Кузнецов В.В. «… Открыл новые земли, которые и описал»

В. В. К у з н е ц о в

Действительный член Русского Географического Общества

К 100-летию открытия Земли Императора Николая II

 »…ОТКРЫЛ НОВЫЕ ЗЕМЛИ, КОТОРЫЕ И ОПИСАЛ»

 На Смоленском православном кладбище в Петербурге есть площадка, обрамлённая чёрным лабра­дором. На. левой части площадки стоят два высоких креста из того же лабрадора. На переднем высечено: «генерал гидрографии Андрей Ипполитович Вилькицкий 1858-1913.»; на заднем виднеется: «Кадет 1-ой роты Морского Кадетского Корпуса Юрий Вилькицкий». Юрий не дожил и до 17 лет: родив­шись в 1888 году, 29 января 1905 года он скончался.

Были у генерала Вилькицкого ещё и старший сын Борис и две дочери: Вера, названная в честь матери, и Лидия. Мать семейства, Вера Вилькицкая, урождённая Захарьина, любила супруга. Любила она и детей, но к старшему, Бобочке, питала особую слабость. Но недолго длится детство мальчика, ро­дившегося в семье военного.

Весной 1897 г. Борис был определен для учения в младший общий класс Мор­ского Кадетского Корпуса.

После окончания курса весной 1903 г. мичман Борис Вилькицкий направляет­ся в Тулон, куда сопровождает команду построенного там для Им­ператорского флота эскадренного броненосца «Цесаревич». Командиром судна был назначен капитан 1 ранга И.К. Григорович. Рус­ско-японская война, вероломно развязанная японцами, подстрекаемыми Англией, застаёт обоих офицеров в составе Порт-Артурской эскадры. Младший штурман броненосца Б. Вилькицкий участвует в отражении атак японских миноносцев на русские суда. И.К. Григорович, назначенный командиром Порт-Артура, берет к себе флаг-офицером мичмана Вилькицкого. В ноябре, за месяц до падения Порт-Артура, юный мичман, командуя полуротой послед­него резерва, состоящей из кашеваров и писарей, отличился при контратаке японцев на Высокую гору. Русские позиции подверглись обстрелу из тяжёлых орудий, полурота понесла тяжелые потери. Борис Вилькицкий был тяжело ранен: пуля, пробив левую лопатку и легкое, прошла навылет.

В декабре 1906 года Борис Андреевич по собственному желанию отправится с батальоном на усми­рение мятежа в Прибалтийский край. Врагов Отечества он не жалел.

Служба в Порт-Артуре засчитывалась год за один месяц. В ян­варе 1905 года он был отпущен из плена в Нагасаки. Борису Вилькицкому было Высочайше даровано право на шестимесячный от­пуск за участие в обороне Порт-Артура. Тогда же ему было за отличие присвоено очередное звание лейтенанта. В 1905 году Борис Ан­дреевич поступает на гидрографическое отделение Николаевской Морской Академии и в 1908 году заканчивает её. Год спустя моло­дой офицер разработал новую таблицу девиации, значительно уп­рощавшую трудоемкую работу по определению и уничтожению девиации. Борис Вилькицкий усовершенство­вал пеленгатор, установив монокуляр, приспособленный к русским компасам.

Бориса Вилькицкого не оставляет старинная мечта – продолжить дело от­ца, корпуса гидрографов генерал-лейтенанта Андрея Ипполитовича Вилькицкого, известного полярного исследователя. Русские само­держцы испокон веку проявляли интерес к арктическим морям. Особенно много было сделано для практического изучения и освоения севера Сибири и вод, омывающих её, в царствования Императо­ров Александра III и Николая II.

Для изучения возможности похода северным морским путем из Владивостока в Архангельск были спроектированы и построены на Невском судостроительном заводе в С.-Петербурге ледокольные транспорты «Таймыр» и «Вайгач». Длиной 54 м    и шириной по мидель-шпангоуту 11 м, каждое из судов было оснащено машиной тройного расширения в 1220 инд. л. с. Угольные ямы принимали до 500 т. угля, в провиантские трюмы умещалось провизии на полтора года для 50 человек. В судовых по­мещениях имелось 10 печей для отопления как углем, так и дрова­ми, и ванны с системой нагрева воды отдельной топкой. На борту каждого транспорта имелся запас пиронафта (тяжёлого керосина), лампы, фонари и запас свечей.

Имелась и печь производительностью 200 кг хлеба за одну вы­печку. Особое внимание уделялось вопросам гигиены. В распоряже­нии команды была ручная стиральная машина с приспособлением для выжимки белья. На транспорте имелся катер с пиронафтовым двигателем, учебный катер, два шестивесельных вельбота, две двой­ки, две широких коротких шлюпки-ледянки, 4 очень лёгких байдар­ки (двух- и одноместных). Для всех шлюпок были изготовлены ме­таллические полозья.

Ледоколы входили в состав военного флота, поэтому каждый из транспортов был вооружен двумя 57-мм орудиями, двумя 37-мм орудиями и двумя пулемётами. Экипаж получил личное оружие. Кроме того, на судах имелись охотничьи ружья – пулевые и дробовые. На четверть команда состояла из матросов срочной службы, остальную её часть составляли старослужащие. В дополнение к обычному флотскому пайку транспорты были обеспечены мясными и смешанными консервами, топлёным маслом, мукой, гречневой крупой, сахаром, солью и другими припасами. Все продукты были запаяны в жестяные банки и помещены в ящики.

Экспедиция была оснащена инструментами и приборами для промеров глубин, съемки берегов, метеорологических, океаногра­фических, гляциологических, биологических и прочих наблюдений. Имелись ручные буры и пилы для разрезания снега и льда и другие инструменты. Был и гидроплан, после его поломки превращённый в аэросани.

В снаряжении экспедиции принял участие Зоологический музей Императорской Академии Наук при финансовой поддержке Главно­го Гидрографического Управления (ГГУ) Морского Министерства. Поначалу пресса проявляла незначительный интерес к экспедиции, названной Гидрографической экспедицией Северного Ледовитого океана. Лишь «Новое Время» бросило скептическую реплику: «От экватора до Колы плыть будут долго ледоколы». А Госдума, часто мешавшая правительству, даже потребовала отчёта от властей: на какие средства были построены «Таймыр» и «Вайгач». В 1909 году транспорты были готовы. И в том же году экспедиция направи­лась на Дальний Восток южным путем.

Выйдя из Владивостока в конце августа 1910 года, суда встре­тили в Берингове проливе густой лёд и повернули обратно. В 1910, 1911 и 1912 гг. «Таймыром» командовал Б.В.Давыдов, незадолго перед этим окончивший Николаевскую Морскую Академию. В 1911 году суда покинули Владивосток 22 июля, а 5 августа бросили якорь в бухте Провидения на Чукотском полуострове. Командиром «Вайгача» был назначен К.В. Ломан (по окончании экспедиции он погиб на германском фронте). Зимой 1912-1913 гг. на «Таймыр» был назначен капитан 2 ранга Б.А. Вилькицкий, на «Вайгач» – П.Л. Новопашен­ный. 9 июля 1913 года суда вышли из Владивостокского порта. Две недели спустя у начальника Гидрографической экспедиции генерала И.С. Сергеева произошло кровоизлияние в мозг, вызвавшее паралич левой руки и другие нарушения в организме. «Вайгач», а затем «Анадырь» – транспорт, который должен был снабжать суда экспедиции углем и водой – доставили И.С. Сергеева в Петропавловск. «Таймыр» направился в Анадырский залив. Командование экспеди­цией было возложено на Б.А. Вилькицкого. Хотя в течение первых трёх навигаций судам экспедиции из-за тяжёлых ледовых условий не удалось пробиться к полуострову Таймыр, экспедиция доказала, что весь район к востоку от этого полуострова вполне доступен су­дам соответствующего типа, и можно беспрепятственно проникать в устья сибирских рек, впадающих в Северный Ледовитый океан, что имеет огромное значение для развития северных районов Сибири. И всё же главные достижения Гидрографической экспедиции связаны с именем Бориса Андреевича Вилькицкого.

Навигация 1913 года – года, когда всенародно праздновалось 300-летие царствования Дома Романовых, – ознаменовалось геогра­фическим открытием. Это было последнее великое открытие в ис­тории географических открытий.

Приведем сообщение Ю.М. Шокальского на заседании Императорского Русского Географического общества по отделению физической географии, состоявшемся 5 ноября 1913 г.  Он указал, что «оба транспорта экспедиции были снабжены радиоте­леграфом и имели вместимость 3500 т каждый. Они вышли из Андреевской губы 12 июля и направились в Берингов пролив, где и разделились: «Вайгач» пошёл к северу, а «Таймыр» держал путь вдоль берега, производя попутно промеры бухты и другие исследования.

На меридиане острова барона Врангеля оба судна попали в гус­тые льды. Лишь 28 июля «Вайгач» пробился в Челюскину губу, куда вскоре пришёл и «Таймыр». Отсюда они продолжали совместное плавание на северо-восток.

В 30 милях от Сибирских островов ими был открыт новый ост­ров. Подойдя к Таймырскому мысу, они впервые обследовали его подробно (последние исследования исходили из середины XVIII в.). Наткнувшись затем на поле льда, они не могли продолжить свой путь и пошли обратно. В 40 милях от мыса Челюскин экспедиция нашла свободный ото льда остров, на котором был поднят русский флаг. На обратном пути экспедиция попала в жестокий шторм и потерпела значительные аварии».

Доброжелательным было отношение правительства и Государя Императора Николая II. Читаем:

«Его Императорское Величество в присутствии Своём в Цар­ском Селе Января 13-го дня 1914 года соизволил отдать следующий приказ:

ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР, ознакомившись с отчетом о плава­нии Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого Океана, изъявил особую Свою признательность начальнику её, командиру транспорта «Таймыр» Капитану 2-го ранга ВИЛЬКИЦКОМУ, кото­рый, при весьма серьезных обстоятельствах, не только отлично вы­полнил всё, возложенное на экспедицию по программе работ, но ещё, пробиваясь во льдах, к северу от мыса Челюскина, чтобы обо­гнуть этот мыс и направиться к берегам Европы, открыл, благодаря своей смелости и настойчивости, новые земли, которые частью и описал, офицерам же экспедиции Его Величество объявляет Мо­наршее благоволение, а нижним чинам – Свое Царское «Спасибо».

Подписал: Морской Министр Генерал-Адьютант Григорович».

Б.А Вилькицкому была присуждена Большая Золотая (Константиновская) медаль Императорского Русского Географического общества; золотой медалью «Ля Рокетт» наградило его французское Географическое общество и Научно-Географическое общество в Стокгольме. Но нашлись и недоброжелатели, утверждавшие, будто открытие «Земли Императора Николая II» – этого обширного архипе­лага – было сделано случайно. Разумеется, были и честные журна­листы. «Существование новооткрытого материка, – писал Ив. Камчатский, корреспондент «Санкт-Петербургских Ведомо­стей», – предчувствовал и научно предсказывал русский мореплава­тель барон Врангель, родоначальник славной плеяды русских уче­ных исследователей».

О существовании неизвестной земли, которую называли «Зем­лей Санникова», среди учёных шли разговоры давно. На необходи­мость дальнейшего изучения Северного Ледовитого океана и достижения Северного полюса указывал великий Менделеев, к рекомендациям которого прислушивался Император Николай II. О значении, которое придавалось Гидрографической экспедиции Север­ного Ледовитого океана, говорит тот факт, что, в отличие от экспе­диции старшего лейтенанта Седова, задавшегося целью как можно скорее достичь Северного полюса вопреки советам знающих людей тщательнее подготовить экспедицию, экспедиции лейтенанта Брусилова, организовавшего  за свой счет экспедицию с целью промысла, и экспедиции геолога Русанова, отправившегося на Шпицберген, Гидрографическая экспедиция, снаряженная Главным Гидрографи­ческим Управлением, была тщательно подготовлена и надлежащим образом финансирована. Кстати, Морскому Министерству высшими сферами предписывалось оказать помощь вышеперечисленным экс­педициям..

Открытие, сделанное в 1913 году, было вторым за краткий промежуток времени. В 1909 году бывший боцман шхуны «За­ря»[1] Н.А. Бегичев, соплаватель барона Э.Ф. фон Толля, открыл «остров Сивый», названный впоследствии его именем и ставший базой для судов, исследующих этот район Северного Ледовитого океана. На нём обнаружены большие залежи каменного угля.

300 годовщи­на Царствования Дома Романовых принесла Борису Вилькицкому и личное счастье. Он женился на сестре одного из бывших «гардов», Тихменева. Была и ещё одна радость: «Важную заслугу Гидрографической экспедиции в открытии новых земель ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ благоугодно было отметить награждением её моло­дого начальника званием Флигель-Адьютанта».

Это произошло 15 марта 1914 года.

Но, как говорится, на суше – в гостях, а в море – дома.

В июле месяце 1914 года экспедиция, снаряжённая для прохож­дения и подробного изучения Северного морского пути, сначала за­шла в Америку, в город Ном. Здесь её участники узнали о вспыхнувшей Европейской войне. Несколько дней они ждали распоряже­ний относительно дальнейшей участи экспедиции. Получив приказ продолжать исследования, флигель-адъютант Вилькицкий послал в Петербург телеграмму: «Покидаем Америку, были бы счастливы принять участие в войне».

Суда поддерживали связь между собой по радио. Милях в 5 от острова Генерала Вилькицкого был открыт новый неизвестный ост­ров, где и были произведены астрономические наблюдения и во­дружён русский национальный флаг. Обнаружено было большое озеро, покрытое толстым слоем льда. Вода в нём оказалась солонее океанской. Глубину озера определить не удалось. Собрали коллек­цию камней, имевших признаки наличия меди и других металлов. «Вайгач» направился к Ново-Сибирским островам, а «Таймыр», обогнув новооткрьпый остров, взял курс на остров Беннетта.

Встреча судов, назначенная у острова Св. Самуила, не состоя­лась. Попадались огромные поля льда. «Таймыр» пошёл курсом с целью исследования подхода к мысу Челюскин с севера. Погода стояла ясная и солнечная, но было прохладно.

Застрявшие среди ледяных полей «Таймыр» и «Вайгач» были подхвачены течением, и их понесло вместе со льдами на север со скоростью 20 миль в сутки. Временами положение «Таймыра» ста­новилось критическим. Экипаж приготовился к тому, чтобы оста­вить судно. На палубу был выгружен весь запас провизии, а также всё необходимое для перехода по льду. Настроение команды упало. Наконец, удалось связаться с экспедицией капитана Свердрупа, заф­рахтованной Морским министерством для оказания помощи рус­ским транспортам в случае необходимости. Свердруп сообщил о состоянии льдов у мыса Тилло, а также о судьбе экспедиций Седова, Русанова и Брусилова. У «Таймыра» льдом повредило шпангоуты, смяло борта, открылась течь. Вследствие невозможности выбраться изо льда его увлекло вместе с ним. «Вайгач», безуспешно пытаясь обойти полынью, стал на якорь у края льдины и вместе с нею также двигался на север. Наконец, суда приблизились к Таймырскому бе­регу. Миновал август. За последние две недели экспедиция прошла всего 100 миль. Решено было зазимовать, если к концу сентября не удастся выбраться изо льдов. «Вайгач» приблизился к полуострову короля Оскара, выбрался изо льда и «Таймыр». Один из офицеров совершил прогулку на велосипеде по льду. Другие участники экспе­диции исследовали низменный берег, лишённый всякой растительности. Удалось войти в контакт со Свердрупом, который сумел связаться со станцией на Югорском Шаре. Температура упала. Появи­лось северное сияние. Период навигации в полярных водах заканчи­вался, зимовка оказалась неизбежной. Вопреки рекомендации Свер­друпа Б.А. Вилькицкий решил не покидать транспорта. В заливе ба­рона фон Толля «Таймыр» и «Вайгач», находившиеся на расстоянии 28 верст друг от друга, встали на зимовку. Лишние люки и двери были закрыты, в иллюминаторы вставлены двойные рамы, устроены брезентовые обвесы. Скрылось солнце, наступила полярная ночь.

Начались снежные метели, температура опускалась до –44˚. Установили ряд наблюда­тельных пунктов. Время проходило в чтении, играх. Играли даже в футбол на льду. Были организованы курсы по астрономии и обще­образовательным предметам, вплоть до иностранных языков. Все члены команды занимались охотно. Производились научные наблю­дения, был собран огромный научный материал (кстати, до сих пор почти не опубликованный). Конечно, грызла тоска по дому, близ­ким. Не получая известий от моряков, тревожились и их родные в России.

В праздники совершались богослужения. Один из офицеров выполнял обязанности священнослужителя (красные власти впо­следствии припомнят ему это), нашлись и певчие. Члены экипажей ходили на охоту на оленей, белых медведей, которые подчас подхо­дили к самому судну. Изредка ходили в гости с одного транспорта на другой. На Рождество устраивали ёлки: к палкам привязывали метёлки, раскрашенные в зелёный цвет. Устраивали любительские спектакли, маскарады. Столь же трогательно встречали Новый Год и Пасху.

В начале февраля 1915 года, благодаря благоприятным услови­ям прохождения радиосигналов, Борису Вилькицкому удалось снова передать на большую землю весть об экспедиции. Радиограмма, по­сланная с «Таймыра», была принята Свердрупом, находившимся в 30 верстах от него, а оттуда передана к Югорскому Шару на 100 верст, и затем в Архангельск, расположенный в 800 верстах. Из Ар­хангельска же её переслали в Петроград начальнику ГГУ генерал-лейтенанту М.Е. Жданко.  Приводим ее текст:

«Доношу, что район архипелага Норденшельда в прошлое лето совсем не освободился от льда. Суда экспедиции находятся в бас­сейне между названным архипелагом и Землёй Императора Николая II. Если в следующем августе состояние льдов будет опять таким же, то придется зимовать вторично. Тогда надо иметь в виду, что дос­тавка грузов для нас морем невозможна, сушей — трудна.

Чтобы протянуть запасы, предлагаю в марте отправить 40 чело­век на «Эклипс». При таком условии оставшимся хватит провизии ещё на зимовку. Не достанет им только свечей и пиронафту для ос­вещения и для работы электростанции…

Прошу сообщить, какие суда летом будут около Диксона и уве­домить меня о времени их телеграфных вахт. Прошу распоряжения продолжить на текущий год выданных офицерами экспедиции дове­ренностей на получение содержания семьями. Сообщаю, что в сен­тябре мы устраивали базу на берегу и свезли туда часть провизии. В начале октября оторвало и отнесло в море «Вайгач» и дрейфовало до конца октября. Наши места: «Таймыр» широта 76 градусов 40 минут и долгота 100 градусов 40 минут от Гринвича. «Вайгач» – широта 77 градусов и долгота 100 градусов. Ближайший берег от «Таймыра» 8 миль, а от «Вайгача» 20 миль на восток. Угля рассчитываем иметь к лету по 150 тонн. Все совершенно здоровы.

Доношу, что восточный пролив от бассейна, где мы находимся, на меридиане Челюскина имеет ширину только 30 миль; западный между островами Русским и Землёй Императора Николая II не об­следован, но ширина его – максимум 50 миль. Глубина нашего бас­сейна уменьшается к северу. Между судами экспедиции и Челюскиным находится около 10 островов, частью открытых «Фрамом». У южного берега Земли Императора Николая II имеется 4 новых островка.»

Дополнительные сведения о навигации 1914 года и перипетиях, связанных с нею, мы находим в других радиограммах, направлен­ных Борисом Вилькицким в период с 3 по 6 февраля 1915 года. Вот одна из них:

«Петроград, Морскому Министру, Гидрография.

Из Югорского Шара, транспорта «Таймыр».

Челюскин прошли 20 августа. В борьбе со льдами оба транс­порта помяли лопасти, помяли борта. На «Таймыре» сломана часть шпангоутов, повреждены переборки. Считаю положение транспор­тов безопасным до весенних взломов льда. Транспорты медленно дрейфуют со льдами. Провизии хватит на год. Летом постараемся плыть навстречу Свердрупу, а если лёд не позволит или не хватит угля, то укрыть корабли в безопасном месте. Земля Императора Николая II тянется до широты 77 градусов 50 минут, долготы 99 граду­сов. Открыли остров близ Беннетта в широте 76 градусов 10 минут, долгота 153 градуса, величиной и видом похожий на Беннетт.

Флигель-Адъютант Вилькицкий»

Не имея  вестей об экспедиции, близкие Бориса Андреевича поддерживали переписку с адмиралом Григоровичем.

11 апреля наступил четырёхмесячный полярный день. Свердруп пошёл к «Таймыру». «Его ждали с большим нетерпением, – докла­дывал впоследствии Борис Вилькицкий. – 63-х летний, но чрезвы­чайно крепкий человек, он произвёл неотразимое впечатление на всех участников экспедиции. Его ценные советы много помогли на­шим. До малейших мелочей Свердруп умел обдумать и оборудовать все экспедиции. Часть наших отправилась с транспортов по суше к Енисею. «Вайгач» в середине мая совершил экспедицию на р. Тай­мыр. В это время наступила настоящая полярная весна. Ожила фау­на севера — куропатки, четвероногие. Питались чудной дичью. Своеобразным спортом было катание на байдарках по озерам пре­сной воды над оттаявшей ледяной поверхностью моря».

Кроме старшего лейтенанта Жохова, экспедиция потеряла ещё двух человек, в их числе – матроса Ладоничева. Их похоронили на полуострове Таймыр. На могиле воздвигли железный крест, укрепи­ли его камнями. Причиной смерти было воспаление слепой кишки. Некоторые члены экспедиции болели цингой, но вскоре оправились. В течение двух лет – с 1913 по 1914 год – к владениям Россий­ской империи были присоединены два обширных архипелага. Вслед за открытием Земли Императора Николая II, 16 августа 1914 года капитан 1 ранга Ислямов, подойдя на судне «Герта» к Земле Франца-Иосифа, открытой австрийской экспедицией в 1873 году, водрузил на ней русский национальный флаг в знак принадлежности её с этого времени к России, «что – как сообщал «Правительствен­ный Вестник», – явилось беспримерным и не потребовавшим чело­веческих жертв завоеванием неприятельской территории.»

1915 год ознаменовался открытием пролива между Землёй Им­ператора Николая П и полуостровом Таймыр, которому сначала бы­ло присвоено наименование пролив Цесаревича Алексея, затем по­лучившим название пролив Бориса Вилькицкого.

3 сентября на городской площади Архангельска множество лю­дей встречало экспедицию Б.А. Вилькицкого и «Эклипс» под коман­дованием Свердрупа. А на следующий день в здании городской ду­мы состоялось торжественное чествование городским обществен­ным управлением начальника Гидрографической экспедиции Фли­гель-Адьютанта Бориса Андреевича Вилькицкого, всего состава офицеров и команд судов «Таймыр» и «Вайгач», а также известного полярного исследователя норвежского капитана Свердрупа.

1 октября 1915 г. Б.А. Вилькицкий приехал в Петроград. Вскоре он был принят Государем Императором, записавшим у себя в дневнике:

«21-го октября. Среда. … Флигель-Адъютант Вилькицкий и Петровский явились – первый после возвращенья из плаванья вокруг Сибири, а второй – из окопов… 22-го октября. Четверг. …Завтракал Вилькицкий (деж.)» [, стр. 553]

Николай II, приехавший из Царской Ставки в свою зимнюю резиденцию – Царскосельский Александровский дворец – уже два месяца был Верховным Главнокомандующим Русской Армии и Флота. Занятый безмерно делами государственного управления и руководством армией, он, однако, придавал особое значение встрече с полярным исследователем.

Председатель Русского Морского Союза А.П. Семенов-Тянь-Шанский осенью 1915 г. заявил корреспонденту «Вечернего Времени»:

«Отрадно видеть, что всецело захватившие нас великие события мировой войны не заслонили всё же мирной победы, одержанной нашим славным соотечественником Флигель-Адъютантом Б.А. Вилькицким над суровыми просторами нашей северной морской окраины. Имя Б.А. Вилькицкого всем нам хорошо известно с тех пор, когда этому молодому, полному просвещённой энергии офицеру удалось совершенно неожиданно открыть на нашем северном морском пути, недалеко от курсов, проложенных в своё время «Вегой» славного шведа Норденшельда и «Фрамом» знаменитого норвежца Нансена, новый обширный остров или группу островов, названных Вилькицким Землёй Императора Николая II.

К лету 1914 года ГГУ снарядило новую экспедицию для довершения решения задачи исследования нашего северного морского пути и вверило её снова блестяще зарекомендовавшему себя молодому офицеру. Те же два военных транспорта «Таймыр» и  «Вайгач», уже оправдавшие полную рациональность своей специальной конструкции и своего снаряжения, благополучно обследовали на этот раз южный берег открытой ими за год перед этим Земли Императора Николая II (здесь экспедиция открыла ещё четыре новых острова) и пролив, отделяющий эту землю от Таймырского полуострова, но около 20 августа были окружены льдами и вынуждены зазимовать в тяжёлых условиях к северу от полуострова короля Оскара, открытого ещё в 1893 году Нансеном. Благодаря своевременно устроенной у нас на Крайнем Севере радиотелеграфной станции Вилькицкому удалось сообщить о своём трудном положении, в результате чего ГГУ успело послать уже к весне этого года необходимую помощь сухим путем. Благодаря радиотелеграфу Вилькицкому удалось войти в связь также и с полярным судном «Эклипс», отправленным нашим Морским ведомством летом 1914 года под командой знаменитого сотрудника Нансена норвежца Свердрупа на поиски экспедиций Брусилова и Русанова. Свердрупу было предписано также идти на соединение с Вилькицким. Правильно организован­ная помощь эта быстро достигла своей цели. Благодаря весьма точ­ным предсказаниям Николаевской Главной Физической обсервато­рии экспедиция Вилькицкого успела к сроку оправиться от аварии своих судов и, соединясь с «Эклипсом», к концу минувшего лета воспользоваться освобождением моря от льдов и двинуться в запад­ном направлении. К немалому нашему торжеству мы знаем, что оба транспорта на-днях благополучно достигли Архангельска, осущест­вив заветную мечту полярных мореплавателей – проложить надеж­ный путь вдоль Северного побережья Сибири.

Не сомневаюсь, – продолжал известный ученый, – что практи­ческие результаты успеха, достигнутого нашими бравыми морепла­вателями, весьма существенны… Отрадно сознание, что мы теперь делаемся фактическими хозяевами великого водного пути, которым почти не пользовались, несмотря на то, что он представляет громад­ное значение… для всего необъятного севера Сибири, а отчасти и для морских сношений наших с Дальним Востоком. Теперь рядом с именем шведа Норденшельда, впервые с большим трудом проло­жившего этот путь, будет славиться и имя русского мореплавателя Вилькицкого, сделавшего громадный шаг вперёд для использования этого пути».

Все члены команды транспортов получили золотые и серебря­ные медали «За усердие», а офицеры – ордена. Б.А. Вилькицкому пожалован был орден Св. Анны 2-ой степени. Кроме того, каждый из участников экспедиции был награжден особым знаком, изобра­жавшим земной шар, на котором показан путь судов экспедиции. Как не вспомнить надпись, сделанную Цесаревичем Алексеем Ни­колаевичем в дневнике: «За Богом молитва, за Царём – служба не пропадёт!»

В связи с продолжающейся войной Гидрографическая экспеди­ция была расформирована, транспорты, оставшиеся в Архангельске, включены в состав Беломорской флотилии. В соответствии с поже­ланием Флигель-Адьютанта Б.А. Вилькицкого он был направлен в действующий военный флот. Под своё начало он получил достраи­вавшийся в Петрограде эскадренный миноносец «Летун». Командуя эскадренным миноносцем, капитан 1 ранга Вилькицкий успел проявить себя, как храбрый и умный офицер. «Он на немца в штыки ходил», – свиде­тельствовал один из его современников. Было в его распоряжении и оружие более грозное, и он его с успехом применял, о чем свидетельствует приказ Командующего Балтийским флотом:

«Секретно

Приказ

Командующего Флотом Балтийского моря

Посыльное судно «Кречет»

29 Октября 1916 года № 770

На основании нижеуказанных статей Георгиевского Статута и в силу предоставленной мне п. 2 ст. 50 кн. X Свода Морских Поста­новлений власти, жалую Георгиевским Оружием:

1. I. Свиты Его Величества Контр-Адмирала Кедрова, Флигель-Адъютанта Капитана 1 ранга Вилькицкого, Капитана 2 ранга Домбровского и Капитана 2 ранга Князя Голицына за то, что первый, руководя операцией, а остальные, командуя миноносцами, в ночь с 4 на 5 октября 1916 года поставили важное по своему значению мин­ное заграждение в тылу неприятеля, при чём во время постановки разошлись на близком расстоянии с неприятельскими миноносцами.

Вице-Адмирал Непенин.»

Русский военный флот, созданный заново после Цусимской трагедии, благодаря усилиям самого Государя и специалистов, при­влеченных Им к делу строительства могучего флота, в частности, И.К. Григоровича, И.О. Эссена (смерть которого от воспаления лег­ких в 1915 году явилась тяжёлым ударом для Балтийского флота), представлял собой грозную силу, которая была, по существу, сведена на нет событиями «великой и бескровной». Пока же русские ко­рабли наносили тяжёлый урон немецкому флоту. От выставленных русскими судами мин гибли немецкие корабли. Активную роль в минной войне принимал и «Летун» под командованием Бориса Вилькицкого.

Спустя несколько месяцев налетел на мину и корабль Россий­ской государственности: началась февральская революция. Готови­лась она как внешними, так и внутренними врагами России. Не обошлось дело и без «союзников». Один из пособников врагов Рос­сии, редактор «Морского сборника» капитан 2 ранга Житков, позднее признавался: «В декабре 1916 года нас агитировал сэр Бьюкенен, посол Британии. Был план – арестовать Царя – это Дума при­думала – во время смотра флота». Но участников «морского загово­ра» опередили предатели армейцы.

Один из участников, во всяком случае, пособников, «морского заговора», вице-адмирал Непенин докладывал Государю:

«С огром­ным трудом удерживаю в повиновении флот и вверенные мне вой­ска. В Ревеле положение критическое, но не теряю надежды его удержать. Всеподданейше присоединяюсь к ходатайствам главно­командующих фронтами… Если решение [об отречении] не будет принято в течение ближайших часов, то это повлечет за собой ката­строфу с неисчислимыми бедствиями для нашей Родины».

Теле­грамма эта была последней каплей в чаше горечи, которую пред­стояло испить Государю. На следующий день после отречения Императора вице-адмирал А.И. Непенин, на чьих глазах (он находился на «Кречете», рядом с которым стояли вмёрзшие в лёд линейные корабли, ни разу не вышедшие в море) пьяная матросня уда­рами кувалды убивала офицеров линкора «Петропавловск», был вооружённой толпой уведён на митинг, но у ворот Свеаборгского порта убит выстрелом в спину. Командовать Балтийским флотом стал «Пойка»[2] Максимов, «не выговаривавший» по-русски, так как был финном, и ничем не проявивший себя в войне.

На считанные месяцы правления Временного правительства приходится половина погибших за всё время войны русских субма­рин. А с приходом большевиков флот перестал существовать, как боевая единица. Контр-адмирал С.Н. Тимирев в своих «Воспо­минаниях офицера», свидетельст­вует: «Достаточно было первого толчка – известия о свержении ста­рой власти – и Кронштадт оказался во власти разнузданной толпы, которая, даже не прикрываясь никакими лозунгами, приступила к убийствам и грабежам. Большая часть представителей власти и порядка была зверски убита. Все главные начальники, не успевшие скрыться, подверглись сначала издевательствам, пыткам, а затем были убиты. Так погибли Фон Вирен, Бутаков (Начальник Штаба), Рейн (Начальник Минно-Учебного отряда), генерал-майор Н.И. Стронский (Командир экипажа), Капитан 1 ранга К.И.Степанов, Пекарский, Командир «Александра II» Повалишин, Командир «Верного» Басов, морские офицеры: Сохачевский, стар­ший лейтенант Ивков, Будкевич, Михаил Висковатов и многие дру­гие. Случайно уцелевшие были заключены в тюрьмы. Затем образо­валась власть черни, подонков общества, которые по своим лозун­гам ближе всего подходили к будущим большевикам. Они не при­знавали над собой никакой власти – ни Временного Правительства, ни Петроградского совдепа».

А после опубликования, с подачи Петроградского совета депу­татов, предательского «приказа №1», началась кровавая вакханалия.

Как удалось уцелеть Царскому Флигель-Адьютанту капитану 1 ранга Борису Вилькицкому – только диву даешься. Правда, и самого командира эсминца, и старшего офицера корабля арестовали. На них обоих судовой комитет настрочил донос новому начальству. Из воспоминаний Бориса Андреевича следует, что большинство команды «Летуна» не принимало участие в «комитетской стряпне». Именно экипаж эсминца уберёг его от распоясавшихся «товарищей». Впоследствии он поддерживал дружеские отношения со своими матросами, а некоторых даже спас от ареста. Похоже, Б.А. Вилькицкий не различал людей по партийному признаку, а су­дил их по поступкам, порядочности или непорядочности.

Надежды Б.А. Вилькицкого на то, что «жизнь страны войдёт в определённое русло» в скором будущем, увы, не оправдались. На смену «февралистам» пришли «октябристы», вождь которых, быв­ший помощник присяжного поверенного, не выигравший  н и   о д н о г о  дела, решил управлять огромной страной, прибегнув к помощи та­ких же, как он, «специалистов». Это о них писал их идеолог Ф. Энгельс: «Террор – бесполезная жестокость, осуществляемая людьми, которые сами боятся». Жертвами этого террора станови­лись все слои общества, особенно же – офицерство.

Чтобы удержать власть в своих руках, большевики пошли на сго­вор с немцами, отдав им почти всё, чего те требовали, если не больше.

После заключения с немцами Брестского мира русский флот понёс потери, соизмеримые лишь с потерями в Цусимском бою. Тем не менее, был создан комиссариат по морским делам. Одной из за­дач, поставленных перед военными моряками наркоматом, было продолжение исследования Северного Ледовитого океана.

Проект ГГУ был поддержан московским начальством: больше­викам нужны были меха, рыба, лес, полезные ископаемые, которые можно без труда превратить в золото.

Начальник же ГГУ Е.Л. Бялокоз, которого Б.А. Вилькицкий знал ещё с юных лет, руководствовался иными соображениями. Отгово­рив его от продолжения кабинетной работы, старый моряк стал го­ворить, что на Россию надвигается голод и надо думать о том, как спасти население. Между тем, в Сибири был переизбыток продуктов и доставить их следовало Северным морским путем. Предложение Бялокоза совпадало и с планами самого Бориса Андреевича пере­браться на север, а затем связаться с Сибирью. Непосредственным начальником Бялокоза был Троцкий. Вилькицкому было предостав­лено право забирать с развалившегося фронта и флота любое иму­щество, которое может понадобиться экспедиции: корабли, баржи, шлюп­ки, моторы, радиостанции, грузовики, продовольствие. Борис Анд­реевич стал собирать вокруг себя морских офицеров, которых откомандировал для сбора снаряжения. Один из них, подполковник Юркевич, добился свидания с Лениным и привёз начальнику экспеди­ции миллион рублей.

Еще до того, как капитана 1 ранга Кроми на лестнице анг­лийского посольства растерзали большевики, Вилькицкий узнал от этого представителя английского посла о планах союзников выса­диться в Архангельске. Оставаться в Петрограде Вилькицкому было так же опасно, как и за год до этого в Кронштадте. Получив преду­преждение, что на его жизнь готовится покушение, он бежал из Кронштадта. Семью – жену и двоих детей – он отправил на Украину.

Между тем, был подписан «мир» в Брест-Литовске. По услови­ям мира все технические средства должны были быть значительно сокращены. Тяжёлые самолеты типа «Илья Муромец» подлежали уничтожению. Авиаторы умоляли Бориса Андреевича сохранить тяжёлую авиацию. Им был разработан проект авиастанции для на­блюдения за транспортами и людьми в Северном Ледовитом океане. Б.А. Вилькицкому удалось закрепить за экспедицией «Таймыр», «Вайгач», старый пароход «Бакан» и некоторые мелкие суда. К тому времени советская власть в Архангельске пала. Большевицкое начальство, захватив казну и разграбив склады, бежало на юг в ночь с 1-го на 2-ое августа.

Через два дня после падения советской власти в Архангельске с разрешения командующего Беломорской флотилией контр-­адмирала Л.Л. Иванова экспедиция Вилькицкого направилась к устью Енисея. Получив продовольствие, экспедиция взяла курс на­зад на Архангельск, по пути снабжая полярные радиостанции всем необходимым.

В следующем, 1919 году в Сибирь были отправлены за продо­вольствием все свободные суда. Б.А.Вилькицкий был выбран пред­седателем штаб-офицерского и обер-офицерского судов чести морских офицеров и старшиной клуба георгиевских кавалеров.

В навигацию 1919 года Северный морской путь использовался для снабжения снаряжением армии Колчака и доставки к нему офицеров. Из Сибири же вывозились съестные припасы. В октябре 1919 года, выходя из Карского моря на последнем корабле, Б.А.Вилькицкий узнал по радио от шедших впереди судов, что союз­ники эвакуируют Северную область, бросив армию генерала Мил­лера на произвол судьбы. Уходя, вместо того, чтобы передать военное иму­щество белым войскам, англичане топили в реке танки и артиллерию. В феврале 1920 года фронт армии Миллера был прорван. В суточ­ный срок следовало эвакуировать людей, которым грозила смертельная опасность. На ледоколе «Минин» отправились те, кто не хо­тели оставаться в России. В горле Белого моря с «Таймыра» и других ледоколов, промышлявших тюленей, были сняты офицеры.

Вдогонку «Минину» большевики отправили ледокол «Канада». Но огнём артиллерии «Канада» была обращена в бегство. Вскоре «Минин» прибыл в Норвегию, куда уже пришёл п/х «Ломоносов» с группой прапорщиков на борту.

Непосредственного участия в вооружённой борьбе с большеви­ками Вилькицкий не принимал, поэтому советские власти в Архангельске направили ему телеграмму: «Советская власть очень ценит научных работников». Телеграмму эту Б.А.Вилькицкий оставил без ответа. Навестив в Лозанне жену и детей, он вернулся в Лондон. Вооружённая борьба с красными окончилась неудачей, и Борис Ан­дреевич, в ожидании лучших времён, занялся изучени­ем промышленного птицеводства. Уклонившись от встречи с Кра­синым с целью переговоров, зимой 1920-21 гг. он уехал на юг Франции рабочим.

Между тем большевики снаряжали Карские экспедиции, кото­рые обходились им дорого и организовывались, без достаточного опыта, бестолково. Друзья убедили Вилькицкого, что его патриоти­ческий долг встать во главе экспедиции. В Карском море он получил радиограмму от одной из полярных радиостанций: «Счастливы слышать, что Вилькицкий опять на родном севере». Радиограмму подписали несколько членов его прежней команды. Вскоре Б.А. Вилькицкому стало известно, что его бумаги и ценнейшая биб­лиотека по Ледовитому океану и Северному Морскому пути, кото­рую начал собирать ещё его отец, были сданы в Главное Гидрогра­фическое Управление.

Б.А. Вилькицкий принял участие ещё в одной Карской экспеди­ции — в 1924 году. Зимой 1924–1925 годов он уехал во Францию и занялся там птицеводством. Однако, прежде, чем попасть в Архан­гельск, Вилькицкому было необходимо разрешение большевицких властей. Так появился следующий приказ:

«В Петрограде, июня 24 (11) дня 1918 г. № 454

Назначаются:

Начальником Гидрографической Экспедиции Западно-Сибирского района Северного Ледовитого океана – моряк военного флота Б.А. Вилькицкий.

Начальником Гидрографической Экспедиции Восточно-Сибирского района Северного Ледовитого океана – моряк военного флота П.А. Новопашенный.

Оба с 15/2 Апреля сего года.

Подписал: Народный Комиссар по морским делам Л. Троцкий».

Оба офицера, командовавшие военными кораблями – первый «Летуном», а второй – «Десной», переименованной в «Энгельса», были лишены новой властью и орденов, и званий, и чинов, и из капитанов 1 ранга превратились в «военморов».

С образованием Временного правительства Северной области Борис Вилькицкий стал выполнять его приказы. Да и как иначе: ведь англичане стали противниками Советской России, а немцы – союзниками. Он был направлен в Карское море для установления связи с адмиралом А.В. Колчаком и для вывоза зерна из Сибири. За успешное выполнение задания в 1918–1919 гг. Б.А. Вилькицкий был произведён Временным правительством Северной области в контр­-адмиралы. После крушения Северного фронта вместе с армией ге­нерала Миллера (впоследствии похищенного агентами НКВД при пособничестве провокатора Скоблина и его жены певицы Плевицкой и расстрелянного 11 мая 1939 г. во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке) он уехал в Англию. Оттуда Вилькицкий перебрался в Брюссель. В 1923 году по поручению английской компании АРКОС совершил экспедицию в Карское море. Из-за сложных экономиче­ских условий, подобно многим другим русским эмигрантам уехал в Бельгийское Конго (нынешний Заир), где многие годы работал в гидрографической службе. Пребывание в Конго подорвало могучее здоровье известного полярника, и он вернулся в Брюссель.

Семья не принесла Борису Александровичу счастья, и вторую половину жизни он, по существу, жил один. Мировая слава, увы, не обеспечила ему безбедной жизни. В своё время влиятельные друзья отца в Швеции хлопотали о назначении ему пенсии, но успеха не добились. Приходилось брать бухгалтерские и статистические рабо­ты, перебиваться уроками русского языка.

Ещё в 1926 г., 11 января, постановлением Президиума ЦИК СССР открытая капитаном 2 ранга Российского Императорского флота Борисом Андреевичем Вилькицким Земля Императора Николая II была переименована в Северную Землю, остров Цесаре­вича Алексея – в остров Малый Таймыр, остров Новопашенного – в остров Жохова. Сам Новопашенный, в 1919 году эмигрировавший в Америку, в 1946 году, во время внезапного ухода американских войск из Тюрингии, был захвачен советскими войсками и, по слу­хам, умер на пересыльном пункте в Орше в 1950 году.

Много лет на советских картах вместо Земли Императора Ни­колая II оставалось пустое место. Это обстоятельство послужило причиной курьёзного случая, о котором рассказал контр-адмирал В.П. Дудоров. Живя в Америке, он убедился, как мало знают ино­странцы о достижениях Российского Императорского флота. Прибыв в 1924 году в Сан-Франциско, он из разговоров с начальником штаба морского округа узнал о предстоящем полёте дирижабля Шенандоа через Северный полюс. «Я обратил внимание, – пишет Дудоров, – что на карту не нанесена Земля Императора Николая II. Я пошутил, что если Шенандоа будет ею пользоваться, выйдет конфуз на весь мир: он вторично откроет эту землю». Начштаба телеграфировал в Вашингтон, и оттуда пришло приглашение от Гидрографического Департамента для исправления карты по русским и английским кар­там. По завершении корректуры Дудоров получил благодарность от правительства США за ценный труд.

Здоровье контр-адмирала Вилькицкого продолжало ухудшать­ся, и он перебрался в Русский дом – пансионат для престарелых в Брюсселе. Он продолжал интересоваться вопросами освоения Арктики, вёл переписку с зарубежными учеными. Занимал он большую, светлую комнату, имел телефон, но в последнее время сетовал на одиночество, оторванность от интересных и нужных ему людей. Иногда его навещал прежний сослуживец, капитан 1 ранга В.О. Дараган, после революции поселившийся в Финляндии. Обста­новка, царившая тогда в бывшем Великом княжестве Финляндском, гражданам которого царским правительством были предоставлены все права остальных граждан Российской Империи, которые такими правами не пользовались на территории Великого княжества, напоминает ту, что царит нынче на землях Прибалтийского края – этих «суверенных пуговицах», по выражению 3. Гиппиус.

При последней встрече со знаменитым полярником Б.О. Дараган в грузной фигуре старого человека не узнал «Бобочку» Вилькицкого. И лишь когда человек, показавшийся ему незнакомым, взглянул на него своими ясными светлыми глазами, он узнал в нём прежнего «баловня судьбы, страшно талантливого, милого, интересного собе­седника».

5 апреля 1961 года в газете «Нью-Йорк Тайме» появилась статья под заголовком «Кончина бывшего адмирала Императорского Рус­ского флота – начальника экспедиции 1912-1915 гг.»

В советской прессе никакого сообщения о кончине Бориса Ан­дреевича Вилькицкого тогда не появилось. Лишь к 100-летию со дня его рождения (напомним: Б.А. Вилькицкий родился 9 марта 1885 года в Пулкове, в семье потомственного дворянина Минской губер­нии офицера гидрографа Андрея Ипполитовича Вилькицкого) в отечественной печати появилось много статей, беллетризованных очер­ков и иных материалов, посвящённых Б.А. Вилькицкому. Имя его сохранилось в названии пролива, отделяющего Землю Императора Николая II от полуострова Таймыр. Но название это усечённое. Де­ло в том, что существовали два исследователя Арктики, отец и сын. Остров Генерала Вилькицкого был назван так в честь отца, Андрея Ипполитовича, а пролив изначально назывался проливом Бориса Вилькицкого, и всё стояло на своих местах. Теперь же и остров, и пролив называются одинаково: Вилькицкого. И не всякий знает, что имена острову и проливу дали два разных человека.

«Со времени открытия Земли Николая II прошло двадцать лет, – писал в газете «Возрождение» в 1933 году Б.А. Вилькицкий, — За это время весь архипелаг этой земли полностью наложен на карту… В 1918 году Амундсен высаживался на ней, проходя на своей шхуне «Моод». В 1928 году итальянский генерал Нобиле, сделав… рейд на дирижабле по направлению к Земле Николая II, заявил, что этой земли не существует. Доблестный Амундсен успел удостоверить несерьезность этого заявления и таким образом очистил репутацию русских исследователей… В 1931 году цеппелин с Эккенером и Самойловичем пролетел над этой землёй и сделал её фотографическую съёмку. В 1930 году на одном из островков устроена радиостанция… На мысе Челюскин в 1932 году также построена радиостанция и оборудовано зимовье».

К тому времени Борису Андреевичу Вилькицкому, на основа­нии просочившихся к нему сведений, удалось узнать более подроб­ные сведения и точные данные об открытой им и его экспедицией земле. Выяснилось, что главный массив земли составляют три крупных острова, ориентированные на северо-северо-запад. Самый большой из них находится в середине. Вблизи западных и южных берегов трёх островов ещё свыше двух десятков островов, самый крупный из них – остров Цесаревича Алексея, открытый в 1913 году.

Значительная часть поверхности больших островов покрыта ледниками, сползающими к морю. При этом от них отрываются айсберги.

Фауну островов составляют белые медведи, песцы, олени, у бе­регов много моржей и тюленей.

«Советская власть, – продолжал Борис Андреевич, – аннексиро­вавшая полярный архипелаг Франца-Иосифа, примирилась с его на­званием, именем долголетнего и испытанного врага России. Но в то же время она вычеркнула на картах Ледовитого океана имена уму­ченных ею Государя и молодого Цесаревича…» – И пророчески предсказывал: «Пройдут годы, забудутся ужасы революции и гражданской войны, отойдут в историю и годы советского рабства; ис­чезнут одиозные народу имена, рассеянные по всему необъятному простору России, как уже исчезли улицы и заводы имени Троцкого; вернется Ленинграду имя великого Петра, как и другим городам – их исторические названия, обретут вновь и эти земли [открытые в 1913 году экспедицией Б.А. Вилькицкого] имена покойных Государя и Цесаревича, имена, принадлежащие им по праву истории».

В 1994 году члены Российского дворянского собрания во главе с его предводителем А.К. Голицыным обратились к президенту Рос­сии Б.Н. Ельцину с предложением возвратить архипелагу Северная Земля и острову Малый Таймыр их исторические наименования – Земля Императора Николая II и Остров Цесаревича Алексея. Было бы также актом справедливости дать островам архипелага имена остальных членов царской семьи, мученически убиенных больше­виками, и переименовать остров Большевик» в остров Императрицы Александры, остров Октябрьской революции в остров Царевны Ольги, остров Комсомолец в остров Царевны Татьяны, остров Пионер в остров Царевны Марии, а остров Н.К. Крупской в остров Ца­ревны Анастасии.

Не им это нужно, а нам, чтобы покаяться в тяготеющем над Россией грехе цареубийства.

Но и после кончины славного моряка и прах его, и память тре­вожат. У России, в 1996 году отмечавшей 300-летие флота и тра­тившей баснословные суммы на проведение всяких «шоу», не нашлось средств, чтобы увековечить память погибших моряков. Не нашлось средств ни у Министерства Обороны РФ, ни у внука контр-адмирала Б.А. Вилькицкого, господина вполне состоятельного, проживающего в Бонне, чтобы заплатить за «аренду» участка бельгийской земли на очередные 30 лет. Могила должна была быть снесена. Ре­шено было перевезти прах Б.А. Вилькицкого в Санкт-Петербург, где на Смоленском православном кладбище покоится прах его отца, Корпуса Гидрографов генерал-лейтенанта Андрея Ипполитовича Вилькицкого, и младшего брата, Юрия, кадета 1-ой роты Морского Кадетского Корпуса. В 5 часов утра 20 ноября 1996 года на борту судна «Мария Буанга» гроб с прахом Бориса Андреевича Вилькицкого был доставлен в Санкт-Петербург. В полдень состоя­лась церемония захоронения. Панихиду отслужил отец Виктор (Мо­сковский). Попрощаться с прахом знаменитого исследователя Арк­тики и боевого офицера пришли военные моряки, представители «Имперского Союза-Ордена», простые горожане. Питерская пресса, как всегда, была верна себе. И в «Вечернем Петербурге» и в «Часе Пик» открывателя «Земли Императора Николая II» назвали «первоот­крывателем архипелага Новая Земля». Б.А. Вилькицкого питерские журналисты назвали потомком старин­ного петербургского рода, хотя он, как мы знаем, принадлежал к потомственным дворянам Минской губернии. И отец его, Андрей Ипполитович Вилькицкий, был не генерал-майором, а генерал-лейтенантом.

В Архангельске, с триумфом встречавшем нашего героя в 1915 году и спасённом от голода благодаря сибирским экспедициям Бо­риса Андреевича, доставившим хлеб во время гражданской войны, есть улица Кедрова. Это о нём писал контр-адмирал в 1942 году: «В Архангельске в июле 1918 года атмосфера сгущалась изо дня на день. Большевики, по-видимому, чувствовали, что готовится пере­ворот… От Чека приезжал на «гастроли» еврей Цедербаум (М.С. Кедров) и наводил ужас, производя аресты и высылки. Офи­церы подвергались безнаказанным убийствам и нападениям на ули­цах города. Демагоги, выслуживающиеся перед красной властью, разжигали на митингах толпу, требуя крови и уничтожения «буржу­ев»… На рейде около Архангельска стояли два английских судна с продовольствием для населения. Голодающие архангелогородцы ждали хлеба, но приказ комиссара М.С.Цедербаума был безжало­стен: «Грузы надо увезти, если даже население умрёт». Имя чекиста властями Архангельска увековечено, а имя спасителя Архангельска от голода — Б. А. Вилькицкого – нет…

Осенью 1997 года над могилой Б.А. Вилькицкого установлен памятник, сооруженный на средства мэрии Санкт-Петербурга.

На доме № 96 по Екатерининскому каналу (ны­нешний канал Грибоедова) укреплена памятная доска.

Где-то в бескрайних просторах Вселенной открыта новая звез­да. Ей дано имя Бориса Вилькицкого.

 

[1] Яхта «Заря» – судно русской полярной экспедиции 1900-1903 гг. барона фон Толля в бухту Тикси. Барон фон Толль вместе с астрономом Зебергом и тремя тунгу­сами погиб, двигаясь к о. Беннетта. Остальные её участники достигли устья Лены, где покинули судно и сухим путем добрались до насёленных мест.

[2] От финского рoika – парень.