Четверка всадников в темноте, начинающей уже мазать по горизонту светлыми тонами, двигались по Петроградской дороге в сторону Петрограда.
— Завтрась здесь германцы, как на параде пройдут до Питера! — сворачивая на ходу самокрутку, сказал вахмистр Филимонов, — но нас это уж не должно волновать. Нас должно волновать, что самим повечерять и чем коней накормить.
— Ну, в Гдове батя найдет! — усмехнулся Александр, — а вот возможности до Гдова надо искать.
— Понятно и так, шо надоть. Не отбирать же у мужиков? Вона здеся какая армада до нас прошла! Небось, все почистили подчистую. Надоть уходить резвей с ентой шуши. Я понимаю, шо нам итить на полночь, и мы только обходим Псков?
— Ну, так и есть! От тебя, Никифор Петрович, ничего не скроешь.
— Я думати так, шо нам надоть зараз посчитать наши возможности.
— Это как? — удивился Александр Степанович.
— А так! — остановил коня, чтобы прикурить, Филимонов.
Он выбил кремнием огонь, заслоняясь от ветра.
Холодный ветер продирал насквозь.
— Значит, нам надоть посчитать свои возможности, шо мы можем, ежели нам придется встренить врага. А для нас ворожина час и красногвардейцы и германцы. Нетути у нас друзьяк! А посему шо мы имеем?
Орлов и Строганов догнали и остановили коней, прикрываясь от ветра.
— У меня есть казачья драгунка двенадцатого года, у Орлова тоже есть такая, а что у вас? — он глубоко затянулся, выпустил дым вверх и посмотрел на Строганова.
— У меня есть маузер! — показал Александр на висевший на правом боку в деревянной кобуре маузер, — и шашка.
— Это хорошо. А у вас что есть? — он снова посмотрел на Строганова.
Строганов смутился и потом сказал, что нет ничего.
— Ладно. Надысь мы придумаем!
Он развернулся назад, отвязал от седла большой мешок, притороченный к седлу, раскрыл его и достал из него три нагайки.
— Вот! Держите! — протянул он нагайки Александру, Орлову и Строганову, — самое шо ни на есть казачье оружие!
Они взяли нагайки и рассматривали их.
— В станице своевый мастер есть. Плететь нагайки. А я как вахмистр полусотни и запас должон иметь. Гусары, уланы, драгуны управляют конем шпорами, а мы, казаки, нагайкой, кода конь не слухает. А потом нагайка хорошее оружие, ежели убить не надоть, а надоть только наказать или напугать. Издалека как шашка выглядить. А умелый казак ее могет сипользовать не хужее шашки. Держат ногайку в правом сапоге, шобы чувствовать завсегда.
Он показал, как в сапоге держать нагайку.
— А можно повесить на руку. Видите, здесь есть кожаный шкураток. Но в бою, кода шлюнки используем, то нагайки в сапоге.
— А что такое шлюнки, дядя Никифор? — спросил Строганов.
— Так то мы так шашки называем на Дону. Шлюнка вона и есть шлюнка!
Александр усмехнулся. Таких тонкостей казачьих он и не знал.
Все примеряли нагайки на руке, засовывали в сапоги.
— Ножи есть у вас?
Все отрицательно покачали головами.
— Ладно! Держи, Пашка, твой нож! Приторочь к ремню и будь готов использовать по моей команде. А кидати вмеешь в цель?
Строганов пожал плечами.
— Значица, не умеешь! Зараз, как встанем на привал, поучу и ногайкой, и шашкой, и ножом.
В свете, начавшем уже золотить верхушки деревьев, его бородатое лицо осветилось улыбкой.
— И последнее кажу вам, Александр Степанович! — глаза его сверкали, — уходить надоть с трассы налево, а не ждать енту Цапельку. Во-первых, здесь прошла беглая армия и грабила людин по пути, как могла, во-вторых, обозлила усих, надоть искать привал, иде отдохнуть в стороне от шляху. Теплый привал и коням корм искать надоть. Без них мы не казаки, а крупа. Посему слухайте меня! От Крестов мы уже отошли километров десять. И это хорошо. Я еду впереди, вы за мной. Коней не загоняем, а идем тихо. В большие деревни не заходим, а обходим. А вот на хутора, поселения зайти можно, коли там других гостей нетуть. Согласны?
Все закивали головами в знак согласия. Согласился и Александр.
— Тогда не забывать, шо мы на войне. Не гутарить, быть готовыми сражаться. Я впереди метров на двести, затем Пашка и Северьянович. И замыкает метров на двести сзади Александр Степанович. Не стрелять, даже коли будет опасность! Наше сейчас основное оружие шашки, ножи и нагайки.
Александр повесил нагайку на правую руку. За ним это сделали Строганов и Орлов.
— Я пошел! Вы, — он посмотрел на Строганова и Орлова, — идете через минут десять, а потом вы, Александр Степанович. Ежели надоть, то коней будем вести в поводу. Но я дам команду, когда надоть. Сигнал на опасности — крик выпи, остановиться — крик филина.
— Это как? — заикаясь почему-то, спросил Строганов.
Александр, когда выходил из окружения под Ригой вместе с казаками, слышал не один раз, как это делали казаки. И Алексей даже учил его кричать также противно грудью.
Филимонов усмехнулся, приложил обе руки ко рту и прогудел, как настоящая болотная выпь, потом изобразил крик филина.
— Один крик — стой, два крика — продолжить движение. И беречь коней.
И он, решив, что инструктаж закончен, съехал с дороги и скрылся в темных зарослях леса. Через десять минут за ним спустились вниз, ведя коней за уздцы, Строганов и Орлов.
— Сколько у казаков секретов. Даже интересно! — услышал Александр, как Строганов тихо говорил Орлову.
Через десять минут с дороги съехал Александр и, зорко смотря вперед, поехал за ушедшими вперед всадниками.
Начинало светать и ехать пока по еле видному следу коней было уже легко.
Так они ехали часа два. Глаза Александра начинали смыкаться. Умный казачий конь сам находил дорогу. Александр задремал, сидя в седле, и из сна вывел одиночный крик филина.
Александр сразу проснулся, соскочил с коня и тихо пошел вперед, держа его под уздцы.
Через метров сто он натолкнулся на Орлова и Строганова.
— Что там? — спросил он у них.
— Ждем! — коротко сказал Орлов. — Филимонов кричал остановку.
Через какое-то время к ним очень тихо подъехал откуда-то сбоку Филимонов, так что даже его не услышали.
Александр всегда удивлялся умению казаков передвигаться неслышно. А Алексей над ним смеялся.
— Будешь с нами — тоже так ходить научишься, братуха.
— Тихо. Слышите, собаки брешуть? — спросил Филимонов.
Только теперь Александр услышал далекий лай собак.
— Тем впереди железка на Питер, а за ней метрах в двухстах село в лесу. Переходим железку, там есть дорога, идем по краю леса и останавливаемся.
Перебрались через железную дорогу и остановились в каком-то лиственном лесу.
— Я схожу гляну, шо там у нас и вернусь! Северьянович, держи коня! — дал он уздечку в руку Орлова, — ждите меня здеся!
Александру передал свою винтовку и тенью исчез в лесу. Ни один сучок не треснул под его ногами.
Прошел почти час, как он вернулся и опять его не услышали. Александр так и не понял, откуда он появился. Филимонов тихо, как тень, скользнул к своему коню.
— Здеся на краю села хата. Там жалмерка одна Наталья живеть. Она одна на хозяйстве. Муж с войны не вернулси. Я с нею гутарил. Нас примет на день. Ночью опять пойдем далее. Маленькая деревня, называется Безлюдово. Семь куреней, сказала вона.
Звуков выстрелов со стороны Пскова уже почти не раздавалось. А на улице стало совсем светло.
«Часов девять, наверное» — подумал Александр.
Наталья вышла встречать казаков. Она была в коротком полушубке и закутанная в цветастый, шерстяной платок
— Загоняй коней в конюшню! Вона туда! — показала она, — у меня тама одна кобылка Настя. Задайте им поесть. Корма там есть.
Филимонов лично загнал каждого коня, определил место, задал им овса и сена.
— Идите все в избу быстрее! — пригласила Наталья.
Александр понять не мог сколько ей лет, но, когда она скинула полушубок и платок он понял, что это еще очень молодая женщина.
В избе было тепло. Горела печь.
— А чего одна живешь? — спросил Орлов.
— Так оженились мы с Василием пред войной. Я сама с Замошья. Тама родители живут. Детишек бог не дал, а Василия в солдаты забрали в четырнадцатом, через два месяца, как мы начали вместе жить, и ни одной весточки с той поры, — она виновато улыбнулась. — Вот сижу на хозяйстве. Жду. Корова, лошадь, кролики, порося, куря. Шкурки и мясо возила продавала в Псков. А счас говорят там германцы. Вас хоть есть теперя чем накормить.
— А как деревня ваша называется, Наталья? — спросил Александр, раскрывая свою летную карту, которую он прихватил.
— Так Безлюдово наша деревня будет.
Александр нашел Безлюдово на карте, которую разложил на коленях. Филимонов подошел к нему и сел на лавку рядом.
— Счас я вам борщ разогрею, картохи сварю и мясо кролика есть! — засуетилась Наталья. — потом вы поспите маленько, и я баньку вам истоплю к вечеру.
— А что, и баня есть? — удивился Строганов.
— А как же в деревне без баньки? Хорошую баньку аж по-белому справил Васютка мой! — и она опять всхлипнула.
— А почему по-белому? — спросил Строганов.
— Потому как в деревне все бани по-черному сделаны. А Васютка умелец. Сделал по-белому с отдельной трубой. Да эвон за домом стоит и к ручью выходит.
Александр почти сразу, даже не сняв сапоги, прислонился к стене и уснул сидя.
Через некоторое время его растолкал Филимонов:
— Будем дневать Александр Степанович! — прошептал он.
— Дневать? — удивился Воронцов.
Посмотрел в окно, а там было уже светло.
— Сколько я проспал, Никифор Петрович?
— Так я думаю шо часа два, не менее. Я сапоги с тебя снял, а ты даже не шолохнулся.
Александр увидел, что все сидят уже за столом, а улыбающаяся Наталья разливает в плошки ароматные щи.
— Я Наталью предупредил, чтоб она о нас никому ничего и ничего не гутарила. Побудем и уйдем, чтобы никто не узнал. Так лучшее будеть для нее и для нас. Мы тут с Орловым Наталье по хозяйству помогли малек, дров нарубили, забор поправили, — рассказывал Филимонов.
Филимонов, как будто так и надо, сел на хозяйское место во главе стола у окна, с противоположной стороны ближе к печи села Наталья.
Когда все сели, то он приказал:
— Православные к молитве!
Все перекрестились вслед за ним.
— Отче наш, Иже еси на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Яко Твое есть Царство и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Все перекрестились вслед за ним и только потом стали есть.
Ароматный черный хлеб, нарезанный Наталией, распространял вкусный запах и Александр прежде, чем начать есть, взял его и понюхал.
— Вкуснотища, а запах-то! — сказал он.
Наталья зарделась от этих слов.
— Так сама пекла, ваше благородие.
— А с чего ты взяла, что я благородие? — удивился Александр, — погонов то нет никаких.
— Так и так видно по лицу! — засмеялась она, — да и на руки свои посмотри.
Александр посмотрел, но ничего такого не увидел, кроме обломанных грязных ногтей.
Ему стало стыдно.
— Я руки помою! — сказал он.
— Так кадушка с черпаком во дворе! — сказала Наталья, — полить?
— Не, я сам! — ответил Александр и, надев какие-то чуни, вышел во двор и с удовольствием помыл лицо и руки.
Когда он вернулся в избу, все дружно работали деревянными ложками и только поглядывали на Наталью.
Еда была изумительная. А, может, Александр давно не ел такого родного, домашнего.
— Куда вы теперя поедете, господа казаки? — спросила Наталья, лукаво посматривая на Филимонова, — вроде война закончилась и ваш Дон в другую сторону?
— А нам к озеру большому надоть! — сказал с усмешкой Филимонов, — ерманца окружаем. Другие казаки с другой стороны пошли.
— Так мало ж вас. Четверо всего.
— Зато мы все какие молодцы! — заулыбался Филимонов.
Внезапно с улицы ударил выстрел, за ним второй.
Все молча переглянулись.
Филимонов встал и крадущимся шагом подскочил к окну и встал немного сбоку.
— Ничего не видно! — с досадой сказал он. – Наталья, дай мне полушубок, дабы лампасов не видно было и треух мужий! Не папаху же надевать? Какая рядом деревня, если что сказать, что оттель? — спросил он Наталью.
— Так Шаврово в лесу есть.
Филимонов надел треух и открыл дверь.
— Ждать всем меня здеся! — скомандовал Филимонов, — надоть посмотреть, хто там балуеть!
— Я с тобой! — встал Воронцов.
— Не, Александр Степанович! Жди! Казачье это дело. Я дам знать! — сказал Филимонов и исчез за дверью.
Все столпились у окна, ожидая известий и пытаясь что-то разглядеть.
Александр надел шашку, а Строганов и Орлов взяли винтовки.
— Я пойду гляну! — сказала Наталья, надевая платок.
— Погоди, Наташа! Он сказал ждать — значит ждать! — Александр достал из деревянной кобуры маузер.
Все ждали известий от Филимонова.
Грохнул еще выстрел, потом еще и все стихло.
Посидели пять минут, а потом прибежала какая-то тетка.
— Наталья! Там мужик твой казал, что позвать надо всех, кто у тебя!
— А где он? А с чего ты взяла, что он мой?
— А чей же еще7 Так у дома Лукерьи он!
Все гурьбой сорвались вслед за Наталией на улицу.
Дома в деревне были вытянуты вдоль одной улицы, вокруг деревни стоял высокий сосновый лес. Теперь это было видно хорошо. Слева улицы угадывался в лощине ручей, а с его стороны за домами стояли черные баньки.
У третьего дома собрались люди.
Когда подошли, то увидели сидящих на земле пятерых солдат, вокруг которых собрались в основном бабы. Среди них было три старика и детишки.
Все громко обсуждали произошедшее.
— А ентот в треухе от Натальи, как даст ентому с ружом, а потом еще ентому!
— Да нет, тот стрельнул, но не попал в его! — рассказывала другая.
Какие-то солдаты сидели на земле. У двух были разбиты губы, у одного фиолетовым цветом наливался фингал и содрана кожа на носу. Посреди стоял Филимонов с нагайкой в руке.
— Звиняй, Александр Степанович! — сказал он, увидев подошедшего Воронцова, — пришлось малость укорот дать ентим дизентирам.
— Мы не дезертиры. Мы солдаты красногвардейского полка Черепанова! — сказал солдат, увидев Воронцова.
— А иде сам полк? — спросил хитровато Филимонов.
— Так полк в Пскове, а нас отправили за фуражом!
Филимонов повел головой.
— Во врать горазды! Полк сражается, а энти баб граблют. В поросят стреляли, паразиты! — пояснил он всем.
Бабы вокруг зашумели.
— И что с вами делать? — спросил Александр, видя, что все бабы смотрят на него, как на начальника.
На голове Александра была папаха, на плечи наброшена бекеша, под ней висела казачья шашка. На головах остальных были тоже папахи, а на шароварах алели лампасы. Было сразу понятно кто они и откуда.
— Господин офицер! — сказал одна баба в сером теплом платке, — вот они у меня двух поросят убили. А меня ударили. А как нам теперя жить? Мужиков в деревне почти нет, всех война вымела. Здеся одни бабы и детишки.
— А оружие у них есть? — спросил Воронцов Филимонова.
— Так отобрал у них пять винтовок, и есть у них пулемет на телеге «Максимка» и лент много.
— Понятно! — сказал Александр, хотя сам не знал, как решать возникшую проблему.
— Власть в деревне есть? — оглядел он баб.
— Так вот был староста.
Вперед выступил дед в рваном обрезанном тулупчике и шапке без ушей.
— Я был староста, а потом пришел солдат Михаил и сказал, что теперя он власть! Так сказать, совет. Жил здеся у Меланьи! — показал дед на невзрачную женщину, — и все ему носили, как дань, пожрать и выпить. К бабам приставал, да Наталка дала ему укорот. Побила его. А вчерась он сбежал куда-то.
Александр посмотрел на Наталью, которая старалась спрятаться за других баб.
— Значит, дед, теперь ты и есть власть в деревне! — решил Александр. — Назначаю тебя старостой. Филимонов, выдать деду винтовку и патроны. Власть должна иметь возможность защищать свою деревню.
Филимонов поморщился, но протянул деду винтовку, стоявшую у забора. Тот взял ее и повесил на плечо.
Все бабы дружно зашумели, остальные старики держались сзади, не решаясь вступить в разговор. Зато довольные ребятишки уже подбежали к Александру и один даже потрогал шашку рукой.
— Кто вас сюда послал? — спросил Александр сидевших солдат.
Они молчали и переглядывались друг на друга. Наконец один решился.
— Так мы это, отступаем от Пскова. Германцы там.
— Знаем. Видели. Целый день сражались. А вы чего драпанули? Черепановцы, вроде, сражаются там сейчас?
— Так мы это, из отряда фельдфебеля Ляшкевича! — сказал солдат и опустил голову.
— Так это вы драпанули от моста и пропустили германцев в Псков? — спросил Строганов.
— Мы. Так они артиллерией начали стрелять по нам. А фельдфебель куда-то уехал! А нам что делать? Мы и побегли!
Александр задумался. Надо все-таки что-то решать с ними.
— Оружие ваше мы забираем! — сказал Филимонов, — опасные вы с ним слишком. Мы к Пскову идем на помощь нашим и нам оно нужнее, нежели вам, бегущим от врага. Расстрелять вас надоть за мародерство! А? — посмотрел он на Александра.
Вдруг одна баба в цветастом кафтане выступила вперед.
— Вот шо, господин казак? У нас мужиков нет почти в деревне. Так отдай их нам! Мы их накормим, обогреем. У нас работы мужской полно и по дому, и в огородах, дрова наколоть некому. Мы не справляемся сами. Мы же бабы. Верно я говорю? — обратилась она к бабам. И все дружно загудели и закивали головами.
— Пойдете к бабам работать?
— Так германцы придут. Так бы пошли, — прошептал солдатик с подбитым глазом, а остальные дружно закивали головами.
— Авось не придут? — сказал загадочно Филимонов, — ладно, добрый я седни! — заулыбался он, — разбирайте, бабы, дизентиров, кто кому нравится. Только не заездите до смерти! Я скоро вернусь и проверю! Если кто бабу обидить, то будет иметь дело со мной! — предупредил он дезертиров.
Бабы стали поднимать побитых и испуганных солдат и повели в свои избы.
— Коли по-доброму, так почему и нет? Все лучшее, чем на фронте! — сказал Филимонову солдат с рассеченным носом и фингалом под глазом.
— Пойдем назад к Наталье! — сказал Филимонов и, обратившись к Строганову, сказал, — Пашка, там во дворе телега с «Максимкой» стоит, винтовки возьми все и пригони во двор к Наталье! Теперь ты за «Максимку» отвечаешь головой! Стрелять умеешь?
— Обижаете, Никифор Петрович!
И все казаки, развернувшись, дружно пошли к Наталье.
Сзади загрохотала телега с «Максимом», агрессивно угрожающим всем дулом.
— Натаха, ты же баньку нам обещала! — с улыбкой сказал Филимонов, догоняя Наталью.
— Так сейчас истоплю!
— Ты лучше покажи, что делать, а истопим мы сами с Северьяновичем.
— Так надо сначала съездить в лес и деревья порубить, потом попилить и поколоть.
— Мы сделаем все. Мы мужики все же! — сказал Орлов.
— Не мужики, а казаки! — поправил Филимонов.
В лес поехали все вместе с топорами, пилами и взяли на всякий случай винтовки.
Срубили три сосны, распилили, привезли и потом накололи. А Наталья за это время затопила баньку, которая радостно задымила трубой.
— Из бань по-черному дым идет через двери и окна, а по-белому из трубы! — объяснял Воронцов Строганову.
— Я вам тут исподнее мужа чистое всем подобрала! — сказала Наталья, положив на скамью чисто белое, выглаженное белье, — может, ему уже и не надо, а вы мне свое оставляйте, я постираю все. Вернетесь – отдам!
— Моемся по двое! — приказал Филимонов. — А двое на всякий случай смотрят, чтобы никто из лихих людей из леса не вышел. И нас не взял тепленькими.
Первыми мылись Александр и Строганов, потом Филимонов и Орлов и последней пошла мыться Наталья.
— Спинку помылить не надо? — спросил с улыбкой Орлов.
Наталья посмотрела на него, но ничего не сказала.
Александр сказал Орлову:
— Не балуй, Николай Северьянович! Нельзя гадить в колодец, откуда пьешь!
— А, может, я по серьезному?
— А ежели ее муж жив али в плену? Вернется, а здесь ты. Кто виноват будет? Не надо бабу толкать на беду, для нее же хуже! — сказал Александр.
И Орлов успокоился.
Начало темнеть.
— Вот бы мне столько мужиков на постоянно! — пошутила раскрасневшаяся после бани Наталья, — какие вы молодцы!
Орлов фыркнул лишь. А Филимонов толкнул его ногой — мол, молчи.
Поужинали или, как сказал Филимонов, повечеряли.
Александр прилег на свою скамью у окна и уснул.
Уже ночью его разбудил Филимонов.
— Уходим, Александр Степанович! Пора! Наша пора настала! Ночь. Итить надоть!
Через час три всадника с конем и за ними телега с «Максимкой» выехали из дома Натальи и скрылись в темноте леса.