Блытов В. За вас, за нас и за спецназ! Глава 1. Завтрак будет завтра!

Военная повесть

Больше года на Украине армией России проводится специальная военная операция (СВО) по денационализации, демилитаризации Украины и защите населения Донбасса по просьбе руководителей республик Донбасса, после восьми лет невыполнения руководством Украины Минских соглашений и постоянными обстрелами мирных городов и поселков, не принявших государственный переворот, совершенный при содействии специальных служб США и руководства Британии, США, ЕС и НАТО.

Специальные операции (СО) — разновидность специальных мероприятий силовых структур, в том числе вооружённых сил (тогда СВО) и иногда полицейских структур (СПО). СО проводимые ВС, являются подвидом проведения военных операций.

Основной целью СО является решение военных или политических задач, недостижимых обычными военными методами. Основными особенностями СО являются скрытность подготовки и реализации, неожиданность и быстрота действий. СО проводятся силами небольших групп военнослужащих или специальных полицейских подразделений, имеющих повышенный уровень боевой и психологической подготовки, обладающих способностью действовать самостоятельно, в любых условиях, преодолевая все неожиданные трудности и препятствия на пути решения поставленных задач.

Военная наука содержит три основных раздела: тактика, оперативное искусство и стратегия.

Тактика, всегда уникальна, но имеет свои, подчиняющиеся основным методам и способам ведения войны общие черты и проводится на небольших участках местности, в отдельных городах или населенных пунктах. Разработанная тактика может иметь черты ведения наступления, обороны, боевых действий в городских условиях, в горах, на море. Тактика ведения боевых действий может применяться кем угодно и когда угодно, так же как «стратегия медленного давления Кутузова», или «стратегия молниеносной войны Суворова».

А вот военные операции, которые являются основным элементом оперативного искусства, всегда уникальны. При их проведении определяется конкретный противник, конкретные воздействие на него (наступление, контрнаступление, оборона), район проведения операции, время ее начала, продолжительность, привлекаемые силы и средства, план А и план Б в зависимости от развития ситуации.

Прилагательное «специальная» рядом со словом «операция» означает участие в ней «специальных служб» или «специальных сил» или всех вместе, а также особую скрытность, которая обусловлена спецификой их тактики ведения боевых действий.

«Специальными службами» называют разведку и контрразведку.

 «Специальными силами» являются диверсионные, противодиверсионные и контртеррористические формирования. Они используются в той или иной мере и при проведении обычных военных операций, но, как правило, в качестве обеспечения действий основных сил. То есть для разведки, борьбы с агентурой и диверсантами противника, для «точечного» уничтожении особо важных объектов. Когда же их используют для достижения основных политических целей, то перед словом «операция» появляется прилагательное «специальная». Название «специальная военная операция» означает, что армия, спецслужбы и силы специальных операций играют в достижении поставленных целей сопоставимые по значимости роли.

Война — это военное противоборство государств, направленное на разрешение политических, экономических и идеологических противоречий. Войну можно закончить быстро, в результате проведения одной успешной операции. Как нас учили в бурсах – война – это продолжение политики иными средствами.

Сегодня на Украине, имеет место со стороны России подмена понятий «война» и «военная операция». «Путаница» понятий и обозначений, происходит скорее всего намеренно, потому что имеет явную политическую подоплеку. Объявление войны (по Конституции) требует проведения предварительных слушаний и одобрения на использования военной силы за границами России в Государственной Думе и Совете Федерации, что сводит на нет фактор внезапности проведения специальной военной операции. Скорее всего, и Дума и Совет Федерации позволили бы Президенту проведение специальной военной операции. Но был бы потерян фактор внезапности. Хотя, если честно смотреть в глаза, он и так был потерян, так как о проведении операции знал Президент США. Кто из ближнего окружения Президента России слил информацию о проведении специальной военной операции. И о ее начале знало руководство НАТО, Украины и имело возможность все же подготовится, хотя и ограниченно.

Именно поэтому официально сейчас в нашем мире уже давно нет войн, так как их политкорректно принято называть их «военными операциями». Первыми это использовали США и Британия в Ираке, Афганистане, Сирии, Югославии. Россия в Северной Осетии и Грузии – применив термин – принуждение к миру или в Чечне – разоружение незаконных вооруженных формирований

И да, о еще одном важном отличии военной операции и специальной военной операции от войны. Ни в чем, кроме некоторых особенностей и результатов, способов проведения и времени. Любая просто военная или специальная военная операция всегда завершается либо успешно, либо неудачно. А войны завершаются либо победой, либо поражением, нейтрального окончания, как в шахматах не бывает.

Глава 1. Завтрак будет завтра

События, о которых здесь рассказано, полностью выдуманы и в действительности их не было. Хотя … они могли бы случиться. Но … Фамилии, имена, места действия, номера и наименования частей, оперативные псевдонимы (позывные) героев повествования выдуманы и также любые совпадения с имеющими место случайны.

Отряд спецназа северного военного округа с позывным «Россомаха», официально подчиненный главному управлению генерального штаба (бывшего ГРУ) уже пятый месяц выполнял боевые задачи при проведении специальной военной операции (по указу Президента России) по защите населения Донбасса, демилитаризации и денацификации Украины.

Командир отряда майор Степанов Алексей Иванович с оперативным псевдонимом «Свирь» — невысокий светловолосый, с небольшими залысинами, но крепко сложенный мужчина пользовался, несмотря на свой рост, уважением у всего личного состава отряда. Про таких именно поют «батяня комбат».

Все спецназовцы знали, что за любого из них «батяня» жизнь свою отдаст. Каждая потеря на фронте была для командира отряда личной трагедией. И на нечастых посиделках, организуемых командиром вместе со всем личным составом отряда, он обязательно вспоминал персонально всех погибших. И спецназовцы видели это, как могли, оберегали своего командира, понимая, что такие командиры на вес золота.

На фронте, как правило некоторые офицеры пользуются славой везучих. То есть это те, у кого меньше всех гибли подчиненные. Степанов относился именно к этой категории. И за ним укрепилась слава «везунчика».

На батальон отряд далеко теперь не тянул, даже в ближайшем рассмотрении. В самые хорошие времена (при вводе войск) в его составе было немногим менее 300 человек. Но все были настоящие разведчики-волкодавы. В составе отряда были спецназовцы, прошедшие огонь и воду и медные трубы, в Чечне, Южной Осетии, Сирии и даже весьма далекой Мьянме. А при отправке с севера, внезапно по приказу командования, в отряд влили 30 человек морских спецназовцев Северного флота из отряда «Тюлень». Разнарядка о выделении пришла и видимо их не знали кому придать этих флотских ребят. Больше всех подходили для этого спецназовцы. Сначала Степанов был категорически против непонятных «морских котиков». Но в первом же бою резко поменял свое мнение и принял их, как своих родных. «Котики», как их ласково называли в отряде, стали своими. «Котики были братьями по духу, братьями по спецназу, братьями по войне. И каждый спецназовец был уверен в них теперь, как в своих.

Помимо штатного состава отряда в его составе были посторонние гражданские лица – две девушки снайперицы – Дарья Жигалова и Катя Светленко. Они случайно прибились, когда отряд Степанова перебросили в марте из-под Киева на Донбасс. Обе служили снайперами в 5-ом казачьем полку народной милиции Луганской республики и в бою попали в плен к ВСУ, когда их батальон непродуманно перебросили на правый берег Северского Донца. Переправу украинцы уничтожили точными ударами артиллерии, а оставшихся на том берегу уничтожали пулеметами и минометами. В плен попали только раненые и контуженые. Участь их была незавидной. Всем известно, что делают украинские изверги с пленными мужчинами, а вот, что они делают с женщинами-военнослужащими сепаратистов, сейчас известно далеко не всем. Но если российских солдат все же считали пленными, то луганских и донецких считали предателями и мучали самыми изощренными способами, а потом расстреливали безжалостно. Обе девушки планировали покончить с жизнью, чтобы не попадать в плен.

Мало кто знал, но пленных луганчан планировали публично сжечь на огромных крестах на виду у российских военнослужащих, находившихся на левом берегу Северского Донца. Разгромленный батальон луганчан отвели на переформирование, а их место занял отряд спецназа ГРУ, переброшенный внезапно с северного фронта, когда выводили войска из Киевской, Черниговской и Сумской областей.

Осматривая из бинокля окрестности, командиры спецназовцев сразу поняли назначение врытых в землю этих восьми гигантских крестов. От сменяемых они знали о разгроме луганчан на переправе, видны были еще по берегу реки черные силуэты, сгоревшей техники и понтонов. Пахло очень сильно гарью, сгоревшей техники. Кое-где еще валялись на том берегу трупы убитых луганчан.

Степанов вызвал на совещание начальника штаба и командира «морских котиков» старшего лейтенанта Перфильева со смешным оперативным псевдонимом «Медуза». Несуразно высокий, черноволосый, с живыми низко посаженными глазами и длинными руками «котик» прибыл практически сразу.

— Саня, что делать будем? Видел кресты? Ситуация неординарная.

— Видел – хмуро ответил котик, пряча глаза.

— Может шезлонги поставим и будем в первых рядах наблюдать, как эти подонки будут распинать наших ребят? — разложил он карту на столе в землянке. Или все же что-то делать будем.

«Котик» хмуро поглядел на карту, потом пожевал губами, как будто чего шепчет, но ничего не было слышно. Подумав так, он выдал свое решение.

— Они специально устраивают этот спектакль, чтобы мы начали действовать. Ждут нас. И готовы при переправе накрыть артой (артиллерией).

— Знаю. Догадываюсь. Все их планы на лицо – ответил шёпотом и кивком головы Степанов, разглядывая карту – но также оставить нельзя? Как думаешь?

Вместо ответа «Медуза» почесал лоб и нагнулся над картой:

— Вот здесь – он ткнул огромным грязным пальцем со сломанным ногтем в черной перчатке без пальцев в карту и коротко пояснил – это высотка за поселком. На ней пост, там пять человек и пулемет. Ее надо взять. Только так мы можем, что-то сделать и весь поселок будет у нас, как на виду. Им отступать будет некуда. Мы перехватим единственный выход из села, и они наши. Они побегут. А мы их выкосим. Брать таких в плен наверно не надо.

— В других случаях я бы сказал, что надо брать. Мы же разведка и для нас главное не столько двухсотые, сколько языки, и та информация которой они владеют – ответил задумчиво Степанов вздохнув – но сейчас скажу, что эти изверги живыми не нужны. Так, так. А как нам выйти на эту высоту – склонился он над картой

— Ты Алексей Иванович ругал, что мы зачем-то за собой таскаем наши акваланги. Предлагал бросить – посмотрел на Степанова задумчиво командир «котиков», видимо решая говорить или нет – а вот пригодились. Посмотри – сказал видимо он, решив, что командиру все же надо все доложить.

Заинтересовавшись обсуждаемым, подошел к столу начальник штаба отряда — высокий и черноволосый капитан Василий Васильевич Зубенко с оперативным псевдонимом «Зуб», сидевший, как всегда, в углу землянки и вытачивавший всегда маленькие фигурки животных из ветви липы. Он рассматривал долго карту, а потом спросил:

— Ну-ну решалы. А как сюда перебраться? А вот смотрите. Здесь река огибает высотку. Внизу укропы, вверху тоже. Берег заминирован.

— Но … Мои уже там – невозмутимо сказал «морской котик», слегка наклонив голову и наблюдая реакцию командиров.

Он опять ткнул грязным пальцем в карту

– Мои уже сейчас здесь в кустах сидят за горкой и ждут темноты, чтобы снять этот их пост. С аквалангами мы и переправились.

— Скажи еще, что и ты сам ходил?

— Ходил – сжал губы «котик», выдохнув воздух – все рассмотрел лично. Иначе не говорил бы. У нас в разведке, как в авиации. А у них даже генералы летают на задание, а у нас командиры, наравне с бойцами рискуют жизнями, иначе какие мы командиры и кто за нами пойдет. Или мы не спецназ?

— Так с сегодняшнего дня твой оперативный псевдоним не непонятная «Медуза», а «Сенека». Да ты мыслитель, оказывается – усмехнулся начальник штаба – командир утверждаешь новый псевдоним?

Степанов махнул рукой – мол утверждаю и продолжал рассматривать карту.

В конце концов он поднял глаза и с изумлением посмотрел на «котика» на несуразно высокого морского котика:

— Почему я ничего не знаю о твоем кульпоходе? У вас, что принято на флоте, чтобы последним все узнавал командир.

— Извини командир. Так получилось. Ребята, как увидели кресты разволновались. Пришлось сходить. Пока я ничего не решил окончательно. Пришел как раз к тебе посоветоваться. Наш кульпоход был местного значения. Проверили. А вот теперь согласуем вместе и порешаем – он виновато шмыгнул носом.

— Берега были заминированы?

— Заминированы. И растяжки стояли и мины амерские М-14, британские Мк-2. Но мои сделали проход в районе высотки.

— Когда только успели? Днем у них на глазах? – начальник штаба с уважением поглядел на «котика»

— Ну так – неопределенно пожал плечами тот – успели. Мы же разведка Северного флота. А там вдоль берегов зеленка, берег прикрывает.

— Ладно ситуация понятна, давайте просчитывать варианты, что делать далее – предложил Степанов начштаба и «котику» — мозговая атака – излагайте все за и против. Один предлагает – другие оппоненты. Перебираем все варианты.

Все трое склонились над картой и стали оживленно обсуждать различные варианты решения задачи.

— Не пойдет. У них пулемет здесь. А там у них за лесом явно арта. Накроет на лысенькой земле. А если так? И так тоже хреново получается – доносились из-за стола слова спора.

Целый час они обсуждали, что и как делать и наконец пришли к общему знаменателю.

Пришли к выводу, что без поддержки корпуса, ничего не сделать самостоятельно. Только при поддержке артиллерии и еще лучше авиации.

— А если так мои «котики» всем своим оставшимся в наличии составом переправляются ночью, ближе к утру в районе высоты, берем с собой двух снайперов, если дадите? – умоляюще посмотрел «котик» на Степанова.

— Своих иметь надо – отозвался тот.

— Но ты же знаешь про наших. Под Киевом прикрывали отход.  Двое погибли, двое в госпитале. Еле вытащили. А потом мы же все снайперские винтовки трофейные тебе отдавали.

— Знаю и потому дам конечно. Четверых дам с «Сумраками». Ваша задача под утро взять высотку под себя и занять глухую оборону, чтобы не давать «хрюшкам» даже малейшей возможности куда-то отступать. Стоять насмерть, даже если будет нельзя стоять. От вас будет зависеть успех всей операции. Но здесь встает, в полный рост, вопрос их арты и двух ДОТов по флангам. Запустим дроны поищем до утра их арту, время есть. Будем искать, пока не найдем. Иначе они растопчут нас при переправе, да и «котиков» заодно на их высотке задавят. Буду звонить комкору – сказал Степанов вздохнув, и все с ним согласились.

Позвонил командиру корпуса.

— Приезжайте все вместе ко мне. Доложите – коротко и как-то грозно приказал генерал Шутов – порешаем все ваши вопросы

Степанов тяжело вздохнул. Не любил он ездить к командованию. Лучше в атаку лишний раз сходить со своими, чем пообщаться с командованием, которое почему-то всегда всему недовольно.

Поехали втроем на приданом им УАЗике.

Степанов сел впереди. Перфильев и Зубенко сели сзади. Автоматы в ногах в готовности. У каждого свой сектор обзора. Шофер, был свой спецназовский, с позывным Грек. Знали, что иногда в зеленке балуют украинские ДРГ. Взяли с собой гранаты и автоматы и каждый в разгрузку еще по три рожка на всякий случай.

Отъехали. Дорога — то открытая, то в густом кустарнике, то перелесок. Ручьи, мосты и вдребезги разбитая машинами дорога. Солнце печет нещадно. Но снимать шлемы, броники, разгрузки нельзя, как и выпускать из рук оружие. У каждого свой сектор наблюдения. Расслабляться нельзя.

Где-то рядом грохнуло. Высоко в небе заурчал чей-то дрон.

— Укроповский. Прячемся. Не проскочим – прошептал «котик».

— 152 миллиметра садит. «Гиацинт». По данным с коптера стреляют – прислушался и сказал уверенно начштаба – сейчас по связи передам снайперам. Пусть приземлят дрон. А то не проехать.

— Прячемся пока в зеленке. Стреляют по нам – приказал шоферу Степанов.

УАЗик вильнул, уткнулся носом в кусты по раскидистый клен и замолк. Теперь его закрывала сверху зелень. Впереди была какая-то канава и переднее колесо скорее всего даже повисло над ним.

Начальник штаба, что-то передавал по рации.

— Ждем – приказал шоферу Степанов, который хотел вылезти и посмотреть на передние колеса.

И тот замер на месте. Пахло срезанной зеленью и чем-то горелым. В кустах стоял весь ржавы танк Т-62.

— С февраля наверно мается? Укроповский.

Автоматы настороженно смотрели в разные стороны в готовности к встрече врага. Иногда украинские ДРГ заходили на эту сторону Донца и одинокие УАЗики для них были лакомой добычей. На той стороне Донца горело какое-то село и дым несло по окрестным полям.

— Теперь вся Украина будет так пахнуть всю жизнь – сказал, нахмурившийся Зубенко.

— Ты это вроде с Украины сам, а Зуб? – видимо, чтобы как-то потянуть время спросил «котик»

— С Дебальцева я – коротко пояснил начштаба – вырос в этих местах. Пацаном с ребятами здесь на Донце голавля и щуку ловили. А когда везло, то и толстолобика или сома. Вкуснейшая уха получалась. Раков ловили. Знаешь здесь сколько раков было? Дед мой войну на Черноморском флоте на подводной лодке. Сам не знает, как живы остался. А бабка здесь в оккупации более двух лет была. Батя здесь на железке вкалывал. А я срочную в Пскове в десантуре, после службы в Рязанское воздушно-десантное пошел и попал на спецфакультет. Наши донецкие всегда Родине служили в армии. А тебе моя фамилия не понравилась?

— Почему? – покраснел «котик».

— Так это, когда губернии Новороссии силой присоединили к Украине, то немцы, потом казаки Краснова и большевики утвердили это. Местные усердные большевики Украины стали проводить здесь насильственную украинизацию русского населения. И первым делом стали насильно, через колено изменять на украинские нашим дедушкам и бабушкам русские фамилии. Мои предки были Зубовыми, а стали Зубенками, Ивановы стали Иваненками или Иванчуками, Матвеевы стали Матвеенками. Потом в Кремле поняли, что перегиб стали менять начальников, а дело было уже сделано. Так мы и Зубенками и остались.

— Понятно теперь почему у вас на Донбассе так много русских с украинскими фамилиями. А чего сейчас они не меняют? Вроде борются со всем русским.

— Почему не меняют. Еще как меняют, но пока желающим. А закончится наша СВО и поменяют силой. Они же русское на понюшку не выносят. И будет у них не Данилов, а Даниленко, не Турчинов, а Турченко, не Разумков, а Разуменко, не Зеленский и Зеленчук или еще как. Кстати, давно хотел спросить тебя, а как ты в «котики попал»? У вас есть свое училище подготовки «котиков»?

  — Нет, я закончил ВМИРЭ имени Попова, ест такое училище радиоэлектроники, а потом на флоте попал к «котикам» случайно. Так увлекался подводным плаванием, айкидо. А назначили меня командиром роты связи в отряд. Взяли, да вдруг поняли, что лучше я бы смотрелся «котиком». Предложили, а я и не отказался. Потом курсы ваши десантников под Псковом при дивизии ВДВ. Потом под Калининградом курсы на «котика». Так и стал.

— Проскочу я здесь по зеленке, пошукаю, а то ненароком наскочим — предложил шофер.

— Давай Грек, смотри аккуратнее. Тут растяжки могут стоять.

— Командир не учи. Сам хочу с ногами и руками домой вернуться

Шофер улыбнулся, лицо его приняло немного хищное выражение, и он исчез в кустах.

— Смотри аккуратнее.

— Не учи отца …. — донеслось до них.

Все знали, что Грек старый спецназовец, прошедший первую Чечню и не раз ходивший в горы. Опыта на всех троих.

Все заняли круговую оборону на всякий случай. Прошло минут 15 и появился с улыбкой на лице Грек.

— Там в кустах двухсотые укропы разлагаются. Смотрите, что я там нашел – и он показал хороший, но очень грязный айфон.

— Ты чего у них по карманам лазил? – нахмурился начальник штаба.

— А чо добру пропадать? Может там инфа интересная для нас есть – отозвался шофер.

Зубенко усмехнулся, покачал головой, но ничего не сказал. Трофеи вещь на войне законная.

— Воняют? – спросил Степанов.

— Нет, уже отвоняли. Так почти жижа осталась вместо лиц. Да и вороны и мыши постарались. Форма прогнила, все наверно давно лежат.

— Надо будет сказать нашим, чтобы похоронили и документы посмотрели. Может удастся установить кто это?

— Не документов нет. Я проверил. И оружия нет. Значит уже их посмотрели.

А чего не похоронили? – удивился Степанов.

Шофер недоуменно пожал плечами.

— Зуб дай команду, чтобы наши их похоронили, если завтра все будет хорошо. Нехорошо это. Все же солдаты.

— Добро – отозвался начальник штаба.

— И дай команду, чтобы передали координаты нашим украинским братьям-не братьям с координатами захоронения.

Зубенко молча кивнул головой и записал что-то в свой блокнот.

— Можно наверно ехать – как бы спрашивая всех спросил Степанов и потом обратился к «котику» — ты вот что «котик» ничего не говори генералу, ну что твои уже сейчас там, по ту сторону речки. Планируем, согласуем, решаем – это наши дела. Генерал не поймет, если что не по его или не согласовано с ним. Крутой у нас ныне генерал. Слышал, как он своих разносит. Рассказывали. Да и говорят про него всякое. Бешеный нрав. Говорят ребята, что в Сирии его называли «Торнадо» за независимый нрав.

— А ты знаешь командир – вдруг как бы проснулся «котик» — это хорошо, когда у генералов независимый нрав, не упертость, а именно независимый нрав и он знает, что делает и умеет отстоять свое мнение даже перед верховным командованием.

Зубенко тяжело вздохнул:

— Где ты после Сердюкова найдешь таких. Всех, кто были независимыми и зубастыми, он сократил, по заданию пиндосов, вместе с армейскими арсеналами, военкоматами, оркестрами, медициной, связью, НИИ, санаториями, домами отдыха, турбазами министерства обороны, армиями, дивизиями, спецназом, НИИ, КБ и так далее. Особенно ему не нравились кадрированные дивизии, видимо никто не подсказал, что это и есть суть мобилизации на случай войны. А также распрощался с 70 тысячами прапорщиков и мичманов и 210 тысяч офицеров, более половиной ВУЗов. Откуда ж взяться независимым.

Прислушались. Вроде замокло. Дрон висевший над дорогой куда-то упал и догорал в поле. Больше не стреляли. Послушав тишину, Степанов вышел из машины, огляделся и потом повернулся к шоферу и коротко бросил:

— Ладно. Едем – ахнул рукой Степанов.

— Погодите – внезапно сказал «котик» и как олень понесся к догорающему в поле дрону.

— Ты посмотри на него – обратился Степанов с улыбкой к начальнику штаба. Всякую дрянь собирает, каждый раз.

— Да, пусть его – задумчиво сказал начштаба – может что-то хорошее из этого дерьма сделает. Толковый парень. И радиоэлектроники бурсу ведь закончил. Не каждому дано.

Когда все уселись машина заурчала и выскочила из кустов и потом подпрыгивая на ухабах запылила в сторону большого села, видневшегося вдалеке. «Котик» с какой-то дымящейся дрянью в руках запрыгнул в УАЗик уже на ходу.

— Классная вещь. Поковыряюсь на досуге, может что и вытащу из этой дряни. Там чипы классные.

Степанов и начштаба улыбнулись, но ничего не стали говорить.

— Чего прикатила к нам разведка? – встретил их в дверях землянки командир корпуса, пожимая по очереди руки.

— Так вы сами приказали приехать и доложить – удивился Степанов.

Генерал усмехнулся:

— Ладно тогда – показал он на стулья у большого стола — сидайте и докладайте, а я послухаю, шо вы там мне за бред притащили. Разведка блин плохого не придумает.

Степанов тяжело вздохнул.

— Михайлов вызови начштаба – приказал генерал — Тута к нам разведка приехала, будут мозги компостировать, как всегда. Скажи, что надо обсудить одну проблемку.

Лейтенант, копавшийся с каким-то прибором в углу избы, козырнув выскочил и куда-то убежал.

Через минут пятнадцать прибежал низенький широкоплечий полковник со знаком героя на камуфляже.

— Виктор Николаевич по вашему приказанию – вопросительно он посмотрел на генерала.

— Сидай здеся начштаба. Здесь разведка принесла какой-то план. Послухаем этих Петровых с Васечкиными. Познакомься — это, кстати, наши ребята из специального отряда «Росомаха». Наша разведка, так сказать глаза и уши — он внезапно хмыкнул и даже отвернулся.

Представились начштабу. Тот, пожимая руки внимательно смотрел в глаза, как будто хотел понять, что за люди к ним приехали и зачем.

— А, что это за разведка? Наша? – подумав немного, спросил начальник штаба генерала.

— Спецназ ГРУ к нам второго дня перевели из-под Киева. Ты, что даже не знаешь, что он у нас фронт держат?

— Не знаю — покачал отрицательно головой начальник штаба. — По моим понятиям спецназ ГРУ должен не фронт держать, а тылы их рушить, мосты взрывать, связь резать. А фронт держать, опять же по моим понятиям, должны армейские части. Во Ельцин бросил в Комсомольском, брать Радуева лучшие спецназы в страны «Альфу» и «Вымпел». И что взяли? Опозорились сами и страну опозорили. А Радуев ушел, хотя как говорили некоторые начальники, что за каждым боевиком десять снайперов смотрят. А про этих спецназовцев я ничего не знаю – пождал плечами начальник штаба – По документам у меня пока не ничего не проходило. И сколько их там у нас?

— Так позвонили, чтобы я их на место луганских поставил. Ты был у Матвеева на хозяйстве. Ну не было тебя в штабе. Уж извини.

— Ну, а так потом сказать сложно? – усмехнулся полковник.

— Забыл, извини, забегался. Сам знаешь сколько у нас одновременно приходится решать вопросов. Сам знаешь сколько дел. С «Панорамы» звонят постоянно оперативные, им все докладывай, согласовывай. А они в спину толкают – вперед им, вперед давай. Не останавливайся.

Степанов понял, что начальник штаба не простой человек, раз командир корпуса перед ним оправдывается. Видимо не любит, когда в корпусе что-то проходит мимо него. И этого «Торнадо» иногда ставит на место.

— Нас с приданными нам «морскими котиками» осталось 65 человек – доложил Степанов – было на начальном этапе 382 человека, когда высадились в Гостомеле. Остальные сейчас 312 человек трехсотые по госпиталям и пять двухсотых у нас.

— А пропавшие без вести пятисотые их называют у вас есть?

— Нет, мы своих не бросаем, не принято в разведке. Замены и пополнения у нас пока не было. Наверно наши нас потеряли. Перебрасывают с фронта на фронт, с участка на участок.

— А чего так мало двухсотых и много трехсотых. Вроде вас там здорово под Гостомелем причесали укропы?

— Здорово. Свои бы не принимали таких дурацких решений не причесали бы. Хохлы знали где и как мы будем отходить и где находимся и били артой по всем дорогам отступления. Кто-то сверху у нас им сливает. Помимо нас они еще и десантуру и пехоту они причесали. В плен взяли и расстреляли десантников. Слышали?

Начальник штаба и комкорпуса кивнули главами и сделали мрачные лица.

— Техники нашей побили и захватили немерено. Солярку не подвезли и пришлось все бросать. Как французы бежали из-под Москвы. А дивизию береговой обороны Северного флота раскатали на марше. А мы вроде устояли, прорвались и даже десантуру выручили, как смогли.

Начальник штаба почесал за ухом и усмехнулся:

— Чего бы это к нам спецназ ГРУ прислали, вдруг? Явно не к добру. То ли отступать надумали, то ли наступать и все нехорошо. Хотя, что к нам дали обстрелянных ребят — это хорошо. Ребята подготовленные, как надо. Я со многими знаком. А вот что мало так прислали – это плохо? Даже на роту не тянете. Задачи никакой решить не сможете нашей, надо вам силы свои придавать. Дергать с других участков. Это плохо. Вы же так сидеть не можете? У вас занозы в одном месте всегда. А вам придали кого-то, сразу у них плохо стало. Тришкин кафтан получается.

— Так мы пятый месяц в боях. Потери понятно есть, а пополнения нет пока – потер заслезившийся глаз Степанов – ждем пятый месяц. Я отзвонился нашим, но пока ничего ответить не могут. Сказали ждите. Подкрепление вроде уже давно послали. А до нас они не дошли. Наверно, где-то уже воюют без нас. А новых пока наверно не подготовили. Не подготовленных же к нам не пошлешь.

Начальник штаба засопел и посмотрел на командира корпуса и усмехнулся.

— Вот так воевать и приходится. А наверх, что-либо говорить бесполезно. Наверху все знают про тришкин кафтан, и все еще учат нас, как надо делать правильно – передразнил он кого-то – Воюйте говорят не числом, а умением. У нас преимущество есть в ПВО, в авиации. А где оно? Не видно здесь пока. А самое главное разведки у нас хорошей нет – пожаловался он

— Ладно. Докладывай майор, что там у тебя? Все это слезы Ярославны, а толку нет, как решений. Мобилизовывать не будем, срочников не дадим – передразнил кого-то, махнув рукой в сторону генерал, посмотрев на Степанова.

Степанов разложил карту. Затем, взяв карандаш стал докладывать и показывать на карте.

Когда он закончил, генерал хмуро спросил:

— Что от нас вам надо? Если вы и так все спланировали.

— Поддержка нужна артиллерией и лучше если еще авиацией – почесал нос Степанов – если разгромим их арту, то дальше мы сами сможем все сделать. У нас же нет тяжелого вооружения.

— Сколько их там знаете? – спросил начштаба, что, записывая в свой блокнот.

— Судя по наблюдениям до батальона.

— Ясно их человек 300, а вас 65 с поварами, тыловиками, шоферами, и перед вами еще и река. Чем побеждать будете? Вы мне Степанов спецназ ГРУ не положите, ни за понюшку табака. Храбрые выискались какие – посмотрел в газа Степанову командир корпуса — Чего вам не сидится спокойно. Только прибыли и сразу в бой. Руки чешутся. Так здесь уже какой месяц все стоят на месте. Вот попробовали сунуться и получили по сусалам. И тоне мы, а луганские сами

— Так это пленных они хотят там казнить. Кресты поставили. А мы все же спецназ и люди. У нас свои методы войны. Вот эту горку возьмем ночью – он показал на карте – а она господствует над селом и дорогой. Снайперов наших посадим и минометы. Все село на глазах. Арта их беспокоит. Они пристреляли все. Наша арта и авиация, когда у нас начнется отработает, подавит их арту, отрежет их от помощи. А потом и мы пойдем вперед. У нас хорошая снайперская группа. Перещелкаем их, как на параде. Особенно у крестов, чтобы не зазнавались перед нами.

— Занятно. Где вас так воевать учили, майор? – хмыкнул генерал – что заканчивали?

— Рязанское воздушно-десантное.

— А вы? – повернулся генерал к начштаба.

Тот покраснел, встал:

— А закончил тоже Рязанское воздушно-десантное на три года позже майора. У нас там спецфакультет спецназа. А вообще-то я здесь вырос. Знаю каждую кочку.

— А вы? – повернул генерал голову к Перфильеву.

— Я закончил военно-морской институт, потом специальные курсы подготовки спецназа и аквалангистов.

— Так это вы их «морской котик» или как вас там называют?

— Так точно я – усмехнулся Перфильев — Называйте, как хотите, только в печь не ставьте. Командир взвода 422 разведпункта Северного флота.

— А кирпичи о голову любите ломать – посмотрел командир корпуса на разведчика с улыбкой.

— А надо? – спросил Степанов, видимо разозлившись.

Каждый раз, когда встречались с кем-то из командования их спрашивали про кирпичи и голову.

— Возможно, что на всех показательных выступлениях десантники это показывают. А мы головой думать привыкли – покраснел «котик».

— Просто в десантуре – это любимая забава – добавил начштаба спецназа — Сколько кирпичей в день расколоть надо? Показать? Правда, на интеллектуальные способности влияет отрицательно.

— Нет, мы не ломаем кирпичи лбами. Мы находим другие способы их ломать. Голова нужна нам для другого, как правильно сказал старший лейтенант Перфильев – усмехнулся Степанов.

Перфильев и Зубенко оба усмехнулись и переглянулись между собой, а «котик» повел глазами и мотнул головой.

— Таак – протянул генерал и посмотрел выразительно на начштаба – ну что Николай Викторович будем править их планы и помогать молодежи? Инициатива их дело хорошее, но в военной обстановке всегда наказуемое. Нехорошо, если распнут там наших на крестах, на наших глазах. Как думаешь?

— Нехорошооо, нельзя допустить – протянул начальник штаба, разглядывая карту и тяжело вздохнув сказал – высотку взять сначала правильно, только вот как? Наверняка охраняют ее, берега реки заминированы. Не приблизишься.

— «Котики» наши все сделают. Уже ходили на тот берег и проверили, разминировали, так, что все будет нормально. Пройдут на горку – сказал Степанов

— Так, этим «котикам» здесь на берегу веры нет никакой. Они это мастера, как нас учили в академиях порты минировать и взрывать корабли. А здесь что? Берег? Море? Сомневаюсь – отрезал начальник штаба.

— Нет товарищ полковник. Здесь река и это их стихия. Мы с ними воюем уже пять месяцев бок о бок – нормальные ребята. Своеобразные, но спину всегда прикроют и не сдадут – заступился за «котиков» Степанов – когда мы отходили, то они нас всех прикрывали. Там у них и были самые большие потери, но своих трехсотых всех вынесли. Молодцы.

Начальник штаба корпуса и командир корпуса переглянулись между собой, посмотрели на Перфильева.

Тот смутился. Никогда его до этого не хвалил Степанов.

— Можно называть нас в неформальной обстановке по имени отчеству – внезапно сказал начальник штаба Николай Викторович это я. А наш комкопуса генерал Виктор Николаевич. То есть наоборот.

И Степанов понял, что командование нормальное. Пальцы не гнет. И все слухи о бешеном нраве комкора – это не больше, чем слухи. Хотя провинившихся отодрать все же надо иногда и это правильно.

Спорили весь вечер и обсудили все малейшие моменты предстоящей операции, проговорили все нюансы. Степанов понял, что в общем их план утвержден. А детали в ходе боя обсуждаемы. Во-первых, командир корпуса пообещал с раннего утра выделить три орудия Д-30 и два ПЗРК «Град». Батальон пообещал прислать, обстрелянный из мотострелков, но прибудет с марша только после 12 часов. Далеко. Долго. Это даже с учетом, что их перебросят машинами.

Корпус незначительными силами держит значительный участок фронта на Донецком и Луганском фронте, раскинувшийся минимум на пару сотен километров.

— Двенадцать часов если прибудут ваши мотострелки – протянул Степанов – это, уже может быть поздно уже, особенно для тех, кому приготовлены кресты. Будем сами все решать значит, как всегда. Но артиллерия нужна.

— Раньше у мотострелков не получится, тем более что прикажу прямо сейчас – сказал по-дружески начальник корпуса. Напрямик бы успели раньше. Но здесь занозой сидит в этом селе укрепрайон. Перекрывает движение и приходится в обход через Луганск и то не факт, что не обстреляют. И не обойти его.

С этого момента надежды на мотострелковый батальон у Степанова уже не было. Степанов знал, как катастрофически не хватает сейчас сил именно здесь и на других участках, а еще он всегда привык все свои задумки решать сам и ни на кого не рассчитывать. Мешки под глазами генерала ему о многом рассказали. Идет перегруппировка войск. Не спит, а у него хозяйство огромнейшее. И везде одно и тоже. Вперед не пойдешь – сил не хватает, а стоять на месте никто не даст. В спину толкают.  Даже попадав в окружение под Киевом, Степанов рассчитывал только на тебя, ибо знал, что на своих он положиться может, а на других неизвестных ему бойцов полагаться нельзя. Подведут. Уйдут не вовремя. И он сумел тогда выйти и вывести своих бойцов. 200-ые минимальные, всех вынесли, а 300-ые в госпитале в Белгороде, вернутся в конце концов. Своих спецназ не сдает. Жалко, что подмогу свои пока не присылают. Замены нет и отдых не получился, после Киева. Но там есть другие фронты, корпуса, дивизии, армии, полки, и подготовленный и обстрелянный спецназ ГРУ всегда понятно, что на расхват.

— Я к вам с утра приеду посмотреть, что и как вы там будете делать и начштаба возьму – напоследок сказал генерал, пожимая руки – вместе все будем решать.

Назад добрались без проблем и сразу на «передок» в окопы смотреть на дело. Стали изучать в бинокли село. Бойцы отряда понимали, что предстоит, что-то экстраординарное. Знали, что командир, если ничего не говорит, то что-то задумал.