Блытов В. Морское братство

Фамилии основных участников рассказа изменены по этическим соображениям.

За корпусом боевого (учебного) корабля, за противоосколочной бронёй покрытой шаровой краской находятся сотни, а иногда и тысячи живых людей — адмиралов, офицеров, мичманов, старшин, матросов, морских курсантов со своими судьбами, желаниями, проблемами, жизненными установками. Стеснённое жизненное пространство корабля, боевых постов и помещений корабля вынуждает их общаться друг с другом, совместно решать задачи, в том числе и боевые. От этого зависит успех корабля. Умение взаимодействовать без конфликтов и проблем очень важны для успешной деятельности такого огромного и сложного механизма, как военный корабль. И очень важно экипажу научиться делить поровну и победы и проигрыши, достижения и недостатки, и не только хлеб, но и нагрузки, вахты, бессонные ночи, чистку картофеля, тревоги, погрузки, авралы, шторма, дальние походы и так далее. Плохо, когда кто-то не хочет этого делать, считая, что за него кто-то будет работать, служить. Немного об этом.

Будучи старшим преподавателем кафедры боевого применения средств связи Калининградского ВВМУ мне пришлось в середине 80-х годов с курсантами участвовать в дальнем походе на учебном корабле «Хасан». Практика курсантов – связистов по окончании второго курса обучения называется штурманской. В основном курсанты занимаются штурманскими прокладками, изучением морского и океанского театра плавания, его навигационного оборудования. Учебной программой предусмотрено изучение вопросов тактики ВМФ, флажной и семафорной связи кораблей ВМФ, вооружения кораблей ВМФ различным видами оружия, истории военно-морского искусства, базирование флотов вероятного противника — стран НАТО и конечно партийно-политической работы и основ марксизма-ленинизма. Без этого в те годы было никуда.

Для обучения курсантов этим предметам в походе, помимо преподавателей кафедры кораблевождения, принимали участие преподаватели с других училищных кафедр.

Командиром похода был начальник Калининградского ВВМУ контр-адмирал Беглов, заместителем его по политической части заместитель начальника факультета радиосвязи капитан 1 ранга Сторожук, начальником походного штаба был назначен капитан 1 ранга Сергеев – начальник кафедры кораблевождения. От кафедры тактики в походе участвовали капитан 1 ранга – профессор Борис Агапеев и полковник авиации Александр Веселовский, от кафедры боевых средств флота капитан 2 ранга Владимир Преображенский, от кафедры боевого применения средств связи я и от кафедры марксизма и ленинизма капитан 2 ранга Николай Железный. 

Помимо курсантов-связистов Калининградского ВВМУ в походе участвовали курсанты высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского, и офицеры штурмана высших офицерских классов со своими преподавателями.

Для обеспечения повседневной деятельности курсантов на каждые сутки назначался дежурный по всем курсантским подразделениям, заступавший на сутки вместе с общекорабельным дежурством. К дежурству привлекались преподаватели и командиры рот обоих училищ.

Это было общее правило всех подобных походов, и никто не роптал и не пытался отлынивать от этого довольно несложного выполнения обязанностей в море. Основными задачами дежурного были проконтролировать утренний подъем, отправку курсантских смен на штурманскую вахту, каждые 4 часа, умывание, физзарядку, приём пищи, выполнение обязанностей дежурными сменами курсантских подразделений, выполнение распорядка дня курсантами, убытие на занятия, организовать утреннее построение курсантских подразделений, произвести доклад адмиралу. Обязанности не сложные и не требующие особых знаний, навыков и специальной подготовки.

На период похода на общем партийном собрании всех практикующихся меня внезапно с подачи капитана 1 ранга Сторожука – заместителя командира похода избрали секретарём партийных организаций курсантских подразделений и офицерских классов. Не могу сказать, что это очень мне понравилось. Но служба есть служба. На службу не напрашиваются и от службы не бегут. Помимо основных обязанностей по связи, на меня легли обязанности повседневной работы с комсомольскими и партийными руководителями практикующихся подразделений, контроль за выпуском ежедневных боевых листков, проведение партийных и комсомольских собраний. То есть практически вся партийно-политическая работа в курсантских подразделениях. Учитывая, что в походе помимо меня был преподаватель именно по организации партийно-политической работы мне это не очень нравилось. От дежурств по курсантским подразделениям я не освобождался и нёс их наравне со всеми преподавателями. И также как все проводил все свои занятия по связи в соответствии с графиком занятий на каждый день и учебной программой занятий.

Мы жили в каютах по два преподавателя и лишь один преподаватель с кафедры марксизма капитан 2 ранга Николай Железный жил один в каюте. Он по каким-то причинам не стоял дежурным по курсантским подразделениям. Офицеры с других училищ обращались к нам с вопросами – а почему? Во второй половине похода мы четыре преподавателя Калининградского ВВМУ в каюте обсудили этот вопрос, который сочли для себя важным и приняли решение обратиться за разъяснениями к начальнику походного штаба.

Мы не перетрудились. Дежурство было несложным. Но сообща обсудили и решили, что должна быть какая-то справедливость. Такой же преподаватель (только политработник), как и все мы показательно дежурство не несёт. Тем более, что мы все были выше его по должности. По училищным должностям мы трое были старшими преподавателями, а он просто преподавателем.

— Почему у нас капитан 2 ранга Николай Железный не несёт дежурство по курсантским подразделениям? – задал вопрос в лоб начальнику походного штаба старший из всех нас по званию и по возрасту профессор Борис Агапеев.

Было видно, как начальник походного штаба заёрзал, опустил глаза, как будто мы ему подложили кнопку на кресло, а затем тихо сказал:

— Так полпохода уже прошло, что зачем теперь этот вопрос поднимать? Почти проехали домой – улыбнулся он.

— Как это зачем? – внезапно вмешался в разговор басом почти двухметровый бывший командир большого противолодочного корабля 2 ранга Володя Преображенский – я хочу задать вам и всему командованию похода вопрос, почему капитан ранга Николай Железный не несет положенного всем нам дежурство с первого дня похода?

Начальник походного штаба, что-то тихо зашептал про особую занятость партийно-политической работой, про то, что он пришёл с должности замполита атомной подводной лодки, растерялся на корабле, что не знает толком, где бак, где ют, где столовая, а где кубрики.

Мы слушали этот лепет уважаемого всеми нами капитана 1 ранга, когда-то бывшего флагманским штурманом корабельного соединения, и нам внезапно стало стыдно за него, и за себя, да и за этого подводника, который не знает где на корабле бак и ют.

 — Пойдём ребята, да Бог с ним – полторы недели осталось, достоим – потянул я за рукав Владимира.

— Товарищ капитан 1 ранга, а какой-такой партийно-политической работой занят этот бывший замполит, который по своей должности должен показывать всем нам пример и идти впереди, как положено комиссарам? — завёлся внезапно молчавший полковник авиации Александр Веселов, он кивнул он на меня – вот секретарь партийной организации, занимается всей партийно-политической работой во всех курсантских подразделениях. Можете объяснить нам чем занимается этот бывший подводный замполит. Отлынивает от нарядов и партийно-политической работы? Скажите правду.

Всегда корректный и вежливый авиационный полковник даже покраснел. Не принято на флоте, а особенно в авиации прятаться за кого-то и делать так, чтобы кто-то выполнял твои обязанности.

— Что это за отмазка, что целый аж капитан 2 ранга, замполит аж атомной подводной лодки не знает где бак, где ют, где гальюн – перебил Александра, доктор наук и профессор Борис Агапеев – он может не на лодке служил, а на барже без носа и кормы? Он не понимает, что позорит всех подводников

Начальник походного штаба понял, что сложно успокоить разбушевавшихся преподавателей и ответил, приложив руку к груди:

— Товарищи офицеры, скажу вам честно, что вначале похода ко мне обратился замполит похода и попросил освободить Николая от всех дежурств и вахт и объяснил, что он очень загруженный человек, диссертацией занят, к защите готовится.

— Вот что уважаемый товарищ капитан 1 ранга – перебил начальника штаба наш профессор, доктор наук Борис Агапеев – резолюция нашего совещания будет такой, запоминайте, а если не можете, то записывайте! Прошу довести до нашего адмирала и замполита похода, если вы это не сделаете, то сделаю я. Мы даём три дня вашему замполиту-политбойцу-подводнику на подготовку, к дежурству по курсантским подразделениям. Его задача найти бак и ют, гальюны и кубрики курсантов, столовую, изучить корабельный распорядок дня, а заодно изучить устройство корабля. За это время он может за это время постоять у кого-нибудь из нас на подвахте, может сам все изучать самостоятельно, если в состоянии освоить несложное устройство небольшого учебного корабля — это как вы решите, но через три дня, если он не заступит, то мы вчетвером заступать отказываемся. Понятно я изложил? Все согласны со мной?

Мы все закивали головами.

— Понял – выдохнул воздух начальник походного штаба – я доложу командиру и замполиту похода. Им принимать решение.

— Решение уже принято в корабельном уставе и там чётко определено, кто освобождается от несения корабельных вахт и дежурств – это командир, замполит, механики и доктор. И это всё! Если он не заступит в указанные сроки, то и мы заступать больше не будем – твёрдо подвёл итоги профессор.

К вечеру всех нас вызвал к себе в салон флагмана командир похода. Вместе с ним там находились капитан 1 ранга Сторожук – замполит похода и начальник походного штаба Сергеев.

— Заслуженные офицеры, старшие преподаватели и дался вам этот капитан 2 ранга – начал свою беседу с нами, после того, как поздоровался с каждым из нас за руку адмирал – что вы как дети? Стоять не будем. Плюньте на него, нет его. Забудьте. Не стоит проблема выеденного яйца. Вы ещё потребуйте, чтобы я и замполит заступали по курсантским подразделениям.

— От вас этого мы этого не потребуем – твёрдо сказал Борис – а он не командир похода и не замполит и даже не парторг.

— Надо было его парторгом назначить наверно – обратился адмирал к замполиту – это ваше упущение.

— Он не захотел – открыл тайны их взаимоотношений Сторожук – и вообще политработники нигде не стоят вахт и дежурств, так как являются представителями партии в воинских коллективах и следят за правильным проведением политики партии и правительства. Это наша задача – с гордостью произнёс он.

— А каким уставом, постановлением, руководством, решением Политбюро или другим документом определено освобождение политработников от всех вахт и нарядов? – распалился внезапно наш профессор.

Нам было стало понятным, что начальники без нас уже все обсудили и приняли решение, а нас было просто нужно развернуть в нужном направлении. Но здесь случилось непредвиденное преподаватели, никогда не перечившие адмиралу (не принято это было), внезапно вступили с ним в конфликт.

Капитан 1 ранга Борис покраснел и тихим голосом сказал:

— Плевать, то я плюну, товарищ адмирал, но и заступать не буду, пока Железный хоть раз за этот поход не отстоит своё дежурство.

Внёс свои пять копеек и я:

— Как секретарь парторганизации, считаю, что его заступление на дежурство – это уже не личное, а политическое дело. Офицеры классов, Дзержинки возмущаются. Курсанты тоже видят это безобразие и задают мне вопросы – чем он лучше других? Мне кажется, что это такое показательное нежелание нести корабельные вахты, не подкреплённое никакими руководящими документами, значительно роняет роль не только его, но и всех политработников во флоте и наносит ущерб всему, чему мы и даже партия учит курсантов.

Сзади мне поддакнул почти двухметровый бывший командир БПК Володя Преображенский:

— Да разве это морской офицер, товарищ адмирал, отлынивающий от дежурств? Давайте я ему просто срежу с его рукавов корабельные нашивки, и пусть не изображает из себя моряка плавсостава. На лодке он явно был не офицером, а пассажиром. Какой он капитан 2 ранга? В лучшем случае он армейский подполковник. Надо ему армейские сапоги преподнести. Извини Саша — извинился он перед авиационным полковником, что-то вспомнив — ты такой же как и мы плавсоставовский и это неправильно, что у вас летчиков армейские звания. В царском флоте морские летчики носили флотские звания, как и флотах других государств.

Немногословный и скоромный обычно бывший пилот первого экраноплана полковник Саша кивнул головой, усмехнулся и тоже сказал:

— Так нельзя товарищ адмирал. Это некрасиво по отношению ко всем офицерам. Мне кажется, что вам надо принять другое решение.

— Иначе роняется и ваш авторитет – закончил нашу фронду профессор.

Адмирал немного подумал, набычился и потом обращаясь к Сторожуку:

— Я думаю, что если офицеры так считают, то капитан 2 ранга Николай Железный может один раз за поход заступить дежурным по курсантским подразделениям. Не развалится. А свой и наш авторитет только поднимет. Тем более поход скоро заканчивается. Поговорите с ним попросите заступить всего один раз за весь поход от моего имени. Я прошу его заступить.

Сторожук в ответ только покачал головой, но ничего не сказал и только, что-то записал в своём блокноте.

Нам было понятно, что дело не стоит выеденного яйца, тем более, что таких дежурств за поход было у нас всего не более двух или трёх. Но теперь, благодаря нежеланию политработника заступать, для нас это вдруг стало вопросом принципа, вопросом этики поведения офицера. Нельзя жить в коллективе и ставить себя выше коллектива и игнорировать его.

Вечером нас всех четверых вызвал к себе в каюту начальник походного штаба:

— Адмиралом решено капитан 2 ранга Николай железный заступает через три дня, как вы и просили. Будет менять вас – он показал пальцем на меня.

Я действительно заступал через два дня. Несмотря на это решение адмирала у меня было сомнение, что бывший замполит атомной подводной лодки все же заступит, зная нелюбовь и нежелание значительной части политработников к несению различных нарядов, личному проведению политзанятий и политинформаций. Проверять и контролировать – да. Проводить и отвечать за что-либо – нет.

— Его с подводной лодки наверно за что-то убрали – сказал нам наш профессор в каюте – с чего это замполита атомной подводной лодки вдруг назначают в училище на должность простого преподавателя? Видимо он что-то и там натворил не совсем хорошее. Какой-то гнилой он.

Три дня мы и значительная часть офицеров, стоявших это дежурство, с нетерпением ждали заступления на дежурство капитан 2 ранга Николая Железного. Очень хотелось посмотреть, что и как будет. Нас даже спрашивали – неужели заступит?

И ………………………………………………………………

Наступил день заступления Николая. Ужин перед разводом подходил к концу. Проверив приём пищи у курсантов я пришёл в кают компанию ужинать. Наши все сидели за своим столом – только пришли. В кают-компании было ещё довольно много офицеров, а заступающего Николая Железного в кают-компании пока почему-то не было.

— Где он – спросил я, сидевшего рядом со мной Владимира – развод уже скоро. Кто меня менять будет

— Не знаю – пожал он плечами – но чувствую, что не заступит он. Что-нибудь придумает для отмазки. Морду ему что ли набить банально для личного самоудовлетворения?

— Не марай руки Володя. Дерьмо знаешь, как пахнет, если его тронуть? — сказал профессор.

Мы уже заканчивали ужин, когда внезапно появился сияющий Николай, размахивая какой-то справкой.

Подойдя к нашему столу он торжествующе сказал всем нам, но так, что слышала вся кают-компания:

— У меня насморк — врач определил и даже дал справку, а меня адмирал освободил меня в связи с болезнью от дежурства. Начальник походного штаба приказал товарищ вам товарищ капитан 2 ранга – обратился он к бывшему командиру корабля 1 ранга Владимиру Преображенскому — заступать вместо меня сегодня дежурным по курсантским подразделениям.

В кают-компании повисло молчание. Лицо Владимира побелело и скулы заострились, глаза сузились. Мы с усмешкой переглянулись друг с другом. Все было понятно.

— А я что-то подобного ждал – сказал нам профессор и горько усмехнулся.

Но то, что произошло дальше не ожидал никто. Владимир посидел минуту, ничего не отвечая, и разглядывая, довольное лицо Николая, потом встал на высоту своего почти двухметрового роста и вылил стакан компота, бывший у него в руке, на голову Николая. После этого он усмехнулся, поставил стакан на стол, как не в чем не бывало, отряхнул свою жёлтую рубашку и сказал всем нам:

— Я пошёл готовиться к дежурству и вышел из кают-компании.

В кают-компании наступила тишина. С мокрой головой и рубашкой, после вылитого на него стакана компота, Николай стоял, как бы не понимая, сжавшись в комок. Его слегка лицо, с легка раскосыми глазами, покраснело до цвета бордо. До него дошло, что произошло. На погонах и ушах повисли сухофрукты от компота.

Все офицеры, присутствовавшие в кают-компании молчали. Никто не смеялся. Все понимали, что произошло экстраординарное событие. Молчание затянулось. Вестовые застыли на своих местах. Не звякнула ни одна ложка. Все сидели и ждали, что будет дальше.

Внезапно Николай не выдержал и обратился ко всем офицерам, бывшим в кают-компании:

— Вы видели? Вы все видели? Он оскорбил офицера политработника. Он оскорбил партию в моем лице — он схватил за рукав профессора, сидевшего ближе всех к нему.

Тот молча с каким-то презрением освободил руку и посмотрев на Николая. В глазах его сверкнула искринка смеха. Помолчав немного, видимо подбирая слова именно в этой довольной сложной ситуации ответил:

— А что случилось? О ёлочки зелёные иголочки. Вы товарищ капитан 2 ранга облились компотом? Как неаккуратно. Сочувствую. Качает зараза иногда, видимо сухогруз мимо прошёл и качнуло.

— Кто видел, как меня этот капитан 2 ранга облил компотом? Вы все видели! Вы все видели! – обратился он ко всем офицерам, присутствовавшим в кают-компании.

Ответом ему была мертвая тишина. Большинство офицеров уткнулись в свои тарелки. И лишь капитан 1 ранга с офицерских классов ответил:

— Я лично ничего не видел, но, наверно, вы сами облились компотом. Аккуратнее надо. Все же море. Качает – усмехнулся он.

Другие офицеры ухмыляясь, стали вставать и выходить из кают-компании, что-то обсуждая между собой, как будто ничего не произошло.

— Его разжалуют, его снимут с должности за подобное отношение к представителю партии, офицеру политработнику – процедил сквозь зубы Николай.

Наверно этого ему не надо было говорить. Если кто-то и сочувствовал ему, то после этих слов всякое уважение пропало. Где-то за столом офицеров с офицерских классов даже раздались смешки.

Не найдя понимания среди офицеров Николай выбежал из кают-компании с красным как помидор лицом.

— Сейчас начнётся. Ты Вить поговори с Володей, чтобы ничего на себя не брал. Не надо нам этих героизмов и Александров Матросовых. Никто ничего не видел – сказал мне профессор – не надо ложиться на амбразуру, когда в этом нет необходимости.

В каюте Володя гремел дверцами шкафов, разыскивая свою портупею. Я коротко передал ему инструктаж профессора.

— Да ты что Вить? Полная кают-компания была, и офицеры корабля и с классов и наши, кто-нибудь обязательно проболтается. Некрасиво все это, офицер должен отвечать за свои поступки – вздохнул он – я не собираюсь ни за кого прятаться. Пусть будет, что будет, но удовлетворение моральное я получил. А это дорого стоит

— Тебе это может стоит партбилета и перспектив дальнейшей службы – сказал я в общем представляя, что может ожидать может за подобный проступок — Суд чести – это как минимум, не считая партийных взысканий, если не исключения из партии.

— Да и хрен с ним. Надоело унижаться и прятаться. Негодяйство должно получать справедливую оценку. Пойду на гражданку. Там тоже люди живут. Сейчас перестройка — вот я и перестроился.

— И что двадцать лет честной службы выкинешь коту под хвост, ради этого негодяя? Не стоит он этого – продолжал я убеждать Владимира – и потом ты хоть нас не топи. Мы же ничего не видели.

Володя тяжело вздохнул и не отвечая мне пошёл на развод.

— Капитану 2 ранга Б. срочно прибыть в салон флагмана! – раздалась команда по корабельной трансляции, вызывая меня к адмиралу.

— Ну, началось – подумал я и побежал в салон флагмана.

В коридоре встретил профессора и полковника. Они сочувствующе посмотрели на меня, но ничего не сказали.

В салоне флагмана меня ждали разгневанные адмирал, замполит похода, начальник походного штаба и за их креслами стоял мокрый и взъерошенный Николай, уже успевший снять с головы и погон сухофрукты.

С моим прибытие и докладом адмирал встал и стал мерить шагами свою каюту:

— Докладывайте мне, как на духу и не вздумайте крутить, а то я Вас порву, как порвал Тузик грелку. Что произошло в кают-компании? Как получилось, что старший преподаватель целый аж капитан 2 ранга при других офицерах облил капитан 2 ранга офицера – политработника компотом. Обратите внимание офицера и политработника компотом? Партия такого не прощает – он посмотрел на Сторожука тот закивал ему головой.

Все они внимательно смотрели на меня. Ждали, что я скажу. Понятно, что врать не лучшее занятие, тем более в такой ситуации. Я понимал, что от моего ответа, во многом будет зависеть и моя дальнейшая служба, судьба моего товарища Володи. Я понимал, что партия в лице политических отделов, партийных комиссий такого не прощает никогда.

 – Вы секретарь парторганизации похода и должны говорить нам только правду и быть на стороне партии — с сердитым лицом спросил меня Сторожук – вы просто обязаны здесь доложить и написать объяснительную записку, как было на самом деле! Вы обязаны были остановить негодяя.  Мы уж обрушим на этого недостойного офицера всю силу партийной ненависти.

Я слегка помолчал, а затем ответил:

— Почему на стороне партии, а не на стороне правды? – задал я вопрос.

— Глупый вопрос. Потому, что партия у нас в стране всегда права – ответил мне с какой-то злостью Сторожук.

— Я не могу подтвердить слова Николая. Извините, в принципе я ничего не видел, был занят ужином, прибежал в кают-компанию из столовой, где обеспечивал приём пищи курсантами. Спешил. Мне ещё надо было успеть проконтролировать построение новой смены на развод наряда. Я даже не понимаю, как капитан 2 ранга – всеми уважаемый наш уважаемый политработник, умудрился вылить на себя компот. Я действительно не видел и даже ничего не слышал. Думал о службе. Отвлёкся. Но, по-моему, капитана 2 ранга Преображенского в это время уже не было в кают-компании. Он уже вроде пошёл готовится заступать на дежурство, как только узнал, что заступает. Может действительно в это время, что-то качнуло, как сказали другие офицеры и Железный случайно на себя вылил компот, он же говорил нам, что не моряк, а подводник. А на лодках не качает. Не привык.

— Вы что издеваетесь – закричал капитан 1 ранга Сторожук – как это вы ничего не видели? Этого не может быть

— Когда я ем, то стараюсь не отвлекаться. Думал ещё о проведении партийного собрания. Вы же сами мне дали задачу провести перед заходом в Свиноустье. Отвлёкся извините. Давайте бумагу я все напишу, что я лично видел. Выдумывать ничего не буду.

В салоне повисло молчание. Минут пятнадцать различными вопросами из меня пытались выбить другую версию, но я стоял на своём. Это же я и написал в объяснительной записке.

Николай смотрел на меня, как на врага народа и периодически выкрикивал различные фразы:

— Он все видел ……. Я видел, что он смотрит ……. Он не мог не видеть, так сидел напротив меня. Он за откровенное вранье заслуживает самого строго наказания по партийной линии.

— Да вы не сидели вовсе, а стояли и не напротив а значительно в стороне — ответил я на выпад Николая

Я увидел, как адмирал вдруг усмехнулся кончиками глаз. Возможно он все же к глубине души был на нашей стороне. Меня в конце концов отпустили сдавать дежурство, а в салон флагмана начали вызвать других наших офицеров.

Видимо они тоже стояли на своём и версию Николая ожидало такое же фиаско. Никто ничего не видел, что возможно качнуло. Потом начали по очереди вызывать офицеров корабля и офицеров классов.

Мы переживали, потому что понимали, что если кто-то скажет, как было на самом деле, то и нас ждут неприятности. Было удивительно, что никто, ни один офицер не сказал, что видел, как Володя вылил стакан компота на Николая. И что уж совсем удивило, что даже матросы-вестовые не подтвердили версию политработника. Никто ничего не видел.

Последним вызвали, уже поздно вечером, дежурного по курсантским подразделениям Владимира.

— Ни пуха, ни пера – пожали мы четверо руку Владимиру – ни в чем не признавайся и все. Стой на своём – не видел, не знаю. Пошёл заступать и все. Весь корабль за тебя.

Володя покачал головой и пошёл в салон флагмана.

Утром всех офицеров корабля, руководителей практики, офицеров классов собрал в кают-компании офицеров адмирал. За его спиной стояли Сторожук, Сергеев и Железный в уже чистой и сухой рубашке.

— У нас в кают-компании произошло ЧП – начал адмирал, опустив голову и барабаня пальцами по столу – один офицер облил компотом второго без явных причин. В царские времена офицеры стрелялись, и мы бы имели сегодня уже на корабле труп. Но все усугубляется тем, что компотом облит не просто офицер, а офицер-политработник, представитель партии на корабле. Это возмутительно, тем, что все офицеры присутствовали при этом, но никто оказывается ничего не видел. Мы все равно узнаем правду по линии особого отдела, партийных и комсомольских информаторов, узнаем и тогда ответят все, кто вчера и сегодня нагло врали. Для всех, кто исказил ситуацию все это может закончиться лишением партийного билета и снятием с должности. Подумайте, что для вас дороже? Я жду – он посмотрел на часы – тридцать минут пока вы можете ещё сознаться. Тому, кто признается ничего не будет, мало того он будет вознаграждён, с остальными будем разбираться самым жестоким образом.

Он стукнул кулаком по столу и вышел из кают-компании. За ним выбежали Сторожук, Сергеев и Николай. Офицеры не глядя друг другу в глаза стали выходить из кают-компании.

— Пойдем в шеш-беш сыграем в каюту – предложил мне профессор и мы отправились в нашу каюту играть в шеш-беш.

Володя сидел в каюте в кресле, закрыв глаза и не открыл их даже с нашим приходом.

Профессор подошёл к нему, улыбнулся, положил руку на плечо и сказал:

— Не дрейф Вовка, прорвёмся. Признаюсь, что мне тоже хотелось его облить супчиком.

Все дружно рассмеялись

— Если бы не ты раньше компотом, то я бы его осчастливил чем-нибудь тоже. В морской авиации за подобное даже морды бьют. Так, что ему повезло – со смехом уселся на диван всегда спокойный и корректный авиационный полковник

О произошедшем в кают-компании непонятно каким-то образом узнали наши курсанты и неоднократно я слышал, в их исполнении пересказы событий, с невероятными подробностями. Володя Преображенский стал вроде даже кумиром курсантов. Неоднократно я ловил их восторженные взоры в его сторону.

С приходом в училище нас всех вызывали на партийный комитет, угрожали исключением из партии, но ничего нового не добились. Им нужно было признание, раскаяние, а его не было.

Была перестройка. Перестройка жизни, страны и мышления. В конце концов, все это внезапно закончилось переводом Николая Железного в Военно-морскую академию. Политработников тогда за их проступки и потерю авторитета, не снимали с должностей, а передвигали в сторону, как правило, с повышением.

С убытием Николая дело затихло, как бы само собой. Нам же было приятно, то, что мы все показали нашему руководству, что братство морское – это не пустые слова.

Потом уже, сдавая кандидатские экзамены в военно-морской академии, в конце 80-х годов, я узнал, что Николай перед телевизионными камерами, показательно сжёг свой партийный билет и заявил, что вступил в партию и стал политработником, только чтобы разлагать её изнутри. Времена уже были такие. Такие люди стремились всегда оставаться при власти, чтобы что-то с этого иметь.

Мы не смогли заставить Николая отстоять даже одно дежурство, но моральное удовлетворение дорого стоило. Моральной удовалетворение мы все же получили, как и другие офицеры корабля, классов, нашей системы и Дзержинки. И Слава Богу, что так.