Беляев А. Нештатный случай

В техносфере случаются события, не имеющие на первый взгляд, сколь-нибудь рациональных причин. Их не только не ожидают, о них порой даже не догадываются. Действительно, мы можем иной раз не знать об ошеломительных вещах, которые каким-то образом происходят за нашей спиной, но это не означает, что их нет. Чтобы лишний раз убедиться в этом, приведем не очень известный широкой флотской аудитории пример. В изложенной ниже истории все строго документально, включая фамилии и имена персонажей.

***

Заканчивалась третья боевая служба ТАКР «Киев», памятная всем его совместным плаваньем на Средиземном море с авианосцем «Минск». Отряд кораблей дальневосточников, завершив дозаправку от танкера, увеличил ход и взял курс на Гибралтар.

Через час на горизонте показался танкер «Иван Бубнов». «Киеву» предстояло принять от него мазут, авиационный керосин и котельную воду. Обычная, в общем, заправка, привычная работа. Вскоре «Бубнов» занял позицию по правому борту крейсера. БРК «Смышлёный» пристроился к заправщику в кильватер. БПК «Адмирал Юмашев» ушёл вперёд. С утра он в компании с «Минском» успел дозаправиться от танкера «Борис Чиликин».

Скоро по установленным транспортным магистралям на крейсер пошли топливо и вода. Командир, вполглаза наблюдая за действиями корабельного расчёта на шкафуте, время от времени поглядывал то в сторону танкера, то на подвесные дороги. К нему на правый обходной мостик стекались доклады об удержании позиции и количестве прокачанных на крейсер жидких грузов. Всё шло строго по плану. Все были при деле. Для личного состава, не занятого заправкой, были объявлены работы по суточному распорядку.

В 16.00 заступила очередная смена ходовой вахты. Капитан 3 ранга Денисов, сменивший в ходовой рубке капитан-лейтенанта Переверзева, считался одним из лучших вахтенных офицеров корабля. За штурманской прокладкой наблюдал командир БЧ-1 капитан-лейтенант Кононенко. На машинных телеграфах в соответствии с расписанием по заправке на ходу стоял помощник командира по снабжению капитан-лейтенант Поскрёбышев. Во время предшествующей службы на ракетном крейсере «Вице-адмирал Дрозд» он, снабженец, сумел получить допуск к самостоятельному управлению этим кораблём! Лучших помощников командиру в столь ответственной операции представить было невозможно.

Наконец, приняты доклады командных пунктов и боевых постов о заступлении на вахту, сделаны установленные записи в журналах. Служба уверенно покатилась дальше. Казалось, ничто не может нарушить её размеренную поступь. Казалось, ибо мгновение спустя всё перевернётся с ног на голову, выбрасывая «Киев» на край бездны.

***

Инженер группы воздушной обстановки лейтенант Цыбин, обложившись техническими описаниями и схемами в центральном посту РЛС «Восход», разбирался с тонкостями ежеквартального регламента станции. По технологической панели одной из раскрытых шкаф-стоек бегал зеленоватый огонёк контрольного сигнала. Рядом едва заметно колыхались стрелки индикаторов питания и мощности, излучаемой на эквивалент антенны.

На вращающемся кресле у центрального индикатора РЛС неторопливо листал какой-то журнал старшина команды «Восхода» мичман Жарков. Энтузиазм молодого офицера был ему понятен, но скучен. «Молодой ещё… Хочу всё знать… Параметры, вишь ты, проверить ему захотелось… Хотя, почему бы и нет, пусть постигает», — примерно так с высоты пяти «киевских» лет, внутренне снисходительно усмехаясь, мыслил он.

А у лейтенанта теория с практикой никак не сходились. Он отодвинул документацию и потянулся к шкаф-стойке. Нужно было отдать пару винтов блока питания прибора, но торцевого ключа к ним в ремонтном комплекте не находилось.

— Сергей Александрович, — обратился он к мичману, —  а где у нас торцевые ключи?

— Кажется, Коля Соцкий [техник РЛС «Фрегат»] вчера их спрашивал. Сейчас узнаю, куда он их подевал: «Фрегат» — центральный «Восхода», Соцкого на связь!

Выяснилось, что ключи со вчерашнего дня так и остались в ВЧП [высокочастотный пост] «Фрегата». То есть, находились всего двумя «этажами» корабельной надстройки выше центрального поста «Восхода». Лейтенант не хотел терять времени, и через минуту был на шестом ярусе у двери этого необслуживаемого по боевым расписаниям поста. Однако дверь почему-то не открывалась, хотя рукоятка задрайки  туго, но перемещалась и в положение «Открыто», и в положение «Закрыто».

«Не иначе, драгоценные наши годки задраились изнутри, мудрят со своими дембельскими поделками», — подумал офицер. И, как мужчина решительный и крепкий, со всего маха — раз, другой — саданул дверь плечом, отжимая ручку задрайки вниз!

Навстречу ему, валя с ног, хлынул водяной вал. Небольшой тамбур у ВЧП был моментально затоплен. Водяные массы через комингс вертикального трапа хлынули вниз надстройки, заливая трапы, кожухи кабельных трасс, оборудование помещений, включая соединительные ящики и распределительные щиты электропитания. Опешившему лейтенанту теперь никак не удавалось закрыть разверзшийся ящик Пандоры: между дверью и её проёмом застрял полупустой, судя по плавучести, ящик ЗИП.

Он не видел, как внизу одна за другой лопались лампы светильников. Но боковым зрением зафиксировал каскад искр, полоснувших коридорчик пятого яруса внизу. Потом раздался шипящий треск, и всё погрузилось в липкую, мертвящую темноту.

***

В это невозможно было поверить, но это случилось. Отключилась вся корабельная связь, телефония, погасли индикаторы и экраны электронных приборов управления, погасло освещение. Корабль в буквальном смысле ослеп и оглох. А рядом на 14-ти узловом ходу неслась связка «Бубнов» — «Смышлёный», перевязанная с крейсером тросами и шлангами трёх подвесных магистралей, пульсирующих топливом и водой!

В наступившей пронзительной тишине внешне спокойный доклад вахтенного офицера, метнувшегося к командиру, повис на полуслове. Реакция Пыкова была мгновенной: «Стопорить рули! Удерживать ход!» И уже через мегафон — на шкафут, в сторону помощника командира капитан-лейтенанта Степахина: «Танкер – к экстренной отдаче! Если потребуется, рубить концы!» И тут же – старшине сигнальной вахты, ещё не понявшему происходящего: «Флажный семафор на «Бубнов»: Прокачке – дробь! Удерживать позицию! Срочно отхожу!»

На «Бубнове» не сразу, но быстро поняли – на авианосце ЧП. Умолкший канал радиосвязи и уже экзотический по тем временам флажный семафор с крейсера свидетельствовали именно об этом.

… Лихорадочные, но в целом успешные действия личного состава на шкафуте ТАКР позволили избежать разлива топлива. А в эти минуты командир БЧ-1 капитан-лейтенант Кононенко, задыхаясь от бега, летел по тёмным коридорам корабля в направлении помещения румпельного отделения, находящегося в корме. Времени искать заведующего этим помещением не было. Но, как в недавнем прошлом командир электро-навигационной группы, он знал — где и что нужно переключить, чтобы управление крейсером перевести из обычного автоматического в ручной режим управления. И он успел сделать это! Ещё до подачи питания в корабельную сеть энергоснабжения! Успел, несмотря на то, что кодовый замок того необслуживаемого поста пришлось сбивать подвернувшимся под руку в этом сумасшедшем беге ломиком с заботливо укомплектованного кем-то аварийного щита! Вне сомнения, ни один олимпийский рекорд не имел столь высокой цены. Стоило «Киеву» хоть на несколько минут потерять управляемость и выйти за пределы допусков «заправочной» позиции, ограниченных  по курсу долями градуса, произошло бы непоправимое — столкновение с танкером. Самыми простыми следствиями этого стали бы разлив топлива и пожар. Авиационному керосину для возгорания много не надо!

… Минут через десять-пятнадцать ПЭЖ, обойдя препоны корабельной автоматики, удалось через резервную сеть запитать некоторые основные потребители. Ожила корабельная система управления. К этому времени «Киев», уменьшив ход, уже пропустил танкер вперёд. О продолжении заправки и речи быть не могло. Нужно было разбираться с тем, что же всё-таки произошло.

…Разумеется, доклад о происшествии немедленно ушёл в Москву. А через час комбрига Скворцова, старшего на переходе, вызвал на связь первый заместитель командующего КСФ адмирал Кругляков. Ничего хорошего сказать комбригу он, конечно, не мог. Но из разговора следовало, что если по боеспособности крейсера к возвращению на Север замечаний не будет, накажут кого надо, по справедливости. В противном случае разговор и выводы будут другими.

Тем временем отряд продолжал следовать в направлении 64-й точки средиземноморской якорной стоянки. На следующий день «Киев» должна была покинуть последняя группа офицеров штаба 5-й эскадры. Помимо прочего, планировалось пополнение запасов продовольствия (уже на якоре) и начало движения в сторону Гибралтара.

Поздно вечером первичное обследование корабля было закончено. Приняв доклады, командир корабля обязал начальника РТС и командира БЧ-5 уточнить детали происшествия по состоянию техники, заведований, действиям в критической ситуации личного состава. Он был крайне недоволен тем, что определённости не хватает: «Ну, надо же, корабль чуть не угробили, а виновных нет!»

Наутро картина случившегося и меры по ликвидации его последствий представлялись следующим образом.

Самым неприятным следствием происшествия был выведенный из строя «Фрегат», который, к счастью, в тот день не включался. В ВЧП станции, ориентировочно в первой половине дня, произошло разрушение колена трубопровода, соединяющего пожарную магистраль с системой охлаждения передатчика РЛС. Через образовавшийся свищ ВЧП был затоплен на высоту около полутора метров от палубы. А это полтора – два десятка кубометров воды, которая после открытия двери поста обрушилась в корабельные помещения вниз с 6-го яруса надстройки.

Начинать ремонт РЛС предполагалось с разборки оборудования, размещённого в ВЧП. Демонтированные узлы и блоки требовали промывки спиртом, затем сушки. Перед установкой на штатные места они должны будут пройти визуальную проверку и контрольное тестирование. Для выполнения этих работ в центральном посту «Фрегата» уже устанавливались резиновые ванны и оборудовался стенд. Личный состав РТС, включая офицеров, свободных от вахты и дежурства, был мобилизован на участие в этих работах. Руководить работами предстояло старшему инженеру РТС капитану 3 ранга Гидуляну. Ответственность за демонтаж, качество промывки, просушки и тестирования была возложена на командира группы воздушной обстановки капитан-лейтенанта Тютикова.

Причин образования свища в трубопроводе установить не удалось. Признаков и следов злонамеренного воздействия на патрубок не было обнаружено. К утру его пострадавший участок был заварен, а ВЧП подготовлен к авральным работам.

Этим был дан старт восстановлению РЛС «Фрегат», в общих чертах включавшему разборку приборов ВЧП, промывание и сушку засоленных блоков аппаратуры, сборку приборов. Наиболее пикантным этапом сей эпопеи было, конечно, «купание» конструктивов в спиртовой ванне, установленной в центральном посту «Фрегата». Во избежание недоразумений в роли купальщиков выступали только офицеры РТС.

Командир не вмешивался в это дело, безоговорочно доверяя начальнику РТС капитану 3 ранга Пронину. Для него важнее было разобраться и понять – почему корабль в достаточно простых с точки зрения боевой эксплуатации условиях оказался практически полностью обесточенным. Многочисленные короткие замыкания в центральной части надстройки были, как ни прикидывай, локальными. Они не должны были стать причиной веерного отключения электроэнергии по всему кораблю. В этом лавинообразном процессе вахта ПЭЖ оказалась бессильной перед алгоритмами автоматической защиты системы корабельного электроснабжения. Принудительная подача питания даже на отдельные потребители грозила выходом из строя корабельных электростанций. Выполненный ПЭЖ «мягкий» переход на резервную сеть в условиях неопределённости ситуации занял в общей сложности от 15 до 20 минут. Что было хуже – кратковременный выход из строя системы корабельного управления (об этом ПЭЖ не имел достоверной информации) или разрушение системы энергоснабжения ТАКР (а в этом ПЭЖ почти не сомневался) – вопрос риторический. Всё было хуже!

***

Понимание же первопричины происшествия стало прорисовываться значительно позже. Далеко за пределами ТАКР «Киев». Авианосец — это десятки тысяч тонн стали, сотни тысяч квадратных метров палуб, ангара, отсеков,  командных пунктов и боевых постов. Обогреть их в условиях базирования КСФ, конечно же, можно, но для авианесущих, в частности, кораблей — только за счёт растранжиривания моторесурса их ГЭУ, да и то – исключительно теоретически. На практике в условиях заполярья, особенно в зимние месяцы, во многих корабельных помещениях, особенно в надстройке и ниже четвёртой палубы, в результате перепада температур и сопутствующего отпотевания уже вскоре после прибытия на флот кое-где проявляются следы коррозии металла. Через 3-4 года «зимовок» навесные и межотсечные конструкции начинают в критических местах отслаиваться от переборок, теряя изначально заложенную в них прочность. Сделаны ли за прошедшие десятилетия из этого какие-то выводы? Вряд ли. Скорее всего, причастные к отечественному кораблестроению и поныне без затей следуют известным путем – понять и простить. Ведь Север всё-таки…

Ну а в те далёкие времена до возвращения в Североморск происшествие и его детали были тщательно проанализированы. Выводы и предложения по недопущению чего-то подобного вошли отдельным разделом в отчёт по боевой службе ТАКР. Руководству служб ВМФ, промышленности и военной науке этот «киевский» урок был, хотелось бы надеяться, весьма полезен.

На корабле же кто-то ещё долго будет теряться в догадках о причинах случившегося. А кто-то с самого начала будет твёрдо уверен — Его Величество Случай в очередной раз испытывал крейсер и его экипаж на прочность! Ведь так или иначе, всё это действительно каким-то образом напоминало роковой «воздушный пузырь» в якорь-цепи «неубиваемой» швартовной бочки «Киева». От срыва крейсера с неё не прошло тогда и полгода. А меньше чем через два месяца Случай еще раз коснется ТАКР своим смертоносным крылом. При погрузке ракет ЗРК «Шторм» одна из них рухнет на крышку люка погреба ЗРК «Оса», пробив её и повредив пусковую установку и погреб ракет этого комплекса. Причина – обрыв прогнившей стропы погрузочной траверсы береговой базы, которой ракеты понимались с баржи на корабль. Для «Киева» и на этот раз все обошлось лёгким «по масштабам мировой революции» испугом. Повреждённые ракеты и пусковую установку в пожарном порядке заменили. А отремонтированной «Осой» успешно отстрелялись в том же месяце.

Из всего этого пытливый читатель, следуя личным жизненным установкам, отметит, вероятно, следующее:

— Неприятности, особенно крупные, как правило, непредсказуемы и имеют тенденцию  к группированию в цепь не всегда связанных между собой событий.

— Обойти их (по определению) невозможно. Однако противопоставить им можно и должно моральную и профессиональную готовность в режиме «нон-стоп». Особенно в море при выполнении спецзадач.

— Судя по отсутствию фатальных последствий тех весьма грозных событий, экипаж корабля проявил тогда твердый флотский характер. О «Киеве» же можно было бы сказать как о человеке – родился в сорочке!

***

На атлантических ветрах средиземноморские заботы и тревоги быстро теряли свежесть и остроту. «Киев» и корабли его охранения, не отклоняясь от проложенного маршрута, взбирались всё выше и выше на север. Курсом в базу. Это взбадривало предощущением скорой встречи с родной землёй! Ближе к полярным широтам стала известной причина не всеми поначалу замеченной поспешности возвращения: в первых числах апреля  на КСФ начиналось масштабное учение флота под руководством главкома ВМФ. Учение предваряло плановую проверку КСФ Инспекцией Министерства обороны СССР под руководством маршала Москаленко. В этой связи поставленная РТС задача экстренного ввода РЛС «Фрегат» в строй не казалась надуманным капризом вышестоящих штабов. «Киев» должен был принять участие в указанных мероприятиях.

…Когда дело дошло до сборки аппаратуры, вдруг выяснилось, что необходимых для этого монтажных чертежей на корабле нет. Да и быть не могло, ибо в составе эксплуатационной документации эти конструкторские документы промышленностью не поставляются. Таким образом, сборку предстояло производить по наспех набросанным зарисовкам и по памяти. По сути – на ощупь. Ответственность за это была возложена на старшего инженера РТС капитана 3 ранга Гидуляна и командира группы воздушной обстановки капитан-лейтенанта Тютикова. Последний при известных всему кораблю слабостях был технарём, что называется, от бога и свой «Фрегат» знал досконально. Не боялся никого и ничего, полагая, что хотя корабельная служба у него так и не сложилась, восстановление РЛС – дело его чести.

В это было трудно поверить, но станция после сборки оборудования ВЧП нормально включалась. Мало того, видела (!), пусть и далеко не так, как до происшествия. Требовалась глубокая профилактика волноводных переходов, регулировка и отладка РЛС при переустановленных параметрах. Это были сложные, но уже вполне рядовые задачи. С частью из них удалось справиться ещё в море. Последняя проверка «Фрегата» на подходе к Кольскому заливу скорее впечатляла, чем огорчала. РЛС давала не менее 75 % дальности обнаружения типовых воздушных целей от их формулярно установленных значений.

Представители московского КБ «Салют», курировавшие опытный образец этой РЛС, установленной на «Киеве», по прибытии в Североморске на корабль были крайне удивлены уже тем, что после «тако-о-й аварии и кустарного ремонта» станция вообще включается! С оставшейся частью ремонтно-восстановительных и настроечных работ их бригада управилась в несколько дней.