3.
По морям – по волнам мы болтались две с половиной недели, затем вернулись на базу и начали готовиться к дальнему походу.
За это время я понял, что способности Пилигрима всё-таки ограничены, если не во времени то в пространстве, и залезть ко мне в голову, пока я нахожусь на корабле, он не в состоянии.
Что, честно говоря, радовало.
После вывода ГЭУ, офицеров и мичманов (тех, разумеется, кто не нёс вахты на борту) отпустили по домам, а мы с Поповым отправились в ОСНАЗ. Коновалов свалил в своё Гаджиево ещё раньше – стоило только кэпу сойти на берег.
(ГЭУ – главная энергетическая установка лодки. Говоря проще – реактор. Ввод и вывод его – вещь долгая, нудная, и регламентируемая столькими инструкциями, правилами и приказами, что если их свести все воедино, то получится том потолще многих самых толстых книг).
Был уже поздний вечер, изрядно подморозило, и снег скрипел под нашими ногами, как битое стекло.
— Холодно, чёрт! – поёжился мичман. – Как-то на железе уютнее.
— Человек, вообще, быстро отвыкает от всего плохого, — согласился я, — особенно – от мороза.
Владимир посмотрел на меня с интересом.
— Эта поговорка вообще звучит по-другому.
— По заполярному – именно так.
Со старшим по званию идти было удобно. В том смысле, что патрули не приставали. А их в посёлке хватало То ли ещё один оргпериод ввели, то ли старый ещё не кончился. Хотя, последнее – вряд ли. Обычно всей этой истерики хватает от силы – дня на три. Потом штабным надоедает круглосуточно торчать в штабе, офицерам – в казарме, и включается «задний ход». Глядишь – снова караси с камбуза годкам птюхи тащат, а патрульные, если где и появляются, то только в районе комендатуры. Выйдут на дорогу, прогуляются до штаба и снова – в тепло.
В УБЦ Попов отправился в кабинет Голицына, который, на удивление, засиделся допоздна а я, разумеется – в рубку.
— О! – увидев меня, обрадовался Юрка. – Вернулся?!
— Ага. Сегодня только пришли.
— И как там моря?
— Стоят. Вернее – качаются. Шумят. Здесь то как дела?
— Нормально!
Цыганов глянул в сторону коридора, потом подмигнул.
— Ты очень вовремя появился! Исключительно вовремя!
— А что такое?
Юрка приложил палец к губам, потом нагнулся и открыл тумбочку в углу. Там стояла бутылка магазинного шила, рядом лежал большой свёрток, очевидно с закуской, а так же заботливо укутанная в целлофан глубокая тарелка, накрытая другой тарелкой.
— Гуляем!
Я повертел у виска пальцем.
— А если Голицын обыск устроит?!
— Не устроит! – отмахнулся Цыганов. – Они с шести часов с Дуремаром бухают. А сейчас и вовсе свалят.
Дуремар – так мы называли приятеля «большого сундука» из штаба дивизии, в звании капитана третьего ранга. Ничего обидного в этой кличке не было, просто, уж больно он напоминал актёра, снимавшегося в фильме про Буратино.
— Как бы Голицын не оставил Попова дежурить! – озабоченно произнёс я.
— Что за Попов?
— Мичман из параллельного экипажа. Его к нам прикомандировали. Он, блин, непьющий. Вполне могут припахать.
Я ещё раз заглянул в тумбочку.
— А ты с кем пить собирался? Только не говори, что намеревался в одну харю пол-литра спирта высосать!
Юрка неопределённо кивнул в сторону окна.
— Да должен тут земляк подойти. С Алтая. Генкой зовут. Геннадий Забродин.
— С ума сошёл?! – повторно изумился я. – Пускать в УБЦ человека без допуска?! Посадят же на х..!
— Да он тоже из наших! Его вчера с Гаджиево перевели, в экипаж Логунова. Только до нас он пока дойти не успел.
— А где он в Гаджиево служил?
— На азухе, представляешь?! Говорит – наши «кальмары», по-сравнению с АЗ-проектом, как космический корабль рядом с кукурузником!
— Это ты мне говоришь?! – я ткнул пальцем себя в грудь. – Я ж тебе рассказывал, как полтора месяца, в качестве командированного на Гаджиевской азухе зависал!
— А, да. Что-то такое припоминаю.
(«азуха». Лодка, в общем-то, того же проекта – 667, только появившаяся гораздо раньше «кальмаров», и с добавлением к номеру проекта буквы «А». Этот крейсер, с почти утопленной в корпус ракетной палубой, и с гораздо худшими условиями проживания подводников, в своё время произвёл сильное впечатление на потенциального противника. Разумеется, не бытом морячков, а количеством и качеством ракет).
Тут послышались шаги, я метнулся к своему приёмнику, напялил наушники и сделал вид, что внимательно слушаю эфир. Цыганов тоже прикинулся правильным бойцом.
Затем дверь в рубку распахнулась.
На пороге стоял очень пьяный «большой сундук», за ним маячили Дуремар с глазами, смотрящими строго на свою переносицу и недовольный Попов. Кажется, Голицын всё-таки заставил его выпить. Задавил авторитетом.
— Сидите спокойно! – царственно произнёс Голицын, заметив наше поползновение вскочить на ноги. – Служите, сынки!
Он сфокусировал взгляд на мне, удивлённо покачал головой.
— Мазаев, ты ж в автономке?!
— Никак нет! – среагировал я. – Мы в морях были.
— Да! Моря! – Большой Сундук нахмурился. – Там сейчас очень тяжело, очень! Кругом враги! Втайне пробираются между наших постов, — тут Голицын показал рукой, как враги пробираются, — и вредят всячески! Мины устанавливают повсюду. Тут надо быть бдительным!
Он строго посмотрел на Цыганова.
— Не расслабляться! Дверь держать всегда запертой! Никому не открывать, кто бы не пришёл. Хоть министр обороны! Понятно?
— Так точно! Понятно. – кивнул Юрка.
«Большой сундук» неожиданно рассердился.
— Чего тебе понятно, ужас флота российского?! У кого сегодня дверь, когда мы пришли, была незапертой?!
— Я мусор выносил, — насупился Цыганов.
Голицын обвёл безумным взглядом пол в рубке.
— Вижу. Чисто.
Тут у него в мозгу что-то щёлкнуло, и он, повернувшись ко мне, рявкнул:
— Мазаев, а Коновалов где?!
— Не могу знать. Домой после вывода ГЭУ поехал.
— Вот! – с горечью произнёс «большой сундук». – Совсем ты его распустил! Почему-то мичман Попов домой не поехал, а пришёл в Учебно – Боевой Центр! А Андрюха, значит, положил и на службу, и на всех нас. И вместо того, что бы пойти сейчас ко мне, посидеть, поговорить… о том, о сём, отправился в Гаджиево! Ладно, я это ему припомню!
Окончательно помрачнев, он развернулся, вышел из рубки, а потом и из УБЦ. Дуремар с Поповым отправились следом.
— Фу! – Цыганов сделал вид, что стирает пот со лба. – Свалили, слава те, Господи! Пойдём покурим.
Мы вышли на крыльцо, и какое-то время ещё наблюдали наших «отцов-командиров», которые замысловатыми зигзагами удалялись в сторону посёлка. Точнее – штормило только «большого сундука» с приятелем, Попов же шёл относительно прямо.
— И ведь никакой патруль им не страшен! – с завистью в голосе произнёс Юрка, прикуривая и давая прикурить мне.
— А то! – согласился я. – Голицын же с Костей большие дружбаны. Рыбак рыбака….
— О! – перебил меня приятель. – Смотри, Генка идёт!
По дороге шагал парень, в шинели с погонами старшего матроса. Заметив нас, он махнул рукой и прибавил шаг.
— Знакомьтесь, — представил нас Цыганов друг другу, — Григорий, Геннадий.
Мы пожали руки и прошли в рубку. Закрыв предварительно дверь. И на замок, и на крючок. На крючок – это на случай неожиданного появления того, у кого имеется ключ. Голицына, например.
Юркин земляк оказался рыжим, конопатым и улыбчивым.
— Я тут тоже кое-что притаранил, — сказал он, когда мы достали выпивку и закуску. После чего вытащил из кармана… банку икры. Красной, разумеется.
— Ого! Откуда?!
— С «азуховской» гарсунки. Пусть у нас там условия были гораздо хуже, чем на БДР, но кормили так же.
Цыганов, в свою очередь, достал тарелку, в которой оказалась жаренная картошка с мясом. Причём мяса было больше, чем картошки.
— Ну, понеслась душа в рай! – я открыл шило и разлил по стаканам.
И тут Генка меня удивил. Поскольку, на полном серьёзе, перед тем, как выпить, перекрестился.
Опрокинув в себя огненную жидкость, я откусил от бутерброда с икрой, потом запил водой.
— Уф! – сказал Юрка. – Хорошо пошло!
— Ага! – подтвердил наш новый ОСНАЗовец, стирая с глаз выступившие слёзы и закусывая жареной картошкой.
— А ты всегда крестишься, когда выпиваешь? – поинтересовался я.
Забродин бросил на меня настороженный взгляд, затем кивнул.
— Ну… да.
— Ты верующий?
— А что, — он нахмурился, — это разве запрещено?
— Фига себе! – я удивлённо покачал головой, затем повернулся к Цыганову, который слушал наш диалог со всё возрастающим изумлением. – Не, Юр, ты прикинь, я, за последнее время, уже второго, по настоящему верующего человека встречаю!
— А первый кто?
— Мичман Попов. Наш прикомандированный. Тот, который к Голицыну приходил.
— И чего?
— Да нет, ничего. Просто странно. Я последний раз крестящегося человека лишь на гражданке видел. Ещё до службы.
Цыганов посмотрел на своего земляка.
— Так ты православный?
— Батя верующий. Он меня всему и научил.
— А кто у тебя отец?
Геннадий пожал плечами.
— Просто человек.
— Работает-то он где?
— Промысловик. На сезонных работах. Мы с матерью иногда по полгода его не видим.
— Понятно.
Мы с Юркой обменялись взглядами. Вроде-как расспрашивать дальше было неприлично. Захочет – сам расскажет. Но я всё-таки не удержался.
— Ген, а… вера тебе пить не запрещает?
Он рассмеялся.
— Нет, не запрещает. Даже во время поста, если ты находишься в дороге или на войне, ты имеешь право его нарушить.
— Точно! – Цыганов вздохнул. – Всё подходит. Мы сейчас и в дороге, и на войне. Ладно….
Снова взявшись за бутылку, он разлил спирт по стаканам.
— Выпьем, православные! За то, что бы скорее… гм!… с войны вернуться.
Мы выпили.
— А ты где жареным мясом с картошкой разжился? – спросил я Юрку. – Ваши опять, что ли в камбузном наряде стоят?
— Угу, — мой приятель кивнул, интенсивно работая челюстями. – Задолбали совсем!
— Тебя-то чего задолбали?! – хохотнул я. – Ты, вон, здесь сидишь!
— Я имею в виду – экипаж задолбали!
— Зато жареная картошечка у нас имеется!
Мы ещё выпили, а потом Цыганов, искоса глянув на Геннадия, спросил у меня:
— В морях-то с тобой, наш… э-э… общий знакомый на контакт не выходил?
— Нет, — помотал головой я. – Похоже, он и вправду не может меня достать, когда я нахожусь в прочном корпусе. А тут, в посёлке? Всё было спокойно?
— Да вроде спокойно….
Наш третий собутыльник поморгал глазами.
— Вы это о чём?!
Юрка вопросительно глянул на меня.
— Рассказать?
Я махнул рукой.
— Расскажи. Хуже не будет. Да и Генка может быть что-нибудь умное придумает….
Цыганов принялся рассказывать. Когда он закончил, уже сам Геннадий взял бутылку и разлил спиртное по стаканам. Молча.
Молча и выпили.
— А почему вы думаете, что этот ваш… Пилигрим, к нам из другого измерения пришёл? – почему-то с весьма мрачным видом поинтересовался рыжий, глядя на меня.
— А откуда ещё?! – я пожал плечами. – Не из космоса же?
— Да, — поддержал Юрка. – Никаких летающих тарелочек мы тут пока не наблюдали. Конечно, вполне возможно, что мы имеем дело с цивилизацией подводной, но….
Он помотал головой.
— Это совсем уж ни в какие ворота не лезет!
— И потом, — напомнил я, — я же видел какое-то ИНОЕ место, существующее тут же, рядом.
— Иное место…. – Геннадий покачал головой. – Оно ведь может быть и не материальным пространством.
Мы с Цыгановым непонимающе уставились на него.
— Каким?!
— Нематериальным, — повторил Забродин. – И Пилигрим вовсе не обязательно является существом из плоти и крови.
Юрка похлопал глазами.
— А кем?
Рыжий снова разлил спирт по стаканам, но пить не стал. Вытащил сигарету закурил, глубоко затянувшись, выпустил дым, и только после этого ответил:
— Демоном.
— Че-го?!!! – выпучил глаза я. – Кем?!
Забродин тяжело вздохнул.
— Нематериальным, но тем не менее – реально существующим созданием. …Если хочешь – абсолютным злом.
— Что-то не получается.
— Чего не получается?
— А то. Я – вполне материальное создание, — мне пришлось похлопать себя ладонью по животу. – И как, в таком случае, я мог присутствовать в нематериальном мире?!
Геннадий смутился.
— Вот этого не знаю. Но, наверное, возможны какие-то переходы….
— Какие ещё переходы?!
— Души.
— Ну, ты загнул, — Юрка проглотил спирт, зажевал картошкой с мясом. – И потом, если ты имеешь в виду демонов, то получается Гришка заглянул в ад? Так, что ли?
— Может и так.
От неожиданности я поперхнулся выпитым спиртным, поднял на Забродина слезящиеся глаза.
— Какой ещё на фиг ад?! Там холодно было! Пурга, снег кругом! А ад, если уж следовать канонам – это дикая жара, огонь, котлы кипящей воды с грешниками….
Генка пожал плечами.
— У каждого свой ад. Как, впрочем, и рай.
Цыганов неожиданно его поддержал.
— Точно! – произнёс он, поднимая палец. – Мы вот, например, можем получать удовольствие от чтения! А какой-нибудь тупой новуходоноср с бербазы – только от выжранного шила! Или, скажем, с бабами….
— Во! – перебил я приятеля, — Давайте лучше о бабах!
…Где-то часа через два, мы уже изрядно окосели, нашли на длинных волнах какую-то музыку и наперебой хвалились друг перед другом своими сексуальными подвигами. В том числе – и наш православный Забродин. Впрочем, большого греха, как я понимаю, в этом не было, поскольку «подвиги», процентов на восемьдесят, если не на все девяносто, являлись лишь плодом нашей буйной фантазии, вызванной всё тем же спермотоксикозом.
— Всё это хорошо, — сказал я, вставая и натягивая шинель. – Но требуется отлить. Кто со мной в сопки?
Тащиться в наш, открытый всем ветрам деревянный гальюн, располагавшийся на полпути между УБЦ и ещё одним строением, где время от времени базировались прикомандированные из Североморска военные строители, никто не захотел.
— А на фига тебе в сопки? – удивился Юрка. – Поссы прямо с крыльца!
— Нельзя! – помотал головой я.
— Почему?
— Пурга кончилась. Следовательно, следы останутся. А утром припрётся Голицын, и что он увидит?
— Да, верно, — Цыганов скорбно кивнул. – Нельзя с крыльца….
Я выбрался из дома, держась за перила спустился вниз и, первым делом, посмотрел в сторону гауптвахты.
«Сейчас двинусь в заданном направлении, а из-за той вон каменюки патруль как выскочит! С Костей – комендантом впереди. На лихом коне!».
Я захихикал, потом запахнул поплотнее шинель и посмотрел на небо.
Там было хорошо.
Полярного сияния не наблюдалось, какой-либо облачности тоже, поэтому небосвод оказался усыпан звёздами. Даже Млечный Путь удалось разглядеть.
— Красота! – вслух произнёс я. – Вселенная, едрить её – колотить!
Полюбовавшись звёздами ещё какое-то время, я потопал по узкой тропинке к гальюну.
Однако, через несколько шагов, снова остановился.
«А интересно, какие звёзды в том, параллельном мире, который мне Пилигрим показывал? Такие же, как у нас? Или другие? И как к этому относится современная физика? А давай попробуем посмотреть!».
Недолго думая, я вытащил из кармана шинели очки Пилигрима и напялил их на нос.
И мгновенно протрезвел.
Поскольку в этот раз прибор из иного мира сработал.
Я стоял всё на той же сопке, но вокруг меня теперь был вовсе не наш заполярный посёлок.
Прямо передо мной уходила вверх гигантская каменная башня, высотой примерно с двадцатиэтажный дом. Квадратная, без окон, каменная (вроде бы), с горящими вверху фиолетовыми огнями.
«Теперь точно видно, что это не окна, и не бойницы» — машинально отметил я, стоя с задранной головой. «Скорее – сигнальные огни. И крыша треугольная….».
Я опустил голову.
Строение было старым. И не просто старым, а древним. Очень древним. Трещины змеились по стенам, кое-где серая штукатурка осыпалась, обнажив более тёмные каменные плиты, да и вообще….
«Словно пирамиды Майя» — подумал я, вспомнив документальный фильм, который видел ещё на гражданке, по телевизору. «Только архитектура совсем другая».
С шумом выдохнув воздух (минуту я и вовсе не дышал – от изумления), я принялся медленно поворачиваться вокруг собственной оси, разглядывая новый мир.
Довольно мрачный, надо сказать.
Справа от гигантской башни, там, где у нас располагалась комендатура с гауптвахтой, здесь громоздились какие-то нелепые сооружения, сложенные из неровных каменных плит, причём, сложенные вкривь и вкось, словно их строили сумасшедшие. Они стояли под разными углами друг к другу, и некоторые имели такой вид, будто вот-вот завалятся набок. Там никаких огней не было, зато кое-где имелись окна – тёмные и пустые.
Я повернул голову налево.
«Ого!».
В мире, в котором я оказался, казарм бербазы, разумеется, не было. Но не было и гигантской сопки, стоящей сразу за ними. Вместо неё я увидел… берег океана! Самого настоящего, огромного, отражающего гигантские всполохи северного сияния на ночном небе.
Причём, в нашей, так сказать, вселенной, этой воды там не могло быть в принципе. В той стороне располагался Североморск, Мурманск, да и вообще – Большая Земля.
Звёзды и здесь имели место, правда, разглядеть толком я их так и не смог – слишком уж ярко светило сияние. Зелёным и розовым.
«Так. Надо позвать мужиков, показать им» — решил я, снял очки и….
Картина не изменилась. То есть я по-прежнему находился в чужом мире, на склоне сопки, уставившись на то место, где У НАС стоял учебно – боевой центр.
«Опять!» — я гневно посмотрел на жуткий прибор. «Что вообще за фигня?!».
Снова напялил на нос тяжёлую оправу с мутными стёклами, снова снял.
Ничего.
— Тьфу, зараза! – вслух произнёс я, потом поискал глазами то место, где в прошлый раз сидел Пилигрим, но там никого не оказалось. И костёр не горел.
Тем не менее, я двинулся вниз по склону, забрался под навес и тупо уставился на кострище, рядом с которым стояло несколько пустых… ящиков? …по крайней мере, эти предметы были на ящики похожи.
«И что мне теперь делать?» — уныло подумал я, вновь переводя взгляд на океан. «Как отсюда выбираться, если эти очки хреновы вообще откажутся работать?!».
Меня передёрнуло.
«А пить надо меньше! Тогда не будешь всякую гадость на рожу напяливать! И, кстати…».
Сунув отказавший прибор обратно, в карман шинели, я принялся эту самую шинель застёгивать.
«Хорошо хоть шапку одел!».
В общем-то, мороз был не особо сильный – градусов десять, не больше (в смысле – не меньше), да и ветра не наблюдалось. Полный штиль. Тем не менее, пренебрегать элементарными правилами безопасности, не стоило. Мало ли, сколько я ещё здесь проторчу?! О том, что мне, возможно, предстоит застрять здесь навсегда, думать не хотелось.
«Совсем никакого движения воздуха нет! Вода, как зеркало!».
Застегнувшись, я тяжело вздохнул и, немного подумав, побрёл в сторону башни. А что ещё оставалось делать? Надо ж было где-то искать Пилигрима, и с его помощью возвращаться назад.
Подойдя к строению вплотную, я принялся огибать его по кругу.
«Должна же где-то быть дверь?! Иначе, как местные обитатели внутрь попадают?! Просачиваются сквозь стены?».
Полностью обойдя башню, я остановился и шёпотом выругался. Никакого входа внутрь здесь и вправду не было. Лишь всё та же растрескавшаяся серая штукатурка, да каменные плиты.
— Чёрт возьми! – прорычал я. – Это, как раз, очень похоже на галлюцинацию! Здание, в которое невозможно войти!
Переведя взгляд на кривые строения справа, я какое-то время их разглядывал, потом пожал плечами. Ловить там, кажется, было совершенно нечего. Руины, они руины и есть.
Пришлось идти в сторону берега.
«Океан в параллельной вселенной» — подумал я, доходя до кромки воды и присаживаясь на корточки, так, что бы ни замочить хромачи. Время от времени на мёрзлый песок лениво накатывали волны, от которых остро пахло йодом и солью. «Обалдеть просто! Это ж покруче Северного полюса будет!».
Я поднял взгляд.
«Вот тебе ещё одна бесконечность. И вполне себе материальная, что бы там ни говорил мой новый знакомый!».
Вообще, это было очень красиво – похожая на зеркало вода, отражающая бесшумную огненную феерию на набесах.
«Нам сиянье пока наблюдать не пришлось» — вспомнились строки из Высоцкого, — «это редко бывает. Сиянья – в цене».
Я посмотрел по сторонам. И справа и слева – скалы. Точнее – сопки. Вполне, так сказать «наши» — северные, заполярные. Сейчас, разумеется, все в снегу.
— Не месяц май, — пробормотал я, поднимаясь на ноги и поворачиваясь назад, к башне.
Надо было что-то решать. То есть куда-то идти – искать Пилигрима.
«Вот пусть сукин сын меня отсюда вытаскивает! Если б не его дурацкие очки…».
Покачав головой, я двинулся вверх по склону, вовремя вспомнив, что где-то тут было шоссе.
«Я ведь именно по нему шёл, когда первый раз здесь оказался! Правильно? Правильно! А любая дорога ведёт к тем, кто её построил. По крайней мере, так об этом говорится в классической литературе».
Преодолев несколько снежных гор (кое-где проваливаясь аж по пояс), я весь в поту, дыша, как загнанная лошадь, выбрался-таки на шоссе.
«Так. Что мы имеем? Там где у нас – штабные здания, клуб и кочегарка — снова какие-то руины. А вот посёлка здесь нет. Только скалы и снег. Печально…».
Тем не менее, я пошёл вперёд, поскольку стоять на месте было просто опасно. Слишком уж я пропотел.
«Пойду к тем, вон, развалинам. Может, это всё-таки не совсем развалины? Может именно там Пилигрим засел?».
Здешнее шоссе, кстати, именно к руинам и вело.
«Интересно, а кто его тут расчищает? Ведь оно расчищено – точно! Местная бербаза? Ха!».
В нашем мире, здания, где располагались штабные службы, не представляли из себя ничего выдающегося. Возведённые то ли в сороковых, то ли в пятидесятых годах двадцатого века, они как две капли воды были похожи на двухэтажки, которыми застроены чуть ли ни все районные центры средней полосы матушки Рассеи.
В параллельном мире, на месте этих «сталинок», из сугробов торчало нечто непонятное – с кривыми стенами, совершенно разными окнами – и по форме и по размеру, и с жуткими скульптурами на крышах.
— Фига себе! – вслух произнёс я, останавливаясь и разглядывая каменную фигуру с крыльями, как у летучей мыши, и со вставленными в глазницы лампочками, светящимися тусклым фиолетовым светом. Хотя, может быть это были и не лампочки.
Смотрелась скульптура дико, поскольку была слишком большой для относительно невысокого дома.
Далее стоял ещё один каменный истукан, без крыльев, без лица и без глаз. Зато с высовывающимся из спины позвоночником.
«Или неизвестный скульптор имел в виду что-нибудь другое? М-да».
Я пожал плечами, завернул за угол и принялся разглядывать фасад здания.
Дверей не было и здесь. Прямо передо мной, на высоте в половину человеческого роста, в стене зияло прямоугольное чёрное отверстие, примерно два метра в высоту и метр – в ширину. В его глубине, во мраке, виднелись какие-то бесформенные глыбы – то ли остатки рухнувшего потолка, то ли некая, весьма странная мебель.
На втором этаже окно было гораздо меньших размеров и круглое. Зато там сохранилась рама и даже стекло. Мутное, как в очках.
«Кстати, об очках!» — вспомнил я, достал из кармана прибор и одел оправу на нос.
Никакого эффекта. Штаб не стал штабом, перед ним не появились горящие фонари, а на плацу – бойцы с лопатами, сгребающие снег.
— Ну, и ладно! – вздохнул я, убрал очки в карман и двинулся дальше. А ещё через несколько шагов увидел нечто странное.
Куб. Висящий в воздухе, опять же – на высоте человеческого роста, размером примерно метр на метр, и с зеркальными гранями.
В которых отражались тёмные руины, небо со всполохами северного сияния и даже сугробы. Вот только меня не было.
«Фига себе!» — я подошёл к непонятной штуке почти вплотную. «Это что? Кусок местного льда? Нет, не похоже. По виду, скорее – отполированный до зеркального блеска, металл. Тяжёлый. Но как он висит в воздухе и не падает?! Почему?! Антигравитация?».
Я осторожно присел и провёл под кубом рукой. Никакого движения восходящих воздушных потоков, ничего.
«Да и откуда бы здесь взяться воздушным потокам, если внизу – снег со льдом? И сверху ничего…. М-да. Чудеса в решете».
Обойдя странный вращающийся куб, я добрался до конца здания и остановился.
«Кажется, я зря сюда попёрся! Никого, в том числе – и Пилигрима здесь нет. И, судя по всему, не было достаточно продолжительное время. Пусть и дорога расчищена, и снег перед зданием вроде-как утоптанный, а всё равно…. Всё-таки не надо было от башни уходить. И от тех развалин, что рядом с ней. Может, просто – сунуться под навес, разжечь костёр, глядишь – и Пилигрим на огонёк подтянется?».
Ещё раз пройдя мимо вращающегося куба, я вернулся на шоссе и потопал обратно к башне.
А ещё метров через сто, вновь застыл, открыв рот.
Дело в том, что по сияющему зелёным и розовым небу, абсолютно бесшумно, медленно, справа налево, пролетела… гора.
Точнее – сопка. Самая настоящая, очень большая и будто срезанная гигантским ножом. Аккуратно так срезанная, с абсолютно гладкой нижней кромкой. Зеркально отражающей землю внизу, точно так же, как и таинственный вращающийся куб.
И хотя она летела достаточно далеко – над теми скалами, что в нашем мире, образуют вокруг бухты с пирсами своеобразные «крепостные стены», я всё равно вжал голову в плечи.
«Летающие горы! Во, мать! Да такая если сверху свалится, всё тут в порошок размажет! Нет, это и вправду – не наш мир! С иными физическими законами!».
До башни я добрался в рекордно короткие сроки, чуть ли ни бегом, вновь став мокрым, как мышь, и, повернув направо, сунулся в те самые мрачные руины – из положенных вкривь и вкось каменных плит.
Пробираться между кривых, готовых вот-вот завалиться стен, было реально опасно, но впереди я увидел дрожащий во мраке отсвет, похожий на отсвет костра, и это всё решило.
— Эй! – крикнул я, сделал ещё один шаг и…
Оказался во дворе гауптвахты.
Словно вынырнул из тёмной воды.
И никакие очки не понадобились.