Постепенно авианосец наполнялся вооружением и техникой. Везде круглосуточно велись монтажные работы. Долбильные молоты работали постоянно и били не только по корпусу корабля, но и по мозгам, находившимся внутри корабля. Корабль готовился к сдаче. По готовности кубриков и кают началось переселение личного на корабль. Одной из первых переехала БЧ-4, так как вторая палуба была практически готова. Личный состав размещался в кубриках второй палубы, а офицеров разместили в корме по левому борту.
Сразу же переселялись все обеспечивающие жизнедеятельность корабля службы, началось приготовление пищи на борту корабля, заработали столовые, телефоны внутрикорабельной связи, появились вахтенные.
Переселившийся на корабль личный состав активно включался в приготовление корабля к сдаче, покраску, уборку мусора, установку и запуск механизмов, укладку линолеума, закрепление пластика на переборках.
В БЧ-4 открылась вахта на прием и дежурного по связи. Одним из первых заступил Алексей Морозов. И хотя в заводе была запрещена работа в эфир, тем не менее опробовать возможности смонтированного комплекса связи возможность была.
Монтажники, настройщики, регулировщики, маляры, столяры работали практически на корабле круглосуточно.
Алексея поселили в каюте с оператором радиоразведки и его однокашником по училищу Витей Коршуновым. В принципе Алексею было все-равно с кем жить. Единственное он не курил и не хотел бы жить с курящим. Но Соловьев расписал его с Коршуновым, и Алексей был вынужден согласиться.
Витя Коршунов был коммуникабельным и вполне уживчивым человеком. Курить выходил на свежий воздух и это вполне устраивало Алексея.
Командир БЧ-4 жил в надстройке, а все остальные офицеры и мичмана БЧ-4 жили поближе к личному составу.
Сразу после переселения командир второго дивизиона БЧ-4 Ефремов ушел по болезни служить в институт связи, командиром второго дивизиона стал однокашник Алексея Сергей Василев, а на его место командира группы космической связи назначили молодого лейтенанта выпускника ТОВВМУ имени Макарова Сергея Славнова. Вместо старшего инженера Сидорова, убывшего в распоряжение отдела кадров флота после известных происшествий в Ленинграде, назначили однокашника Алексея Марата Шахова, с которым Алексей был на учениях «Океан» на СКР-16.
Надо признаться, что теперь Соловьев резко перебросил значительную часть своего внимания и «любви» с Алексея на Сергея Славнова. И Алексею стало служить гораздо легче.
На берегу в этот период Алексей практически не бывал. Отпуск, отгулянный осенью, пролетел как несколько дней. Оленька начинала угукать, а Илье Степановичу стало гораздо легче, и он лежал дома. Алексей постарался забыть о том разговоре. Наталья рвалась приехать в Николаев, но Алексей старался максимально долго удержать ее рядом с родителями, тем более, что был теперь занят на корабле с утра до позднего вечера.
Постепенно на корабль переселился весь личный состав и начал обживать корабль.
Как-то после утреннего построения Юра Нагайников — командир группы радиоразведки, внезапно предложил:
— Друзья! У меня сегодня день рождения. Мне исполняется 24 года, и я приглашаю вас пока идет проворачивание к себе в каюту. Будет весело.
— Лучше в каюту к нам. У Алексея есть магнитофон! — предложил Витя Коршунов своему командиру.
И с ним все согласились.
Осмотр оружия и технических средств с таким командиром боевой части, как капитан 3-го ранга Соловьев, это сложно, но, с другой стороны, уважить сослуживца тоже надо, тем более, что Соловьев был занят бумагами.
И Женя Орлов, бывший, как правило старшим на таких проворачиваниях, махнул рукой и сказал:
— Ладно! Не более пятнадцати минут! То есть дал добро.
Пригласили всех, кроме Василева, который к таким мероприятиям относился резко отрицательно, а теперь, став командиром дивизиона, он вообще зазнался. Не пригласили Марата Шахова с инженерами дивизионов, который был занят в этот день с приемом ЗИПа. И не пригласили замполита БЧ-4, так как все знали, что на флоте пить и что-то праздновать с замполитами категорически нельзя.
Сразу после построения стали подходить по одному в каюту Алексея и Виктора офицеры БЧ-4. На столе стола бутылка хорошего армянского коньяка и закуска в виде открытых шпрот и нескольких бутербродов с колбасой (кстати, тоже большим деликатесом времен застоя) и ломтиками были порезаны пара яблок.
Радушный хозяин рассаживал офицеров на диван и принесенные из соседних кают раскладные стулья. Почему Юра решил праздновать свой день рождения не вечером, а во время проворачивания, остается до сих пор большой загадкой.
Последним пришел дежурный по связи Сергей Славнов с повязкой дежурного по связи на рукаве, отпросившийся у Василева на пять минут в гальюн.
Витя Коршунов поставил свою кассету, включил магнитофон и зазвучала его любимая музыка какого-то исполнителя с хриплым, вроде, как пропитым голосом, в стиле песен про Магадан и тяжелую жизнь зеков.
Старший из присутствовавших офицеров командир дивизиона радиосвязи и непосредственный начальник Юры и Алексея капитан-лейтенант Женя Орлов поднял тост за именинника, и все подняли стаканы, чтобы чокнуться с именинником.
И в этот момент прозвучал стук в дверь, причем не просто звук, а условленная офицерами-связистами «семерка» (сигналами азбуке Морзе) для входа в любую закрытую каюту, где проживали связисты.
Витя Коршунов бросился к двери.
— Наверное инженеры пришли.
И прежде, чем успели что-то сказать или сделать, он открыл дверь с вопросом:
— Кто еще пришел поздравить Юру?
По мере открытия двери улыбка начинала сползать с его лица. Все стали медленно разворачиваться к двери. Все было как в замедленной съемке.
Дверь резко открыл командир корабля капитан 1-го ранга Орлов. Немая сцена: все застыли с бокалами коньяка в руках, наверное, как в гоголевском «Ревизоре». Витя Коршунов стоял столбняком и не в силах даже что-то сказать.
Командир молча отодвинул Коршунова с дороги в сторону и прошел в набитую офицерами БЧ-4 каюту. Подошел к магнитофону и выключил певца, рвавшего душу хриплым пением и бывшего совсем неуместным в сложившейся обстановке.
— Ну, и что мы тут празднуем во время осмотра и проворачивания? Что пьем? — спросил он, усаживаясь в свободное кресло, ибо все остальные стояли. Взяв в руки бутылку коньяка, с одобрением покачал головой.
Никто не успел сказать ни слова, как выскочил внезапно вперед Сергей Славнов.
— Товарищ командир! Я здесь случайно, я зашел на минутку с дежурства по связи. Разрешите идти и дальше дежурить?
Командир нахмурил брови, жестом остановил его, внимательно обвел всех серьезным взглядом. Офицеры стояли, потупив головы, сжимая в руках стаканы с налитым коньяком.
Командир укоризненно покачал головой, а затем, видимо, приняв решение, снял трубку телефона, набрал номер ЦКП, откуда шло управление осмотром и проворачиванием оружия и технических средств и сказал тихим голосом старпому Жженову:
— Вениамин Павлович! Отмените осмотр и проверку оружия и технических средств и постройте, пожалуйста, офицеров на полетной палубе по правому борту! Да! Есть причины! Стройте!
В динамиках боевой трансляции было слышно, как включались кнопки громкоговорящей связи «Лиственница», и раздался хрипловатый голос Вениамина Павловича Жженова:
— Офицерам построиться на полетной палубе по правому борту в районе кормового подъемника!
Командир усмехнулся, посмотрел внимательно опять на всех, с каким-то вроде сожалением поставил на стол бутылку коньяка и, тяжело вздохнув, вышел из каюты.
В дверях он обернулся к Сергею Славнову, и предупредил его:
— Вам тоже быть обязательно на построении! С вашим дежурством по связи будет потом разбираться Соловьев!
Все молчали, понимая, что «пролетели и сильно» и теперь всех ждет наказание. Комдив Женя Орлов уже на ходу спросил у Вити Коршунова:
— Ну и на хрена ты открыл дверь?
— Так он нашу «семерку» стукнул, я на инстинкте и открыл!
— Ладно, чего там теперь? Бог с ним! Накажут — значит заслужили! — сказал Женя и, уже обернувшись к Сергею Славнову, спросил, — а ты то чего вылез вперед? Тебя кто-нибудь что-нибудь спрашивал? Сказали бы, что день рождения отмечаем, предложили бы командиру рюмку за здоровье новорожденного, а так …
Он безнадежно махнул рукой. Сергей тоже шел за всеми, надев пилотку и потупив голову.
На полетную палубу из всех дверей и люков поднимались офицеры корабля. Никто не понимал кто и зачем их строит и по каким причинам прервали осмотр и проворачивание оружия и технических средств.
— Что случилось? В чем проблема? — спрашивали все друг друга.
Связисты молчали, как партизаны, и лишь, когда обращались к ним с вопросами, так же удивленно пожимали плечами.
— Командир строит! Он сейчас все расскажет!
Вениамин Павлович Жженов — любимый и уважаемый всеми категориями личного состава старший помощник командира построил офицеров по боевым частям, принял доклады у командиров боевых частей об отсутствующих, скомандовав громко «Смирно!» и приложив руку к козырьку фуражки, доложил командиру, что по его приказанию офицерский состав корабля построен.
Командир вышел на середину строя.
— Товарищи офицеры! Сегодня во время проворачивания оружия и технических средств я, проходя по второй палубе, обратил внимание, что из одной из кают офицеров БЧ-4 раздается громкая музыка. Стукнув условную у связистов «семерку», я тоже был лейтенантом и помню связные хитрости и знаю, что с тех пор связисты ничего нового придумать не смогли.
Тут он чему-то улыбнулся, видимо, что-то вспомнив из своей юности и, мотнув головой, продолжил:
— Естественно мне каюту открыли и там я обнаружил всех офицеров БЧ-4, собравшихся на пьянку, организованную дежурным по связи лейтенантом Славновым! Лейтенант Славнов! Выйти из строя!
Соловьев с ненавистью во взгляде повернулся, обвел всех офицеров БЧ-4. Его взгляд повторил замполит Вася Твердохлебов, который как бы усугубил его и хотел всех стереть в порошок, испепелить.
Сергей, чеканя шаг, так и не сняв повязку дежурного по связи, вышел из строя и четко повернулся лицом к строю.
— Лейтенанту Славнову за организацию пьянки на корабле во время осмотра и проворачивания оружия и технических средств объявляю трое суток ареста! Командир БЧ-4! Посадить организатора пьянки на гауптвахту! — и, немного помолчав и остановив взглядом и жестом руки попытавшегося что-то сказать в оправдание Сергея, скомандовал, — продолжить осмотр оружия и технических средств! Разойдись! И направился в сторону надстройки.
Командир БЧ-4 капитан 3-го ранга Соловьев скомандовал офицерам БЧ-4 остаться для разбора. Офицеры стояли, понурив головы, как обгадившиеся щенки, понимая, что виноваты и залетели. Оправдываться было бесполезно.
Глядя на подчиненных исподлобья Соловьев, кривя губы, с ненавистью спросил:
— Кто там был?
Евгений Орлов, как старший из присутствовавших, сказал, что были все офицеры БЧ-4, кроме замполита Твердохлебова, старшего инженера старшего лейтенанта Шахова, инженеров дивизонов, командира второго дивизиона старшего лейтенанта Василева, который был на осмотре и проверке оружия и технических средств.
Сергей Василев тоже из строя обвел всех вроде торжествующим взглядом, и громко, во всяком случае так, чтобы его слышал командир БЧ-4, сказал:
— Вот негодяи! Такое организовать во время осмотра и проверки оружия и технических средств! А мы там стараемся с командиром БЧ-4. А эти?
Соловьев одобрительно покачал ему головой.
— Ну вот вы у меня и нарвались на неприятности! Подлецы! Негодяи! Опозорили своего командира БЧ и всю боевую часть связи. Я испорчу вам всем личные дела и служебные карточки. Берег вы теперь у меня не увидите в течении ближайшего месяца!
Затем, снова скривив рот, что значительно усугубило его ненависть к нам, продолжил:
— Замполит! Всех коммунистов разобрать по партийной линии, а комсомольцев по комсомольской линии! С комдивами я разберусь сам отдельно у себя в каюте. Орлов, немедленно ко мне в каюту за взысканием!
Твердохлебов радостно закивал головой, что-то записывая в записной книжке.
Все стояли, понурив головы и думали: «А ведь правильно сделал командир! Не спрашивают — не вылезай. А так, возможно, и сошло бы. Командир-то не зверь, мог и понять, если бы Сергей не вылез. Поздравил бы, может, Юру? Ну, пожурил бы нас, а так …»
Соловьев направился в надстройку с комдивами и замполитом. А офицеры, понурив головы, пошли на свои боевые посты. Не до празднования было. Хотя … офицеры радиоразведки пошли продолжать празднование.
Потом долго Соловьев вспоминал всем этот осмотр и проворачивание оружия и технических средств, и более жестко контролировал присутствие офицеров на боевых постах по поводу и без повода.
Командир корабля, увидев связистов после этого случая, чему-то ухмылялся и покачивал головой, видимо, сожалея о том так и не попробованном им коньяке.
