеда.

Химик шепнул как бы про себя:

— Правильно. Сам виноват. Пусть сам и расхлебывает, чтобы знал, как офицеров из строя выводить своими госпиталями и апендицитами.

Но на него никто не обратил внимание, хотя в другой обстановке командир бы размазал его по переборке. Слишком неожиданным было заявление начмеда. Командир БЧ-2 почесал нервно голову. Замполит что-то застрочил в своем блокноте. Остальные с изумлением смотрели на доктора.

— Не понял. Интересно девки пляшут, по четыре сразу в ряд – реверберирующим голосом сказал растеряно командир, который был готов назвать уже другую фамилию, но возглас начмеда резко остановил его.

— Поясните товарищ капитан медицинской службы – хрипловатым от волнения голосом спросил замполит – что вы сейчас сказали? Не вздумайте над нами издеваться товарищ капитан, я вам этого в такой момент не прощу никогда и опущу на вашу голову все же партийную дубину из-под которой вы какой год уже выскальзываете.

Все продолжали изумленно смотреть на начмеда. Уж от кого кого, а от него этого не ожидали.

— Я товарищ командир – начмед на секунду замолчал, но все ждали продолжения речи – всегда интересовался устройством корабля. И в минуты свободные от панарицев, фурункулов, апендицитов и прочих ушибов изучал корабль.

— Он брал в секретной части схему – подтвердил командир БЧ-5 — и консультировался со мной, а по ночам с моим самым разгильдяем из трюмной группы матросом Клешком лазил по кораблю, изучал устройство. Я спрашивал его зачем ему это надо, а он говорил, что он корабельный офицер и должен знать все.

Когда механик замолчал доктор продолжил:

— Когда я корабль изучил досконально, то стал изучать вооружение боевых частей и правила всех служб, правила проведения стрельб. Изучил правила штурманской службы и штурманское вооружение и химическое.

Командир БЧ-2 хмыкнул.

Командир с замом с изумлением переглянулись между собой.

Доктор продолжил:

— Мне стало интересно. И я изучал вооружение и документы БЧ-2.

— Было дело — подтвердил командир БЧ-2 – загонял он меня с этими АС и РС, условиями и так далее. Вопросов больше, чем у молодого матроса. Убегал от него признаюсь.

Доктор перебил его:

— Я в каюте жил с командиром БЧ-3.

— Как? Вы же расписаны с начхимом в каюте – удивился помощник.

— Получилось так, что связист и химик у нас курящие попались, а мы с минером не курили. Вот и поменялись, не глядя, каютами. Там теперь курят, а у нас с минером чистый воздух.

— Не преступление – заметил командир – продолжайте, хотя надо было помощника, хотя бы поставить было в известность.

— Проще всего мне было изучить минное дело, проживая в одной каюте с минером. Я участвовал прошлый раз в торпедных стрельбах вместе с ним, смотрел и учился. А он мне все показывал. Я помогал ему делать отчеты. Конечно даже во сне я не предполагал, что придется все это делать самому. Но не Боги горшки обжигают? Я чувствую себя в силах заменить минера – улыбнулся доктор — устройство человека гораздо сложнее, чем ваших железяк.

— Дааааа. Дела! – сжал губы командир и задумался, но потом продолжил – мы с замом ничего не знаем, а у нас на корабле доктор, как разведчик в тылу врага, подпольно изучает все вооружение корабля, правила проведения стрельб. Есть от чего одуреть. Кому сказать не поверят. А начальгники так сразу в klehre отправят в Симферополь.

— Не все изучил – улыбнулся доктор – пока не занимался БЧ-4 и РТС. Хотел спросить вашего разрешения. А заодно иучить АСУ.

— Слава Богу, доктор добрался пока не до всего – командир поднял руки вверх и потряс ими – а что там все с двумя и тремя нулями секретности вас не смутило, когда у вас допуск только по форме три к документам ДСП и с одним маленьким нулем – баранкой?

— Командир успокойся – остановил его замполит – доктор предлагает своеобразное решение нашей проблемы. Возможно мы и не поедем руководить складом поломанных шетернок, как ты сказал. Давай попросим флагмина бригады поговорим с ним и попросим проверить, правильно ли доктор говорит, можно ли его выпускать на стрельбу?

— Да ты прав зам – слегка потух командир – только маленький нюанс. Нас вся бригада поднимет на смех, если узнает, что у нас доктор стреляющий. Надо что-то придумать. По легенде пусть он будет батареец с БЧ-2. Китель, с шевронами, каплейский наденет. А так, вызываем потом флагмина и пусть разговаривают. К обеду тогда жду от флагмина доклад, и мы с тобой принимаем решение по этому плану. А если у нас получиться, флагмин даст добро, то я разрешу нашему доктору в качестве исключения носить нашивки на рукавах и стоять вахтенным офицером на ходу. А нет пойдет стрелять командир БЧ-2 — он посмотрел в его сторону.

Зам выдохнул воздух и с надеждой посмотрел на доктора, который опустил голову и о чем-то думал своем.

На обеде флагмин капитан 3 ранга Ершов, ковыряя в своей тарелке говорил командиру:

— В сложное положение вы попали. Не позавидуешь. Так бы я сам встал на КП БЧ-3, а меня знает лично начальник минно-торпедного отдела. Если бы Душман прознал, то всем бы нам было на орехи. Я проверил я вашего батарейца. Очень грамотный офицер. Я даже думал, что он бурсу закончил, как минер. Он убил меня знаниями нашего оружия, знаниями правил проведения торпедных стрельб и матчасти. Отличный офицер у вас служит, если ракетчики его остановят по службе, то я хоть завтра его на новостройку отправлю командиром БЧ-3. Нам такие грамотные ребята нужны – закончил он.

— Если бы ты знал, кто он на самом деле, посмотрел, как бы ты запел – подумал командир и спросил вслух – допускаем?

— Да я проведу всеми приказами на допуск по бригаде. Значит капитан-лейтенант Некрасов – командир третьей батареи?

— Да – невозмутимо соврал командир.

…

И ….. Капитан-лейтенанта Некрасова допустили официально замещать командира БЧ-3 и проводить торпедные стрельбы.

Как говориться на флоте, что без бумажки ты «какашка», а с бумажкой человек. По кораблю провели приказ о заместительстве капитан-лейтенантом Некрасовым командира БЧ-3 на период болезни того.

Все чин по чину. Через день БПК, с Душманом и кучей офицеров различных штабов на борту, для проведения торпедных стрельб вышел в море.

Все знали, что стрелять будет не штатный минер, а замещающий его и допущенный к проведению торпедных стрельб офицер БЧ-2.

День был солнечный и сопутствовал проведение стрельб. Условная точка была назначена и корабль занимал свое место относительно ее. Корабли охранения и торпедоловы уже заняли свои места.

Душман спустился на КП БЧ-3. Вслед за ним спустились чины штабов и теперь пытались пролезть в маленькое помещение, где светились приборы и сидели Некрасов и участвующие в стрельбе старшины и контролеры. Места не было совсем.

— Товарищ адмирал – внезапно обратился к Душману Некрасов – а можно всех лишних убрать из командного пункта, кроме вас, контролеров и людей, непосредственно участвующих в стрельбе?

Душман хотел сначала рассердиться, но когда услышал про себя, то сразу отошел.

— А ну все посторонние отсюда – брысь – громко скомандовал он.

И все стали быстро выходить. Лишь один капитан 3 ранга – корреспондент из «Флага Родины» пытался, что сказать, но Душман просто взял его за шкирку и выкинул из поста.

— Я сделал все, что ты просил лейтенант. Для меня все до каплея – лейтенанты – сказал он улыбнувшись — Теперь покажи, что ты умеешь? Сегодня тебя вынесут отсюда или на щите, или со щитом выйдешь сам. А я тебя полюблю, как хорошего офицера, или я тебя перекушу пополам не закусывая и не запивая. Ты должен мне показаться во всей красе, если хочешь служить на этом флоте – грозно произнес он и посмотрел на Некрасова.

Тот выдержал грозный взгляд, не отводя глаз.

— Покажусь – тихо и спокойно ответил он и стал быстро отвечать на поступающие доклады с боевых постов по громкоговорящей связи – извините товарищ адмирал, произнес он, в перерыве между докладами — идут доклады о гтовности к стрелье.

— Мне начинает здесь нравиться – как бы про себя произнес Душман и вытянул напряженные ноги на стол — я сам был таким же наглым, как этот капитан-лейтенант.

Гудела вентиляция, корабль начало покачивать. Видимо он вышел из Севастопольской бухты.

Внезапно в пост просунулась курчавая голова за которой были видны контр-адмиральские погоны.

— Ростислав Игоревич разрешите мне присутствовать здесь при проведении стрельб – сказала угодливо голова.

Душман подумал, а потом спросил Некрасова – пустим сюда начальника минно-торпедного отдела? Вроде он должен контролировать тоже.

Некрасов пожал плечами. Вроде вы начальник и вам принимать здесь решение.

Проходи Сергей — разрешил Душман контр-адмиралу – кресло контр-адмиралу поставить рядом со мной – скомандовал он.

И один из старшин быстро уступил свое кресло, сам сев на раскладной стульчик.

— Задавай вопросы каплею. Он же не минер по происхождению, а значит может, чего-то не знать, и мы остановим стрельбы по неготовности корабля.

Контр-адмирал стал задавать вопросы. Некрасов практически без раздумий на них отвечал. Минут через двадцать контр-адмирал сдался и зашептал на ухо Душману, что каплей наверно все же подсадной минер. Так все не знают, даже самые хорошие минеры. Я же пытался, если честно его засыпать.

Душман только усмехался в усы:

— Это я им дал вводную, чтобы стрелял не минер, а любой офицер корабля, подготовленный в минном деле. Как на войне.

— Что заканчивали товарищ капитан-лейтенант? – спросил ехидно контр-адмирал.

— Калининградское ВВМУ – соврал Некрасов – артиллерийский факультет, а про себя подумал, что было бы если бы он сказал, что закончил Военно-медицинскую академию имени Кирова, морской факультет и усмехнулся про себя, представив как отреагировали бы начальники.

Душман его улыбку принял на другой счет:

— Вспомнил Калининград? Хороший город. Там у вас в системе служит мой однокашник капитан 1-ого ранга Саакян Радик. Знали такого?

— Так точно товарищ адмирал – ответил Некрасов.

— Однако хорошая там минная подготовка – заметил начальник минно-торпедного отдела – надо будет отметить это в приказе.

…

И … стрельбы прошли на отлично. Условная цель была поражена. Корабли контроля отметили, что КМС (контрольно-маркерный сигнал) вышел на поверхность прямо под вешкой, обозначающей условного врага, которого надо было потопить. С торпедолова минут через 30 доложили, о том, что выпущенная торпеда обнаружена и уже на борту.

Душман долго тряс руку Некрасову – вот такие офицеры должны служить у меня в штабе флота. Молодые, энергичные, решительные и самое главное грамотные. Заберу я, пожалуй, тебя к себе в штаб каплей.

…

Некрасов пришел в каюту, помыл, как делают всегда все доктора, тщательно свои руки. Они тряслись от напряжения.

— Надо бы 100 грамм коньячка – подумал он – доктор тебе, подпольный минер, их прописывает сейчас. В штаб флота он меня возбмет минером — и рассмелся.

Он достал из шкафа бутылку армянского коньяка, хотел налить в граненый стакан, но не успел.

— Начмеду срочно прибыть в санчасть. Операционную в кают-компании офицеров развернуть.

Пришлось поставить бутылку коньяка в шкаф. Он накинул на себя медицинский китель и побежал в санчасть.

В санчасти его встретил старший фельдшер мичман Ещенко:

— У матроса БЧ-4 Красовского острый приступ аппендицита, похоже перетонит, товарищ капитан – его уже повезли в кают-компанию санитары.

— Готовимся к операции – приказал Некрасов, скинул китель надел на тельняшку белый халат, а сверху надел белый колпак.

Операция была очень тяжелой. Корабль качало и Некрасову, и фельдшеру пришлось привязаться к столу.

Когда вырезали аппендицит, все промыли и зашили корабль уже заходил в Севастопольскую бухту. Прооперированного увезли уже в изолятор.

Утомленный Некрасов сел в кресло, пока матросы убирали в импровизированной операционной, и задумался.  

— Однако тяжелый выпал день – подумал он тяжело вздохнул и снял шапочку.

Лоб его покрывал пот. Рядом, кто-то сел и тоже вздохнул.

Некрасов посмотрел на соседа и внезапно увидел сидевшего Душмана с каким-то расстроенным лицом.

Хотел вскочить, но Душман положил руку на колена и тихо приказал:

— Сидеть – а потом подумав немного, тихо спросил – кто же ты капитан или капитан-лейтенант Некрасов? Только не ври, что у тебя с детства фельдшерское образование. Матросы сказали мне, ты начмед оказывается.

Некрасов опустил голову и ничего не ответил.

— Какую бурсу по правде закончил?

— Академию Кирова – ответил тихим бесцветным голосом Некрасов.

Ему было стыдно, что он перед этим соврал адмиралу.

— Я так и понял, но минер все же из тебя хороший получился. Корабль благодаря тебе получил отличную оценку. Молодец и выстрелил куда надо и матросу жизнь спас.

— Потом вдруг повернулся в кресле и разглядев замполита – подозвал его к себе пальцем.

А когда тот подошел и сделал угодливое лицо, то приказал:

— Представление на капитана Некрасова на орден Красной звезды сегодня же заготовить, пока я не ушел с корабля.

Он встал. Рядом вскочил Некрасов.

— Чем могу – пожал руку ему Душман и по-человечески расцеловал начмеда.

Командир после этого официально разрешил доктору носить нашивки на рукавах, именоваться капитан-лейтенантом и даже стоять корабельную вахту на ходу.

— Михалыч – подробности расскажи – взревел механический капитан-лейтенант с большими буденновскими усами — кто это был?

— А я уже закончил – сказал Михалыч улыбнувшись, посмотрел на корабельные часы и сказал – пора бы собираться на вечернюю поверку.