Воронов С. Первая боевая служба

В состав кораблей постоянной боевой готовности противолодочный крейсер «Москва» вошел 4 сентября 1968 года. Пополнив запасы всех видов довольствия, приняв на борт полный состав вертолетной эскадрильи, 19 сентября крейсер вышел на первую свою боевую службу. Командование ВМФ спешило испытать новый крейсер на боевой службе в Средиземном море. Главный штаб ВМФ интересовало применение на практике новых технических и тактических приемов использования крейсера в составе соединения кораблей.

В Севастополе заканчивается бабье лето. А у нас выход на первую боевую службу. Снимаемся с якорей и бочек. С боевых постов идут доклады о занятии своих мест личным составом по учебно-боевой тревоге. В нашей группе отсутствует лейтенант Пикуза. Корабль медленно выбирает якоря, набирает ход. Вадим Хохлов – начальник РТС переживает: где Пикуза?

Корабль, выбрав якоря, начинает движение в сторону боновых ворот.  В БИП вваливается лейтенант Пикуза.   Рассказывает  Володя Азаров – вахтенный офицер по-якорному:

— С ходовой рубки получил команду оставаться на месте, пока не пройдем боновые ворота. Левый трап поднят и закреплен по-походному, правый слегка приподнят. Слышу доклад сигнальщиков о том, что к правому борту подходит моторная шлюпка. Перебегаю на правый борт. Жму на кнопку спуска трапа. На трап вскакивает лейтенант В. Пикуза. В БИП не хотел идти – привел «лично.

Я сам находился в посту вычислительных машин и не знаю, что ему говорил начальник РТС. Нам же Пикуза говорил в свое оправдание только одно: «Ах, какая женщина!»  Прошло много лет и Татьяна Назарова, возможно, вспомнила эти слова, вставив их в припев своего шансона.  На ходовом было не до Пикузы.

Прошли боновые ворота. По боевой трансляции голос командира:

— ПЭЖ (пост энергетики и живучести)! Что у вас с котлами!

— БИП (боевой информационный пост)!  Что у вас с Восходом!

Фото (автор Е.Юферова) первого выхода на боевую службу крейсера. Снимок редкий. Отверстие в середине борта торпедной палубы ещё не заварено. Корабль до боновых ворот провожает катер Командующего ЧФ.

—  Башлий, Хохлов. Прибыть на ходовой мостик к командиру!

Как оказалось, следуя флотским традициям, механики пытались пустить из трубы пару колец дыма. Не сложилось. Из трубы, как из жерла вулкана, вырвалось большое черное облако. Не успела эта тучка растаять, как вдруг огромная антенна РЛС МР-600 «Восход» трижды наклонилась, ритуально прощаясь с Севастополем. Не помню, кто у механиков отличился, по-моему, капитан-лейтенант Виктор Водолазкин, а в РТС – мичман Ковалёв Игорь.

Начальник РТС, сидя в БИПе, ворчал. Говорил, что служба пошла раком, поэтому, надо всем осмотреться в отсеках.  Так и стало, как в воду смотрел наш начальник. Весь поход составил 48 дней. Нас раньше отозвали в Главную базу для показа Министру обороны СССР.

Перед проходом пролива Босфор, для показухи на верхнюю палубу подняли четыре вертолёта. Их расставили по взлётно-посадочным площадкам. Погода была спокойная, Тревог у сталинских соколов не возникало. Вертолеты не закрепили. После прохода пролива, вертолеты с палубы не убрали.  Я вышел на полетную палубу. Там, как раз, был мой друг Гена Анисимов, техник по обслуживанию вертолетов. Пояснил, что будут убирать после прохода Чанаккале. При подходе к Гелиболу, я был в рубке пункта управления вертолетами, демонтировал ВИКО РЛС «Дон» по просьбе авиаторов. Вдруг налетел шквальный ветер с дождём. Вертолеты зашатало. Объявили боевую тревогу. Срочно стали крепить вертолеты.  Прав был Н. РТС. Служба пошла «раком».

Туманным утром по учебно-боевой тревоге начали проход пролива Босфор. По заранее расписанному плану, были задраены все двери и люки, выходящие на верхнюю палубу. У каждой стоял офицер. Ходили слухи, что с какого-то корабля в пролив сиганул матрос, с целью попросить политическое убежище у турецких властей.

Мне досталась дверь на артплощадке правого борта. Годом раньше я проходил эти места на БПК «Комсомолец Украины». Босфор, как и Стамбул, не изменился. Тот же катер разведки США под турецким флагом подошел к борту. С десяток фотоаппаратов щелкают. Щелкнул и я окурком беломорины. Бычок полетел по дуге. На катере трухнули. Перешли на другой борт. Но сфотографировать меня успели.

Вижу, как у самого канала в двухэтажном домике, на балкончике размахивают красным флагом. Это загородная резиденция нашего консульства. Позже, проходя Босфором, нас всегда приветствовали красным знаменем СССР. Помню, проходя канал на БПК «Комсомолец Украины», по команде вахтенного офицера, ему ответили одно­кратным приспусканием Военно-морского флага на одну треть длины флагштока. При этом флаг медленно приспускается и так же медленно поднимается. Морская традиция. Я взглянул на наш сигнальный мостик. Странно. Никакой реакции.

Прошли проливную зону.   Пятая точка. Первая стоянка на якоре. Дозаправка топливом и водой. Помывка личного состава. Первые неприятности. Трюмные, после помывки, перекрыли воду в душевых кабинках в отсеках офицерских кают. Исчезли питьевые автоматы с газированной водой.  Три автомата с холодной газированной водой: Один в ПЭЖе, два других у кают-компании офицеров и главстаршин.   Вода в питьевые бачки стала подаваться один раз в сутки. Механики объясняли это перерасходом воды. Начали всплывать недостатки. Первыми — условия быта экипажа.

Нас, вычислителей, выселили из четырёхместной каюты. Единственная каюта на крейсере с иллюминаторами. Понравилась кому-то из лётчиков. Сама каюта, честно говоря, была неудобной: рядом секретная часть, напротив – корабельный карцер. Дверь каюты откроешь и видишь очередного наказанного матроса за решёткой. Начальники снуют туда-сюда и обязательно заглянут в каюту: чем тут занимаются четверка лейтенантов.

Помощник командира Виталий Чупков определил нам с Игорем Сафаровым каюту в отсеке с тремя каютами. В первой и третьей жили командиры групп РТС. В пятой – программисты, Игорь Сафаров и Серёга Воронов. Помоха был добрейший человек. Никому не мог отказать, вот и была частая чехарда с каютами. Много позже, когда он уходил в отпуск, его замещал Витя Нудельман.  Наступал порядок — любимчиков не было ни по вахте, ни по быту.

Заскочил, обмыть моё новое место жительства, Володя Чугунов, командир электротехнической группы. Я высказал ему свою «обиду» переселения.  Посочувствовал мне. Через пару дней летуны сами покинули, приглянувшуюся им каюту. — в одну из ночей вытяжная вентиляция сработала как приточная и копившийся мусор на фильтрах, засыпал всю каюту. На щедрый жест Чупкова вернуться в четырёх местную каюту (№ 62), я вежливо отказался.

Снялись с якоря и началась боевая служба и боевая учёба. Я нёс вахту в БИПе, куда стекалась вся обстановка: воздушная, надводная, подводная, данные радио и радиотехнической разведок и прочая, прочая. Всё это наносилось на карты, планшеты, анализировалось и выдавалось на ходовой мостик командиру, для принятия решения в той или иной ситуации.

В процессе несения вахт, выяснилось, что автопрокладчик с картой общей обстановки, находится в очень неудобном месте – за индикатором РЛС «Восход». Плохой подход, а если штабные офицеры там же… Всё! Пиши пропало. Юра Сериков, инженер РТС, дал дельный совет, как лучше переставить индикатор. Время выбрал в период учения по ночной заправке крейсера от танкера на ходу. Не буду повторяться, чего мне это стоило, но к утру восходовский ВИКО стоял у стенки, а автопрокладчик — по центру боевого поста.

Утром на пост, как обычно, прибыл Хохлов. Осмотрелся. Поговорил со мной по душам, но одобрил. Прицепился особист. Отстал, когда узнал, что переделки одобрил комбриг. Правда, в кают-компании после обеда на перекуре, подошёл ко мне и с ехидной улыбочкой и посоветовал не очень радоваться. В ответ я изобразил улыбку, какую рисуют на эмблемах электрощитовых.  Он шарахнулся от меня и больше не трогал.

Круто взялся за обучение операторов информационного поста. Хохлов расписал мне в смену моряков по первому и второму году службы. Третий и четвёртый, распределил между остальными вахтенными офицерами. Я промолчал. Штурман Саша Шинкаренко дал мне сборник упражнений по кораблевождению, и я в свободное от вахты время натаскивал всех своих операторов на решение задач по надводным целям на автопрокладчике АП-1. Кое-чего добился. Коля Овод и Миша Оборотов свободно обрабатывали до семи целей, работая на штурманских планшетах боевой прокладки Ш-1.

Этого было мало. Демонтирую с поста управления полётами выносной индикатор РЛС «Дон». Устанавливаю его на подставку с колёсиками от осциллографа ИО-4 (Смотрите фото). Теперь бегать по посту не требуется. Где бы вахтенный офицер БИПа не выбрал себе место, перед ним всегда находился выносной индикатор надводной обстановки.

На ходовом посту обычная шкала обзора водного пространства 15 миль. Я упреждал. У меня на вахте – 30 миль. Естественно, на запрос с ходового о любой цели, следовал незамедлительный ответ с предложениями или рекомендациями.  Командир корабля капитан 1 ранга Старожилов это подметил. В случаях непредвиденных осложнений по корабельной трансляции раздавалось: « Запорощенко прибыть в ходовую рубку». Толя Запорощенко считался лучшим вахтенным офицером на ходу.  У слышав эту команду, я сам шел на свой пост. Знал, что сейчас раздастся команда: «Воронову прибыть в БИП». Так шла боевая учёба, притирка личного состава, появлялись навыки работы на море… И начались поломки.

В РТС – авария: сгорел блок передатчика РЛС «Ангара». Локатор обеспечивал полёты вертолётов. Это было ЧП.  Хохлов собрал костяк инженеров РТС и поставил задачу: «Прибор восстановить». Над восстановлением сгоревшего монтажа прибора посменно работали почти все офицеры свободные от вахт. Мне досталась плата электроники.

Почему мне? Я с детства был радиолюбителем.  9 классе собрал свой телевизор по схеме КВН. У меня была своя любительская радиостанция. В 10 классе я помогал монтировать ретранслятор для областного центра, чтобы принимать ТВ сигнала из Москвы.  Ну а на крейсере меня уже знали в БЧ-1,2,4,6. У ракетчиков, во время юстировки начала гореть плата усилителя. Платы одинаковые с нашей ЭВМ. Поделились. Опять сгорела. Витя Сумерин, инженер БЧ-2 принес очередную плату, вышедшую из строя. Разобрался. Увеличил ватты сгоревшего резистора. Больше ничего не горело. Юстировку продолжили.

Работал над блочком РЛС МР- 310 в корабельной радиомастерской. Пока мне по списку мичман Саша Иванов доставал все детали, я налил в обрез литра три спирта и стал промывать плату с целью выявления пригодных деталей. Другого пути не было.  К утру я полностью восстановил всю схему. К обеду закончил Витя Петренко монтаж. Подключили мою плату. Ещё два часа ушло на прозвонку. Вадим Хохлов доложил командиру, что станция готова к работе.  Командир объявил всем благодарность.

БС продолжалась. Шла проверка основного предназначения крейсера – поиск слежение и, пока условно, уничтожение подводных лодок. Крейсеру выделяли на учения наши дизельные и атомные пл. А мы, вычислители, проверяли работу программы ЭВМ «поиск по вызову».

Боевая служба продолжалась, но не долго. Получили приказ о возвращении нашего крейсера в Главную базу для показа Министру обороны маршалу А. Гречко.

В Средиземном море на банке в 5-й точке перед переходом в Севастополь нас начали заправлять всеми видами довольствия. Перед обедом зам командира собрал офицеров в салоне кают-компании. Рассказал о дальнейших планах, и о важном событии – посещении корабля МО СССР. И вдруг обратился ко мне:

-А вам, товарищ Воронов, необходимо выступить по корабельному радио, и рассказать, как вы провели свою первую боевую службу.

Я встал, посмотрел на его довольное лицо, и с таким же удовольствием изрёк:

— Простите, товарищ капитан 2 ранга, но эта боевая служба у меня четвертая. Предлагаю авиаторов послушать. У них есть чем поделиться.

Немая сцена. Большой Зам засуетился, махнул рукой. А по корабельной трансляции офицеров пригласили в баню.   Отмылись, распарились. Истома. Сидим в каюте, решили перед ужином «помыть руки». Но спирт наш (100 литровая бочка для промывки плат вычислительной техники) хранился в арсенале. Не пойдешь же к старпому просить добро на употребление спиртного. Даже, если это и после бани.

Выход нашли. Пошли к летчикам. У тех есть, но со дна бочки и очень грязный. Забрали бутылку. Нашли начальника химической службы Володю Якименко. Володя притащил противогазную коробку. Поставил ее в тарелку на попа, обещая стопроцентную очистку, вылил в коробку содержимое бутылки. Прошла минута, пять минут. Тарелка оставалась сухой.

Володя поясняет нам, что надо разбавить спирт, что бы получилась водка. Менделеев чертыхнулся в гробу, но мы этого не услышали и смотрели на манипуляции химика. Он помыл бутылку, наполнил ее водой и вылил ее в коробку.  На дне тарелки появилась лужица, какой — то грязной жидкости. Спиртным не пахло. Три пары глаз, как три двустволки, уставились на химика. Химик выскочил из каюты. Рванувшийся за ним Володя Чугунов, вернулся, сообщив нам, что Якименко заперся в своей каюте.

Володя – химик реабилитировался. Минут через пять пришел с бутылкой коньяка. Держал для флаг-химика эскадры, как презент. Нам повезло. На борту его не было. С той поры я противогазу, как фильтру для жидкостей, не доверяю.

Что показал первый дальний поход славного противолодочного крейсера, носившего имя столицы СССР «Москва». Быт. Кают и кубриков на всех не хватало. По плану предусматривалось размещение 450-ти человек. А штат увеличили до 700. Не было штабных кают, кроме одной —  каюты флагмана. При размещении на корабле вертолётной эскадрильи, штаба бригады, дивизии или эскадры, мичманы и офицеры корабля перемещались по кладовым, подсобкам и боевым постам. Питание проводилось в две-три смены в трёх кают-компаниях и двух столовых личного состава. Не хватало запасов воды и продовольствия.  Но мы были молоды, крепки духом, и стойко переносили все тяготы и лишения военно-морской службы. Моё первое рацпредложение по хранению египетских овощей. 15 рублей премия, и мне первому в кают-компании подали тарелку жареной картошки.

Первая боевая служба закончилась. Из 48 суток 39 было ходовых и только 9 якорных.   5-го ноября 1968 года ПКР «Москва», и сопровождающие его корабли БПК «Отважный» и «Решительный», вернулись на главную базу Черноморского флота порт Севастополь.