Перед выходом из Североморска на ТОФ, к нам на борт «Новороссийска» неожиданно «посадили» офицеров штаба, как оказалось 30-ой оперативной бригады СФ, сформированной в целях защиты интересов Советского Союза в Анголе. Старшим этой группы был капитан 2-го ранга Кибкало Александр Александрович. Офицер примерно моего возраста, подтянутый, с добрым выражением глаз, худощавый, высокого роста, сразу располагающий к себе. Он был назначен на должность начальника штаба этой бригады. Признаться я тогда ничего не знал об этой бригаде. Знал лишь, что в 70-е и 80-е годы для кораблей, несущих боевую службу у берегов Африки, которую я прошёл на «Вдохновенном», это была «тихая война», сопряженная с большим напряжением экипажей, опасностью и испытанием мужества. Мы защищали геополитические интересы нашего государства. Но эти страницы истории до настоящего времени недостаточно освещены и остаются в тени.
На эту должность А. Кибкало был назначен после академии, учитывая его опыт боевой службы на БПК «Жгучий»(реконструированный миноносец 57-го проекта) в Атлантике и Анголе. Все-таки я любил и люблю миноносцы. Позднее, ближе узнав этого человека, я к этому вернусь. В состав бригады входили надводные корабли, подводные лодки и вспомогательные суда Северного, Черноморского и Балтийского флотов, мы тихоокеанцы туда попали почти случайно, если бы оказались после новостройки сразу на ТОФе, а не на Севере. Иногда бывает и так. Но вначале о курьёзном. Успешно выполнив на Севере все поставленные боевые задачи, в том числе и участие в морском праздничном параде в честь 50-ия создания Северного флота в качестве флагманского корабля, мы начали переход на Тихоокеанский флот.
Наше участие в мероприятиях Северного флота с мая по октябрь 1983 года, было как бы данью благодарности и уважения тем, кто формировал экипаж, отдавая лучших специалистов от матроса до офицера и наконец командира и замполита корабля. Кто вложил в нас частицу своего труда и надежды на то, что «Новороссийск» войдёт в состав 7-ой эскадры Северного флота. Спасибо за это всем командирам и офицерам эскадры командованию и управлению кадров, оргмобуправлению эскадры и флота.
Пишу об этом не как североморец, а человек пришедший с Тихого океана, но узнавший за эти годы, что такое 7-ая эскадра и Северный флот, оставившие во мне чувство уважения, гордости и благодарности, которые я пронёс через всю свою нелёгкую, но полагаю, достойную службу и жизнь.
Во время перехода мне особо некогда было общаться с А. Кибкало и я доверил его на попечение заместителю командира по авиации, моему товарищу, полковнику Юрию Ивановичу Литвинову. Благо наши каюты располагались напротив. Александр Александрович и Юрий Иванович были людьми деятельными и им надо было чем-то занять себя в течении месяца, до прихода в Анголу и непосредственно в Луанду. Узнав от Литвинова, что на корабле более 10-ти тонн спирта он предложил изготовить коньяк. Свои усилия они сосредоточили в каюте Юрия Ивановича, испросив у меня для начала пять литров питьевого спирта. Это сейчас я пишу об этом свободно, а тогда это была «строжайшая тайна», особенно от особистов и политработников.
Чтобы добавить им азарта, предложил не пять, а десять литров, уточнив при этом сам процесс изготовления продукта. Оказывается, они уже основательно подготовились. Раздобыли у корабельного врача капитана Валерия Шаферова десятилитровую стеклянную ёмкость, а у боцмана старшего мичмана Василия Бойчука, дубовую доску. Откуда только она взялась – не знаю, но боцман он был толковый, особенно для такого огромного корабля.
На корабле были главный, два старших боцмана и боцманская команда. Следует сказать, что главный боцман Бойчук Василий Иванович впоследствии стал подполковником милиции и был у меня в гостях дома во Владивостоке. Я очень рад за него.
Итак, процесс начался. Для начала «коньячных дел мастера» нащипали из доски щепу, которая входила в узкую горловину ёмкости и залили туда спирт. Понимая, что период приготовления продукта не быстрый, они каждый день поглядывали на «свое детище», периодически пробовали его. Но спирт всё не менял цвет.
Я их прекрасно понимал, имея определённый опыт, который получил в Североморске. «Киев» пришёл с боевой службы, я уже сдал на допуск. Выходил в море на кораблях эскадры. Получил квартиру, семья ещё не приехала. Ребята с «Киева» предложили мне 3-х литровую банку технического спирта. Питьевой у них благополучно «ушёл» на боевой службе. Я особо не пил и не бедствовал. Мы с самого начала формирования экипажа получали «северные» деньги, чего не скажешь о полугодовом пребывании на севере уже на нашем корабле, получали черноморскую зарплату, чему удивляюсь до сих пор. Опыта бытовой эксплуатации технического спирта у меня не было. «Дарители» посоветовали мне бросить в спирт марганцовки – тогда нефтепродукты, находящиеся в спирте, поднимутся наверх, а чистый продукт останется внизу. Я так и сделал. Ждал несколько дней – результата- ноль. Подождав неделю, сказал об этом «знатокам», они спросили: «Воду добавил туда?» По химии у меня была небезосновательная тройка. «Знатоки» мне объяснили, что марганцовка в чистом спирте не растворяется. Сделал всё как положено (добавил воду) – всё получилось. Вернее, получился спирт «каблук», а сверху плавала нефть, из которой этот спирт и производили.
Но эти ребята были опытнее и нетерпеливее меня, на третий день, не выдержав и «выбив» у меня ещё три литра, Юрий Иванович пошёл к начмеду и взял у него дубовой коры. Буквально на следующий день у него получился красивый янтарный напиток. Правда, по вкусу, как я понимаю, он ничем не отличался от того же питьевого спирта, правда слегка горчил от коры. Не знаю, не пробовал.
Не описывая весь переход до Анголы, он описан ранее, скажу к моменту захода в Луанду, основной продукт созрел. Правда, он больше был желтым, чем золотистым, но с перспективой дозреть. Начали пробовать. Смотрю у ребят «глаза на лбу» и явные признаки недоумения на лице. Оказалось, что та дубовая доска была проолифена, а олифа, совпадавшая по цвету с дубом, настолько впиталась в доску, что её не было заметно и к тому же- азарт. И чего только в свой продукт они не добавляли, включая ваниль, однако ничего изменить уже было нельзя. Надо знать, что такое олифа, её нефтяной, явно не пищевой вкус перебить ничто не могло, даже я расстроился. Но надо знать и Юрия Ивановича. С постановкой на якорь Александр Кибкало сходил с нашего корабля на штабной корабль бригады.
В это время в Луанде несли боевую службу БПК «Адмирал Нахимов», командир капитан 3-го ранга В.Г. Доброскотченко, БДК «Красная Пресня», ПМ-24, ДПЛ пр.641 и ожидался подход БПК «Адмирал Юмашев» и «Образцовый» с Балтийского флота, не считая внушительного отряда наших кораблей на тот небольшой период. Юрий Иванович распорядился грамотно. Половину «коньяка» отлил нашему новому товарищу, с которым за это время мы успели подружиться, следует сказать, что добрые отношения у нас с Александром Кибкало, теперь уже контр-адмиралом, сохраняются до сих пор. Таких сослуживцев по Северу, ТОФу, Чёрному и Балтийскому морям в живых осталось не много.
Вторую половину он употребил на благое дело. С нами на походе шли ребята гарантийной команды авиационной промышленности, заводов производителей самолётов и вертолётов, базирующихся на корабле. Следует сказать, что это были действительно умельцы на все руки. В этом я убедился ещё тогда на «Киеве» в Средиземном море. Во время стоянки в Анголе нам с Юрием Ивановичем местные офицеры и наши военные советники подарили несколько рогов буйволов. Самих буйволов я не видел, но рога показались мне интересными. Умельцы их почистили, но это было не то – пить из них уже было можно, но смотреть – нельзя. Благодаря Литвинову авиационные умельцы оформили их подобающим образом, облагородив серебряными пластинами и цепочками. Получилось красиво, на это и ушла остальная часть «коньяка». Со временем я рога раздарил. Остался один — на память об Анголе и тех замечательных людях, с которыми познакомился.
Может быть не очень серьёзно обо всём этом говорить, тем более писать, но я давно уже взрослый человек и мне многое можно.
В Анголе с 1975 года шла гражданская война между силами МПЛА (народного движения за освобождение Анголы) – новой власти и силами вооруженной контрреволюции УНИТА (национального союза за полную независимость Анголы). Республика одновременно воевала с силами ЮАР на южной границе и в прибрежной зоне, которые поддерживались и снабжались США. Они поддерживали и финансировали силы оппозиции в стране и организовывали нападения Южно-Африканской Республики на Анголу.
12 ноября. В 10.00 пришли в порт Луанда Народной Республики Ангола. При подходе к порту прошли через район рыбного промысла. Суда, в основном, наши, советские. Наши рыбаки ловят рыбу для ангольцев. Легли на входной фарватер.
Прямо по курсу на берегу — маяк, в виде большого христианского креста. Холмистый берег африканского побережья. А правее, как будто из воды обширной бухты, обрамленной гигантским полукругом красивейшей набережной со стройными рядами высоких пальм, вырастают белокаменные высотные дома. Якорь отдали на внешнем рейде в назначенной точке. Неподалеку встал бдк «А. Николаев». Сразу ввели в действие план обороны. С командиром БЧ-3 занимались установлением боевой готовности сил и средств ППДО, выставлением вахты противодиверсионного караула, гидроакустических станций МГ-7. 0ператоры станций нанесли стеклографами на обзорные экраны неподвижные ложные цели (отражённые эхо-сигналы от неровностей дна и затопленных объектов). Выставили гранатометы МРГ-1, подали в кранцы первых выстрелов ящики с реактивными гранатами РГ-55. Выдали на все посты стрелкам и гранатометчикам огневые карточки. Арсенальщик, мичман Поюда, под контролем командира БЧ-2 А. Башана, выдал стрелковое оружие, боезапас, сумки с ручными гранатами СРГ-66 (специальные сигнальные гранаты для передачи сигналов на подводную лодку взрывами; взрывчатого вещества у них больше, чем в обычной ручной гранате и хватает для уничтожения боевого пловца, а применение безопасно, так как взрыватель — гидростатический, подрывает гранату только на глубине 10 метров).
Пока мы все это организовывали, командир эскадры убыл наносить протокольные визиты. На корабле объявлена большая приборка, вечером помывка личного состава, просмотр кинофильмов на полетной палубе. С командиром БЧ-3 Ю. Романовым весь день занимались отработкой вахты ППДО, так как матросы, подготовленные ранее, практически все заменены – произошло перемещение по штатам, знания у новичков, естественно, слабые. Требовался постоянный контроль за сменой вахты ППДО. Начальники караула — молодые лейтенанты БЧ-2 и БЧ-6, бойцы — из БЧ-2, 6, 7, служб и команд. Опрашивали у всех признаки подводных диверсионных сил и средств, порядок применения оружия. Романов провёл контрольные профилактические гранатометания ручными гранатами и стрельбой из семиствольных гранатометов МРГ-1. Я проинструктировал вахтенных офицеров и выдал им график проведения профилактического гранатометания с нашего корабля и с кораблей отряда. Теперь непосредственно противоподводно-диверсионной обороной кораблей отряда будут руководить вахтенные офицеры «Новороссийска».
Заходы наших кораблей в порт Луанда на несколько недель, включая и Анголу, для отдыха, послепоходового ремонта и пополнения запасов не означали, что там будет заслуженный отдых и расслабление после океанского изнурительного плавания. Корабли в столице воюющей Анголы обеспечивали безопасность города от воздушного нападения, от ударов со стороны моря и от диверсионной угрозы. На территории военно-морской базы «Навал», где были ошвартованы корабли, располагались склады с продовольствием и другими корабельными запасами, здания командования ангольского флота, учебные классы, мастерские. Там же размещались советские специалисты и советники. Экипажи кораблей регулярно устраивали совместные учения по борьбе за живучесть, охране и обороне кораблей с ангольскими моряками. С наступлением темноты с 18 часов до 6 часов утра в городе и его окрестностях были слышны взрывы, выстрелы и автоматные очереди. На фоне черного экваториального неба, усыпанного крупными яркими звёздами, над бухтой, как метеориты, в разные стороны проносились разноцветные трассы пуль, выпущенных невидимыми стрелками. Часто они пролетали над стоящими кораблями. Первостепенной задачей командования и командиров кораблей было обеспечение безопасности стоянки кораблей, сохранение жизней и здоровья членов экипажей. Ангольские вооруженные силы проводили мероприятия по предупреждению диверсий в порту и бухте, но их эффективность была не высокой из-за отсутствия опыта и специальных средств по борьбе с подводными диверсантами. Уставшие от длительного плавания экипажи кораблей по прибытию в Луанду включались в работы по восстановлению и ремонту оружия и техники и заступали на, отнимающую много сил и средств вахту по противоподводно-диверсионной обороне (ППДО) кораблей. Суть действий заключалась в выполнении мероприятий, исключающих приближение и подход к военно-морской базе и кораблям подводных диверсантов.
Дальнюю зону ППДО осматривали мощными гидроакустическими комплексами больших противолодочных кораблей, и в ней дополнительно патрулировали катера, производившие профилактическое гранатометание по ежедневно меняющемуся графику. Маршруты движения катеров не повторялись. В интервалах между патрулированием катеров эти зоны обстреливались из корабельных реактивных гранатомётов. На верхней палубе каждого корабля круглосуточно неслась вахта противодействия ПДСС (подводным диверсантам их силам и средствам). Мощные прожектора освещали акваторию вокруг кораблей. Вахтенные на верхней палубе были вооружены автоматами и гранатами. Помимо профилактического гранатометания с интервалом от 10 до 20 минут, вахтенные немедленно бросали гранаты и открывали огонь из автоматов по воздушным пузырям или любому предмету, приближающемуся к кораблю. В сутки «выбрасывалось» в залив более 500 гранат. Это было залогом безопасности. Вот в такой обстановке наши моряки «отдыхали».
Корабли, находящиеся в базе, были под завязку заправлены топливом и имели на борту полный комплект боеприпасов и были в немедленной готовности выйти на выполнение боевого задания. Около трети веса корабля приходится на топливо и боеприпасы, любой военный корабль – объект повышенной опасности, это плавающий вулкан. В базе находились корабли общим водоизмещением от 15 до 20 тысяч тонн. Трудно представить возможные последствия, если бы подводным пловцам удалось подорвать хотя бы один корабль. При детонации такого количества взрывчатых и горючих веществ могли погибнуть корабли с экипажами, с неминуемым разрушением части Луанды, с жертвами среди местного населения. Это осознавали командиры и экипажи. Уже придя на ТОФ мы узнали.
В марте 1984 года поступила информация о появлении в бухте Луанды боевых пловцов противника. В ночное время в северной части бухты было замечено передвижение скоростных резиновых лодок без ходовых огней.
В одну из июльских пятниц 1984 года все познали истинное лицо этой «тихой войны». В 22 часа 12 минут поступил доклад оперативного дежурного: С внешнего на внутренний рейд бухты входит грузовой транспорт Германской Демократической Республики «Аrendsee», порт приписки Росток. В 04 часа 40 минут поступил доклад от сигнальщика: «На транспорте «Аrendsee» наблюдаю взрыв в районе ватерлинии правого борта. Наблюдаю второй взрыв на транспорте Анголы «Luandore».
Кораблям бригады объявили, «Боевую тревогу» и готовность к экстренному выходу. Для оказания помощи аварийному судну подготовили аварийно-спасательные группы. Кибкало вместе с оперативной группой офицеров штаба направился на барказе на аварийное судно ГДР, чтобы выяснить обстановку на месте.
Транспорт ГДР ожидал на входном фарватере разрешения на заход в порт и был подорван боевыми пловцами. Если бы он там затонул, то перекрыл нашим кораблям выход из военно-морской базы, и вся бригада имела перспективу быть запертой в Луандской бухте. При осмотре транспорта были обнаружены две пробоины в правом борту. Самая большая, размером два на полтора метра в кормовой части в районе ватерлинии, через которую вода поступала в машинное отделение. Вторая в носовой части, тоже ниже ватерлинии.
Капитан Мартин Кассау на вопрос, какой груз в трюме, сообщил, что транспорт загружен боеприпасами и минами. Это был неожиданный неприятный «сюрприз». В темное время суток трудно было детально оценить обстановку. Судно принимало через пробоины воду и начинало погружаться. Ясно было, что транспорт заминировали пловцы, пока он стоял на незащищённом внешнем рейде.
Аварийная партия с БПК «Адмирал Юмашев» и других кораблей завели пластырь на кормовую пробоину и начали откачку воды из машинного отделения дополнительными насосами. При помощи спасательного буксира «Неотразимый» транспорт был отбуксирован от фарватера в сторону песчаной косы и посажен кормовой частью на отмель. Фарватер был свободен. Позднее, при осмотре повреждённого правого борта была обнаружена в районе трюмов с боеприпасами, магнитная мина. Кибкало вместе с профессиональным водолазом Владимиром Павловичем Осадчим, надев акваланги спустились под воду для осмотра и изучения мины. Мина была прикреплена к транспорту четырьмя массивными магнитами, а расстояние между миной и бортом составляло около 5 сантиметров, это позволяло завести крепёжный трос для её отрыва. Сняв под водой маску, чтобы не задеть мину, Кибкало прислонился ухом, пытаясь услышать тикание механических часов. Не услышал. Он понимал, что в минах давно применяются электронные бесшумные таймеры. Самое сложное было осмотреть пространство между миной и бортом. Нет ли там механических упоров-ликвидаторов, которые могут подорвать мину при обвязке. Надев подводные очки, он со всех сторон осмотрел мину, но механических ликвидаторов не увидел. После обследования мины план разминирования был доложен командиру бригады и военному атташе ГДР.
Разминирование назначили на 13 часов в субботу.
Важным и опасным был первый этап обвязки мины капроновым прочным тросом. Стальной трос применять нельзя, поскольку он мог изменить магнитное поле возле мины и при касании её корпуса вызвать нежелательные шумы. Для отрыва мины использовали капроновый трос диаметром 22 миллиметра. Двести метров троса прикрепили к пластиковым поплавкам и змейкой разложили на поверхности воды у борта транспорта. Идея заключалась в том, чтобы уложенный на воде трос распрямился и вытянулся пока катер набирает максимальную скорость. Отрыв мины должен произойти при максимальной скорости катера.
На свой страх, риск и ответственность, спасая честь державы, в 13.00 начали разминирование. Самое хорошее было в том, что никто не мешал своим присутствием и советами. Обвязали мину, прикрепили обвязку к тросу. Командир катера доложил о готовности к набору скорости и отрыву. Катеру подана команда начать движение, и он набирал максимальную скорость, пока трос вытягивался в прямую струну. Трос натянулся так, что поплавки выскочили из воды. Мина оторвалась от борта и, подталкиваемая потоками воды, выскочила на поверхность. Взрыва не последовало. Всё обошлось. Все участники этой сложной и опасной операции после её завершения ещё долгое время находились в состоянии сильного нервного напряжения.
Военный атташе ГДР находился рядом с капитаном на берегу и наблюдал работу нашей команды. Советский посол при этом не присутствовал. Капитан немецкого судна был счастлив, что всё завершилось благополучно, и подарил Кибкало командирский набор прокладочных инструментов и фарфоровый немецкий сапог, из которого они выпили по глотку «шнапса». Эту дорогую реликвию он хранит до сих пор.
Ответ от специалистов по разминированию из Главного штаба ВМФ пришёл только через три дня и всех обескуражил своей рекомендацией: «К магнитным минам не прикасайтесь. Поставьте транспорт в док и вырежьте часть борта вместе с миной. После этого осторожно транспортируйте её в безопасное место для подрыва».
Советский военный атташе, присутствовавший во время операции, записал фамилии и необходимые данные участников разминирования для награждения и уехал в посольство строчить отчёт о проделанной работе. У всех чиновников «свалилась гора с плеч». Осталось неизвестным, были ли награждены участники и старший водолаз В.П. Осадчий за эту рискованную операцию, но Кибкало, как обычно, награда не нашла. Транспорт «Arendsee» отбуксировали в порт и поставили в док для ремонта.
Скоро интерес к этим событиям угас, и нигде ни строчки или упоминания. И только через 23 года 30 сентября 2007 года канал «Звезда» российского телевидения пригласил Кибкало в студии с рассказом о, нигде не упоминавшемся, участии советских воинов в ангольской войне. На вопрос ведущего об участии в этом смертельно опасном разминировании, он без пафоса и очень сдержанно ответил: «В то время, когда происходили эти события, ни я, ни мои помощники, о риске, о самосохранении, ни тем более героизме не думали. В той обстановке я в полной мере осознавал всю ответственность за корабли с экипажами, которые нам доверило наше государство. Думал только о том, как лучше, без потерь, ликвидировать угрозу взрыва. Скажу честно, после возвращения домой было обидно и казалось несправедливо, что за нашу работу нам даже грамоты не дали. Командование об этом эпизоде нигде даже не упомянуло. Флотская служба на командных должностях полна противоречий, бывали случаи, когда в один и тот же день офицер получал награду и два серьёзных взыскания одновременно. Это флотская специфика, но со временем всё плохое и обиды забываются. Эпизод разминирования часто всплывает в моей памяти, даже снится иногда по ночам. Такое забыть трудно. Тогда в Луанде, мне было тридцать девять лет. Я был зрелым, самостоятельным военным моряком с хорошим опытом плавания и командованием кораблём. Умел принимать решения и считал правильным брать на себя ответственность за выполняемые действия. У меня, как и у моих учителей и многих военных моряков было развито понятие о Чести, Достоинстве и Совести».
Трудно себе представить, что бы было с такими кораблями как «Новороссийск» не организовав на нём и кораблях отряда надёжную противодиверсионную оборону
В Луанде мне особо часто на берегу бывать не пришлось. Боевая готовность, условия в которых мы оказались не соответствовали оставления мною корабля. Командиру волей-неволей приходилось участвовать в официальных мероприятиях, а организацию защиты и обороны корабля осуществляет старпом. Тем не менее, Ангола помимо ведения в ней военных действий запомнилась мне несколькими эпизодами. Встречей президента Анголы, Главного Военного советника Советского Союза генерала Курочкина и Командующего кубинскими войсками в Анголе генерал-лейтенантом Паоло. Сколько я не инструктировал личный состав, что при первых словах приветствия на любом языке нужно отвечать: «Здравия желаем, товарищ президент!» Следует заметить, что Душ Сантуш говорил тихо и поприветствовав экипаж на своём языке, однако в ответ «Здравия желаем» не получил. Экипаж как будто разом онемел, онемели и мы с командиром. Однако, немного подождав, он на русском языке сказал: «Здравия желаю, товарищи!» И тут всех прорвало, в ответ прозвучала здравица такой силы, что, наверное, было слышно на берегу. Нас, по крайней мере меня, отпустило – приветствие состоялось на должном уровне. Душ Сантуш, в своё время, учился в Советском Союзе.
За время стоянки в Луанде на корабле побывало немало гостей. Как-то совпало так, что в один день на «Новороссийск» прибыл наш Главный военный советник генерал-полковник Курочкин и Командующий кубинскими войсками, как они себя называли – «армия Фиделя», генерал-лейтенант Паоло. Когда они убывали с корабля командир Б.П.Черных попросил меня проводить их. Подошли к командирскому лифту, вдруг Курочкин кричит: «Переводчик, переводчик…» — потерял своего переводчика, Паоло ему говорит на ломанном, но хорошем русском языке: «Да, генерал, без переводчика ти не командующий». Вот ведь как бывает. Разговорились. Оказывается, он учился в Союзе.
Мне всегда были интересны кубинцы, начиная с боевой службы на миноносце в Индийском океане и в Африке. Смелые, красивые, гордые люди. Воевали, не задавая вопросов, там куда пошлёт Фидель.
На берегу мне пришлось побывать один или два раза. В Луанде, особенно по ночам, да и днём, тоже стреляли, рвались снаряды. Шла гражданская война.
Нам выделили машину, охрану и мы небольшой группой, в основном офицеров штаба,и военных советников проехали по улицам Луанды, никуда не заходя, а затем выехали за город, где было наиболее безопасно. Нам показали прекрасный вид обрывистого берега давно высохшего моря. Не был на Луне, но мне почему-то этот пейзаж показался лунным. Как мог сфотографировал его – темно-сероватая стена, с застывшими в ней морскими моллюсками, ракушками. Но это надо видеть. Баобабы. Я видел их и раньше, но таких как в Анголе – никогда. Огромные, высоченные, величественно красивые. Офицерам и матросам кораблей отряда, наверное, не всем, тоже удалось сойти на берег. Поскольку корабли стояли на внешнем рейде личный состав доставляли на берег десантными катерами с БДК «А. Николаев», которые находились в доковой камере, ими завозили и продовольствие с берега.