Давно это было, в гарнизоне, в красивом посёлке, который тогда звали – с кажем, так — «У-черта –за рогами», примерно так…
Когда меня туда назначали, то вышележащие товарищи, увешанные крупными, и – даже – шитыми звёздами, так называемыми тогда на флоте — «мухами», успокаивали — мол, кому-то и там нужно служить. И я радовался … не от большого ума – впрочем, теперь об этом не жалею …
В этом действительно красивом месте уже сто лет никто не служит, одни рыбаки, браконьеры, неудачливые «бизнесмены», пограничники, лавирующие между теми и этими. Жить как-то надо всем и — хотелось бы – хорошо. Закон такой – если кто-то борется с представителями зла – тот постепенно принимает их облик – и полиция, и таможенники, и пограничники.
Так вот, после того, как оттуда ушли последние корабли и части министерства обороны – мир не рухнул, и даже не покачнулся, и не пришла беда, откуда не ждали – своих собственных, рукотворных бед хватило!
А тогда было, всё в абсолютно в пределах нормы и законам времени — вот что: как-то вечером мы с командиром обсуждал какие-то новости и задачи, и вдруг в дверь его каюты постучал один матрос, минёр ПЛО, очень добросовестный, призванный на флот из Одесской области. Из представителей редкой национальности – гагауз. Ну, а кто теперь встречал их представителей живьём? Вот то-то – и – оно! Теперь они живут за границей недружественного государства.
В руке у него было письмо от матери. В двух словах, не вдаваясь в особые детали — он изложил проблему: — отца у него нет – умер от болезни, мама у него — инвалид труда, с 14 лет работала дояркой на колхозной ферме, ночами она стонет и плачет от боли … Наш матрос — её единственный сын. Не должны были его брать на службу – это мы с командиром знали, военком что-то схимичил во имя плана или каких личных целей. А его маме — сейчас где-то под 40, жизнь так сложилась. Страдает артрозом, суставы рук вообще не действуют – типовое профессиональное заболевание доярки. Дом – ну какой дом может быть в украинском селе? А вот такой: – печное отопление, крыша – старая, ремонт не делался, климат-то сухой, но вот начинается осень и во время дождя приходится подставлять всякие ёмкости, чтобы не заливало … Он просил отпустить его в отпуск – служил добросовестно, ни в чем дурном замечен не был, наоборот — стремился в лучшие, в отпуск хотел.
— По совести, отпуск-то мы ему объявим, — сказал командир, но позже. А что успеет сделать в этом случае пацан за неделю? Да ещё и гулеванить будет с девчонками и своими друзьями, напропалую, даже если сейчас он так и не думает!
Решили написать в райком партии и райисполком – параллельно. Изложили — все как есть, в красках и эмоциях, призывая партийцев и патрициев сего культурно-промышленного центра чести и совести – наивно предполагая, что эти рудименты у них имеются. Мол, у воина-североморца, который боле трёх четвертей своей службы бороздит полярные моря, не досыпает, не доедает, мёрзнет на ходовых вахтах … А вот его мама, у которой нет другой защиты и поддержки, лишена всякого внимания руководящих органов … и так далее.
Через какое-то время – почта ходила в те времена – неплохо, получаем из райисполкома ответ: получили ваш сигнал, вняли. Прониклись, взбодрились — ща всё будет …
— Ага! Сказали мы друг другу с командиром, и как-то успокоились и где-то загордились сами собой. А вот – зазря!
Проходит ещё с месяц, наступает глубокая осень не только в Лиинахамари, но даже на благодатной в те времена Украине.
И тут к нашему бойцу, тому самому минёру ПЛО, приходит ещё одно письмо: — Мол, никто даже не почесался ничем помочь, уже начались дожди, ни дров, ни угля нет, хотя и положенных колхозникам-передовикам, и крыша протекает. Подставляет женщина тазики и баночки…
Эти вести пронеслись по каютам и кубрикам нашего «крейсера», типа – «С бака плюнул – за ютом упало!»
Ага! Командир ехидничает в адрес власти и партии, помощник наш тоже подкалывает, прямо за столом кают- компании. Нарывается! Тоже в направлении политики, к партии, и нужности нашей профессии. Очень хотелось ему популярно – разъяснить прямо на месте, и лучше бы — руками и ногами – уж как получится. Но — сдерживался! Свидетелей и доброжелателей было много! Что – у помощника, что у меня. Должности такие.
И вот тогда я внутренне тихо вскипел и написал в редакцию газеты «Правда». Написал много – листа три, выплеснул все накопившиеся обиды, сомнения и возмущения, предложения….
Пошёл на почту рано утром следующего дня, сразу после подъёма флага — и — отправил, заказным письмом, ускоренной почтой. Уж не помню, как она тогда называлась, кроме как авиапочта и еще чего-то…
Проходит какое-то время — это я уже потом, получив диплом психолога, узнал и понял, что когда вот напишешь все свои проблемы на белый лист, то есть – вербализируешь их — почувствуешь облегчение де-факто. И актуальность зверского убийства кого-либо из окружающих достойных этого – по субъективному мнению — уже уходит на второй план. Да-да! Я проверял!
И приходит вдруг, не кому- либо, а лично мне, правительственная телеграмма из обкома партии Одесской области, за подписью первого секретаря обкома, ни больше, ни меньше.
— А там кратко, почти по-военному, пишут: — Ваше обращение прочли, вникли, приняли меры. Матери старшего матроса Караманова завезено столько-то центнеров угля, столько-то кубометров дров, початков кукурузы, (это там тоже топливо). В течение трёх дней завершили перекрытие крыши, заменили на новые цинковые перекрытия. Ну, и так далее. Вплоть до выдачи положенных ей продуктов из колхозных закромов. Нашли статьи и возможности, когда клюнули и пнули. Случай, когда райисполкомы партии не выполняют своих собственных решений, рассмотрены на бюро обкома, приняты меры, двоечники заслушаны и предупреждены с садизмом. Ну, и так далее …
Из редакции «Правды» пришло тоже письмо, с сухим отчётом на реакцию по письму.
И добавление от руки – от имени завотделом – что, мол, мужики, все нормально, все будет сделано, бейтесь за своих матросов – они того стоят! Успокойте своих бойцов. С приветом, целую …
Ага!
Тут приходит письмо Караманову от его мамы и дяди. Оказывается, все правление колхоза принимало в загрузке и погрузке всякого топлива и продуктов самое активно участие. Все происходило в присутствие инструктора обкома, а ремонтом крыши руководил сам председатель райисполкома. Всё, что было — вроде бы – сделано как-то не так – тут же переделывалось… Население и соседи принимали активное участие, а злорадствуют над своим начальством по сию пору … Кто бы сомневался? Любят у нас начальство! И то сказать – вот какая такая газета Единой России хотя бы дёрнулась, да и то – никто бы и ухом не повёл в ответ.
О правительственной телеграмме узнал начпо бригады, который зачитал всю переписку на подведении итогов. А о сути событий было доведено до всего личного состава: мол, не рвитесь в отпуска, если вот такое положение (были случаи такие не особенной редкостью) Есть более надежные и жёсткие пути…
Вот, как-то так. Да, вот именно — Четвертая власть! А сейчас на все выступления радио и телевидения — … реакция положительная… Кладут на все. короче… и длиннее. Хотя – есть люди – и есть люди, вне зависимости от режимов и властей.
Молодец, не уклонился от драки, и победил. А где замполитик был? На политбеседе о светлом будущем с л/с или в политотделе? До сих пор яркие чувства к этой сволочи живы.
Ответ Демюр — так это я и был… Не стыжусь! каждый делал свое дело!